какие есть возможности у богатых людей обойти закон и меньше платить налогов; как оперировать через швейцарские банки; как политическая ситуация способна отразиться на капиталах; из каких близящихся катастроф люди подготовленные могут извлечь прибыль. Перечень всегда был длинным, тон “Делового листка” властным и категоричным. Туманных высказываний там почти не было.
— К сожалению, — добавил Льюис, — среди финансовых деловых листков много дешевок и редакторов-шарлатанов, что наносит ущерб серьезным, честным финансовым бюллетеням. Некоторые из так называемых деловых листков являются просто выжимками из газет, а потому не представляют никакой ценности; другие являются рупорами бирж и берут взятки от брокеров и всевозможных толкачей, хотя в конечном счете все их махинации всплывают. Стоящих деловых листков, может, наберется всего с полдюжины, причем мой будет в начале этого списка.
“В любом другом человеке, — подумал Алекс, — такое постоянное самовозвеличивание оттолкнуло бы. А с Льюисом такого ощущения не возникало, возможно, потому, что он мог подтвердить свои слова перечнем своих достижений”. А что до ультраправой политической ориентации Льюиса, Алекс умел отодвигать это на второй план, оставляя его чисто финансовые способности, — так чай пропускают через ситечко.
— По-моему, вы — один из моих подписчиков, — сказал Льюис.
— Да, через банк.
— Вот экземпляр моего нового выпуска. Возьмите, хоть вы и получите свой по почте в понедельник.
— Спасибо. — Алекс взял бледно-голубой литографированный листок, состоявший в сброшюрованном виде из четырех страничек и выглядевший крайне невыразительно. Оригинал печатался с небольшим интервалом, затем переснимался и уменьшался. Но то, чего не хватало “Деловому листку” в плане внешнего исполнения, дополнялось его финансовой значимостью. Предметом особой гордости Льюиса было то, что люди, следовавшие его советам, могли в течение любого года на одну четверть, а то и наполовину увеличить свой капитал, в некоторые же годы удвоить или утроить его.
— В чем же секрет? — спросил Алекс. — Отчего получается, что вы так часто бываете правы?
— Мой мозг похож на компьютер, в который тридцать лет закладывались данные. — Льюис затянулся сигарой и постучал по лбу костлявым пальцем. — Каждая крупица знаний, когда-либо приобретенных мною в области финансов, хранится здесь. Я могу также связать одно с другим, прошлое с будущим. Помимо этого у меня есть то, чего нет у компьютера, — гениальное предчувствие.
— Зачем же тогда заниматься “Деловым листком”? Почему просто не сколотить себе состояние?
— В этом нет удовлетворения. Отсутствует конкуренция. Кроме того, — Льюис ухмыльнулся, — у меня дела неплохо идут.
— Если я не ошибаюсь, цена вашей подписки…
— Триста долларов в год за “Деловой листок”. Тысяча долларов в час за личную консультацию.
— Я иногда задумывался, много ли у вас подписчиков.
— Другие тоже этим интересуются. Это секрет, который я тщательно оберегаю.
— Простите. Я не собирался совать нос в ваши дела.
— А почему бы и нет. На вашем месте я бы тоже проявил любопытство.
“Сегодня, — думал Алекс, — Льюис более раскован, чем когда-либо”.
— Возможно, с вами я этим секретом поделюсь, — сказал Льюис. — Все любят немного похвастаться. У моего “Делового листка” больше пяти тысяч подписчиков.
Алекс подсчитал в уме и тихо присвистнул. Это означало, что годовой доход превышает полтора миллиона долларов.
— Кроме того, — признался Льюис, — я каждый год издаю книгу и даю около двадцати консультаций в месяц. Оплата консультаций и гонорары за книгу покрывают все мои расходы, так что “Деловой листок” приносит чистый доход.
— Поразительно!
“И все же, — размышлял Алекс, — на самом-то деле это не было так уж поразительно. Любой, кто пользовался советами Льюиса, мог в сотни раз перекрыть свои затраты. Кроме того, и подписка на “Деловой листок”, и плата за консультации вычитались из суммы, облагаемой налогом”.
— А есть совет общего характера, — спросил Алекс, — который вы могли бы дать людям, имеющим достаточно денег, чтобы вкладывать их или класть на долгий срок в банк?
— Безусловно да! Заботьтесь о своих деньгах сами.
— Ну а если это кто-то, кто не разбирается…
— Тогда пусть выяснит. Учиться не так уж и трудно, а заботиться о собственных деньгах даже весело. Надо, конечно, прислушиваться к советам, но относиться к ним скептически и осторожно, выбирать, к чьим советам стоит прислушиваться. Через какое-то время научишься разбираться, кому верить, а кому нет. Надо много читать, в том числе и деловые листки вроде моего. Но никогда не позволять никому принимать за тебя решения. В особенности это относится к брокерам на фондовых биржах, с чьей помощью можно быстрее всего потерять то, что уже нажито, а также отделам кредитования банков.
— Вы не любите отделы кредитования?
— Черт побери, Алекс, вы же знаете, что репутация вашего и других банков в этой области ужасна. Те, кто имеет крупные кредиты, обслуживаются индивидуально — в известном смысле. Средние же и маленькие вкладчики либо свалены все в одну кучу, либо ими занимаются малооплачиваемые некомпетентные работники, не способные отличить спекулянта, играющего на повышении, от спекулянта, играющего на понижении.
Алекс скорчил гримасу, но возражать не стал. Ему тоже было хорошо известно, что за редким исключением сказанное Льюисом было правдой.
Сидя в дымной комнате, мужчины потягивали коньяк и молчали. Алекс листал последний выпуск “Делового листка” — подробнее он изучит его потом. По обыкновению, часть информации была чисто технической.
В регулярно печатаемой колонке перечислялись международные ценные бумаги, которые следует продать или хранить. Взгляд Алекса пробежал по перечню “покупайте”, “удерживайте” и перескочил на “продавайте”. И вдруг резко остановился: “Супранэшнл” — немедленно продавайте на рынке ценных бумаг”.
— Льюис, эта рекомендация насчет “Супранэшнл” — зачем продавать акции? И к тому же “немедленно на рынке ценных бумаг”? На протяжении нескольких лет они у вас значились как “долгосрочное вложение”.
Хозяин дома задумался, прежде чем ответить.
— Я не уверен в “СуНатКо”. Я получаю слишком много негативной информации из различных источников. Слухи о больших потерях, о которых не сообщалось. Также слухи о мошенничестве с отчетами дочерних предприятий. Неподтвержденные слухи, дошедшие из Вашингтона, о том, что Большой Джордж Куотермейн добивается субсидии вроде той, что получила компания “Локхид”… Все это свидетельствует о том, что — может быть, а может быть, и нет — они идут на мель. В качестве предосторожности я предпочитаю отвести моих людей подальше.
— Но все, что вы сказали, это же слухи и непроверенная информация. Такое можно услышать о любой компании. Есть у вас что-то более основательное?
— Нет. Мои рекомендации “продавать” основаны на инстинкте. Временами я на него опираюсь. Это как раз тот случай. — Льюис Д'Орси положил окурок сигары в пепельницу и поставил пустой бокал. — Присоединимся к дамам?
— Да, — ответил Алекс и последовал за Льюисом; но мысли его были все еще заняты “Супранэшнл”.
Глава 4
— Никогда бы не поверил, — резко сказал Нолан Уэйнрайт, — что у тебя хватит смелости прийти сюда.
— Я тоже не думал, что приду. — Голос Майлза Истина выдавал его волнение. — Я думал прийти вчера, затем решил, что не смогу. Сегодня я полчаса проболтался на улице, набираясь смелости.
— Ты можешь называть это смелостью. Я это называю наглостью. Ну вот ты здесь — что тебе нужно?
Они стояли друг против друга в личном кабинете Нолана Уэйнрайта. Они были очень разные: один — крепкий, черный, красивый вице-президент по безопасности банка, другой — Истин, бывший уголовник, — отощавший, бледный, неуверенный в себе, вовсе не похожий на энергичного и любезного помощника управляющего банковскими операциями, работавшего в “ФМА” всего лишь одиннадцать месяцев назад.
Обстановка здесь была спартанская по сравнению с остальными отделениями банка. Гладкие крашеные стены и серая металлическая мебель — в том числе и стол Уэйнрайта. На полу лежал ковер, но тонкий и недорогой. Банк тратил деньги и украшал лишь помещения, способствующие доходам. Охрана не входила в их число.
— Ну, — повторил Уэйнрайт, — что тебе нужно?
— Я пришел узнать, не сможете ли вы мне помочь?
— А зачем я должен тебе помогать? Молодой человек поколебался, затем, по-прежнему волнуясь, произнес:
— Я знаю, что вы меня подловили с этим первым признанием. В ночь, когда меня арестовали. Мой адвокат сказал, что это было незаконно и не могло быть использовано в суде. Вы это знали. Но вы мне слова не сказали, что то признание незаконное, и я подписал второе для ФБР, не зная, что они отличаются друг от друга…
Глаза Уэйнрайта подозрительно сузились.
— Перед тем как я на это отвечу, я хочу кое-что знать. У тебя с собой есть записывающее устройство?
— Нет.
— Почему я должен тебе верить?
Майлз пожал плечами, затем сложил руки на затылке, как научился делать во время обысков в тюрьме.
Мгновение казалось, что Уэйнрайт не станет обыскивать, затем он быстро и профессионально все же обшарил его. Майлз опустил руки.
— Я стреляный воробей, — сказал Уэйнрайт. — Такие ребята, как ты, думают, что они умные и могут подловить кого угодно, а потом начать процесс. Так ты что же, тюремный адвокат?
— Нет. Я выяснил только про признание.
— Ну хорошо, раз ты заговорил об этом, я тебе расскажу. Конечно, я знал, что юридической значимости это признание иметь не будет. Конечно, я тебя подловил. И добавлю. При тех же обстоятельствах я снова так поступлю. Ты же был виноват, верно? Ты собирался посадить за решетку девушку, Нуньес. Так кто из нас поступил лучше?
— Я просто думал…
— Я не знаю, что ты думал. Ты думал, что вернешься, моя совесть не выдержит и я помогу тебе осуществить какой-нибудь планчик или что ты там задумал. Ну, так все это не вышло, и я не попался. Майлз Истин промямлил:
— Не было у меня никакого планчика. Я прошу прощения, что пришел.
— Что тебе нужно?
Воцарилось молчание, в течение которого оба пристально смотрели друг на друга. Затем Майлз сказал:
— Работу.
— Здесь? Ты с ума сошел.
— Почему? Я буду самым честным работником в истории банка.
— До тех пор, пока кто-нибудь не надавит на тебя, чтобы ты снова украл.
— Этого не произойдет! — На мгновение вернулся былой Майлз Истин. — Да неужели вы, неужели никто не поверит, что я чему-то научился? Понял, что случается, если воруешь. Понял, что никогда больше не буду этого делать. Неужели вы думаете, что я не стану сопротивляться любому искушению, зная, что за это могу снова попасть в тюрьму?
— Чему я поверю или не поверю, — буркнул Уэйнрайт, — несущественно. У банка есть свои правила. Одно из них — не принимать на работу людей с судимостью. Тут я ничего не мог бы поделать, даже если б захотел.
— Но вы могли бы попробовать. Есть ведь такая работа, где судимость не имеет значения, где невозможно быть нечестным. Не мог бы я получить такую работу?
— Нет. — Но тут вмешалось любопытство. — Почему ты так настойчиво хочешь вернуться?
— Потому что я не могу найти никакой работы, вообще ничего, даже попробовать не дают — нигде. — Голос Майлза задрожал. — И потому что я голоден.
— Ты — что?
— Мистер Уэйнрайт, прошло три недели с тех пор, как меня отпустили на поруки. Больше недели назад у меня кончились деньги. Три дня я не ел. Я, можно сказать, в отчаянии. — Дрожащий голос стал надламываться. — Прийти сюда.., увидеть вас, хотя я и догадывался, что вы скажете.., было последней…
Уэйнрайт слушал, и лицо его постепенно становилось менее жестким.
Он указал на стул в противоположном конце комнаты:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
— К сожалению, — добавил Льюис, — среди финансовых деловых листков много дешевок и редакторов-шарлатанов, что наносит ущерб серьезным, честным финансовым бюллетеням. Некоторые из так называемых деловых листков являются просто выжимками из газет, а потому не представляют никакой ценности; другие являются рупорами бирж и берут взятки от брокеров и всевозможных толкачей, хотя в конечном счете все их махинации всплывают. Стоящих деловых листков, может, наберется всего с полдюжины, причем мой будет в начале этого списка.
“В любом другом человеке, — подумал Алекс, — такое постоянное самовозвеличивание оттолкнуло бы. А с Льюисом такого ощущения не возникало, возможно, потому, что он мог подтвердить свои слова перечнем своих достижений”. А что до ультраправой политической ориентации Льюиса, Алекс умел отодвигать это на второй план, оставляя его чисто финансовые способности, — так чай пропускают через ситечко.
— По-моему, вы — один из моих подписчиков, — сказал Льюис.
— Да, через банк.
— Вот экземпляр моего нового выпуска. Возьмите, хоть вы и получите свой по почте в понедельник.
— Спасибо. — Алекс взял бледно-голубой литографированный листок, состоявший в сброшюрованном виде из четырех страничек и выглядевший крайне невыразительно. Оригинал печатался с небольшим интервалом, затем переснимался и уменьшался. Но то, чего не хватало “Деловому листку” в плане внешнего исполнения, дополнялось его финансовой значимостью. Предметом особой гордости Льюиса было то, что люди, следовавшие его советам, могли в течение любого года на одну четверть, а то и наполовину увеличить свой капитал, в некоторые же годы удвоить или утроить его.
— В чем же секрет? — спросил Алекс. — Отчего получается, что вы так часто бываете правы?
— Мой мозг похож на компьютер, в который тридцать лет закладывались данные. — Льюис затянулся сигарой и постучал по лбу костлявым пальцем. — Каждая крупица знаний, когда-либо приобретенных мною в области финансов, хранится здесь. Я могу также связать одно с другим, прошлое с будущим. Помимо этого у меня есть то, чего нет у компьютера, — гениальное предчувствие.
— Зачем же тогда заниматься “Деловым листком”? Почему просто не сколотить себе состояние?
— В этом нет удовлетворения. Отсутствует конкуренция. Кроме того, — Льюис ухмыльнулся, — у меня дела неплохо идут.
— Если я не ошибаюсь, цена вашей подписки…
— Триста долларов в год за “Деловой листок”. Тысяча долларов в час за личную консультацию.
— Я иногда задумывался, много ли у вас подписчиков.
— Другие тоже этим интересуются. Это секрет, который я тщательно оберегаю.
— Простите. Я не собирался совать нос в ваши дела.
— А почему бы и нет. На вашем месте я бы тоже проявил любопытство.
“Сегодня, — думал Алекс, — Льюис более раскован, чем когда-либо”.
— Возможно, с вами я этим секретом поделюсь, — сказал Льюис. — Все любят немного похвастаться. У моего “Делового листка” больше пяти тысяч подписчиков.
Алекс подсчитал в уме и тихо присвистнул. Это означало, что годовой доход превышает полтора миллиона долларов.
— Кроме того, — признался Льюис, — я каждый год издаю книгу и даю около двадцати консультаций в месяц. Оплата консультаций и гонорары за книгу покрывают все мои расходы, так что “Деловой листок” приносит чистый доход.
— Поразительно!
“И все же, — размышлял Алекс, — на самом-то деле это не было так уж поразительно. Любой, кто пользовался советами Льюиса, мог в сотни раз перекрыть свои затраты. Кроме того, и подписка на “Деловой листок”, и плата за консультации вычитались из суммы, облагаемой налогом”.
— А есть совет общего характера, — спросил Алекс, — который вы могли бы дать людям, имеющим достаточно денег, чтобы вкладывать их или класть на долгий срок в банк?
— Безусловно да! Заботьтесь о своих деньгах сами.
— Ну а если это кто-то, кто не разбирается…
— Тогда пусть выяснит. Учиться не так уж и трудно, а заботиться о собственных деньгах даже весело. Надо, конечно, прислушиваться к советам, но относиться к ним скептически и осторожно, выбирать, к чьим советам стоит прислушиваться. Через какое-то время научишься разбираться, кому верить, а кому нет. Надо много читать, в том числе и деловые листки вроде моего. Но никогда не позволять никому принимать за тебя решения. В особенности это относится к брокерам на фондовых биржах, с чьей помощью можно быстрее всего потерять то, что уже нажито, а также отделам кредитования банков.
— Вы не любите отделы кредитования?
— Черт побери, Алекс, вы же знаете, что репутация вашего и других банков в этой области ужасна. Те, кто имеет крупные кредиты, обслуживаются индивидуально — в известном смысле. Средние же и маленькие вкладчики либо свалены все в одну кучу, либо ими занимаются малооплачиваемые некомпетентные работники, не способные отличить спекулянта, играющего на повышении, от спекулянта, играющего на понижении.
Алекс скорчил гримасу, но возражать не стал. Ему тоже было хорошо известно, что за редким исключением сказанное Льюисом было правдой.
Сидя в дымной комнате, мужчины потягивали коньяк и молчали. Алекс листал последний выпуск “Делового листка” — подробнее он изучит его потом. По обыкновению, часть информации была чисто технической.
В регулярно печатаемой колонке перечислялись международные ценные бумаги, которые следует продать или хранить. Взгляд Алекса пробежал по перечню “покупайте”, “удерживайте” и перескочил на “продавайте”. И вдруг резко остановился: “Супранэшнл” — немедленно продавайте на рынке ценных бумаг”.
— Льюис, эта рекомендация насчет “Супранэшнл” — зачем продавать акции? И к тому же “немедленно на рынке ценных бумаг”? На протяжении нескольких лет они у вас значились как “долгосрочное вложение”.
Хозяин дома задумался, прежде чем ответить.
— Я не уверен в “СуНатКо”. Я получаю слишком много негативной информации из различных источников. Слухи о больших потерях, о которых не сообщалось. Также слухи о мошенничестве с отчетами дочерних предприятий. Неподтвержденные слухи, дошедшие из Вашингтона, о том, что Большой Джордж Куотермейн добивается субсидии вроде той, что получила компания “Локхид”… Все это свидетельствует о том, что — может быть, а может быть, и нет — они идут на мель. В качестве предосторожности я предпочитаю отвести моих людей подальше.
— Но все, что вы сказали, это же слухи и непроверенная информация. Такое можно услышать о любой компании. Есть у вас что-то более основательное?
— Нет. Мои рекомендации “продавать” основаны на инстинкте. Временами я на него опираюсь. Это как раз тот случай. — Льюис Д'Орси положил окурок сигары в пепельницу и поставил пустой бокал. — Присоединимся к дамам?
— Да, — ответил Алекс и последовал за Льюисом; но мысли его были все еще заняты “Супранэшнл”.
Глава 4
— Никогда бы не поверил, — резко сказал Нолан Уэйнрайт, — что у тебя хватит смелости прийти сюда.
— Я тоже не думал, что приду. — Голос Майлза Истина выдавал его волнение. — Я думал прийти вчера, затем решил, что не смогу. Сегодня я полчаса проболтался на улице, набираясь смелости.
— Ты можешь называть это смелостью. Я это называю наглостью. Ну вот ты здесь — что тебе нужно?
Они стояли друг против друга в личном кабинете Нолана Уэйнрайта. Они были очень разные: один — крепкий, черный, красивый вице-президент по безопасности банка, другой — Истин, бывший уголовник, — отощавший, бледный, неуверенный в себе, вовсе не похожий на энергичного и любезного помощника управляющего банковскими операциями, работавшего в “ФМА” всего лишь одиннадцать месяцев назад.
Обстановка здесь была спартанская по сравнению с остальными отделениями банка. Гладкие крашеные стены и серая металлическая мебель — в том числе и стол Уэйнрайта. На полу лежал ковер, но тонкий и недорогой. Банк тратил деньги и украшал лишь помещения, способствующие доходам. Охрана не входила в их число.
— Ну, — повторил Уэйнрайт, — что тебе нужно?
— Я пришел узнать, не сможете ли вы мне помочь?
— А зачем я должен тебе помогать? Молодой человек поколебался, затем, по-прежнему волнуясь, произнес:
— Я знаю, что вы меня подловили с этим первым признанием. В ночь, когда меня арестовали. Мой адвокат сказал, что это было незаконно и не могло быть использовано в суде. Вы это знали. Но вы мне слова не сказали, что то признание незаконное, и я подписал второе для ФБР, не зная, что они отличаются друг от друга…
Глаза Уэйнрайта подозрительно сузились.
— Перед тем как я на это отвечу, я хочу кое-что знать. У тебя с собой есть записывающее устройство?
— Нет.
— Почему я должен тебе верить?
Майлз пожал плечами, затем сложил руки на затылке, как научился делать во время обысков в тюрьме.
Мгновение казалось, что Уэйнрайт не станет обыскивать, затем он быстро и профессионально все же обшарил его. Майлз опустил руки.
— Я стреляный воробей, — сказал Уэйнрайт. — Такие ребята, как ты, думают, что они умные и могут подловить кого угодно, а потом начать процесс. Так ты что же, тюремный адвокат?
— Нет. Я выяснил только про признание.
— Ну хорошо, раз ты заговорил об этом, я тебе расскажу. Конечно, я знал, что юридической значимости это признание иметь не будет. Конечно, я тебя подловил. И добавлю. При тех же обстоятельствах я снова так поступлю. Ты же был виноват, верно? Ты собирался посадить за решетку девушку, Нуньес. Так кто из нас поступил лучше?
— Я просто думал…
— Я не знаю, что ты думал. Ты думал, что вернешься, моя совесть не выдержит и я помогу тебе осуществить какой-нибудь планчик или что ты там задумал. Ну, так все это не вышло, и я не попался. Майлз Истин промямлил:
— Не было у меня никакого планчика. Я прошу прощения, что пришел.
— Что тебе нужно?
Воцарилось молчание, в течение которого оба пристально смотрели друг на друга. Затем Майлз сказал:
— Работу.
— Здесь? Ты с ума сошел.
— Почему? Я буду самым честным работником в истории банка.
— До тех пор, пока кто-нибудь не надавит на тебя, чтобы ты снова украл.
— Этого не произойдет! — На мгновение вернулся былой Майлз Истин. — Да неужели вы, неужели никто не поверит, что я чему-то научился? Понял, что случается, если воруешь. Понял, что никогда больше не буду этого делать. Неужели вы думаете, что я не стану сопротивляться любому искушению, зная, что за это могу снова попасть в тюрьму?
— Чему я поверю или не поверю, — буркнул Уэйнрайт, — несущественно. У банка есть свои правила. Одно из них — не принимать на работу людей с судимостью. Тут я ничего не мог бы поделать, даже если б захотел.
— Но вы могли бы попробовать. Есть ведь такая работа, где судимость не имеет значения, где невозможно быть нечестным. Не мог бы я получить такую работу?
— Нет. — Но тут вмешалось любопытство. — Почему ты так настойчиво хочешь вернуться?
— Потому что я не могу найти никакой работы, вообще ничего, даже попробовать не дают — нигде. — Голос Майлза задрожал. — И потому что я голоден.
— Ты — что?
— Мистер Уэйнрайт, прошло три недели с тех пор, как меня отпустили на поруки. Больше недели назад у меня кончились деньги. Три дня я не ел. Я, можно сказать, в отчаянии. — Дрожащий голос стал надламываться. — Прийти сюда.., увидеть вас, хотя я и догадывался, что вы скажете.., было последней…
Уэйнрайт слушал, и лицо его постепенно становилось менее жестким.
Он указал на стул в противоположном конце комнаты:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63