Он умер спокойно в окружении семьи в три часа пополудни 16 сентября. Король Франции Людовик сразу же признал принца Уэльского королем Англии, Джеймсом III. Молодой король, которому сейчас тринадцать лет, издал манифест, утверждающий его права на английский трон.
Последовал немедленный дипломатический протест. Английский посол в Версале выехал, не получив позволения короля Людовика, а Узурпатор отослал французского посла из двора в Сент-Джеймсе. Король Людовик написал извинительное письмо, поясняя, что он признал принца Уэльского только формально, как наследника своего отца, но у него не было намерения предпринимать что-либо для восстановления принца на троне. Узурпатора письмо не убедило, и он провел через парламент билль о лишении гражданских прав, где предусматривалось, что Джеймс Стюарт будет казнен без суда, если когда-либо ступит на землю Англии, и признавалось государственной изменой для любого жителя Англии писать принцу и посылать ему деньги.
Тем временем бывшая королева написала принцессе Анне, прося ее помощи в получении возмещения для ее единокровного брата – принца Уэльского. Испания, Савойя, Модена и папа римский последовали примеру Франции в признании Джеймса королем. В то же время Голландия и Австрия встали на сторону Узурпатора и образовали тройственный союз против французско-испанских союзников. Кловису стало ясно, что готовится еще одна война в Европе, ибо Франция теперь возвратила все спорные территории испанских Нидерландов, а с тех пор как внука короля Людовика провозгласили королем Испании, Франция контролировала все порты на побережье Канала. Права короля Джеймса III были побочным продуктом серьезной борьбы за поддержание равновесия сил, но будет ли война благоприятна для короля Джеймса или повредит его делу, никто не мог сказать. Усталый, с чувством опустошенности, Кловис возвращался домой в Морлэнд на Рождество.
Сабина с мужем и маленькой Франчес выехала на время в более южные края, но шотландские Морлэнды носили траур и остались дома. Бедный сын Кэти Джеймс отказался от неравной борьбы за жизнь и умер третьего декабря, ровно за четыре недели до восемнадцатилетия, не оставив после себя сына, а лишь двадцатимесячную дочку Мари. Матт искренне горевал о своем кузене, когда узнал о его смерти, но ничего не предпринял, а лишь подумал о выражении соболезнования Мавис, оставшейся вдовой в восемнадцать лет. Так крепко Индия овладела его сердцем. Они еще не возобновили интимных отношений, хотя «другие вещи» Индии продолжались, чтобы поработить мужа, и по крайней мере частично удовлетворяли его. Она говорила о них с ним искренно и открыто.
– Конечно, я хочу, чтобы у нас было много-много детей, дорогой, – уверяла она его.
Они готовились отойти ко сну. Индия пришла и села рядом с ним на край кровати, схватив обеими руками его руку. Она пристально смотрела на него с выражением искренности и невинности, которому он не находил сил сопротивляться.
– Но я не хочу быть изношенной родами до двадцати. Я видела, что происходит с женщинами. Ты бы не желал, чтобы твоя жена превратилась в морщинистую старую ведьму, не правда ли? Если я стану такой, ты начнешь бегать за более молодыми хорошенькими женщинами и разбивать мое сердце.
– О, Индия, как ты могла так подумать! – проговорил Матт. – Я никогда, никогда...
– Я знаю, дорогой, – прервала его Индия, прижимая свой нежный пальчик к его губам, – но я не хочу подвергать тебя испытанию. Между прочим, если я всегда буду с ребенком, у меня не останется никакого времени для тебя, ведь так? Так что давай немного подождем с детьми, ладно?
– Конечно, моя самая дорогая. Все, что ты скажешь. Тебе надо только слово сказать. У нас будет столько детей, сколько ты захочешь, и когда ты захочешь.
– Мой хороший, мой понимающий муж, – проворковала Индия, наклоняясь к нему, прижимаясь своими губами к его губам и позволяя своей руке бродить где-то ниже его талии. Матт чувствовал знакомый жар, лихорадочная слабость охватывала его. В ее руках он становился беспомощным, как будто все его кости размягчились. Он лег на спину, разглядывая ее сквозь полузакрытые глаза. Он подчинился ее магической власти и своей непреодолимой любви.
Артур приехал в Морлэнд на Рождество. Кловис полагал, что он значительно изменился в лучшую сторону в течение месяцев работы над постройкой замка Говард. Он имел совершенно зрелый вид. Меньше пил, отказался от курения своих глупых трубок после того, как Индия сказала, что не выносит запаха табачного дыма, проявил себя разумным и интересным собеседником с Кловисом и вообще стал более приятен. Уже некоторое время Матт готовил «Джона, лорда Беспорядков», и Артур помогал брату придумывать игры и развлечения. Он соблюдал смешной, но не до сумасбродства пост, а также готовил охоту на «День подарков». На вечернем балу он танцевал со всеми самыми некрасивыми девушками, которым, казалось, не хватало партнеров. Помня опасения Берч, Кловис осторожно следил за отношением Артура к Индии. Однако казалось, что он обходится с ней с совершенно серьезной учтивостью, как с хозяйкой дома, и ничего больше, лишь изредка утруждая себя взглянуть на нее, когда она входила в комнату. Очевидно, между ними Ничего не было, думал Кловис с облегчением.
На следующий день после «Дня подарков» Индия решила съездить в Йорк посетить кузину своей матери, единственную родственницу, кроме матери. Матт сразу же предложил поехать с ней, но она и слушать не желала.
– Она старая и утомительная, мой дорогой, и я бы ни при каких условиях не стала мучить тебя такой скукой. Но я должна выразить ей мое почтение.
– Почему ты не привезешь ее сюда? Я могу выделить несколько слуг, чтобы доставить ее, и она могла бы некоторое время пожить у нас, – предложил Матт.
– О, нет, этого не надо делать, – ответила, нахмурившись, Индия, – она старая и болезненная, и не желает уезжать из дома. Нет, лучше, если я ее сама навещу.
– Но я бы не хотел, чтобы ты путешествовала одна в это время года.
Индия весело рассмеялась, отчего ее локоны ожили и закачались.
– Я буду не одна, Миллисент поедет со мной. Между прочим, это не настоящее путешествие, до города всего две мили. Снега нет, дорога совершенно прекрасная, и я вернусь до темноты. Ну о чем здесь беспокоиться?
– Однако надо, чтобы кто-нибудь был рядом на всякий случай. Позволь мне послать с тобой конюха.
Индия нахмурилась опять и открыла было рот для возражения, но Матт добавил:
– Нет, лучше позволь мне попросить Артура сопроводить тебя до самого дома кузины. Я знаю, он собирается сегодня в Йорк по делу и уверен, что не будет против привезти тебя туда и забрать на обратном пути.
– Я бы не хотела беспокоить его, – сказала Индия и, вздохнув, улыбнулась. – Ну, если тебе от этого станет легче, дорогой муж, я позволяю тебе попросить его. Но умоляю, скажи ему, что это не моя идея.
Матт улыбнулся и взял ее руки.
– Ты всегда такая внимательная. Не бойся. Он будет знать, что обременен по моей глупости.
Индия шагнула к нему ближе и слегка коснулась его поцелуем, как снежинка касается лица.
– Мой дорогой, заботливый муж, – проговорила она. – Я верю, что ни одна женщина не была так счастлива со своим мужем, как я.
Дрожа от восторга, он заключил ее в свои объятия. Когда она, наконец, освободилась, то должна была посмотреть в его глаза с таким выражением, что кровь горячим потоком хлынула в его груди.
– Сегодня ночью, дорогой муж, – прошептала она, – сегодня ночью. Я думаю мы ждали достаточно долго, не так ли?
* * *
Индия сообщила, что ее старшая кузина в таком плохом состоянии, что она вынуждена часто навещать ее в декабре и в январе. Дела Артура в Йорке позволяли ему сопровождать Индию в течение всего Рождества, по его прошествии он уехал из Морлэнда и вернулся в Эендерскольфе. К этому времени, однако, Матт был приучен к ежедневным поездкам Индии, и пока ее сопровождала Миллисент, у него не возникало возражений. Она никогда не отсутствовала долго. В любом случае с тех пор, как они возобновили интимные отношения, он находился во власти сказочного блаженства, когда все, о чем она просила, могло быть исполнено. Он занимался днем делами с отсутствующей улыбкой на лице, живя ночами.
Кловис вернулся в Лондон, как только кончилось Рождество, ибо Европа бурлила. В феврале, наконец, была объявлена война между Тройственным союзом, с одной стороны, и Францией и Испанией, с другой. Узурпатор назначил Мальборо главнокомандующим. Король Людовик отвечал назначением Бервика генералом под началом главнокомандующего Виллара и по его рекомендации призвал маршала графа де Челмсфорд. Аннунсиата написала Кловису об этом. Их переписка должна была осуществляться с возросшими мерами предосторожности из-за билля о лишении гражданских прав, но со связями Кловиса всегда находились возможности.
«Карелли, кажется, сильно изменился ко мне, – писала она, – стал спокойнее и повзрослел. Совсем не тот ребенок, который потрясал и удивлял нас много лет назад в Морлэнде. Он остается очень привязан к Морису, проводит много времени в Венеции и с теплотой отзывается о хозяине, у которого Морис проживает, и его дочери. Последняя, однако, еще дитя, ей нет и десяти. Так что у меня все меньше надежд на женитьбу Карелли. Кажется, он не проявляет особого интереса к женщинам, хотя они им очень интересуются.
Король принял его очень любезно. По-видимому, он великодушно расположен к моей семье, поскольку, как и его отец, очень предан тем, кого любит. Он назначил Альену фрейлиной принцессы Луизы-Марии, как и обещал его отец, но в действительности он больше любит Альену, чем принцесса. Они трое часто бывают вместе, но так как Альена обучается вместе с королем уже довольно долго, разговор происходит в основном между ними. Они похожи на двух братьев с маленькой сестрой.
Моя собака Фэнд умерла во сне три дня назад, а с уходом жеребца Бэннера я, кажется, потеряла все связи с Морлэндом. Я не могу заменить никого из них здесь. Как мне хочется домой, и как я далека от него!»
В день, когда пришло это письмо. Узурпатор был ранен во время верховой прогулки. Его лошадь споткнулась о кротовую кочку и скинула его. Он сломал ключицу, но, видимо, повредил еще что-то, так как неделей позже умер. Никто не оплакивал его, более того, народ в тавернах поднимал тосты за «маленького господина в черном», чья ямка ускорила переход Узурпатора в мир иной. Он был чужестранец, а это непростительный грех в глазах лондонцев. Вступление на престол принцессы Анны, англичанки до мозга костей, вылилось в большое празднество. Кловис не мог на нем присутствовать из-за возобновления процесса якобитов. Принцессе Анне было тридцать семь, и хотя ее возраст не мог считаться таким уж большим, она перенесла семнадцать беременностей, страдала излишней полнотой и подагрой, и вряд ли могла дожить до старости. Когда она умрет, наступит время призвать молодого короля на трон.
Кловис оставался неизменен в своем отношении к принцессе Анне во все время правления Узурпатора. Теперь, когда она стала королевой, она проявляла благодарность к тем, кто был на ее стороне в менее благоприятные дни. Кловис начал осторожные переговоры с ней, более осторожные потому, что их цель нельзя было назвать прямо. Ситуация осложнялась тем, что Карелли стал маршалом во Французской армии. Однако Аннунсиата являлась фрейлиной матери принцессы Анны и знала принцессу с малых лет. Сама по себе она была не более виновна, чем многие другие якобиты, не живущие в изгнании. Более того, Аннунсиату связывало с принцессой Анной кровное родство, пусть даже через внебрачную связь. К тому же принцесса Анна ощущала постоянную, прерываемую лишь изредка и ненадолго, не дающую покоя вину за отречение от своего отца и брата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Последовал немедленный дипломатический протест. Английский посол в Версале выехал, не получив позволения короля Людовика, а Узурпатор отослал французского посла из двора в Сент-Джеймсе. Король Людовик написал извинительное письмо, поясняя, что он признал принца Уэльского только формально, как наследника своего отца, но у него не было намерения предпринимать что-либо для восстановления принца на троне. Узурпатора письмо не убедило, и он провел через парламент билль о лишении гражданских прав, где предусматривалось, что Джеймс Стюарт будет казнен без суда, если когда-либо ступит на землю Англии, и признавалось государственной изменой для любого жителя Англии писать принцу и посылать ему деньги.
Тем временем бывшая королева написала принцессе Анне, прося ее помощи в получении возмещения для ее единокровного брата – принца Уэльского. Испания, Савойя, Модена и папа римский последовали примеру Франции в признании Джеймса королем. В то же время Голландия и Австрия встали на сторону Узурпатора и образовали тройственный союз против французско-испанских союзников. Кловису стало ясно, что готовится еще одна война в Европе, ибо Франция теперь возвратила все спорные территории испанских Нидерландов, а с тех пор как внука короля Людовика провозгласили королем Испании, Франция контролировала все порты на побережье Канала. Права короля Джеймса III были побочным продуктом серьезной борьбы за поддержание равновесия сил, но будет ли война благоприятна для короля Джеймса или повредит его делу, никто не мог сказать. Усталый, с чувством опустошенности, Кловис возвращался домой в Морлэнд на Рождество.
Сабина с мужем и маленькой Франчес выехала на время в более южные края, но шотландские Морлэнды носили траур и остались дома. Бедный сын Кэти Джеймс отказался от неравной борьбы за жизнь и умер третьего декабря, ровно за четыре недели до восемнадцатилетия, не оставив после себя сына, а лишь двадцатимесячную дочку Мари. Матт искренне горевал о своем кузене, когда узнал о его смерти, но ничего не предпринял, а лишь подумал о выражении соболезнования Мавис, оставшейся вдовой в восемнадцать лет. Так крепко Индия овладела его сердцем. Они еще не возобновили интимных отношений, хотя «другие вещи» Индии продолжались, чтобы поработить мужа, и по крайней мере частично удовлетворяли его. Она говорила о них с ним искренно и открыто.
– Конечно, я хочу, чтобы у нас было много-много детей, дорогой, – уверяла она его.
Они готовились отойти ко сну. Индия пришла и села рядом с ним на край кровати, схватив обеими руками его руку. Она пристально смотрела на него с выражением искренности и невинности, которому он не находил сил сопротивляться.
– Но я не хочу быть изношенной родами до двадцати. Я видела, что происходит с женщинами. Ты бы не желал, чтобы твоя жена превратилась в морщинистую старую ведьму, не правда ли? Если я стану такой, ты начнешь бегать за более молодыми хорошенькими женщинами и разбивать мое сердце.
– О, Индия, как ты могла так подумать! – проговорил Матт. – Я никогда, никогда...
– Я знаю, дорогой, – прервала его Индия, прижимая свой нежный пальчик к его губам, – но я не хочу подвергать тебя испытанию. Между прочим, если я всегда буду с ребенком, у меня не останется никакого времени для тебя, ведь так? Так что давай немного подождем с детьми, ладно?
– Конечно, моя самая дорогая. Все, что ты скажешь. Тебе надо только слово сказать. У нас будет столько детей, сколько ты захочешь, и когда ты захочешь.
– Мой хороший, мой понимающий муж, – проворковала Индия, наклоняясь к нему, прижимаясь своими губами к его губам и позволяя своей руке бродить где-то ниже его талии. Матт чувствовал знакомый жар, лихорадочная слабость охватывала его. В ее руках он становился беспомощным, как будто все его кости размягчились. Он лег на спину, разглядывая ее сквозь полузакрытые глаза. Он подчинился ее магической власти и своей непреодолимой любви.
Артур приехал в Морлэнд на Рождество. Кловис полагал, что он значительно изменился в лучшую сторону в течение месяцев работы над постройкой замка Говард. Он имел совершенно зрелый вид. Меньше пил, отказался от курения своих глупых трубок после того, как Индия сказала, что не выносит запаха табачного дыма, проявил себя разумным и интересным собеседником с Кловисом и вообще стал более приятен. Уже некоторое время Матт готовил «Джона, лорда Беспорядков», и Артур помогал брату придумывать игры и развлечения. Он соблюдал смешной, но не до сумасбродства пост, а также готовил охоту на «День подарков». На вечернем балу он танцевал со всеми самыми некрасивыми девушками, которым, казалось, не хватало партнеров. Помня опасения Берч, Кловис осторожно следил за отношением Артура к Индии. Однако казалось, что он обходится с ней с совершенно серьезной учтивостью, как с хозяйкой дома, и ничего больше, лишь изредка утруждая себя взглянуть на нее, когда она входила в комнату. Очевидно, между ними Ничего не было, думал Кловис с облегчением.
На следующий день после «Дня подарков» Индия решила съездить в Йорк посетить кузину своей матери, единственную родственницу, кроме матери. Матт сразу же предложил поехать с ней, но она и слушать не желала.
– Она старая и утомительная, мой дорогой, и я бы ни при каких условиях не стала мучить тебя такой скукой. Но я должна выразить ей мое почтение.
– Почему ты не привезешь ее сюда? Я могу выделить несколько слуг, чтобы доставить ее, и она могла бы некоторое время пожить у нас, – предложил Матт.
– О, нет, этого не надо делать, – ответила, нахмурившись, Индия, – она старая и болезненная, и не желает уезжать из дома. Нет, лучше, если я ее сама навещу.
– Но я бы не хотел, чтобы ты путешествовала одна в это время года.
Индия весело рассмеялась, отчего ее локоны ожили и закачались.
– Я буду не одна, Миллисент поедет со мной. Между прочим, это не настоящее путешествие, до города всего две мили. Снега нет, дорога совершенно прекрасная, и я вернусь до темноты. Ну о чем здесь беспокоиться?
– Однако надо, чтобы кто-нибудь был рядом на всякий случай. Позволь мне послать с тобой конюха.
Индия нахмурилась опять и открыла было рот для возражения, но Матт добавил:
– Нет, лучше позволь мне попросить Артура сопроводить тебя до самого дома кузины. Я знаю, он собирается сегодня в Йорк по делу и уверен, что не будет против привезти тебя туда и забрать на обратном пути.
– Я бы не хотела беспокоить его, – сказала Индия и, вздохнув, улыбнулась. – Ну, если тебе от этого станет легче, дорогой муж, я позволяю тебе попросить его. Но умоляю, скажи ему, что это не моя идея.
Матт улыбнулся и взял ее руки.
– Ты всегда такая внимательная. Не бойся. Он будет знать, что обременен по моей глупости.
Индия шагнула к нему ближе и слегка коснулась его поцелуем, как снежинка касается лица.
– Мой дорогой, заботливый муж, – проговорила она. – Я верю, что ни одна женщина не была так счастлива со своим мужем, как я.
Дрожа от восторга, он заключил ее в свои объятия. Когда она, наконец, освободилась, то должна была посмотреть в его глаза с таким выражением, что кровь горячим потоком хлынула в его груди.
– Сегодня ночью, дорогой муж, – прошептала она, – сегодня ночью. Я думаю мы ждали достаточно долго, не так ли?
* * *
Индия сообщила, что ее старшая кузина в таком плохом состоянии, что она вынуждена часто навещать ее в декабре и в январе. Дела Артура в Йорке позволяли ему сопровождать Индию в течение всего Рождества, по его прошествии он уехал из Морлэнда и вернулся в Эендерскольфе. К этому времени, однако, Матт был приучен к ежедневным поездкам Индии, и пока ее сопровождала Миллисент, у него не возникало возражений. Она никогда не отсутствовала долго. В любом случае с тех пор, как они возобновили интимные отношения, он находился во власти сказочного блаженства, когда все, о чем она просила, могло быть исполнено. Он занимался днем делами с отсутствующей улыбкой на лице, живя ночами.
Кловис вернулся в Лондон, как только кончилось Рождество, ибо Европа бурлила. В феврале, наконец, была объявлена война между Тройственным союзом, с одной стороны, и Францией и Испанией, с другой. Узурпатор назначил Мальборо главнокомандующим. Король Людовик отвечал назначением Бервика генералом под началом главнокомандующего Виллара и по его рекомендации призвал маршала графа де Челмсфорд. Аннунсиата написала Кловису об этом. Их переписка должна была осуществляться с возросшими мерами предосторожности из-за билля о лишении гражданских прав, но со связями Кловиса всегда находились возможности.
«Карелли, кажется, сильно изменился ко мне, – писала она, – стал спокойнее и повзрослел. Совсем не тот ребенок, который потрясал и удивлял нас много лет назад в Морлэнде. Он остается очень привязан к Морису, проводит много времени в Венеции и с теплотой отзывается о хозяине, у которого Морис проживает, и его дочери. Последняя, однако, еще дитя, ей нет и десяти. Так что у меня все меньше надежд на женитьбу Карелли. Кажется, он не проявляет особого интереса к женщинам, хотя они им очень интересуются.
Король принял его очень любезно. По-видимому, он великодушно расположен к моей семье, поскольку, как и его отец, очень предан тем, кого любит. Он назначил Альену фрейлиной принцессы Луизы-Марии, как и обещал его отец, но в действительности он больше любит Альену, чем принцесса. Они трое часто бывают вместе, но так как Альена обучается вместе с королем уже довольно долго, разговор происходит в основном между ними. Они похожи на двух братьев с маленькой сестрой.
Моя собака Фэнд умерла во сне три дня назад, а с уходом жеребца Бэннера я, кажется, потеряла все связи с Морлэндом. Я не могу заменить никого из них здесь. Как мне хочется домой, и как я далека от него!»
В день, когда пришло это письмо. Узурпатор был ранен во время верховой прогулки. Его лошадь споткнулась о кротовую кочку и скинула его. Он сломал ключицу, но, видимо, повредил еще что-то, так как неделей позже умер. Никто не оплакивал его, более того, народ в тавернах поднимал тосты за «маленького господина в черном», чья ямка ускорила переход Узурпатора в мир иной. Он был чужестранец, а это непростительный грех в глазах лондонцев. Вступление на престол принцессы Анны, англичанки до мозга костей, вылилось в большое празднество. Кловис не мог на нем присутствовать из-за возобновления процесса якобитов. Принцессе Анне было тридцать семь, и хотя ее возраст не мог считаться таким уж большим, она перенесла семнадцать беременностей, страдала излишней полнотой и подагрой, и вряд ли могла дожить до старости. Когда она умрет, наступит время призвать молодого короля на трон.
Кловис оставался неизменен в своем отношении к принцессе Анне во все время правления Узурпатора. Теперь, когда она стала королевой, она проявляла благодарность к тем, кто был на ее стороне в менее благоприятные дни. Кловис начал осторожные переговоры с ней, более осторожные потому, что их цель нельзя было назвать прямо. Ситуация осложнялась тем, что Карелли стал маршалом во Французской армии. Однако Аннунсиата являлась фрейлиной матери принцессы Анны и знала принцессу с малых лет. Сама по себе она была не более виновна, чем многие другие якобиты, не живущие в изгнании. Более того, Аннунсиату связывало с принцессой Анной кровное родство, пусть даже через внебрачную связь. К тому же принцесса Анна ощущала постоянную, прерываемую лишь изредка и ненадолго, не дающую покоя вину за отречение от своего отца и брата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65