Мешок мне надели, но наручники и на этот раз не употребили. Повели тем же порядком, под руки, но в более спокойном темпе. Правда, и на сей раз молча. Никаких разговоров не было слышно даже тогда, когда меня вывели на подвесной трап и сгрузили на небольшое суденышко — катерок или моторку. Тотчас после того, как меня на него погрузили, суденышко врубило движок и, подпрыгивая на небольших волнах, понеслось куда-то.
Минут через двадцать оно причалило не то к пирсу, не то к стенке — я это и сейчас не очень различаю, а меня вытащили наверх и повели уже по твердой земле. Не очень долго вели. До моих ушей долетело фырчание автомобиля, лязг открываемой дверцы, а в следующую минуту конвоиры резким движением затолкнули меня на заднее сиденье. Все, как и прежде, делалось молчком, никто даже команд никаких не отдавал. Должно быть, все было уже давно отработано.
Трасса, по которой гнали машину эти господа, должно быть, позволяла им ехать с очень приличной скоростью. Вместе с тем регулярные рывки то вправо, то влево заставляли думать, что дорога эта горная и где-нибудь справа от автомобиля довольно приличная пропасть. Вообще-то я думаю, что это даже неплохо — ехать с завязанными глазами, когда водила себя не жалеет. По крайней мере, меньше пугаешься.
Через ткань мешка мне не было видно ничего, кроме чередования света и тени, которое показывало, что мы периодически не то въезжаем под сень деревьев, не то даже в какие-то туннели. Последнее можно было определить и по звуку, мотор урчал более гулко. Несколько раз мимо проносились встречные машины, а вот чтоб кто-то нас обогнал — не припомню.
Полчаса так ехали, пока не остановились. Мотор не глушили, но через его холостое фырканье донеслось гудение какого-то механизма, не то поднимавшего шлагбаум, не то открывавшего ворота. Потом что-то лязгнуло, автомобиль вновь тронулся с места, но на сей раз и пяти минут не проехал. Въехали под какой-то свод, навес или фиг знает что — потемнело. Дверца машины открылась, меня из нее выдернули и опять повели пешком. Сперва по гулкому коридору или туннелю. Потом по небольшой лестнице, где света стало побольше. Наконец я услышал тихий щелчок нажатой кнопки и слабое гудение с шорохом — раздвигались двери лифта. Меня втянули на слегка пружинящий пол, отодвинули от дверей в глубь кабины. Поднимались меньше минуты. Кабина остановилась, и меня повели по коридору. Почему по коридору? Потому что долго вели, и лампы над головой периодически ощущались — по увеличению освещенности, видимой через мешок. Пахло не подвалом и не тюрьмой — во всяком случае, не российской. Наоборот, ощущался дух какого-то более-менее приличного жилья. Скорее всего, такого, где по крайней мере, ежедневно убирают комнаты, проветривают помещение и протирают пыль, а также, возможно, освежают воздух какими-нибудь патентованными дезодорантами.
После нескольких поворотов конвоиры открыли передо мной какую-то дверь, несильно подтолкнули вперед, а затем заперли дверь за моей спиной.
Сообразив, что теперь можно снять мешок с головы, я осмотрелся.
В общем, это оказалось гораздо лучше, чем подвал с крысами, но немного похуже, чем каюта на том судне, куда меня пересадили с танкера. Так, нечто среднее. Нечто вроде большой кладовки с кондиционером. Правда, койка была застелена бельем, но зато вообще никаких окон не имелось. Свет горел слабенький, где-то на 25 ватт, не больше. Не жарко, не холодно, но скучно. Опять улегся и стал думать. Но думалось плохо, мозги не ворочались. Так и заснул помаленьку. Несмотря на то, что свет в этой самой камере не гасили.
Сколько проспал — не понял. Проснулся от большой жажды наоборот. В смысле, от желания исполнить малое, но гнусное дело. Удобств здесь, как и на втором корабле, не имелось, а почки у меня, в общем и целом работали нормально. Постучал в дверь — ноль эмоций. То ли никакой охраны в коридоре не было, то ли ей было по фигу, что я в дверь барабаню. Минут пять долбил кулаками по двери, а потом стал прикидывать, что мне будет, если побрызгаю прямо на пол где-нибудь в углу. Дух, конечно, не лучший будет, но ведь пузырь, извините, не резиновый… Неужели, ежели лень выводить, нельзя было человека парашей обеспечить?
Я уже пришел к выводу, что надо поливать угол, когда дверь открылась и появилась Элен.
— Чего молотишь? — сказала она строго. — До витру трэба?
— А ты как думала? — проворчал я. — Горшка тут нет, забыли установить…
— Перепутали, козлы, — хмыкнула она. — Пошли, устрою поприличнее…
— Что значит «перепутали»? — удивился я. — Не туда заперли, что ли?
— Именно так. Это ж балбесы куракинские. У нас любой вышибала на два порядка интеллектуальнее. Им объяснишь, как надо, а они все поймут не тем местом.
Вышли в коридор. Нет, это была, конечно, не тюрьма, но и не вилла типа такой, какой обладала на Гран-Кальмаро Марсела Браун. Больше всего заведение напоминало небольшой отель для среднего класса. Что-то типа «Каса бланки де Лос-Панчос», только намного меньше по площади Коридор был вовсе не длинный, метров на полста от угла до угла, не больше. Правда, потом он уходил за угол и вообще, как мне кажется, тянулся по периметру всего здания, имевшего в плане квадратную форму.
Заведение, возможно, когда-то знавало лучшие времена и даже, быть может, ломилось от постояльцев — в последнем, конечно, сильно сомневаюсь. Но в настоящее время, как мне казалось, тут было полное запустение. В коридоре не было никого, и ни за одной из дверей жизни не ощущалось. А на дверях той комнатушки, куда меня запихнули, поначалу была надпись «Cloak-room», не то гардероб, не то камера хранения. На остальных были номера.
— Точно, — сказала Элен, когда мы прошли весь коридор до угла. — Болваны есть болваны. Правда, я не лучше. Велела им тебя отвести в конец коридора, а он замкнутый. Ладно, хорошо, что вовремя поправились. Вот эта комната. Тут все не хуже, чем на танкере. Все удобства имеются. Правда, комната с видом на внутренний двор, а не на море. Да оно и не нужно. Отсюда до моря двадцать миль, только раздражать будет.
— Ладно, — сказал я, торопясь отыскать заведение, — запирай.
— Зачем? — произнесла Элен. — Отсюда не сбежишь. Даже не пробуй, ладно? Напортишь все и себе, и отцу, и Сарториусу.
Я это принял к сведению, уже заскочив за заветную дверь.
Выйдя с чувством глубокого удовлетворения, я обнаружил, что Элен не ушла.
— Проголодался? — спросила она. Конечно, не так, как Хрюшка, хотя и ее голосом.
— В принципе, пожевал бы чего-нибудь…
— Сейчас сделаем, — пообещала Элен и вышла.
Пока она ходила, я убедился, что окошко действительно выходит во внутренний двор, а общий уровень комфорта действительно соответствует тому, который был на танкере. Даже телевизор имелся, который я на всякий случай включил. Хотя бы для того, чтоб узнать, в какое такое царство-государство меня завезли. Однако все каналы были заполнены спутниковыми передачами, за исключением одного кабельного, где в режиме нон-стоп крутилась порнуха, должно быть, немецкого производства, потому что все более-менее связные реплики произносились на языке Г„те, Шиллера и Шикельгрубера. В принципе, картинки можно было и без перевода глядеть, но недолго. Ежели, допустим, вы лет двадцать просидели в большеземельской тундре, куда клубнику со сливками чаще всего забывают доставить, то, дорвавшись до нее, возможно, сможете сожрать килограмм или полтора в один присест. Но ежели вас этой самой клубникой покормить с утра до вечера хотя бы неделю подряд, то вы попросту начнете блевать, едва увидите это блюдо.
В общем, когда вернулась Элен, то я уже выключил телевизор. Теперь все мои думы были направлены на подготовку организма к приему пищи. А Элен пришла не одна, с ней вместе была еще одна блондинка, не старше ее. Они катили столик со всякой снедью, негромко болтали и подхихикивали.
— Знакомься, Любаша. Это мой бывший муж, Дима, — несколько рекламным образом представила меня Элен. Примерно так дамы показывают друг другу ношеные платья: «Представляешь, я так похудела, что оно висит, как на вешалке… А тебе, Любочка, по-моему, оно будет в самый раз!»
— Очень приятно, — сказала Люба, и я вспомнил, что так звали какую-то даму, которая, не выполнив задания по Воронцову, вдобавок сдалась Куракину, а теперь, зарезав князя, пасется около Клыка. Похоже, что с Элен они закадычные подружки. Если учитывать Танечкину начинку, содержащуюся в белокурой Хрюшкиной голове, то Элен с Любашей — коллеги по профессии. Киллер киллеру — друг, товарищ и брат. В данном конкретном случае — подруга, товарка и сестра. По полноте, надо заметить, Любаша заметно уступала Элен, поэтому аналогия с платьем была не совсем правомерна.
— Взаимно, — ответил я, хотя значительно больше, чем присутствию Любы, возрадовался отбивным с картошкой. Ну а про всякие там бутерброды-салаты и прочие дополнения — клубника со сливками тоже была, легка на помине! — и говорить нечего. Но поскольку дамы собрались разделить со мной трапезу — обед или ужин, я определить затруднялся, то я как-то подсознательно испытал сожаление. Вполне мог бы и один все сожрать, в принципе.
Некоторое время я помалкивал и только поглощал пищу. Мне было не до рассматривания красавиц. Тем более что одну из них — если брать внешность, конечно, я знал 14 лет и во всех видах повидал. Вторая, наверно, могла бы вызвать интерес, если б я о ней не знал того, что знаю. Валерий Васильевич Куракин не производил впечатление слабака, но эта гражданочка его зарезала. Сколько еще народу, и какими способами было отправлено на тот свет этой милой беляночкой, я не знаю, но можно догадаться, что немало, раз девушке поручили работу за границей. Правда, тут она по каким-то соображениям сплоховала, но вряд ли по гуманитарным.
— Хорошо лопает, верно? — сказала Элен, мотнув головой в мою сторону. — Сердце радуется.
— Сама готовила? — поинтересовался я.
— Ну да, жди-ка… — хмыкнула Элен. — Здесь повара есть, между прочим. Здесь ведь готель, как-никак.
— А раньше умела вообще-то, — припомнил я, имея в виду не Хрюшку, а Танечку.
— Раньше некоторые тоже кое-что умели, а теперь разучились, — очень туманно произнесла Элен. Любаша посмотрела на нее каким-то необычным, но немного обеспокоенным взглядом. Чужая душа, конечно, потемки, однако мне показалось, будто она без слов спрашивает у Элен: «Ты его просто так, от скуки доводишь, или в натуре поиграть охота? А мне тут чего делать?»
Элен этот взгляд перехватила, успокоительно и ласково навела глазки на Любу. Что-то знакомое промелькнуло, очень знакомое в выражении ее лица. Ленкино все-таки. Очень быстро припомнилось, когда я такую рожицу впервые наблюдал… Точно! В гидроплане «Каталина эйрлайнз», во время перелета между маленькими необитаемыми Карибскими островками Сан-Мигель и Роса-Негро. На первом из них мы познакомились с Линдой Атвуд и снялись у нее в порнушном фильме, а на втором Ленка с Линдой внезапно воспылали нетрадиционной страстью и занялись любовью в то время, как я охранял их покой от «джикеев». Может, и у этих чего-нибудь такое?
Тут мне вспомнился один пример из животноводческой практики. Когда-то давно — мне тогда лет тринадцать было — наш детдом отправили в колхоз, на прополку. Конечно, мы не только работали, но и носились по деревням, потому что в конце концов, лето оно и для отдыха тоже. Не обходилось, само собой, без мелких налетов на сады и огороды, откуда мы восполняли недостаток витаминов. Воспитатели, может, и пытались с этим справиться, но только хрен у них это получалось. Тырили мы молодую морковку, зеленый лук, горох, ранние яблоки и вишню — по мере созревания, так сказать. В большинстве случаев все сходило с рук, потому что засечь нас на деле было очень туго, атасно-стремная служба была поставлена отлично, а ноги мы делали всегда резко, быстро и в разные стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93