Но с “Тайме” они такой штуки не сделают. Респектабельность газеты распространилась и на вас, впрочем, не спрашивайте меня почему.
— Льюис, дорогой, — сказала Эдвина Д'Орси, — не мог бы ты прервать свою речь и налить нам вина.
— Я вовсе не произношу речь. — Ее муж поднялся из-за обеденного стола и взял второй графин “Кло де Вужо” 1962 года. В этот вечер Льюис выглядел особенно тщедушным и недокормленным. — Я спокойно и ясно, — продолжал он, — говорю про “Нью-Йорк тайме”, с моей точки зрения, это избалованная прокоммунистическая газетенка, чей необоснованный престиж является монументальным свидетельством американской глупости.
— Подписчиков у нее побольше будет, чем у твоего бюллетеня, — заметила Марго Брэкен. — Поэтому она тебе не нравится?
Они с Алексом Вандервортом были в гостях у Эдвины и Льюиса Д'Орси в их элегантной квартире на последнем этаже небоскреба “Кэйман мэнор”. На столе в мягком отблеске свечей мерцал хрусталь, поблескивала льняная скатерть и начищенное серебро. Одна из стен просторной столовой представляла собой широкое утопленное окно, в котором, словно картина в раме, виден был сверкающий огнями город далеко внизу. Черной извилистой линией прорезала огни река.
Прошла неделя с момента появления в печати смелого интервью Алекса.
Льюис подцепил с тарелки кусок мясного рулета и высокомерно заявил Марго:
— Мой бюллетень, который выходит раз в две недели, является образцом качества и интеллекта. А большинство ежедневных газет, включая “Тайме”, выигрывают примитивнейшим способом — за счет объема.
— Вы, двое, прекратите ругаться! — Эдвина обернулась к Алексу. — По меньшей мере десяток человек из тех, кто заходил на этой неделе в центральное отделение банка, сказали мне, что они читали статью и восхитились твоей откровенностью. Как отреагировали в башне?
— По-разному.
— Убеждена, что мне знакомы некоторые из тех, кому не понравилось.
— Ты права, — рассмеялся Алекс. — Роско не стоял в первом ряду поздравлявших.
Отношение к нему Хейворда в последнее время стало еще более холодным, чем прежде. Алекс подозревал, что Хейворд завидовал не только вниманию, которое уделялось Алексу, но и успеху программы долгосрочных вкладов и денежных лавок, а Хейворд выступал против того и другого.
Не сбылось и еще одно предсказание Хейворда и его сторонников в совете директоров, утверждавших, что долгосрочные вкладчики и кредитные компании заберут из банка свои восемнадцать миллионов долларов. Хотя руководство этих компаний охало и ахало, они по-прежнему остались клиентами “Ферст меркантайл Америкен”. И похоже, так и останутся.
— Если не считать Роско и иже с ним, — сказала Эдвина, — я слышала, что у тебя появилось много единомышленников среди сотрудников.
— Возможно, мода на меня быстро пройдет. Вроде полосок на одежде.
— А возможно, к тебе пристрастятся, — сказала Марго. — Я нахожу, что ты умеешь вырабатывать у людей привычку к себе.
Он улыбнулся. Так приятно было получать всю неделю поздравления от уважаемых им людей — вроде Тома Строгана, Орвилла Янга, Дика Френча и Эдвины, даже от рядовых сотрудников, которых он раньше и по именам-то не знал.
Несколько директоров звонили, высказывали одобрение.
— Вы создаете из нашего банка олицетворение доброй силы, — сказал в телефонном разговоре Леонард Кингсвуд.
А когда Алекс отправился на другие этажи башни “ФМА”, его появление всюду было поистине триумфальным — клерки и секретарши здоровались с ним и тепло улыбались.
— Разговор о ваших сотрудниках, Алекс, — произнес Льюис Д'Орси, — напомнил мне, чего не хватает в этой вашей штаб-квартире, башне, — Эдвины. Пора ей подняться выше. Вы, ребята, много теряете от того, что ее нет с вами.
— Право, Льюис, ну как ты можешь? — Даже при свечах видно было, как сильно покраснела Эдвина. — У нас же здесь встреча друзей, — запротестовала она. — И даже в другой ситуации замечание подобного рода достаточно нетактично. Алекс, я приношу извинения.
Льюис, ничуть не смутившись, посмотрел на свою жену поверх очков со стеклами в форме полумесяца:
— Ты можешь извиняться, моя дорогая. А я не стану. Мне известны твои способности и чего ты стоишь — кто ближе к тебе, чем я? А кроме того, у меня в привычке привлекать внимание ко всему выдающемуся, что я вижу.
— Ну, Льюис, ты заслужил трижды “ура!”, — сказала Марго. — Что скажешь, Алекс? Когда моя уважаемая кузина переберется в башню?
Эдвина начала злиться.
— Пожалуйста, перестаньте! Вы меня крайне смущаете.
— Нечего смущаться. — Алекс с удовольствием отхлебнул вина. — М-да! В шестьдесят втором хороший выдался урожай в Бургундии. Каждая капля ничуть не уступает шестьдесят первому, правильно я говорю?
— Да, — согласился хозяин дома. — К счастью, я достаточно запас и того и другого.
— Мы все четверо здесь друзья, — сказал Алекс, — поэтому можем говорить откровенно, зная, что это останется между нами. Не буду от вас скрывать, что я уже думал о повышении Эдвины, и на уме у меня есть одна должность. Насколько скоро я сумею это осуществить, как и некоторые другие перемены, зависит от того, что случится в течение ближайших месяцев, о чем хорошо известно Эдвине.
— Да, — сказала она, — я знаю.
Эдвина знала также, что в банке хорошо известно о ее личной преданности Алексу. Со смерти Бена Росселли — и даже до того — она понимала, что с продвижением Алекса к президентскому креслу почти наверняка продвинется и ее карьера. Если же, наоборот, успеха добьется Роско Хейворд, маловероятно, чтобы она могла сколько-нибудь продвинуться в “Ферст меркантайл Америкен”.
— Кроме всего остального, мне хотелось бы видеть Эдвину, — продолжал Алекс, — в составе совета директоров.
Марго просияла:
— Вот теперь ты дело говоришь! Это будет скачком вверх для женского движения.
— Нет! — резко возразила Эдвина. — Не ставь знака равенства между мной и женским движением — никогда! Все, чего я достигла, было завоевано мной в честном соперничестве с мужчинами. Женское движение — его лозунги, требующие предпочтения и особого отношения к женщине, потому что она женщина, — отбрасывает равенство полов назад, а не продвигает вперед.
— Чепуха! — Вид у Марго был возмущенный. — Ты так говоришь теперь, потому что выбилась в люди и тебе сопутствует удача.
— Удача тут ни при чем, — сказала Эдвина. — Я работала.
— И тебе ни разу не улыбнулась удача?
— Ну, немного.
— Без удачи не могло обойтись, — возразила Марго, — потому что ты женщина. Насколько я помню, банки всегда были исключительно мужским клубом — и без малейшего на то основания.
— А опыт — разве это не основание? — спросил Алекс.
— Нет. Опыт — это дымовая завеса, созданная мужчинами, чтобы не пускать женщин. Ничего мужского в банковском деле нет. Для этого требуются лишь мозги — и у женщин они есть, иногда больше, чем у мужчин. Все же делается либо на бумаге, либо в уме, либо в ходе разговора, так что единственная физическая работа в банке — это таскать мешки с деньгами в бронированные машины и из них, чем женщины-охранники, без сомнения, могли бы тоже заниматься.
— Я с этим спорить не стану, — сказала Эдвина. — Только рассуждения твои устарели. Безраздельное господство мужчин уже нарушено такими, как я, и нарушается все больше и больше. Кому же нужны борцы за женские права? Мне они не нужны.
— Не так уж ты глубоко внедрилась, — парировала Марго. — В противном случае ты уже сидела бы в башне, а не рассуждала бы о такой возможности сегодня.
Льюис Д'Орси хмыкнул:
— Touche, моя дорогая.
— Другим сотрудницам банка нужно женское движение, — заключила Марго, — и будет нужно еще долгое время.
Алекс откинулся на спинку кресла, по обыкновению получая удовольствие от спора, в котором участвует Марго.
— Что ни говори, а наши совместные ужины, — заметил он, — скучными не назовешь. Льюис кивком согласился.
— Позвольте мне сказать, поскольку я все это начал, мне приятно, что у вас есть такие намерения в отношении Эдвины.
— Ну хорошо, — решительно заявила его жена, — я тебя тоже благодарю, Алекс. Но и хватит. Давайте оставим эту тему.
Так они и поступили.
Марго сообщила, что подала в суд на универсальный магазин, систематически обманывавший покупателей по кредитным карточкам. Общие суммы на ежемесячных чеках, пояснила Марго, всегда на несколько долларов превышали положенную сумму. Если кто-то жаловался, разницу объясняли ошибкой, но жаловались редко.
— Когда люди видят напечатанную автоматом сумму, они предполагают, что она должна быть точной. Они забывают или не знают, что ошибка может быть запрограммирована в автомате. В этом случае так оно и было. — Марго добавила, что магазин получил десятки тысяч прибыли, что она и намеревается доказать в суде.
— В банке мы не программируем ошибки, — сказала Эдвина, — но они случаются — с участием или без участия автоматов. Вот почему я призываю людей проверять получаемые ими уведомления.
В расследовании дела с универсальным магазином, рассказала далее Марго, ей помогал частный детектив Вернон Джэкс. Он был прилежен и изобретателен. Она очень хвалила его.
— Я слышал о нем, — сказал Льюис Д'Орси. — Он занимался расследованием для комиссии по контролю за валютно-финансовыми операциями — я их тогда навел на кое-что. Хороший человек.
Когда они выходили из столовой, Льюис предложил Алексу:
— Давайте глотнем вольного воздуха. Хотите присоединиться ко мне и посидеть за коньяком с сигарой? Пойдемте ко мне в кабинет. Эдвина не переносит сигарного дыма.
Извинившись, мужчины спустились на один этаж — квартира Д'Орси на вершине небоскреба состояла из двух этажей — в святая святых Льюиса. Там Алекс с интересом осмотрелся.
Комната была просторной, с книжными полками вдоль двух стен, а вдоль третьей шли стеллажи для журналов и газет. Полки и стеллажи были забиты. В комнате стояли три рабочих стола, на одном была электрическая пишущая машинка, и на всех лежали горы бумаг, книг и папок.
— Когда за каким-нибудь столом становится невозможно работать, — пояснил Льюис, — я просто перебираюсь за другой.
В открытую дверь виднелась комната, где днем работала секретарша, а также находилась картотека. Льюис зашел туда и вернулся с двумя коньячными бокалами и бутылкой “Курвуазье”.
— Я часто думаю о том, — заметил Алекс, — что лежит в основе успеха делового листка.
— Я могу говорить только о своем, который, по мнению компетентных судей, лучше всех остальных. — Льюис передал Алексу коньяк и указал на открытую коробку с сигарами. — Берите — это “Маканудос”, лучших не бывает. Стоимость вычитается при налогообложении.
— Как вам удалось этого достичь? Льюис хмыкнул:
— Посмотрите на ленточку вокруг каждой сигары. За пустячную цену первоначальные ленточки были сняты и надеты специальные, с надписью “Деловой листок Д'Орси”. Это реклама — значит расходы, необходимые для дела, поэтому каждый раз, куря сигару, я получаю удовольствие от сознания, что курю за счет Дяди Сэма.
Не сказав ни слова, Алекс взял сигару и с удовольствием понюхал. Он давно зарекся давать моральные оценки лазейкам, к которым прибегают люди, чтобы избежать налогов. Конгресс узаконил это, так кто же может винить человека за то, что он пользуется лазейками?
— Отвечаю на ваш вопрос, — сказал Льюис. — Я не скрываю задач “Делового листка Д'Орси”. — Он дал Алексу раскурить сигару, затем раскурил сам и с удовольствием затянулся. — Он существует, чтобы преумножать богатства богатых.
— Я это заметил.
В каждом “Деловом листке”, обнаружил Алекс, содержался совет, как делать деньги: какие ценные бумаги покупать или продавать; из каких валют в какие переводить деньги; какими товарами торговать; каким иностранным фондовым биржам отдавать предпочтение, а каких избегать;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
— Льюис, дорогой, — сказала Эдвина Д'Орси, — не мог бы ты прервать свою речь и налить нам вина.
— Я вовсе не произношу речь. — Ее муж поднялся из-за обеденного стола и взял второй графин “Кло де Вужо” 1962 года. В этот вечер Льюис выглядел особенно тщедушным и недокормленным. — Я спокойно и ясно, — продолжал он, — говорю про “Нью-Йорк тайме”, с моей точки зрения, это избалованная прокоммунистическая газетенка, чей необоснованный престиж является монументальным свидетельством американской глупости.
— Подписчиков у нее побольше будет, чем у твоего бюллетеня, — заметила Марго Брэкен. — Поэтому она тебе не нравится?
Они с Алексом Вандервортом были в гостях у Эдвины и Льюиса Д'Орси в их элегантной квартире на последнем этаже небоскреба “Кэйман мэнор”. На столе в мягком отблеске свечей мерцал хрусталь, поблескивала льняная скатерть и начищенное серебро. Одна из стен просторной столовой представляла собой широкое утопленное окно, в котором, словно картина в раме, виден был сверкающий огнями город далеко внизу. Черной извилистой линией прорезала огни река.
Прошла неделя с момента появления в печати смелого интервью Алекса.
Льюис подцепил с тарелки кусок мясного рулета и высокомерно заявил Марго:
— Мой бюллетень, который выходит раз в две недели, является образцом качества и интеллекта. А большинство ежедневных газет, включая “Тайме”, выигрывают примитивнейшим способом — за счет объема.
— Вы, двое, прекратите ругаться! — Эдвина обернулась к Алексу. — По меньшей мере десяток человек из тех, кто заходил на этой неделе в центральное отделение банка, сказали мне, что они читали статью и восхитились твоей откровенностью. Как отреагировали в башне?
— По-разному.
— Убеждена, что мне знакомы некоторые из тех, кому не понравилось.
— Ты права, — рассмеялся Алекс. — Роско не стоял в первом ряду поздравлявших.
Отношение к нему Хейворда в последнее время стало еще более холодным, чем прежде. Алекс подозревал, что Хейворд завидовал не только вниманию, которое уделялось Алексу, но и успеху программы долгосрочных вкладов и денежных лавок, а Хейворд выступал против того и другого.
Не сбылось и еще одно предсказание Хейворда и его сторонников в совете директоров, утверждавших, что долгосрочные вкладчики и кредитные компании заберут из банка свои восемнадцать миллионов долларов. Хотя руководство этих компаний охало и ахало, они по-прежнему остались клиентами “Ферст меркантайл Америкен”. И похоже, так и останутся.
— Если не считать Роско и иже с ним, — сказала Эдвина, — я слышала, что у тебя появилось много единомышленников среди сотрудников.
— Возможно, мода на меня быстро пройдет. Вроде полосок на одежде.
— А возможно, к тебе пристрастятся, — сказала Марго. — Я нахожу, что ты умеешь вырабатывать у людей привычку к себе.
Он улыбнулся. Так приятно было получать всю неделю поздравления от уважаемых им людей — вроде Тома Строгана, Орвилла Янга, Дика Френча и Эдвины, даже от рядовых сотрудников, которых он раньше и по именам-то не знал.
Несколько директоров звонили, высказывали одобрение.
— Вы создаете из нашего банка олицетворение доброй силы, — сказал в телефонном разговоре Леонард Кингсвуд.
А когда Алекс отправился на другие этажи башни “ФМА”, его появление всюду было поистине триумфальным — клерки и секретарши здоровались с ним и тепло улыбались.
— Разговор о ваших сотрудниках, Алекс, — произнес Льюис Д'Орси, — напомнил мне, чего не хватает в этой вашей штаб-квартире, башне, — Эдвины. Пора ей подняться выше. Вы, ребята, много теряете от того, что ее нет с вами.
— Право, Льюис, ну как ты можешь? — Даже при свечах видно было, как сильно покраснела Эдвина. — У нас же здесь встреча друзей, — запротестовала она. — И даже в другой ситуации замечание подобного рода достаточно нетактично. Алекс, я приношу извинения.
Льюис, ничуть не смутившись, посмотрел на свою жену поверх очков со стеклами в форме полумесяца:
— Ты можешь извиняться, моя дорогая. А я не стану. Мне известны твои способности и чего ты стоишь — кто ближе к тебе, чем я? А кроме того, у меня в привычке привлекать внимание ко всему выдающемуся, что я вижу.
— Ну, Льюис, ты заслужил трижды “ура!”, — сказала Марго. — Что скажешь, Алекс? Когда моя уважаемая кузина переберется в башню?
Эдвина начала злиться.
— Пожалуйста, перестаньте! Вы меня крайне смущаете.
— Нечего смущаться. — Алекс с удовольствием отхлебнул вина. — М-да! В шестьдесят втором хороший выдался урожай в Бургундии. Каждая капля ничуть не уступает шестьдесят первому, правильно я говорю?
— Да, — согласился хозяин дома. — К счастью, я достаточно запас и того и другого.
— Мы все четверо здесь друзья, — сказал Алекс, — поэтому можем говорить откровенно, зная, что это останется между нами. Не буду от вас скрывать, что я уже думал о повышении Эдвины, и на уме у меня есть одна должность. Насколько скоро я сумею это осуществить, как и некоторые другие перемены, зависит от того, что случится в течение ближайших месяцев, о чем хорошо известно Эдвине.
— Да, — сказала она, — я знаю.
Эдвина знала также, что в банке хорошо известно о ее личной преданности Алексу. Со смерти Бена Росселли — и даже до того — она понимала, что с продвижением Алекса к президентскому креслу почти наверняка продвинется и ее карьера. Если же, наоборот, успеха добьется Роско Хейворд, маловероятно, чтобы она могла сколько-нибудь продвинуться в “Ферст меркантайл Америкен”.
— Кроме всего остального, мне хотелось бы видеть Эдвину, — продолжал Алекс, — в составе совета директоров.
Марго просияла:
— Вот теперь ты дело говоришь! Это будет скачком вверх для женского движения.
— Нет! — резко возразила Эдвина. — Не ставь знака равенства между мной и женским движением — никогда! Все, чего я достигла, было завоевано мной в честном соперничестве с мужчинами. Женское движение — его лозунги, требующие предпочтения и особого отношения к женщине, потому что она женщина, — отбрасывает равенство полов назад, а не продвигает вперед.
— Чепуха! — Вид у Марго был возмущенный. — Ты так говоришь теперь, потому что выбилась в люди и тебе сопутствует удача.
— Удача тут ни при чем, — сказала Эдвина. — Я работала.
— И тебе ни разу не улыбнулась удача?
— Ну, немного.
— Без удачи не могло обойтись, — возразила Марго, — потому что ты женщина. Насколько я помню, банки всегда были исключительно мужским клубом — и без малейшего на то основания.
— А опыт — разве это не основание? — спросил Алекс.
— Нет. Опыт — это дымовая завеса, созданная мужчинами, чтобы не пускать женщин. Ничего мужского в банковском деле нет. Для этого требуются лишь мозги — и у женщин они есть, иногда больше, чем у мужчин. Все же делается либо на бумаге, либо в уме, либо в ходе разговора, так что единственная физическая работа в банке — это таскать мешки с деньгами в бронированные машины и из них, чем женщины-охранники, без сомнения, могли бы тоже заниматься.
— Я с этим спорить не стану, — сказала Эдвина. — Только рассуждения твои устарели. Безраздельное господство мужчин уже нарушено такими, как я, и нарушается все больше и больше. Кому же нужны борцы за женские права? Мне они не нужны.
— Не так уж ты глубоко внедрилась, — парировала Марго. — В противном случае ты уже сидела бы в башне, а не рассуждала бы о такой возможности сегодня.
Льюис Д'Орси хмыкнул:
— Touche, моя дорогая.
— Другим сотрудницам банка нужно женское движение, — заключила Марго, — и будет нужно еще долгое время.
Алекс откинулся на спинку кресла, по обыкновению получая удовольствие от спора, в котором участвует Марго.
— Что ни говори, а наши совместные ужины, — заметил он, — скучными не назовешь. Льюис кивком согласился.
— Позвольте мне сказать, поскольку я все это начал, мне приятно, что у вас есть такие намерения в отношении Эдвины.
— Ну хорошо, — решительно заявила его жена, — я тебя тоже благодарю, Алекс. Но и хватит. Давайте оставим эту тему.
Так они и поступили.
Марго сообщила, что подала в суд на универсальный магазин, систематически обманывавший покупателей по кредитным карточкам. Общие суммы на ежемесячных чеках, пояснила Марго, всегда на несколько долларов превышали положенную сумму. Если кто-то жаловался, разницу объясняли ошибкой, но жаловались редко.
— Когда люди видят напечатанную автоматом сумму, они предполагают, что она должна быть точной. Они забывают или не знают, что ошибка может быть запрограммирована в автомате. В этом случае так оно и было. — Марго добавила, что магазин получил десятки тысяч прибыли, что она и намеревается доказать в суде.
— В банке мы не программируем ошибки, — сказала Эдвина, — но они случаются — с участием или без участия автоматов. Вот почему я призываю людей проверять получаемые ими уведомления.
В расследовании дела с универсальным магазином, рассказала далее Марго, ей помогал частный детектив Вернон Джэкс. Он был прилежен и изобретателен. Она очень хвалила его.
— Я слышал о нем, — сказал Льюис Д'Орси. — Он занимался расследованием для комиссии по контролю за валютно-финансовыми операциями — я их тогда навел на кое-что. Хороший человек.
Когда они выходили из столовой, Льюис предложил Алексу:
— Давайте глотнем вольного воздуха. Хотите присоединиться ко мне и посидеть за коньяком с сигарой? Пойдемте ко мне в кабинет. Эдвина не переносит сигарного дыма.
Извинившись, мужчины спустились на один этаж — квартира Д'Орси на вершине небоскреба состояла из двух этажей — в святая святых Льюиса. Там Алекс с интересом осмотрелся.
Комната была просторной, с книжными полками вдоль двух стен, а вдоль третьей шли стеллажи для журналов и газет. Полки и стеллажи были забиты. В комнате стояли три рабочих стола, на одном была электрическая пишущая машинка, и на всех лежали горы бумаг, книг и папок.
— Когда за каким-нибудь столом становится невозможно работать, — пояснил Льюис, — я просто перебираюсь за другой.
В открытую дверь виднелась комната, где днем работала секретарша, а также находилась картотека. Льюис зашел туда и вернулся с двумя коньячными бокалами и бутылкой “Курвуазье”.
— Я часто думаю о том, — заметил Алекс, — что лежит в основе успеха делового листка.
— Я могу говорить только о своем, который, по мнению компетентных судей, лучше всех остальных. — Льюис передал Алексу коньяк и указал на открытую коробку с сигарами. — Берите — это “Маканудос”, лучших не бывает. Стоимость вычитается при налогообложении.
— Как вам удалось этого достичь? Льюис хмыкнул:
— Посмотрите на ленточку вокруг каждой сигары. За пустячную цену первоначальные ленточки были сняты и надеты специальные, с надписью “Деловой листок Д'Орси”. Это реклама — значит расходы, необходимые для дела, поэтому каждый раз, куря сигару, я получаю удовольствие от сознания, что курю за счет Дяди Сэма.
Не сказав ни слова, Алекс взял сигару и с удовольствием понюхал. Он давно зарекся давать моральные оценки лазейкам, к которым прибегают люди, чтобы избежать налогов. Конгресс узаконил это, так кто же может винить человека за то, что он пользуется лазейками?
— Отвечаю на ваш вопрос, — сказал Льюис. — Я не скрываю задач “Делового листка Д'Орси”. — Он дал Алексу раскурить сигару, затем раскурил сам и с удовольствием затянулся. — Он существует, чтобы преумножать богатства богатых.
— Я это заметил.
В каждом “Деловом листке”, обнаружил Алекс, содержался совет, как делать деньги: какие ценные бумаги покупать или продавать; из каких валют в какие переводить деньги; какими товарами торговать; каким иностранным фондовым биржам отдавать предпочтение, а каких избегать;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63