Когда Берч вошла немного позже с двумя служанками, принесшими чаши с горячей водой, они все еще сидели там с раскрасневшимися лицами и сверкающими глазами. На подслеповатый взгляд Берч графиня выглядела моложе и прелестней, чем четырнадцать лет назад, когда она последний раз сидела на этой кровати.
* * *
Свадьба прошла очень хорошо. Аннунсиата не могла найти никаких недочетов, кроме того, что платье невесты очевидно выбиралось хозяйкой Морлэнда. Оно было так разукрашено лентами, искусственными цветами, безделушками и кружевом, что напоминало Аннунсиате раму для сушки белья, на которой висят лучшие платья нескольких дам. И убор на голове невесты был так высок, что возвышался над ее женихом и чуть ли не задевал пламя свечей люстры. Артур, однако, сам был также разукрашен и обвязан лентами. Его белый парик спускался до талии, украшенный в середине большим голубым бантом. Ему явно нравилось, что происходит, и он несколько раз бросил Индии торжествующие взгляды, которые перехватила Аннунсиата, и это ее озадачило. Он проверил свою новую собственность и нашел ее лучшей, чем ожидал. Более того, его новые соседи в Вестморлэнде обращались с ним с преувеличенной степенью уважения, и он уже получил два заказа на проектирование новых домов для лиц, занимающих высокое положение в Озерном крае. Он обещал заняться ими, «совместить их с обязательствами в отношении замка Говард». У его соседей сложилось впечатление, что он один проектировал и строил новый дворец графа Карлайла, и были очень благодарны тому, что виконт оказался настолько любезным, что уделил им время. Джентльмен, землевладелец, виконт, архитектор и обладатель красивой и умной жены, Артур считал себя очень выгодно устроенным, жизнь его казалась наполненной. Он надеялся, что Индия, поняв, что она ему больше не нужна, будет уязвлена.
После официальной церемонии начались пир и представление. Музыканты играли, не переставая. Индия наняла где-то замечательного контр-тенора и маленький оркестр, на который она возлагала большие надежды. После пира были танцы. Индия решительно запретила любой из обычных шумных деревенских танцев и приказала оркестру играть только придворные танцы, так как не хотела, чтобы у графини сложилось впечатление, что они не знают, как нужно устраивать балы здесь, в Йоркшире. Аннунсиата сочла все это очень утомительным, ибо не находилось интересного собеседника для разговора, и она вынуждена была постоянно произносить вежливые фразы, до которых Индия оказалась большой охотницей.
Следующий день, однако, выдался лучше. В то время как молодая чета наносила необходимые визиты, Аннунсиата попросила сводить ее в конюшни и показать лошадей. Когда Индия обнаружила, что графиня отнюдь не презирает езду верхом и охоту, она немедленно приказала организовать охоту и подготовить верховую лошадь для графини в ее полное распоряжение.
– Мне доставит огромное удовольствие сопровождать вашу милость, – объявила Индия, – однако я должна быть осторожна и не ездить по неровным местам.
Она опустила глаза с подобающе скромным румянцем.
– Я думаю, ваша милость может догадаться, почему. У меня большие надежды, что у меня опять будет ребенок.
Аннунсиата выразила свою радость, в самом Деле, это говорило о хорошей плодовитости, и просила Индию ни при каких условиях не рисковать своим здоровьем, сопровождая ее.
– Я ездила верхом по этим полям с трех лет, мадам, и я совершенно в безопасности и вполне удовлетворюсь обществом слуги. Вы должны заботиться о себе, мадам, я настаиваю.
Индия, восхищенная любезностью графини, разрешила себя уговорить.
* * *
Визит в Шоуз был в сопровождении Кловиса. Старый дом стоял наполовину в руинах. Много камней увезено простым людом для починки старых строений или строительства новых.
– Ты слишком надолго его забросила, – произнес Кловис. – Хорошо, что ты вернулась до того, как все исчезло.
Купальня оказалась в порядке, если не считать, что кое-где были разбиты стекла, а внутри дождь повредил штукатурку. Но в других отношениях «каприз графини», как называли ее крестьяне, не пострадал. Она бродила из одной комнаты в другую, заново восхищаясь, вспоминая, как она планировала его с Мартином, наблюдая за постройкой, а он поддразнивал ее. Казалось, его присутствие здесь ощущается больше, чем в Морлэнде.
– Я рада, что это сохранилось. Я построю новый дом и использую для него старые камни. Как говорит Кит Рен, дом должен выглядеть, будто он вырос из земли, на которой стоит. Мы начнем сразу, на следующей неделе, если сможем найти людей.
Кловис посмотрел на нее с удивлением.
– Ты похожа на ребенка с новой игрушкой. Может ли тебя заботить новый дом после стольких лет?
Она медленно кивнула и окинула взглядом нетронутые поля, где однажды Генри Вайс разобьет ее сады.
– Жизнь ничего не дает нам, Кловис, только забирает. Но есть две вещи, которые мы можем сделать, чтобы обессмертить себя. Две вещи, которые будут расти после нашей смерти. Одна – иметь детей, а другая – построить дома.
– Я до сих пор не сделал ни одной, – проговорил Кловис.
С моментальным раскаянием она увидела, что лицо его стало мрачным. Он действительно очень сильно переживал утрату Кловер. Аннунсиата взяла его руку и сжал ее:
– Морлэнд обязан тебе больше, чем любому другому. Без тебя семья бы пропала. В этом твое бессмертие.
Он улыбнулся, но она видела, что он не утешился. Аннунсиата взяла его под руку и пошла с ним, приподнимая другой рукой юбку, чтобы не намочить ее от высокой влажной травы.
– Завтра, – объявила она громко, – ты возьмешь меня в Твелвтриз и поможешь выбрать лошадь. Ты обещал мне, Кловис, и я не позволю тебе не сделать этого. И собаку. Какая-нибудь из хороших гончих ощенилась за последнее время? Я бы не отказалась от такой же голубой, как дорогой Фэнд. Или что ты скажешь о рыжей с белыми пятнами? У тебя всегда здравые советы.
В тот вечер, пока Хлорис готовила Аннунсиату ко сну, она сказала:
– Мы должны уделять больше внимания Кловису. У него столько работы, столько волнений и очень мало радостей. Он больше всех заслужил право быть счастливым.
– Да, моя госпожа.
– И, Хлорис. Интересно, что случилось с черным жемчугом. Я не вижу, чтобы миссис Индия носила его, как я ожидала. Хотя ей, похоже, очень полюбились изумруды королевы.
– А-а, я слышала об этом от слуг, моя госпожа, – отвечала Хлорис, наклоняясь и понижая голос. – Кажется, все думают, что черный жемчуг потерян или украден. Слухов много, а главный – что кто-то вывез его из дома во время революции, и никто не знает, где он спрятан. Одни говорят, выброшен в ров, другие – зарыт под стеной, а третьи – замурован в секретной нише во внешней стене.
Аннунсиата выглядела удивленной.
– Никто не смотрел в тайнике под алтарем? Я положила его туда сама во время осады.
– Я прямо никого не спрашивала, моя госпожа, – ответила Хлорис, – но, расспрашивая косвенно, я догадалась, что никто не знает об этом месте.
– Священник, отец Клауд, видел, как я прятала вещи, но он убит, спаси Бог его душу. Клемент должен знать об этом, он в семье очень долго, а его отец был управляющим до него, – сказала Аннунсиата с задумчивым видом.
– Да, моя госпожа, если он знает, но он ничего не сказал. Однако алтарные принадлежности на месте, кто-нибудь, должно быть, вытащил жемчуг.
– Мартин сделал бы это, как только опасность миновала. Я полагаю, он не думал о черном жемчуге.
Она задумалась на некоторое время.
– Ладно, я тоже больше ничего не скажу. Пусть он лежит, где лежит. Он в безопасности. Не думаю, что меня заботит мысль подарить жемчуг хозяйке. Ты считаешь, она его оценит, Хлорис?
– Нет, моя госпожа. Ему лучше быть там, где он есть.
Глава 10
Это были счастливые дни, более счастливые, чем ожидала и надеялась Аннунсиата, потому что она вернулась из изгнания опустошенная, без будущего, мысль о Морлэнде причиняла ей страдание. Маленький Матт, несмотря на свою странную наивность, которую заметила Аннунсиата, стал добрым и трудолюбивым хозяином, грешным, если вообще добросовестность – грех, в том, что он сам делал или надзирал за делами, которые он мог бы передать своим подчиненным. Индия, снова беременная, являла собой образцовую жену и хозяйку, за исключением склонности воображать себя нездоровой. Дважды за лето она настояла на том, что в Морлэнде слишком жарко и что ее здоровье требует отъезда. Один раз она уезжала на неделю в Харрогейт на воды и принимала ванны, другой раз, в самые жаркие июльские дни – на три недели в Нортумберленд. Аннунсиата, видя, как ее цветущее здоровое лицо искажалось выражением терпеливого страдания, решила, что она просто скучает и хочет сменить обстановку, и в целом не могла ее слишком сильно винить, поскольку сама, когда была молодой, считала вынашивание детей в Морлэнде скучным занятием.
За ведение домашнего хозяйства взялись новые люди, и Аннунсиата обуздывала свое желание вмешиваться иногда в дела, которые, по ее мнению, делались не так. Миссис Клу все еще была экономкой, Клемент управляющим, а отец Сен-Мор капелланом. Они обеспечивали преемственность, так что разница была лишь в деталях. Одна Берч казалась несчастной и замкнулась в себе, мрачная и молчаливая. Она удалялась в детскую, где по крайней мере в присутствии Флоры и малышей чувствовала себя в знакомой обстановке. Там она проводила почти все время, покидая ее только когда Индия приходила с редким визитом. Аннунсиата отметила с одобрением, что Индия не склонна вмешиваться в воспитание малышей, и сама она побывала в детской только однажды из уважения к Флоре, поскольку новое поколение все еще оставалось в неинтересном возрасте. Позже, думала Аннунсиата с неясным приятным предвкушением, она сможет наслаждаться прогулками по саду со своими правнуками, когда они подрастут.
Сейчас у нее хватало достаточно дел и без того. Необходимо было навестить в Йорке ее давних знакомых, которых еще можно посещать, и помимо визитов вежливости встретиться с ее арендаторами. Она бесцельно искала дом для аренды на лето, так как не думала, что захочет в дальнейшем оставаться в Морлэнде. Один или два раза Аннунсиата встретилась с Ванбро и Хауксмуром на обеде в Старре, чтобы обсудить ход строительства в Хендерскельфе, и по случаю к ним присоединился Вильям Торнтон, местный житель, строивший новый дом для Боурчиеров в Бенингсборо. Боурчиеры были близкими соседями и давними друзьями Морлэндов. Аннунсиата посетила их в их старом елизаветинском доме и прошла с ними на место строительства нового дома, которое велось неподалеку, подальше от реки, на более высоком месте и более твердой земле. Торнтона заинтересовали новые идеи Ванбро и его компаньона, и однажды они все вместе поехали верхом в Хендерскельфе осмотреть место строительства замка Говарда. Почти шестнадцатимильное путешествие из Йорка из-за плохих дорог длилось даже верхом на лошадях около четырех часов. Визит и дорога заняли у них целый день от рассвета до наступления ночи.
Много времени отнимал у нее ее собственный проект строительства. Почти каждый день Аннунсиата ездила верхом или ходила через поля в Шоуз наблюдать, как идут дела, и поговорить с десятником, красивым и почти непостижимым «пришельцем» из Ньюкасла, и плотником Джоном Моулсклу, сыном брата Хлорис, очень на нее похожим. Строительство нового дома, как она обнаружила, весьма и весьма похоже на вынашивание ребенка: проходит много времени от замысла до воплощения, и до самых последних дней нет никаких намеков, кроме фантазий, на то, каким окажется законченный продукт. Однако оно доставляло столько же удовольствия, как и ребенок, но при гораздо меньшем беспокойстве, и Аннунсиата упивалась им.
В свободное от других забот время Аннунсиата ездила верхом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65