Ничего неожиданного в том не было, все по науке: первый тост в моем присутствии — 75x4=300, второй — 50x4=200, и поллитры как не бывало. Правда, приняв на грудь всего 125 за два раза, я особо не ослаб, а вот Зинуля ощутила усталость. Она облокотилась на стол, подперла ладонями подбородок и сказала, дав очень верную оценку своему состоянию:
— Совсем бухая…
— Это точно, — согласилась Вика, — идем, провожу тебя баиньки.
— Отстань. Пусть Димуля проводит!
— Может быть, лучше я? — предложила свои услуги Лариса. — Чтоб без ссоры, без спору?
— Димулю хочу! — грозно заявила Зинка и грохнула кулаком по столу, должно быть, копируя своего папашу старого шабашника Ивана Михалыча Чебакова, царствие ему небесное. Небось именно так он громыхал, поддавши: «Кто в доме хозяин?!», раздавал затрещины Игоряшке, Ленке и Зинке, а также иным образом буянил, пока не появлялась могучая Валентина Павловна и не отправляла супруга в глубокий нокаут. Когда-нибудь, лет через двадцать пять, Зинуля станет такой же массивной и багровой. И Ленка, если Чудо-юдо когда-нибудь ее вернет.
— Хотеть не вредно, — пробурчала Вика, посмотрев на меня, как Ленин на буржуазию. — Ладно, отведи ее, а мы тут с Ларисой приберемся…
Идти надо было всего ничего — по коридору из одного конца этажа в другой. Однако Зинуля неважно управляла своими ногами, и они водили ее от стенки к стенке. Чтобы она хотя бы приблизительно шла по прямой, пришлось обнять ее за талию. Зинке это понравилось, я тоже не испытывал особого неудобства. Охранники, дежурившие в коридоре, делали вид, что не замечают, в каком состоянии находится заместитель директора ЦТМО. Чудо-юдо не держал на службе непонятливых.
Некоторое время Зинуля не издавала каких-либо членораздельных звуков, только сопела, невнятно хихикала каким-то непричесанным мыслям, бродившим в ее гривастой белокурой головке, и изредка произносила что-то похожее на матюки, когда ноги у нее в очередной раз заплетались.
Однако, когда мы прошли уже половину пути и миновали главную лестницу, ведущую от центрального подъезда в покои Чуда-юда, Чебакова с родинкой пробормотала:
— Тошно.
Я подумал, что надо поворачивать к туалету, который располагался неподалеку от зала для приемов. Но Зинка имела в виду совсем другое.
— Думаешь, меня тошнит? Ни фига подобного. Мне не физически тошно, а нравственно…
— Отчего?
— От всего. От дворца этого, от Мишки, от пира этого чумного…
— От меня тоже тошно?
— Нет, от тебя не тошно. Ты хороший. А мы — сволочи.
Прислушиваться и искать какой-то смысл в болтовне бабы, принявшей примерно 300 граммов, — дело неблагодарное. Особенно если и сам не совсем как стеклышко. Но тем не менее, я, в общем и целом, был не пьян. Меня отчего-то заинтересовали Зинкины речуги.
— Это почему это вы сволочи?
— А потому. Потому что делаем всякую дрянь и радуемся. Хошь скажу, отчего Лариска ликует? — Скажи, если сумеешь. И если это можно, конечно.
— И скажу! Думаешь, я папашу испугаюсь? Хрена с два! Пусть ему твоя микросхема все доложит. Я ему уже и в лицо говорила: пакости мы изобретаем. Возможно, вообще нам черти все это подсовывают, а мы души губим. Свои и чужие тоже… Так вот: восьмой сектор сегодня сделал хет-трик, понял?
О том, что хет-триком называется ситуация, когда один футболист забивает три гола в матче, я слышал, хотя в последнее время футболом не интересовался. Но при чем тут 8-й сектор? Там что — футболистов обучают по методикам Чуда-юда?
Вслух я спросил:
— Чего-чего? Хет-трах?
Но Зинка не улыбнулась. Она уже больше не хихикала. Более того, ее явно переполняла ярость.
— Лариска получила потомство от трех пар людей, прошедших полный курс инъекций «Зомби-8», понял? — прошипела она. — А я запрограммировала день их рождения. Усек?
— Ну и что? — Я не воспринял это как нечто экстраординарное. Наверно, 125 граммов все-таки сказывались.
— Как что? Сегодня, точно в 12.00, родились первые в мире наследственные зомби. Три мальчика, поведение которых контролировалось еще в утробе. Каждый по четыре килограмма ровно. С точностью до миллиграмма — одинаковые. Потому что их развитием управляли еще в пузе. Я ими управляла. Понял?
— А Вика?
— Вика нам на мозги капала в основном. Убеждала, что из этой затеи ни хрена не выйдет. А потом, когда стало ясно, что получается, стала орать, что мы изверги. И она права, зараза…
Надо сказать, что, просвещая меня, Зинуля даже потрезвела. И язык почти не заплетался, и ноги шли ровнее.
Когда мы вошли в апартаменты Мишки и Зинки, то сразу услышали галдеж из детской. Само собой, что обе пары двойняшек, предоставленные сами себе, от души балдели. Когда на четверых сорок лет — это прекрасно.
Я надеялся, что потомство не обратит внимания на предков и мне спокойно удастся довести Зинулю до спальни. Просто для того, чтоб она улеглась и отдохнула. Оставаться с ней я не собирался. В конце концов давать Вике лишний повод для сопений было излишне, да и какой кайф тормошить хмельную бабу? У которой, кстати, тоже настроение неустойчивое. Да и возиться в спальне, когда ребятня по комнатам носится, — не в масть.
Однако прошмыгнуть незамеченными не удалось. Иришка выглянула первой, а за ней из дверей детской высунулись еще три бариново-чебаковских гибрида. Их развитием никто и никогда толком не управлял: ни в утробе, ни после появления на свет Божий.
— Мама пришла! — завизжали все четверо. Хотя Зинка, строго говоря, была мамой только Сережке и Ирке. Катька с Колькой, как уже поминалось, Вику принципиально называли тетей. Отчего-то я подумал, что не худо бы пристроить Вике какой-нибудь опознаватель типа того, что заставлял родственников Брауна признавать за своего Майка Атвуда.
Поросята окружили нас, поначалу с улыбками на мордочках. Но тут все та же Иришка нахмурилась и по-взрослому строго спросила:
— Вы что, водку пили?
— Ага, — произнесла Зинка упавшим голосом. — Немножко…
— Множко! — безапелляционно произнесла Иришка. — Ты шатаешься.
— Я устала… — пробормотала Зинуля.
— Пап, — посоветовал Колька, — уложи ее спать. А то она сейчас начнет оправдываться и врать.
— Правильно, — кивнул Сергей Михалыч, поддержав кузена, — пусть спит. Это лучше, чем по дому шататься и околесицу нести,
— А утром у нее голова болеть будет, — добавила Катюха.
— Сейчас, сейчас, — поспешно поворачивая Зинулю в сторону спальни, заверил я, — сейчас она спать ляжет.
— Я сама! — Зинуля попробовала меня отпихнуть и чуть не упала.
— Пошли, пошли… — У меня аж уши горели от стыдобушки. Очень неловко было перед ребятней, будто это я Зинку напоил.
В спальне я закатил Зинку на неразобранную кровать, сняв с нее туфли. Она что-то пробормотала, повернулась на бок и захрапела.
Когда я вернулся в гостиную, маломерные Бариновы рядком сидели на диване и что-то обсуждали полушепотом. Увидев меня, они примолкли. Колька ткнул в бок Сережку, а тот Ирку: мол, говори!
— Дядя Дима, — с некоторым волнением произнесла Михайловна, — мы тут сейчас подумали, что…
Иришка засмущалась и осеклась, но зато духу набралась Катька и выпалила:
— Тебе надо за маму Зину замуж выйти! А тетя Вика пусть на дяде Мише женится.
— Ага, — подтвердил Сережка, — разве это папка? То его вообще дома нет, то пьяный приходит, как дурак, и в штаны писает.
— А так мы будем все вместе жить, — сказала Иришка. — Ты все равно нашу маму любишь больше, чем Вику. Потому что мама на тетю Лену похожа.
У Кольки, кажется, было свое особое мнение. Он дождался, пока все протараторят, и выдал на-гора:
— Тетя Вика тоже пусть остается. Она стреляет классно и карате знает. Даже в футбол играть умеет. А дядя Миша пусть за Люську выходит.
— Да он с ней совсем сопьется! — совершенно как взрослая баба, вздохнула Иришка. — Нет уж, пусть лучше папка на Вике женится. Она его спортом заниматься заставит, и он перестанет водку пить. И еще Вика Люське этой противной по морде надает.
Осведомленность молодого поколения была просто обалденная. Я лично аж онемел минуты на две, пока господа поросята и поросюшки выступали в прениях. Точно, с ними не соскучишься… Я, правда, был не в курсе, какие нынче существуют детские организации для октябрятского возраста: «августята», может быть, или «демокрята» какие-нибудь, опять-таки, не знал, чему там учат и какие морально-нравственные качества прививают, но то, как эти младенцы рассуждали, показывало, что новым мышлением эти граждане уже прониклись и готовность принимать нестандартные решения у них очень высокая.
— Знаете что, юноши и девушки, — сказал я, когда ко мне вернулся дар речи. — Этот вопрос сложный. Его надо решать спокойно, по-деловому, без спешки и оголтелости. Кому на ком жениться и кому за кого замуж выходить, мы еще подумаем. Тем более что я тут только сам по себе, мама Зина в отрубе, дядя Миша где-то гуляет, а тетя Вика посуду мост. Да дедушка еще есть, который тоже может не согласиться. Отложим это дело, а? Молчание — знак согласия. Теперь вопрос практический к лично моим детям: где вы собираетесь ночевать? Здесь или дома?
— Зде-есь! — завизжали Колька и Катька.
— Места хватит?
— Конечно! — пискнула Иришка. — Мы в «комнату страха» играть будем.
— Только не визжите, а то маму разбудите.
С чувством исполненного родительского долга я покинул Зинкины апартаменты и отправился восвояси.
В родных пенатах обстановка несколько изменилась, но Лариса еще находилась там и, похоже, вовсе уходить не собиралась.
Они с Викой убрали и помыли посуду, налили по здоровенной чашке кофе и, отхлебывая его помаленьку, вели беседу вполне трезвыми голосами. Больше того, это была научная дискуссия.
На меня они почти не обратили внимания. Ну, подумаешь, пришел тут какой-то полуграмотный. Поэтому я даже не стал возвращаться на кухню, а сразу проскочил в койку. Мне казалось, что я сумею быстро задремать и, глядишь, до утра отосплюсь нормально.
Однако не угадал. Бабы, которые в момент моего прихода говорили спокойно и вполголоса, вдруг перешли на повышенные тона.
— Ты так говоришь, потому что ошиблась! — раздраженно воскликнула Лариса.
— По-моему, уже достаточно ясно, что правы мы с Зиной. Мы экспериментально доказали свою правоту. А ты уперлась в свои дурацкие предположения, под которыми нет никакой рациональной основы, — и хоть кол на голове теши! Просто не хочешь признать, что проиграла, вот и все!
— Я? Проиграла? — вскричала Вика.
— Конечно! Вспомни, что ты говорила год назад, когда Чудо-юдо дал добро на эксперимент? Кстати, тогда и Зина была на твоей стороне. Как же вы тогда на меня набросились! Хорошо еще, что Сергей Сергеевич вас остановил, а то бы на части разорвали. У него, слава Богу, хватило ума настоять на продолжении работы. И сейчас мы имеем то, что имеем!
— А что мы имеем? — вызывающе спросила Вика. — Ты же, по сути дела, толком не поняла, какие результаты получила. И вследствие чего эти результаты получились такими, а не иными, ты тоже не представляешь. Потому что ты — биолог, генетик, а не нейролингвист. Больше того, ты вообще в данном случае больше выполняла функции зоотехника — ни больше и ни меньше.
— Ты пытаешься меня оскорбить, потому что завидуешь, — зло усмехнулась Лариса. — Элементарно завидуешь. И поскольку сказать по делу тебе нечего, лезешь в бутылку, выдумываешь какие-то псевдоаргументы. Вроде того, что в ход эксперимента вмешались какие-то потусторонние силы, чуть ли не сверхъестественного происхождения.
— Псевдоаргументы? — Вика прямо-таки кипела, я даже издалека, находясь в спальне, чуял это по голосу. — Это, милая моя, объективные физические параметры. И есть четкая корреляция…
— …Которая может быть чисто случайным совпадением.
— По девятнадцати позициям? Случайность?
— Бывает, когда и большее число совпадений не устанавливает закономерности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93