Слишком дружелюбно настроенный хлыщ? Наука, как и политика, открывает перед аморальной личностью множество возможностей.
Кафе в Венисе. Что значит концепция комфортного района в Лос-Анджелесе? Здесь, если у вас есть машина, вы властелин своей судьбы.
Потом я задумался еще об одном…
Вернулся Майло.
— Раны на теле Мехрабиана аналогичны тем, что были обнаружены на теле Беби-Боя. Удавка тоже была крученой. И представь себе — на этот раз наш плохой мальчик оставил вещественное доказательство: пару коротких волос с лица — рыжих с сединой. У Мехрабиана тоже борода, но длинная и черная. Убийца получил по морде. В буквальном смысле.
— Шулль щеголяет пятидневной щетиной. Рыжей с проседью. Послушай, Шерлок, по оценке коронера, волоскам пять-шесть дней.
— И что теперь? — спросил я. — Ты допрашиваешь его и, получив ордер, выдергиваешь волосы из его бороды?
— Мы пока далеки от этого.
— Несмотря на улики?
— Я позвонил в кабинет помощника окружного прокурора. Они считают, что улик недостаточно.
— Меняет ли дело то, что Шулль богат? Майло улыбнулся.
Помощник прокурора вздрогнет, узнав об этом.
— Вот это могло бы содействовать нам. — Я указал на упоминание о «Ледяном сердце» на моем экране.
— Ух ты! — воскликнул Майло.
— Ну теперь-то Шулля можно привлечь?
— Скорее всего нет. Литературное произведение как вероятный мотив не годится.
— А что насчет вот этого? На той же неделе, когда убили Анжелику Бернет, в Бостоне состоялось шесть конференций. Ты говорил, что одна из них отчасти была посвящена средствам массовой информации. Похоже, это могло бы заинтересовать Шулля.
Майло вынул блокнот и стал листать странички.
— «СМИ и государственная политика. Гарвард».
— Кто ее проводил?
— Это все, что у меня есть, — ответил он.
— Уточнить?
— Да. Используй свою степень доктора философии для доброго дела. Пожалуйста.
Майло ушел, пообещав вернуться через час. Мне понадобилось примерно столько же времени. В конце концов я получил список участников конференции по вопросам СМИ. Конфиденциальность и все прочее замедлили процесс, но один из моих однокашников преподавал в Гарварде, и я позвонил ему. Возобновил наши отношения, бессовестно присовокупил к моим ученым степеням имена знаменитых людей, наговорил с три короба о якобы планируемом симпозиуме на тему «СМИ и насилие». Соврал, будто список мне нужен для того, «чтобы сделать мишенью критики соответствующих людей».
Конечной целью этой лжи был один из сопредседателей симпозиума, велеречивый профессор журналистики Вашингтонского университета Лайонел Саут.
— Это была моя работа. Гарвард разрешал нам пользоваться услугами «Школы К.» (Школа Кеннеди), и нам приходилось вставлять в списки сопредседателей имена преподавателей их факультета. Но реально вели симпозиум мы с Верой Мансуко. Она из «Кларка». Ты говоришь, ваш симпозиум состоится в медицинской школе? Что это, психиатрический уклон?
— Эклектика, — ответил я. — А пока я разрешаю конфликтную ситуацию с подачей заявок от медицинской школы, факультета психиатрии и юридической школы.
Ложь порой льется так легко. В свободное время я задумывался над причиной подобной легкости.
— Насилие, пропагандируемое средствами массовой информации, — сказал Саут. — Хорошее финансирование?
— Неплохое.
— Еще пара случаев со стрельбой на школьном дворе, и вы получите официальный статус. — Мой коллега рассмеялся. — И все же как насчет твоего списка?
— Я пошлю его тебе сейчас же по электронной почте. Держи нас в курсе, пожалуйста. А если вам нужен сопредседатель…
Я нашел то, что искал, на третьей странице списка, где-то в середине.
Шулль, А. Гордон, проф. комм., колледж «Чартер».
Несколько преувеличивает свои достоинства. Шулль был всего-навсего лектором.
Подходит.
Вернулся Майло, и я поделился с ним найденным.
— О да! Прекрасная работа… Шулль выступал с докладом?
— Нет. Он только присутствовал. Или подал заявку на участие.
— Весело провел время?
— Особого труда это не составило. Стоило лишь зарегистрироваться, и уже никто не проверял, присутствовал ли он на заседаниях. У Шулля было свободное расписание.
— Большую часть времени он посвятил балету.
— Вполне возможно, что именно балетом Шулль и увлекался. Он вырос в культурной среде, все в таком духе.
— Ледяное сердце… сукин сын. — Майло просмотрел свои записи, нашел список бостонских гостиниц и взялся за телефон. Через сорок минут он уже имел подтверждение. В ту неделю, когда была убита Анжелика Бернет, Шулль останавливался в отеле «Ритц-Карлтон». Это поблизости от балетного общества, — пояснил Майло. — Он подбирает ее в Бостоне, везет в Кембридж, убивает и избавляется от тела. Поскольку это далеко от его гостиницы и неподалеку от места, где проводится симпозиум… Шулль прикончил девушку и вернулся на очередную дерьмовую лекцию. — Майло пришел в ярость.
— Пора получать ордер, — сказал я. Он негромко выругался.
— Я подобрал наиболее сговорчивую судью. Она сочувствует нам, но требует, чтобы мы предъявили вещественные доказательства.
— Что-то вроде волосков, обнаруженных в бороде Мехрабиана, — подсказал я. — Но как доказать, что это волосы Шулля, пока у тебя нет оснований потребовать у профессора образец его волос?
— Да здравствует Джозеф Хеллерnote 12! — воскликнул Майло. — По крайней мере у нас есть цель. Петра возвращается на круги своя, вооруженная фотографией Шулля. Я переговорил со Смоллом и Шлесингером насчет волосков. Они поблагодарили и просили держать их в курсе. По-моему, они с удовольствием отфутболили бы дело Мехрабиана нам. А еще я чувствую, куда это в конце концов заведет нас. — Он посмотрел на мой компьютер.
— Что еще интересного в киберпространстве?
— У Шулля был сайт, но его больше нет.
— Заметает следы?
— Или какие-то проблемы технического свойства. Человек, так зацикленный на собственном «я», должен быть в сети. Хотелось бы знать, чем он занимался в последнее время. Доктор Мартин могла бы посодействовать нам в этом.
— Думаешь, она пойдет на сотрудничество?
— Как я сказал на нашей встрече, мне кажется, она недолюбливает своего подчиненного Шулля. Так что все возможно.
— Давай попытаемся, только не в колледже, а у нее дома, — предложил Майло.
— Почему?
— Поставим Мартин вне комфортной для нее рабочей обстановки.
Кабинет Элизабет-Гала Мартин был полон старинных вещей, дома же она предпочитала модерн.
Ее дом располагался в хорошей части Пасадены. Ландшафтная архитектура, плоская, выдержанная в японском стиле, с отлично размещенной подсветкой. На широкой, безукоризненно подстриженной лужайке стоял гонг, похожий на статую. На подъездной дорожке двойной ширины стояли два автомобиля: серебристый «БМВ» последней модели с кузовом типа седан и такого же цвета двухдверный «мерседес» более раннего выпуска. Каждая травинка — на своем месте. Казалось, все здесь регулярно пылесосили.
Полмили от дома Эверетта Киппера, но сейчас мы полагали, что это не имеет никакого отношения к делу. Майло постучал в парадную дверь в восемь вечера.
Мартин сама вышла открывать в длинном восточном халате зеленого шелка, украшенном вышивкой в виде золотых драконов. На ногах у нее были золотистые сандалии. Педикюр — розовый. Волосы, покрашенные хной, похоже, только что причесаны. В ушах — крупные шестигранные серьги. Позади Мартин виднелся широкий белый холл с застланным травертином полом.
Ее удивленный взгляд сменился строгим и внимательным.
— Профессор Делавэр.
— Спасибо, что помните меня.
— Сначала вы произвели… впечатление.
Она внимательно рассматривала Майло. Я представил его.
— Полиция, — спокойно произнесла Мартин. — Что-то еще о мистере Драммонде?
— Нет, о мистере Шулле, — ответил Майло. Мартин опустила руки.
— Входите.
Дом, освещенный «под настроение», имел застекленную крышу. Из окон открывался вид на сад и длинный узкий бассейн, повторявший изгибы высокой белой стены. На стенах висели большие абстрактные картины. В бронзовых шкафах стояла современная стеклянная посуда.
Элизабет Мартин усадила нас на низкий диван, обитый черной замшей, а сама устроилась в шезлонге.
— Ну, рассказывайте, в чем дело.
— Профессор Мартин, — начал Майло, — мы расследуем деятельность Гордона Шулля, возможно, преступную. Извините, я не имею права сказать вам ничего больше.
Из столовой донеслись звуки, звяканье посуды, шум льющейся воды. На кухне кто-то был.
— Вы не можете сказать мне ничего больше того, что сказали, а я должна сообщить вам все, что вы хотите знать.
— Точно так, — улыбнулся Майло.
— Ну что ж. Это, наверное, справедливо.
Мартин положила ногу на ногу, по зеленому шелку пробежала волна. От нее пахло духами, с едва уловимой травяной ноткой. Выглядела она собранной.
— Профессор Мартин, — заговорил Майло, — это очень серьезное дело, и обещаю впоследствии информировать вас.
— О чем именно?
— Проблемы мистера Шулля.
— О, у Гордона есть проблемы?
— Вы же знаете, что есть, — заметил я. Она обратилась ко мне:
— Профессор Делавэр, посетив меня, вы сказали, что Кевин Драммонд имеет какое-то отношение к убийству. Это не повседневное явление для серьезного ученого. Вот почему вы произвели впечатление. — Мартин взглянула на Майло: — Теперь подозреваете в убийстве Гордона Шулля?
— Вы, кажется, не удивлены, — усмехнулся Майло. — Я стараюсь не удивляться. Но прежде чем мы продолжим, скажите: моей кафедре грозит что-то чрезвычайно постыдное?
— Боюсь, это так, мадам.
— Очень скверно. Убийца. — Мартин тревожно и печально улыбнулась. — Хорошо, полагаю, когда собирается слишком много мусора, самое лучшее — убрать его. Так что давайте поговорим о Гордоне. Возможно, вам удастся избавить меня от него. Убийца… признаюсь, в этом я никогда его не подозревала.
— Как вы оцениваете его, мадам?
— Считала совершенно бесполезным. Гордон постоянно прикидывается. Много слов и мало дела.
Дверь кухни открылась, и появился мужчина с большим бутербродом на блюде.
— Лиз?
Этого седого мужчину я видел на фотографиях в кабинете Мартин. На нем была белая спортивная рубашка с короткими рукавами, бежевые парусиновые брюки и легкие коричневые ботинки. Он был высок и хорошо сложен, но с уже наметившимся животом. Мужчина выглядел лет на десять старше Мартин.
— Все в порядке, милый. Это полиция.
— Полиция?
Мужчина приблизился к нам. Бутерброд был трехслойный, с зеленью и индюшатиной.
— Что-то связанное с Гордоном Шуллем, дорогой.
— Шулль что-нибудь украл? — Он встал рядом с креслом Мартин.
— Это мой муж, доктор Вернон Льюис. Вернон, это детектив…
— Стуржис, — представился Майло и обратился к Льюису: — Вы тоже профессор, сэр?
— Нет, — ответила Мартин, — Вернон — врач-ортопед.
— Судя по вашему высказыванию насчет кражи, доктор, вы тоже знакомы с Гордоном Шуллем.
— Мне известна его репутация, — ответил Вернон Льюис. — Кроме того, я встречал его на вечеринках кафедры.
— Милый, успокойся, — проговорила Элизабет Мартин. Льюис вопросительно посмотрел на нее:
— Сколько времени это займет, Лиз?
— Не много.
— О'кей, рад познакомиться с вами. Не задерживайте слишком долго мою возлюбленную. — С этими словами он вышел.
— О какой репутации упомянул доктор Льюис? — спросил Майло.
— Общая аморальность. Гордон был проблемой, моей проблемой, с самого начала.
— Аморальность включает в себя воровство?
— Если бы только это, — нахмурилась Мартин. — Только Богу известно, чего мне стоит разговаривать с вами, но правда в том, что безрассудство Гордона я ощутила сполна. У меня на кафедре всего три человека, и мне следовало бы знать, кого я принимаю на работу.
— Вас заставили принять Шулля на работу? — поинтересовался я.
— «Заставили» — слишком сильно сказано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60