И, судя по богатству изображений — я видел только то, что светилось с рук и из выреза майки, — он отдал этой системе немало лет. Там и сердце, пронзенное кинжалом было, и слово «клен», и восходящее солнце с надписью «север», и еще что-то.
Да и морда, если приглядеться повнимательней, несмотря на относительно приличный вид — Жан-Поль Бельмондо намного страшнее выглядит, — негласно подтверждала, что месье Князефф вряд ли был потомком белоэмигрантов первой волны. Скорее всего данный гражданин махнул во Францию уже после победы демократии, и вовсе не потому, что ему угрожали политические репрессии. Успел ли он сотворить что-нибудь, подпадающее под действие нынешнего УК-97, неизвестно, но по статьям 102 и 146 старого УК-60 его вполне могли разыскивать.
— Не удивляешься, что так далеко от столицы увезли? — спросил Петя.
— Тому, что увезли, — не очень, а вот зачем — очень интересуюсь.
— Правильно, и я бы поинтересовался, — улыбнулся Петя. Да, зубы, конечно, были вставные. Зоны — не лучшее место для лечения кариеса, кроме того, там зубы и по другим причинам теряются… — Не боишься?
— Боюсь, конечно. И за себя боюсь, и за вас вообще-то. Тебе хоть толком объяснили, кого берете? — Я тоже решил говорить на «ты», так оно проще.
— Объясняли, — кивнул Петя. — Хотя, скажем так, я тебя не брал, мне тебя только пристроить велели. Умные люди, грамотные.
— А они тебе объясняли, что ты сейчас станешь, как магнит, притягивать всякую шушеру? Что этот корабль, возможно, уже на прицел взяли?
— Не надо «ля-ля», — произнесла Элен, — и на понт брать не надо. Никто еще не знает, что ты здесь. Не работает твоя пищалка, заглушена. Уловил?
— Кстати, — заметил я, — со мной еще шестеро были. Можно узнать, куда они делись?
— Как-нибудь узнаешь… — произнес Петя. — Но вообще-то это не срочно. Есть дела поважнее. Поэтому надо быстренько сообщить тебе, что это за дела. Короче, у меня по жизни неприятности пошли. Стал я одному человеку очень не нужен. Просто настолько не нужен, что дальше некуда. Больше того, этому человеку прямо-таки хочется, чтоб меня ногами вперед вынесли. Но поскольку мне еще до старости жить, он этот процесс всеми силами стремится ускорить. А у меня жена есть, сын растет двухлетний. Я еще внуков хочу посмотреть от этого наследника, понимаешь?
Я поприкинул на пальцах, с подозрением глянул на Элен…
— Нет, — четко просек фишку Петя, — это не моя жена, а твоя. Мою Вера зовут. Она маленькая такая, хрупкая, мечтательная… Но и ее живой не оставят. Думаю, что и сынишке пощады не будет.
— Жуть, — сказал я, между прочим, без иронии. — Система мне ясна, только я тут при чем? Вообще, если тебе кто-то жизнь портит, то обращаться надо не ко мне, а вот к ней. Эта мадемуазель, между прочим, с пятисот метров сверлит лбы. С гарантией.
— Спасибо за совет, — осклабился Петя, — только это не так просто робится. Одному мы уже шкурку спортили, но жизнь сложнее.
— Нет спору. Только я-то при чем?
— Понимаешь, мне умные люди объяснили, что твой родной батя на этого человека зуб имеет. Большой и острый. А того не знает, что одна вещичка, из-за которой у него, то есть у бати твоего, все дело в одной горной стране на уши стало и неприятности пошли, спокойно лежит у меня в энском сейфе вот на этом пароходе. И если твой батя мне лично слегка поможет, то я ему эту вещичку отдам в собственные руки.
— Хорошая мысль у тебя была, — задумчиво произнес я, — но только я не понял, зачем ты меня здесь прячешь? Если, конечно, ты хочешь с моим батей скорефаниться, а не еще одного врага заполучить.
— Видишь ли, те же умные люди посоветовали именно так сделать. Потому что опасаются они, что если мы просто так, без никакой гарантии, предложим ему вещичку в обмен на помощь, то он эту вещичку просто заберет, а нас тихо попишет. Усек?
— За ним такого не водится, — сказал я, правда, не слишком уверенно.
— Много за кем чего не водится, но как-то нечаянно получается, — ухмыльнулся Петя. — Когда большие ставки на кону, бывает, режут мать родну.
— Сам сочинил? — спросил я. — Или на зоне услышал?
— Не помню, может, и слышал где-то, а может, сам скундепал. Но это не по делу. А по делу вот что: скажешь перед камерой, что, мол, попал к хорошим людям, надо им помочь в таких-то вопросах, и дело в шляпе.
— Тебе не кажется, Петя, что это все очень похоже на птичку, которая на ивах живет?
— Наивняк, что ли? — хмыкнул тот. — Может быть. А как ты думаешь, если ему покажут, как тебя на веревке за яйца подвешивают, это убедительней получится?
— Ну, если ты ему это покажешь, то дружбы у тебя с ним никогда не получится. Даже если в этот раз он тебе поможет, то потом просто убьет. А скорее всего и помогать не станет, а сразу грохнет. Даже если будет знать, что ты меня на ветер пустишь.
— Стало быть, можно прямо с ходу тебя кидать акулам? — помрачнел Петя. — Все равно один результат?
— Нет, — сказал я, немного струхнув, хотя почему-то не очень верил всем этим страшилкам, которыми меня пытался припугнуть гражданин рецидивист, — в принципе, если поступать действительно по-умному, а не так, как тебе твои «консультанты» подсказывают, то можно кое-чего добиться.
— Ну, ну, — поощрительно кивнул Петя, — подскажи дураку, ради Христа.
— Во-первых, ты должен показать ему на видео ту самую штуку, которую хочешь ему предложить. А заодно, если она не шибко большая, дать ее мне в руки, допустим. Показать в кадре Элен, а заодно и себя. Вот, мол, гражданин начальник, я от вас не скрываюсь. Я вам не враг, я хочу вам помочь, но только очень сильно вас боюсь. А мой лучший друг…
— …После Гитлера, — вставила вредина Элен.
— Это не важно, важно, что лучший. — Я, как мог, постарался не стушеваться. — Так вот, надо сказать, что мой лучший друг Дима добровольно и без принуждения согласился гарантировать мою безопасность. А всякие там «за яйца» или «к акулам» — это не для Чуда-юда. Он не сентиментален.
— У тебя все? — спросил Петя.
— Нет, не все. В твои руки попали два чемоданчика из белого металла, верно?
— Ну, допустим, попали…
— Так вот, их тоже надо вернуть. Даже раньше, чем меня. И показать, что в одном лежит четыре миллиона баксов, а в другом — разные хитрые бумажки, которые нужны Сергею Сергеевичу гораздо больше, чем я. Вчера я из-за них рисковал маленько. Ну, и последнее, самое интересное. Для полноты картинки надо назвать тех самых разумных консультантов, которые тебе всю эту затею организовали.
— А больше ничего не надо? — прищурился Петя.
— Пока хватит. Если ты не совсем зациклился, то должен понять, что это минимум для начала приличного разговора. Не думай, что если эта ваша бандура такая большая, то и потонуть не может. Воды хватит. К тому же твой личный неприятель, который на тебя за что-то обиделся, наверно, тоже очень хочет тебя достать. И достанет, если Чудо-юдо его раньше не упредит.
Вообще-то я рисковал, конечно, когда вел разговор с таким нахальством и понтом. Встречаются люди непонятливые, которые не любят слушать и понимать, а сразу рвутся врезать по морде, чисто из соображений личной гордости. Мне, дескать, престиж помяли, на хвост наступили, а вот тебе в пятак, фуфлыжник! Само собой, что один на один я бы его не сильно испугался. Но тут еще Элен с начинкой Танечки. Конечно, она, наверно, кое-что потеряла из своего арсенала, поскольку в росте и весе прилично прибавила. Но если попадет с тем же мышечным усилием, какое привыкла прежде прилагать, — результат будет покруче. Укантовать наповал может… Само собой, конечно, что тут другие люди поблизости есть, которые по случаю мордобоя будут очень рады вмешаться и намякать мне по первое число.
Но гражданин с уголовным прошлым, должно быть, вовсе не страдал излишней нервозностью, умел, если надо, сдерживать эмоции, а самое главное — не принимать поспешных решений.
— Надо подумать… — произнес он очень здравую фразу. — Ближе к вечеру еще раз встретимся, побеседуем. Отдыхай!
ПОЯСНЕНИЯ ОТ ЭЛЕН
Элен вышла следом за Петей-Пьером, но вернулась буквально через пару минут.
— Мне велено дать тебе кое-какие разъяснения по делу, — сказала она, — это, между прочим, большой шаг навстречу со стороны Петра Петровича.
— По-моему, самый большой шаг навстречу он сделал тогда, когда согласился на то, чтоб меня упереть. Это не ты, случайно, ему насоветовала?
— Нет, вовсе не я.
— А почему он сам не стал давать разъяснения?
— Потому что ему некогда. Нам предстоит пересадка. На менее крупное, но более безопасное судно. Ему надо связаться с этим судном.
— Стало быть, ты тут его правая рука? Раз доверяет тебе давать разъяснения заложнику?
— Он доверяет мне потому, что в данном деле я лучше его понимаю ситуацию.
— Даже так?
— Именно. Начну с того, что кое о чем тебя спрошу. Тебе такая фамилия, Рудольф фон Воронцофф, не знакома?
Я поскреб в затылке. В общем-то фамилия была мне знакома, и слышал я ее относительно недавно. Притом слышал от Чуда-юда. Вот только в том или в этом потоке времени — позабыл. Где-то близко от этой фамилии в моей памяти дрыгалась и фамилия Куракин. Правда, я почему-то помнил, что между этими представителями аристократических эмигрантских фамилий пробежала черная кошка. А может, мне это само придумалось или было кем-то продиктовано — забыл опять-таки. Но самое главное, я с пребольшим сомнением относился к тому, стоит ли информировать Элен хотя бы о том, что я помню.
— Где-то слышал, — сознался я, давая понять, однако, что ни шиша мне эта фамилия не говорит.
— Слышал, не сомневаюсь, — чекистские интонации Танечки, прозвучавшие в абсолютно Ленкином голосе, в другое время могли бы и позабавить, но только не сейчас. — А ты в курсе того, что Воронцов или Воронцофф, как его теперь произносят, главное препятствие на пути твоего доброго батюшки?
— Нельзя сказать, чтобы совсем в курсе, но догадываюсь. Правда, пути у Чуда-юда шибко неисповедимые, и на каком именно залег Воронцов, — не знаю.
— Скажем так — на главном. Твоему папочке нужны 37 миллиардов, которые, строго говоря, принадлежат мне.
— Они принадлежат той девушке, у которой отпечатки пальцев совпадают с образцами, имеющимися в банке, — сказал я довольно безжалостно. — То есть моей жене Вике Бариновой. Ни один суд не примет от тебя иск, где ты будешь утверждать, что вам поменяли души. Реинкарнация — это понятие религиозное, а не юридическое. Фиг докажешь.
— Реинкарнация действительно понятие религиозное. А вот реноминация личности — при определенных обстоятельствах, конечно, — вполне доказуема. И подтвердить это дело очень даже можно. Особенно если на процесс попадут кое-какие документы, которые собрал мистер Равалпинди. Из того чемодана, который ты притащил.
— А ты, конечно, уже совала туда нос?
— Вот именно, только совала нос, а не изучала досконально. Но почти тут же наткнулась на знакомую фамилию — Джаббар-сингх, профессор из Дели.
— Понятия не имею, кто такой… Джавад-хана знаю — это сам Равалпинди, согласно пакистанской ксиве. А Джаббар-сингх… Ни фига не помню.
— Зря. Я точно знаю, что один раз ты эту фамилию слышал. Помнишь, как почти сразу после твоей первой встречи с отцом, которая прошла на пляже одного подмосковного поселка, где сейчас живет твоя теща Валентина Павловна Чебакова, Чудо-юдо пригласил тебя попить чайку? Это четырнадцать лет назад было, летом 1983-го. Вспоминаешь?
— Было такое, помню. Значит, у тебя и от Ленки база данных осталась?
— Осталась, осталась! И даже больше, чем думает Чудо-юдо. Так вот, ты-то был всего первый раз в гостях у родителя и даже еще не знал, кем он тебе доводится, а Зинка с Ленкой уже больше года занимались английским языком по его методике.
— Ну, знаю… — кивнул я.
— Чудо-юдо, если помнишь, их погружал в гипнотический сон, где они видели себя разгуливающими по иностранным городам. В том числе и в Индии «побывали», где встречались с Джаббар-сингхом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93