Вскоре ему предстояло заключить контракт на запись диска. Очередь была не моя, но я узнал об убийстве по сканеру, пришел и взял дело. Прерогатива лейтенанта. Сейчас я здесь, на месте преступления. Хочу, чтобы и ты посмотрел на это.
— Сейчас?
Элисон положила свою книгу.
— Какие-нибудь проблемы? — спросил Майло. — Ты ведь больше не сова.
— Секундочку.
Прикрыв микрофон рукой, я посмотрел на Элисон.
— Поезжай, — сказала она.
— Где это?
— Для тебя это что-то вроде тройного прыжка. Бристоль-авеню, Брентвуд, северная сторона.
— Моя котировка в мире повышается.
— Чья, моя?
— Дурной мальчик.
Бристоль-авеню была красиво затенена старыми кедрами. Почти на каждом перекрестке виднелись круговые развороты для автомобилей. Большая часть домов была построена либо в тюдорианском, либо в испанском колониальном стиле. Дом, возле которого произошло убийство, был новой постройки и выдержан в стиле греческого Ренессанса. Стоял он на северной стороне авеню. Три его этажа, белых, украшенных колоннами, в полтора раза превышали соседние особняки и излучали характерную для юридической школы гостеприимную теплоту. На гладком зеленом газоне росло единственное пятидесятифутовое амбровое дерево. Мощное сфокусированное освещение резало глаза. В стороне неподалеку проходила Рокингем-авеню, где на подъездной дорожке, ведущей к его дому, и пролилась кровь О. Дж. Симпсона.
Половину улицы перекрывало черно-белое ограждение со вспышками вишневого цвета. Майло сообщил мое имя постовому полицейскому, и меня пропустили с улыбкой, сказав: «Конечно, доктор».
Это был первый полицейский. Прерогатива лейтенанта?
У фронтона большого здания стояло еще четыре патрульные машины, два специализированных фургона, предназначенных для обследования места преступления, и пикап коронера. Ночь была безлунной, небо — непроницаемым. Падающие звезды исчезли.
Второй полицейский, появившийся на моем пути, проявил характерное недоверие, поговорил по переносной рации и лишь потом позволил мне пройти.
Дверь весом в добрую тонну поддалась нажиму кончика пальца. Это было что-то вроде пневматического усилителя. Войдя, я увидел Майло. Он направлялся ко мне с видом биржевого маклера, занимающегося сделками одного дня.
Майло поспешно пересекал мраморный вестибюль площадью примерно в тысячу квадратных футов.
Десять процентов потолков высотой двадцать футов покрывал зубчатый орнамент, орнамент в виде завитков и штукатурные тяги. Белый мраморный пол с квадратными вкраплениями черного гранита. Хрустальный канделябр сверкал так ярко, что мог бы освещать целую деревню в какой-нибудь стране «третьего мира». Одна из стен, отделанных серым мрамором, была украшена потрепанным коричневым гобеленом с изображением охотников, собак и полнотелых женщин. Справа мраморная лестница с бронзовыми перилами вела на площадку, увешанную портретами мужественных людей, давно покинувших этот мир. Майло в мешковатых джинсах, слишком просторной серой рубахе и слишком тесной спортивной куртке был столь же неуместен в этом здании, как фурункул на теле манекенщицы высшей категории.
За вестибюлем находилось помещение размером побольше. Деревянные полы, белые стены. Напротив приподнятой сцены располагались складные стулья. На сцене стоял рояль. С углов арочного потолка свешивались какие-то ковшеобразные хитроумные приспособления, предназначенные для улучшения акустики. Окон не было. Слева от рояля на подставке была надпись: «Просьба соблюдать тишину». Под роялем стояла скамеечка пианиста, на рояле — развернутая нотная тетрадь.
Двойные двери раскрылись, из них вышел коренастый человек лет шестидесяти и последовал за Майло.
— Детектив! Детектив! — кричал он, размахивая руками и пытаясь догнать его. Майло обернулся. — Детектив, можно отправить сотрудников по домам? Уже очень поздно.
— Пусть подождут еще немного, мистер Шабо.
— Хорошо.
Он посмотрел на меня, и его глаза исчезли за многочисленными складками и морщинками. Его ярко-красные влажные губы контрастировали с нездоровым цветом лица, испещренного пятнами.
Майло назвал ему мое имя, но не упомянул о профессии.
— Это мистер Штефан Шабо, хозяин.
— Рад познакомиться с вами, — сказал я.
— Да, да.
Шабо суетливо поправил бриллиантовую запонку и подал мне руку, теплую, мягкую и влажную. Сам он казался каким-то мягким и мешковатым, рыжевато-каштановый пушок покрывал местами лысый череп. На нем были вечерняя сорочка белого шелка со стоячим воротничком, бриллиантовые запонки в полкарата, ярко-красный кушак, черные в полоску брюки и лакированные ботинки.
— Бедный Василий, это ужаснее ужасного. Теперь все возненавидят меня.
— Возненавидят вас, сэр? — удивился Майло.
— Паблисити, — пояснил Шабо. — Строя концертный зал, я постарался пройти по всем каналам. Писал письма соседям, уверял всех, что здесь будут проводиться только мероприятия частного характера и иногда мероприятия по учреждению фондов. И всегда с чрезвычайной осторожностью. Я неизменно придерживался твердой линии поведения: своевременно предупреждал всех в радиусе двух кварталов, завел просторную автостоянку. Я старался, детектив. А теперь вот это. — Он заломил руки. — Я должен быть особенно осторожен, сами знаете из-за кого. Во время суда я жил как в аду. Но, кроме всего прочего, я законопослушный житель Брентвуда. А теперь еще вот это.
Глаза Шабо внезапно вылезли из орбит.
— А вы занимались тем делом?
— Нет, сэр.
— Вот это славно. Если бы вы занимались им, я едва ли вполне доверял бы вам. — Он понюхал воздух. — Бедный концертный зал. Не знаю, удастся ли мне содержать его.
— Мистер Шабо построил частный концертный зал, Алекс. Жертвой пал сегодняшний исполнитель.
— Жертва. — Шабо положил руку на сердце. Но прежде чем он заговорил, двери снова открылись и к нам стремительно направился молодой гибкий человек азиатского типа в аккуратных черных сатиновых брюках и черной шелковой сорочке с красным галстуком-бабочкой.
— Том! — воскликнул Шабо. — Детектив говорит, чтобы вы еще подождали.
Молодой человек кивнул. На вид ему было не более тридцати.
— Сколько угодно, Штеф. С тобой все в порядке?
— Не очень, Том.
Молодой человек обратился ко мне:
— Том Лоу.
Он подал мне холодную сухую сильную руку.
— Том спроектировал концертный зал, спроектировал здание. Мы партнеры, — пояснил Шабо.
— В жизни, — добавил Том Лоу.
— А что, наша официантка что-нибудь делает или просто болтается здесь? — спросил Шабо. — Пока она здесь, пусть приберется в зале.
— Мистер Шабо, давайте повременим с уборкой, пока не закончим опрос всех, кто был на месте преступления, — попросил Майло. — Место преступления! — Глаза Шабо наполнились слезами. — Я и вообразить не мог, что этот термин когда-нибудь применят к нашему дому.
— Он все еще… Василий здесь? — спросил Том Лоу.
— Тело увезут, как только мы закончим работу, — ответил Майло.
— Конечно. Хорошо. Должен ли я еще что-нибудь сообщить вам? О Василии, о концерте?
— Мы уже закончили со списком ваших гостей, сэр.
— Но, как я вам уже говорил, — вмешался в разговор Шабо, — список гостей — это лишь часть аудитории. Восемьдесят пять человек из ста тринадцати. И, поверьте мне на слово, каждый из этих восьмидесяти пяти безупречен. Двадцать пять человек — верные нам держатели сезонных билетов, соседи, которым мы предоставляем бесплатный доступ.
— Ублажаем соседей, — пояснил Лоу, — чтобы беспрепятственно зарегистрировать концертный зал в рамках Закона о районировании.
— Восемьдесят пять из ста тринадцати, — повторил Майло. — Остается двадцать восемь, с которыми мы еще не познакомились.
— Но я, — снова заговорил Шабо, — совершенно уверен в том, что любитель Шопена — слишком утонченная натура и не…
— Пусть они делают свое дело, Штеф. — Лоу положил руку на плечо компаньона.
— Ах, я понимаю, что ты прав. Я простой смертный, которому хочется сделать мир прекраснее. Что я знаю о таких вещах? — Шабо болезненно улыбнулся. — Том читает детективы. Он разбирается в таких вещах.
— Да, когда это художественный вымысел, — согласился Лоу. — А в жизни это отвратительно.
Шабо, казалось, воспринял его слова как упрек.
— Да, да, конечно, это лишь пустая болтовня, сам не знаю, что говорю. Занимайтесь своим делом, детектив. — Он ухватился за грудь. — Мне нужно присесть.
— Иди наверх, — предложил Лоу. — Я принесу тебе грушевый напиток.
Взяв Шабо под руку, он повел его к лестничной площадке. Посмотрев, как Шабо с трудом преодолевает пролет, Том вернулся к нам.
— Он травмирован.
— Сколько времени вы содержите концертный зал? — спросил Майло.
— Столько же, сколько и дом. Три года. Но проект находился в стадии реализации более десяти лет. Мы приступили к нему, как только переехали сюда из Нью-Йорка. Мы были вместе еще за два года до этого. Штеф занимался производством чулочно-носочных и трикотажных изделий. А я — городским дизайном. Проектировал как общественные, так и частные помещения. Познакомились мы на приеме в честь Зубин Мета. Штеф всегда был фанатом классической музыки, а я очутился там потому, что сделал кое-что для одного из друзей маэстро. — Взгляд темных миндалевидных глаз остановился на Майло. — Думаете, это нанесет вред концертному залу?
— Не знаю, сэр.
— Это жизненно важно для Штефа. — Лоу потрогал свой красный галстук-бабочку. — По-моему, есть какие-то легальные основания для того, чтобы приостановить это. Соседи сотрудничали с нами. Штеф десятками покупает для их детей школьные лотерейные билеты, и мы существенно помогаем реализации любого местного проекта. Мы поддерживаем хорошие отношения с департаментом связи, и, поверьте, это нам дорого обошлось.
— Департамент связи, лотерейные билеты? — удивился Майло. Лоу улыбнулся.
— И не спрашивайте… просто мне очень не хотелось, чтобы зал закрылся. Он весьма много значит для Штефа, а Штеф — для меня.
— Часто ли вы устраиваете концерты?
— Устраиваем концерты, — повторил Лоу. — Штеф планирует четыре концерта в год. В прошлом году мы добавили один, рождественский, как бенефисный в пользу школы Джона Роберта Престона.
— Ребенок кого-нибудь из соседей? Лоу расплылся в улыбке.
— Теперь я вижу, почему вы стали детективом.
— Я ознакомился с содержимым денежного ящика и обнаружил там тринадцать чеков от лиц, не внесенных в список гостей, — сказал Майло. — Остается еще пятнадцать человек, заплативших наличными. Остаток в кассе соответствует. Вы знаете, кто эти пятнадцать человек?
Лоу покачал головой.
— Вам придется спросить у Аниты, девушки, которая стоит в дверях.
— Я спрашивал, она не помнит.
— Как жаль, — вздохнул Лоу. — Дело в том, что мы не ожидали… Как будто это вообще можно предвидеть.
— Расскажите мне о Василии Левиче.
— Молодой, энергичный. Как все они. Штефан сказал бы больше. Музыка — его страстное увлечение.
— А ваше?
— Я занимаюсь организационными вопросами.
— Что скажете о манере поведения Левича?
— Очень молчалив, нервничает перед концертом. Василий почти ничего не ел и не спал, и я слышал, как он ходил по своей комнате перед сольным концертом. Но, детектив, именно так обычно и происходит. Эти люди одаренные и работают больше, чем можно себе представить. Василий приехал два дня назад и каждый день репетировал по семь часов. Когда он не играл, то прятался в своей комнате.
— Никаких посетителей?
— Никаких посетителей и два телефонных звонка. Один — от его матери, второй — от его агента.
— Одаренный, — повторил Майло, — и на подъеме.
— Это хобби Штефана, — сказал Лоу. — Он отыскивает восходящих звезд и пытается помочь их продвижению наверх.
— Предоставляя им время для концертов здесь?
— И деньги. Наш фонд выделяет гранты. Ничего чрезмерного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Сейчас?
Элисон положила свою книгу.
— Какие-нибудь проблемы? — спросил Майло. — Ты ведь больше не сова.
— Секундочку.
Прикрыв микрофон рукой, я посмотрел на Элисон.
— Поезжай, — сказала она.
— Где это?
— Для тебя это что-то вроде тройного прыжка. Бристоль-авеню, Брентвуд, северная сторона.
— Моя котировка в мире повышается.
— Чья, моя?
— Дурной мальчик.
Бристоль-авеню была красиво затенена старыми кедрами. Почти на каждом перекрестке виднелись круговые развороты для автомобилей. Большая часть домов была построена либо в тюдорианском, либо в испанском колониальном стиле. Дом, возле которого произошло убийство, был новой постройки и выдержан в стиле греческого Ренессанса. Стоял он на северной стороне авеню. Три его этажа, белых, украшенных колоннами, в полтора раза превышали соседние особняки и излучали характерную для юридической школы гостеприимную теплоту. На гладком зеленом газоне росло единственное пятидесятифутовое амбровое дерево. Мощное сфокусированное освещение резало глаза. В стороне неподалеку проходила Рокингем-авеню, где на подъездной дорожке, ведущей к его дому, и пролилась кровь О. Дж. Симпсона.
Половину улицы перекрывало черно-белое ограждение со вспышками вишневого цвета. Майло сообщил мое имя постовому полицейскому, и меня пропустили с улыбкой, сказав: «Конечно, доктор».
Это был первый полицейский. Прерогатива лейтенанта?
У фронтона большого здания стояло еще четыре патрульные машины, два специализированных фургона, предназначенных для обследования места преступления, и пикап коронера. Ночь была безлунной, небо — непроницаемым. Падающие звезды исчезли.
Второй полицейский, появившийся на моем пути, проявил характерное недоверие, поговорил по переносной рации и лишь потом позволил мне пройти.
Дверь весом в добрую тонну поддалась нажиму кончика пальца. Это было что-то вроде пневматического усилителя. Войдя, я увидел Майло. Он направлялся ко мне с видом биржевого маклера, занимающегося сделками одного дня.
Майло поспешно пересекал мраморный вестибюль площадью примерно в тысячу квадратных футов.
Десять процентов потолков высотой двадцать футов покрывал зубчатый орнамент, орнамент в виде завитков и штукатурные тяги. Белый мраморный пол с квадратными вкраплениями черного гранита. Хрустальный канделябр сверкал так ярко, что мог бы освещать целую деревню в какой-нибудь стране «третьего мира». Одна из стен, отделанных серым мрамором, была украшена потрепанным коричневым гобеленом с изображением охотников, собак и полнотелых женщин. Справа мраморная лестница с бронзовыми перилами вела на площадку, увешанную портретами мужественных людей, давно покинувших этот мир. Майло в мешковатых джинсах, слишком просторной серой рубахе и слишком тесной спортивной куртке был столь же неуместен в этом здании, как фурункул на теле манекенщицы высшей категории.
За вестибюлем находилось помещение размером побольше. Деревянные полы, белые стены. Напротив приподнятой сцены располагались складные стулья. На сцене стоял рояль. С углов арочного потолка свешивались какие-то ковшеобразные хитроумные приспособления, предназначенные для улучшения акустики. Окон не было. Слева от рояля на подставке была надпись: «Просьба соблюдать тишину». Под роялем стояла скамеечка пианиста, на рояле — развернутая нотная тетрадь.
Двойные двери раскрылись, из них вышел коренастый человек лет шестидесяти и последовал за Майло.
— Детектив! Детектив! — кричал он, размахивая руками и пытаясь догнать его. Майло обернулся. — Детектив, можно отправить сотрудников по домам? Уже очень поздно.
— Пусть подождут еще немного, мистер Шабо.
— Хорошо.
Он посмотрел на меня, и его глаза исчезли за многочисленными складками и морщинками. Его ярко-красные влажные губы контрастировали с нездоровым цветом лица, испещренного пятнами.
Майло назвал ему мое имя, но не упомянул о профессии.
— Это мистер Штефан Шабо, хозяин.
— Рад познакомиться с вами, — сказал я.
— Да, да.
Шабо суетливо поправил бриллиантовую запонку и подал мне руку, теплую, мягкую и влажную. Сам он казался каким-то мягким и мешковатым, рыжевато-каштановый пушок покрывал местами лысый череп. На нем были вечерняя сорочка белого шелка со стоячим воротничком, бриллиантовые запонки в полкарата, ярко-красный кушак, черные в полоску брюки и лакированные ботинки.
— Бедный Василий, это ужаснее ужасного. Теперь все возненавидят меня.
— Возненавидят вас, сэр? — удивился Майло.
— Паблисити, — пояснил Шабо. — Строя концертный зал, я постарался пройти по всем каналам. Писал письма соседям, уверял всех, что здесь будут проводиться только мероприятия частного характера и иногда мероприятия по учреждению фондов. И всегда с чрезвычайной осторожностью. Я неизменно придерживался твердой линии поведения: своевременно предупреждал всех в радиусе двух кварталов, завел просторную автостоянку. Я старался, детектив. А теперь вот это. — Он заломил руки. — Я должен быть особенно осторожен, сами знаете из-за кого. Во время суда я жил как в аду. Но, кроме всего прочего, я законопослушный житель Брентвуда. А теперь еще вот это.
Глаза Шабо внезапно вылезли из орбит.
— А вы занимались тем делом?
— Нет, сэр.
— Вот это славно. Если бы вы занимались им, я едва ли вполне доверял бы вам. — Он понюхал воздух. — Бедный концертный зал. Не знаю, удастся ли мне содержать его.
— Мистер Шабо построил частный концертный зал, Алекс. Жертвой пал сегодняшний исполнитель.
— Жертва. — Шабо положил руку на сердце. Но прежде чем он заговорил, двери снова открылись и к нам стремительно направился молодой гибкий человек азиатского типа в аккуратных черных сатиновых брюках и черной шелковой сорочке с красным галстуком-бабочкой.
— Том! — воскликнул Шабо. — Детектив говорит, чтобы вы еще подождали.
Молодой человек кивнул. На вид ему было не более тридцати.
— Сколько угодно, Штеф. С тобой все в порядке?
— Не очень, Том.
Молодой человек обратился ко мне:
— Том Лоу.
Он подал мне холодную сухую сильную руку.
— Том спроектировал концертный зал, спроектировал здание. Мы партнеры, — пояснил Шабо.
— В жизни, — добавил Том Лоу.
— А что, наша официантка что-нибудь делает или просто болтается здесь? — спросил Шабо. — Пока она здесь, пусть приберется в зале.
— Мистер Шабо, давайте повременим с уборкой, пока не закончим опрос всех, кто был на месте преступления, — попросил Майло. — Место преступления! — Глаза Шабо наполнились слезами. — Я и вообразить не мог, что этот термин когда-нибудь применят к нашему дому.
— Он все еще… Василий здесь? — спросил Том Лоу.
— Тело увезут, как только мы закончим работу, — ответил Майло.
— Конечно. Хорошо. Должен ли я еще что-нибудь сообщить вам? О Василии, о концерте?
— Мы уже закончили со списком ваших гостей, сэр.
— Но, как я вам уже говорил, — вмешался в разговор Шабо, — список гостей — это лишь часть аудитории. Восемьдесят пять человек из ста тринадцати. И, поверьте мне на слово, каждый из этих восьмидесяти пяти безупречен. Двадцать пять человек — верные нам держатели сезонных билетов, соседи, которым мы предоставляем бесплатный доступ.
— Ублажаем соседей, — пояснил Лоу, — чтобы беспрепятственно зарегистрировать концертный зал в рамках Закона о районировании.
— Восемьдесят пять из ста тринадцати, — повторил Майло. — Остается двадцать восемь, с которыми мы еще не познакомились.
— Но я, — снова заговорил Шабо, — совершенно уверен в том, что любитель Шопена — слишком утонченная натура и не…
— Пусть они делают свое дело, Штеф. — Лоу положил руку на плечо компаньона.
— Ах, я понимаю, что ты прав. Я простой смертный, которому хочется сделать мир прекраснее. Что я знаю о таких вещах? — Шабо болезненно улыбнулся. — Том читает детективы. Он разбирается в таких вещах.
— Да, когда это художественный вымысел, — согласился Лоу. — А в жизни это отвратительно.
Шабо, казалось, воспринял его слова как упрек.
— Да, да, конечно, это лишь пустая болтовня, сам не знаю, что говорю. Занимайтесь своим делом, детектив. — Он ухватился за грудь. — Мне нужно присесть.
— Иди наверх, — предложил Лоу. — Я принесу тебе грушевый напиток.
Взяв Шабо под руку, он повел его к лестничной площадке. Посмотрев, как Шабо с трудом преодолевает пролет, Том вернулся к нам.
— Он травмирован.
— Сколько времени вы содержите концертный зал? — спросил Майло.
— Столько же, сколько и дом. Три года. Но проект находился в стадии реализации более десяти лет. Мы приступили к нему, как только переехали сюда из Нью-Йорка. Мы были вместе еще за два года до этого. Штеф занимался производством чулочно-носочных и трикотажных изделий. А я — городским дизайном. Проектировал как общественные, так и частные помещения. Познакомились мы на приеме в честь Зубин Мета. Штеф всегда был фанатом классической музыки, а я очутился там потому, что сделал кое-что для одного из друзей маэстро. — Взгляд темных миндалевидных глаз остановился на Майло. — Думаете, это нанесет вред концертному залу?
— Не знаю, сэр.
— Это жизненно важно для Штефа. — Лоу потрогал свой красный галстук-бабочку. — По-моему, есть какие-то легальные основания для того, чтобы приостановить это. Соседи сотрудничали с нами. Штеф десятками покупает для их детей школьные лотерейные билеты, и мы существенно помогаем реализации любого местного проекта. Мы поддерживаем хорошие отношения с департаментом связи, и, поверьте, это нам дорого обошлось.
— Департамент связи, лотерейные билеты? — удивился Майло. Лоу улыбнулся.
— И не спрашивайте… просто мне очень не хотелось, чтобы зал закрылся. Он весьма много значит для Штефа, а Штеф — для меня.
— Часто ли вы устраиваете концерты?
— Устраиваем концерты, — повторил Лоу. — Штеф планирует четыре концерта в год. В прошлом году мы добавили один, рождественский, как бенефисный в пользу школы Джона Роберта Престона.
— Ребенок кого-нибудь из соседей? Лоу расплылся в улыбке.
— Теперь я вижу, почему вы стали детективом.
— Я ознакомился с содержимым денежного ящика и обнаружил там тринадцать чеков от лиц, не внесенных в список гостей, — сказал Майло. — Остается еще пятнадцать человек, заплативших наличными. Остаток в кассе соответствует. Вы знаете, кто эти пятнадцать человек?
Лоу покачал головой.
— Вам придется спросить у Аниты, девушки, которая стоит в дверях.
— Я спрашивал, она не помнит.
— Как жаль, — вздохнул Лоу. — Дело в том, что мы не ожидали… Как будто это вообще можно предвидеть.
— Расскажите мне о Василии Левиче.
— Молодой, энергичный. Как все они. Штефан сказал бы больше. Музыка — его страстное увлечение.
— А ваше?
— Я занимаюсь организационными вопросами.
— Что скажете о манере поведения Левича?
— Очень молчалив, нервничает перед концертом. Василий почти ничего не ел и не спал, и я слышал, как он ходил по своей комнате перед сольным концертом. Но, детектив, именно так обычно и происходит. Эти люди одаренные и работают больше, чем можно себе представить. Василий приехал два дня назад и каждый день репетировал по семь часов. Когда он не играл, то прятался в своей комнате.
— Никаких посетителей?
— Никаких посетителей и два телефонных звонка. Один — от его матери, второй — от его агента.
— Одаренный, — повторил Майло, — и на подъеме.
— Это хобби Штефана, — сказал Лоу. — Он отыскивает восходящих звезд и пытается помочь их продвижению наверх.
— Предоставляя им время для концертов здесь?
— И деньги. Наш фонд выделяет гранты. Ничего чрезмерного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60