Дорогая Флора пыталась причесать его, уложить как следует его волосы, как будто он был пятилетним ребенком. Берч хлопотала над ним, стараясь, чтобы он выглядел как подобает мужчине и не заставлял ее краснеть, когда придет время. Другие женщины лукаво поглядывали на него, глупо улыбались и произносили банальные сентиментальные фразы о любви и женитьбе. Он хотел, чтобы этот день поскорее прошел. Он хотел, чтобы его вовсе не было. Он совершенно не желал встречаться лицом к лицу с незнакомой девушкой, с которой ему предстояло жить и производить потомство. Поэтому он нашел убежище в тихой прохладе церкви.
Но здесь, в церкви, более чем где-либо, он острее почувствовал свою ответственность. Здесь преклоняли колени поколения Морлэндов, здесь стены были покрыты мраморными досками с хроникой трудолюбивого производства потомства поколениями Морлэндов. Облегчение не пришло и в храме. Ноша лежала на нем. Матт не мог избавиться от нее, ибо некому было поднять и нести ее. Он оторвался от саркофага и опустился на колени на скамейку перед деревянной статуей Святой Девы. Глядя ей прямо в лицо он произнес короткую молитву, с просьбой помочь ему. Ее спокойное золотое лицо, тронутое временем – она была старше, чем дом – и тонкие простертые к миру руки успокоили его. Со смиренной душой он поднялся в тот момент, когда дверь открылась и старая собака Китра подошла к нему и стала скрестись о камни, призывая Кловиса и смотря на Матта.
– Она здесь, – объявил Кловис без церемоний. – Пойдем.
* * *
Индия Невиль, пятнадцатилетняя, но выглядевшая старше Матта девушка, была симпатичной, крупной, хорошо воспитанной, но слишком уж физически созревшей. Она держалась прямо и свободно двигалась. На ее щеках рдел румянец, блестящие черные волосы свободно спускались до плеч. По первому впечатлению она показалась Матту упитанной и холёной молодой кобылой, подготовленной к скачкам.
Если бы он жил менее затворнической жизнью, он был увидел ее раньше, поскольку ее хорошо знали в городе. Но Матт никогда не ездил в город, кроме как к министру по особым опекунским делам и изредка по делам с Кловисом. Индия проживала в досаждающей бедности вместе с матерью в двух комнатах в доме на площади леди Пекетт. Ее отец был купец и искатель приключений. Свою дочь он назвал Индией в благодарность стране, ставшей источником его благополучия, хотя он ни разу не соизволил уточнить, какая из Индий имелась в виду. Он сколотил приличное состояние, но по неосторожности неожиданно погиб в море, оставив все деньги Индии с условием их получения после замужества. В то время ей было только девять лет. С тех пор первой задачей ее матери стало сохранить дочь живой, здоровой и привлекательной, пока не подвернется первый благоприятный шанс выдать ее замуж. Госпожа Невиль боролась отчаянно, но лишь освободив дом на Фоссгейт и перебравшись в комнаты на площади, она вообще смогла жить. Шесть лет скудости и стеснений оставили на ней свой след. Она сделалась назойливой и нервной, выглядела изнуренной, но оставалась предана своей вере и никогда не допускала, чтобы Индия испытывала нужду в эти годы. Ей даже приходилось брать шитье, чтобы позволить покупать такую еду, которая шла на пользу дочери.
Конечно, недоставало времени и сил, чтобы дать Индии полное образование, но в любом случае, поскольку целью ставилось замужество, образование было необходимо в той степени, в какой делало Индию более привлекательной как невесту. Ее обучал двигаться и изящно танцевать изгнанник-гугенот, дававший уроки на Таннер Роу. Миссис Невиль учила ее шить, немного говорить по-французски (Индия практиковалась во французском на учителе танцев, к его несчастью, ибо ее произношение было безупречно английским) и играть на спинете. Во всем другом ум Индии был кристально чист, как крыло едва появившейся бабочки.
Миссис Невиль поддерживала связи с друзьями мужа по совместной торговле. К началу 1700 года среди них не было никого, кто бы не знал о существовании Индии и о намерениях миссис Невиль относительно нее. Кловис одним из последних услышал о девушке, так как проводил очень много времени в Лондоне и в других местах, а его дела в Йорке обычно велись агентами. Но когда он услышал, то сразу же отправился в Йорк, чтобы разведать детали. Бедность окружающей обстановки в сравнении с недоступным капиталом подвигла его. Он увидел, что девушка здорова и с приятной внешностью. Он удостоверился в количестве завещанного состояния и в том, что оно может быть безусловно получено после замужества девушки. После этого он сделал предложение. Девушка происходила родом из хорошей семьи – Невили являлись одной из наиболее древних и уважаемых семей на Севере, однако кроме матери у нее совершенно не было никаких родственников, что также являлось преимуществом. Он должен женить Матта как можно скорее: есть девушка и ее единственная цель жизни – замужество. Кловис и миссис Невиль пришли к быстрому и полюбовному соглашению.
Будучи первый раз представленной Матту, Индия подумала: «Но он же еще ребенок», а затем: «Он не причинит мне хлопот». В конце дня, когда она и ее мать удалились в комнату для гостей, и мать спросила дочь, как она находит свой будущий дом, девушка ответила:
– Ужасный старый дом, мама, очень старомодный и маленький. Но кое-что из мебели неплохое, а когда мы устроимся, то сможем сменить обстановку. Лошади замечательны! Я так долго мечтала о своей лошади. Но ему в самом деле шестнадцать?
– Хозяин Морлэнд уверяет меня в этом, моя дорогая. Думаю, он не может врать. Он весьма уважаем, – сказала миссис Невиль, подходя к ней, чтобы распустить шнуровку. Она привыкла к обязанностям служанки и действовала машинально.
– Нам надо наверняка получить приличный задаток от него, чтобы у тебя была действительно хорошая служанка перед свадьбой, знающая, как укладывать волосы и украшения. Конечно, он распорядится о свадебном туалете, но мне нужны некоторые новые вещи. И, моя дорогая, не забудь упомянуть о моем содержании, когда возникнет вопрос.
– Да, мама. Я прослежу за этим, – живо проговорила Индия.
Ее мысли витали далеко. Когда она сняла платье и надела ночную сорочку, ее мать взяла гребень, чтобы причесать длинные черные волосы дочери.
– Индия, моя дорогая, я думаю, наверное настало время немного поговорить. У тебя такие красивые волосы, хотя я не могу точно сказать, от кого они. Твой бедный дорогой отец был лысый как яйцо, а до того, как облысел, его волосы имели совершенно неописуемый какой-то мышино-бурый цвет... О чем это я? А-а, да! Я должна поговорить с тобой о семейной жизни, об интимной ее стороне.
Индия усмехнулась своему отражению в круглом зеркале, оказавшемся из полированного серебра, а не из стекла, как она ожидала и что было более прилично. Она закажет нужные зеркала, когда станет хозяйкой этой пыльной старой могилы, этого дома. Ее карие глаза, менявшие цвет в зависимости от настроения, засветились зеленоватым цветом, подобно кошачьим в сумерках.
– Да, мама?
– Вот что, дорогая. Ты знаешь, что когда мужчина и женщина женятся, они спят вместе в одной постели, и, м-м-м, дорогая, они сожительствуют.
Миссис Невиль встретила ясный прямой взгляд кошачьих глаз Индии и тут же быстро отвела свои глаза.
– Теперь, дорогая, твой муж захочет делать с тобой то, что тебе покажется, ну-у, откровенно говоря, неприятным. Но он имеет право так поступать, и ты должна разрешить ему без всяких жалоб, как бы противно тебе ни было. Мой тебе совет: закуси губу и терпи. Это нужно, чтобы иметь детей. И, Индия, дорогая...
– Да, я знаю. Я должна иметь детей. Вот почему я здесь – чтобы сохранить линию Морлэндов, – нетерпеливо проговорила девушка. – Я только надеюсь, что этот мальчик достаточно взрослый.
Миссис Невиль была шокирована. В молчании она гладко расчесала длинные волосы дочери, затем вернулась к своему объяснению:
– Чтобы продолжить, дорогая...
Она была честной женщиной и намеревалась сказать все, что надо, пусть даже и неприятное.
– Нет нужды заниматься этим, когда ты забеременеешь, а если у вас будет достаточное количество детей, то именно тебе следует управлять животной природой мужа в соответствии с твоим пониманием и нуждами детей. Если твои первые дети останутся живы, тебе можно больше не заниматься этим после первых нескольких лет.
– Да, мама, – отозвалась Индия. Она улыбалась своему отражению, наблюдая появление ямочек на щеках. Она тренировала эту улыбку ночь за ночью в жалкой маленькой комнате, где спала и испытала ее с разрушительным успехом на монсеньере Фрагарде, учителе танцев. Бедный, глупый, потрепанный Фрагард. Каким смешным он выглядел, стоя на коленях и моля ее о благосклонности. С каким презрением она велела ему замолчать, выговаривая ему за его самонадеянность. Ее волновало, какими глазами он смотрел на нее, и ощущение напряженности, растущей неделями, и тот день, когда, наконец, он перешел границу и поцеловал ее. Его рука ненароком легла ей на плечо, а потом опустилась на грудь... Она позволила ему такую вольность довольно долго, а затем отпрянула от него оскорбленная. О, это было так забавно!
На мгновение в ее голове мелькнул совсем юный темноволосый подросток, за которого она должна выйти замуж, и немой вопрос возник в мыслях. Но она прогнала его. Нет, тут не будет никакого волнения. Она сделает то, что должна, а удовольствие получит другим путем. Он не доставит ей беспокойств. Его будет легче держать в руках, чем даже пыльного старого Фрагарда.
* * *
Индия смиренно стояла в белом атласном нижнем платье, наклонив голову вперед, чтобы недавно нанятая служанка из Лондона, называвшая себя Миллисент, могла надеть верхнее платье. Несколько раз пришлось осторожно потрясти и подергать его, прежде чем голова прошла через вырез, после чего Миллисент и Берч спустили его вниз и расправили гладкий и богатый шелк.
– Какой красивый цвет, – удовлетворенно произнесла леди Каролина.
Берч взбила пышные рукава нижнего платья, так что они вздымались, начиная от локтей Индии, а затем застегнула застежки. Рукава верхнего платья были значительно короче и разделялись к нижнему краю, держась в двух местах на драгоценных булавках таким образом, чтобы белый атлас мог вздуваться между полосками верхних рукавов. Верхнее платье имело богатый и нежный оттенок – между бледно-желтым и золотым. Булавки и брошь на рукавах и лифе были отделаны желтыми агатами.
– Хозяин Кловис знает толк в платьях, моя госпожа, – заметила Берч, отступая назад, чтобы посмотреть, обе ли стороны взбиты одинаково, – он знал в них толк всю свою жизнь.
– Цвет подходит тебе совершенно, моя дорогая, – воскликнула леди Каролина.
В большой спальне собрались все женщины дома, чтобы посмотреть, как одевают невесту. Все, кроме Кэти, которая предпочла поговорить с Кловисом о деле внизу. Каролина надела шелковое платье бледно лилового цвета, ее любимого цвета, хотя она стала такой бледной и худой за последнее время, что оно больше не шло ей, но, конечно, никто ей этого не говорил. Она любовно поглаживала юбку, сидя на краю кровати вместе с миссис Невиль по одну сторону и Сабиной по другую. Кловер, Франчес и Сабина – дочь Кэти, уселись в ряд у окна. Тринадцатилетняя Кловер поглядывала с завистью на Индию, Франчес – десяти с половиной лет, – представляла в уме, как будет проходить торжество, а Сабина, ей месяца не хватало до одиннадцати, рассматривала Индию с ненавистью, так как всегда думала выйти замуж за Джеймса Матта сама. Она утешала себя воображаемой картиной смерти Индии, будто Индию одевают для похорон.
Индия сейчас сидела так, чтобы служанка могла укладывать ее волосы. Здесь Берч не могла конкурировать из-за того, что глаза у нее перестали хорошо видеть, хотя она укладывала волосы графини и безусловно знала дело лучше, чем эта ветреная новая девушка, которая слишком сильно румянится для служанки, даже для служанки такой достойной госпожи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Но здесь, в церкви, более чем где-либо, он острее почувствовал свою ответственность. Здесь преклоняли колени поколения Морлэндов, здесь стены были покрыты мраморными досками с хроникой трудолюбивого производства потомства поколениями Морлэндов. Облегчение не пришло и в храме. Ноша лежала на нем. Матт не мог избавиться от нее, ибо некому было поднять и нести ее. Он оторвался от саркофага и опустился на колени на скамейку перед деревянной статуей Святой Девы. Глядя ей прямо в лицо он произнес короткую молитву, с просьбой помочь ему. Ее спокойное золотое лицо, тронутое временем – она была старше, чем дом – и тонкие простертые к миру руки успокоили его. Со смиренной душой он поднялся в тот момент, когда дверь открылась и старая собака Китра подошла к нему и стала скрестись о камни, призывая Кловиса и смотря на Матта.
– Она здесь, – объявил Кловис без церемоний. – Пойдем.
* * *
Индия Невиль, пятнадцатилетняя, но выглядевшая старше Матта девушка, была симпатичной, крупной, хорошо воспитанной, но слишком уж физически созревшей. Она держалась прямо и свободно двигалась. На ее щеках рдел румянец, блестящие черные волосы свободно спускались до плеч. По первому впечатлению она показалась Матту упитанной и холёной молодой кобылой, подготовленной к скачкам.
Если бы он жил менее затворнической жизнью, он был увидел ее раньше, поскольку ее хорошо знали в городе. Но Матт никогда не ездил в город, кроме как к министру по особым опекунским делам и изредка по делам с Кловисом. Индия проживала в досаждающей бедности вместе с матерью в двух комнатах в доме на площади леди Пекетт. Ее отец был купец и искатель приключений. Свою дочь он назвал Индией в благодарность стране, ставшей источником его благополучия, хотя он ни разу не соизволил уточнить, какая из Индий имелась в виду. Он сколотил приличное состояние, но по неосторожности неожиданно погиб в море, оставив все деньги Индии с условием их получения после замужества. В то время ей было только девять лет. С тех пор первой задачей ее матери стало сохранить дочь живой, здоровой и привлекательной, пока не подвернется первый благоприятный шанс выдать ее замуж. Госпожа Невиль боролась отчаянно, но лишь освободив дом на Фоссгейт и перебравшись в комнаты на площади, она вообще смогла жить. Шесть лет скудости и стеснений оставили на ней свой след. Она сделалась назойливой и нервной, выглядела изнуренной, но оставалась предана своей вере и никогда не допускала, чтобы Индия испытывала нужду в эти годы. Ей даже приходилось брать шитье, чтобы позволить покупать такую еду, которая шла на пользу дочери.
Конечно, недоставало времени и сил, чтобы дать Индии полное образование, но в любом случае, поскольку целью ставилось замужество, образование было необходимо в той степени, в какой делало Индию более привлекательной как невесту. Ее обучал двигаться и изящно танцевать изгнанник-гугенот, дававший уроки на Таннер Роу. Миссис Невиль учила ее шить, немного говорить по-французски (Индия практиковалась во французском на учителе танцев, к его несчастью, ибо ее произношение было безупречно английским) и играть на спинете. Во всем другом ум Индии был кристально чист, как крыло едва появившейся бабочки.
Миссис Невиль поддерживала связи с друзьями мужа по совместной торговле. К началу 1700 года среди них не было никого, кто бы не знал о существовании Индии и о намерениях миссис Невиль относительно нее. Кловис одним из последних услышал о девушке, так как проводил очень много времени в Лондоне и в других местах, а его дела в Йорке обычно велись агентами. Но когда он услышал, то сразу же отправился в Йорк, чтобы разведать детали. Бедность окружающей обстановки в сравнении с недоступным капиталом подвигла его. Он увидел, что девушка здорова и с приятной внешностью. Он удостоверился в количестве завещанного состояния и в том, что оно может быть безусловно получено после замужества девушки. После этого он сделал предложение. Девушка происходила родом из хорошей семьи – Невили являлись одной из наиболее древних и уважаемых семей на Севере, однако кроме матери у нее совершенно не было никаких родственников, что также являлось преимуществом. Он должен женить Матта как можно скорее: есть девушка и ее единственная цель жизни – замужество. Кловис и миссис Невиль пришли к быстрому и полюбовному соглашению.
Будучи первый раз представленной Матту, Индия подумала: «Но он же еще ребенок», а затем: «Он не причинит мне хлопот». В конце дня, когда она и ее мать удалились в комнату для гостей, и мать спросила дочь, как она находит свой будущий дом, девушка ответила:
– Ужасный старый дом, мама, очень старомодный и маленький. Но кое-что из мебели неплохое, а когда мы устроимся, то сможем сменить обстановку. Лошади замечательны! Я так долго мечтала о своей лошади. Но ему в самом деле шестнадцать?
– Хозяин Морлэнд уверяет меня в этом, моя дорогая. Думаю, он не может врать. Он весьма уважаем, – сказала миссис Невиль, подходя к ней, чтобы распустить шнуровку. Она привыкла к обязанностям служанки и действовала машинально.
– Нам надо наверняка получить приличный задаток от него, чтобы у тебя была действительно хорошая служанка перед свадьбой, знающая, как укладывать волосы и украшения. Конечно, он распорядится о свадебном туалете, но мне нужны некоторые новые вещи. И, моя дорогая, не забудь упомянуть о моем содержании, когда возникнет вопрос.
– Да, мама. Я прослежу за этим, – живо проговорила Индия.
Ее мысли витали далеко. Когда она сняла платье и надела ночную сорочку, ее мать взяла гребень, чтобы причесать длинные черные волосы дочери.
– Индия, моя дорогая, я думаю, наверное настало время немного поговорить. У тебя такие красивые волосы, хотя я не могу точно сказать, от кого они. Твой бедный дорогой отец был лысый как яйцо, а до того, как облысел, его волосы имели совершенно неописуемый какой-то мышино-бурый цвет... О чем это я? А-а, да! Я должна поговорить с тобой о семейной жизни, об интимной ее стороне.
Индия усмехнулась своему отражению в круглом зеркале, оказавшемся из полированного серебра, а не из стекла, как она ожидала и что было более прилично. Она закажет нужные зеркала, когда станет хозяйкой этой пыльной старой могилы, этого дома. Ее карие глаза, менявшие цвет в зависимости от настроения, засветились зеленоватым цветом, подобно кошачьим в сумерках.
– Да, мама?
– Вот что, дорогая. Ты знаешь, что когда мужчина и женщина женятся, они спят вместе в одной постели, и, м-м-м, дорогая, они сожительствуют.
Миссис Невиль встретила ясный прямой взгляд кошачьих глаз Индии и тут же быстро отвела свои глаза.
– Теперь, дорогая, твой муж захочет делать с тобой то, что тебе покажется, ну-у, откровенно говоря, неприятным. Но он имеет право так поступать, и ты должна разрешить ему без всяких жалоб, как бы противно тебе ни было. Мой тебе совет: закуси губу и терпи. Это нужно, чтобы иметь детей. И, Индия, дорогая...
– Да, я знаю. Я должна иметь детей. Вот почему я здесь – чтобы сохранить линию Морлэндов, – нетерпеливо проговорила девушка. – Я только надеюсь, что этот мальчик достаточно взрослый.
Миссис Невиль была шокирована. В молчании она гладко расчесала длинные волосы дочери, затем вернулась к своему объяснению:
– Чтобы продолжить, дорогая...
Она была честной женщиной и намеревалась сказать все, что надо, пусть даже и неприятное.
– Нет нужды заниматься этим, когда ты забеременеешь, а если у вас будет достаточное количество детей, то именно тебе следует управлять животной природой мужа в соответствии с твоим пониманием и нуждами детей. Если твои первые дети останутся живы, тебе можно больше не заниматься этим после первых нескольких лет.
– Да, мама, – отозвалась Индия. Она улыбалась своему отражению, наблюдая появление ямочек на щеках. Она тренировала эту улыбку ночь за ночью в жалкой маленькой комнате, где спала и испытала ее с разрушительным успехом на монсеньере Фрагарде, учителе танцев. Бедный, глупый, потрепанный Фрагард. Каким смешным он выглядел, стоя на коленях и моля ее о благосклонности. С каким презрением она велела ему замолчать, выговаривая ему за его самонадеянность. Ее волновало, какими глазами он смотрел на нее, и ощущение напряженности, растущей неделями, и тот день, когда, наконец, он перешел границу и поцеловал ее. Его рука ненароком легла ей на плечо, а потом опустилась на грудь... Она позволила ему такую вольность довольно долго, а затем отпрянула от него оскорбленная. О, это было так забавно!
На мгновение в ее голове мелькнул совсем юный темноволосый подросток, за которого она должна выйти замуж, и немой вопрос возник в мыслях. Но она прогнала его. Нет, тут не будет никакого волнения. Она сделает то, что должна, а удовольствие получит другим путем. Он не доставит ей беспокойств. Его будет легче держать в руках, чем даже пыльного старого Фрагарда.
* * *
Индия смиренно стояла в белом атласном нижнем платье, наклонив голову вперед, чтобы недавно нанятая служанка из Лондона, называвшая себя Миллисент, могла надеть верхнее платье. Несколько раз пришлось осторожно потрясти и подергать его, прежде чем голова прошла через вырез, после чего Миллисент и Берч спустили его вниз и расправили гладкий и богатый шелк.
– Какой красивый цвет, – удовлетворенно произнесла леди Каролина.
Берч взбила пышные рукава нижнего платья, так что они вздымались, начиная от локтей Индии, а затем застегнула застежки. Рукава верхнего платья были значительно короче и разделялись к нижнему краю, держась в двух местах на драгоценных булавках таким образом, чтобы белый атлас мог вздуваться между полосками верхних рукавов. Верхнее платье имело богатый и нежный оттенок – между бледно-желтым и золотым. Булавки и брошь на рукавах и лифе были отделаны желтыми агатами.
– Хозяин Кловис знает толк в платьях, моя госпожа, – заметила Берч, отступая назад, чтобы посмотреть, обе ли стороны взбиты одинаково, – он знал в них толк всю свою жизнь.
– Цвет подходит тебе совершенно, моя дорогая, – воскликнула леди Каролина.
В большой спальне собрались все женщины дома, чтобы посмотреть, как одевают невесту. Все, кроме Кэти, которая предпочла поговорить с Кловисом о деле внизу. Каролина надела шелковое платье бледно лилового цвета, ее любимого цвета, хотя она стала такой бледной и худой за последнее время, что оно больше не шло ей, но, конечно, никто ей этого не говорил. Она любовно поглаживала юбку, сидя на краю кровати вместе с миссис Невиль по одну сторону и Сабиной по другую. Кловер, Франчес и Сабина – дочь Кэти, уселись в ряд у окна. Тринадцатилетняя Кловер поглядывала с завистью на Индию, Франчес – десяти с половиной лет, – представляла в уме, как будет проходить торжество, а Сабина, ей месяца не хватало до одиннадцати, рассматривала Индию с ненавистью, так как всегда думала выйти замуж за Джеймса Матта сама. Она утешала себя воображаемой картиной смерти Индии, будто Индию одевают для похорон.
Индия сейчас сидела так, чтобы служанка могла укладывать ее волосы. Здесь Берч не могла конкурировать из-за того, что глаза у нее перестали хорошо видеть, хотя она укладывала волосы графини и безусловно знала дело лучше, чем эта ветреная новая девушка, которая слишком сильно румянится для служанки, даже для служанки такой достойной госпожи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65