Среди придворных поднялся гвалт: мужчины принялись рьяно открещиваться от мятежа, женщины заплакали; вся группа двинулась со двора. Сано понимал их страх перед наказанием за невольное соучастие в государственной измене, но беспорядков в императорской резиденции он не мог допустить.
— Задержать их! — приказал сёсакан чиновникам бакуфу. — Посадить каждого под домашний арест!
Чиновники бросились выполнять приказ. Янагисава указал пальцем на Правого министра Исидзё:
— Вы первый в ответе за то, что произошло. Вы подвигли императора к мятежу и организовали заговор!
Исидзё смерил его высокомерным взглядом:
— Ошибаетесь. Если бы я был посвящен в планы императора, то убедил бы его отказаться от них.
— Не лгите! — вскричал Янагисава. — Я видел вас вчера ночью с ронинами. Вы заплатили им за военные действия, которыми теперь руководит император. Где мятежники нанесут удар?
От изумления лицо Правого министра стало пепельным.
— Вы... видели меня? — Он попятился. — Но мои действия не имеют ничего общего с бунтом.
— Госпожа Асагао призналась, что вы не были с ней, когда умер Левый министр Коноэ, — сказал Сано. — Кроме того, у нас есть свидетель, который видел вас в Саду пруда сразу после убийства.
— Да... я там был, — машинально согласился Исидзё, явно думая о чем-то своем.
— Убийца! — взвизгнул Янагисава. — Мятежник!
Глаза Исидзё остекленели.
— Коноэ... Милостивые боги... Я должен был догадаться... — прошептал он и рухнул без чувств.
Янагисава нагнулся и ударил Правого министра ладонью по щеке:
— Очнитесь!
Исидзё не отреагировал.
Янагисава посмотрел на Сано:
— Ну, что вы теперь предложите?
* * *
Несколько часов прошло как в тумане. К полудню войска и полиция, прочесав город и не найдя императора, заняли круговую оборону; у ворот Большого укрепления выстроились пушки; самураи Мияко и окрестностей подверглись поголовной мобилизации; на сторожевых башнях замка Нидзё разместились охранники.
Сано и Янагисава спустились в столовую перекусить.
— Возможно, у нас есть средство обнаружить императора и предотвратить мятеж, — сказал Сано, беря палочками лапшу.
Янагисава отпил чая.
— Вы имеете в виду таинственные монеты? Сомневаюсь, что они могут помочь в решении проблемы.
Сано проглотил лапшу.
— Я говорю не о монетах, хотя они имеют отношение к местному разбойничьему клану Дазай. Я подумал о бумагах, которые вы забрали из покоев Левого министра Коноэ.
— Я изучил их. Не помню, чтобы видел хоть что-то, относящееся к удару по Мияко.
— Просмотрю-ка их теперь я.
Янагисава пожал плечами:
— Да пожалуйста!
* * *
Сано подъехал к Особняку Нидзё. Рэйко выбежала навстречу; лицо пылало от возбуждения.
— Город заполонили войска, — затараторила она, не дожидаясь, когда Сано слезет с коня. — Все самураи, проживавшие в гостинице, по приказу сёсидая отправились на сборные пункты. Неужели началось?
— Да. — Сано спешился и сообщил жене о пропаже императора и его послании. — К сожалению, мы не знаем, когда и где мятежники ударят.
— Что ты собираешься делать?
«Не было бы счастья, да несчастье помогло», — мельком подумал Сано, обрадовавшись, что отчуждение жены сняло как рукой.
— Нужно внимательно пересмотреть бумаги Коноэ. — Он передал поводья конюху и, обняв за плечи, повел жену в гостиницу.
Рэйко рассортировала содержимое ящиков; пол был усеян аккуратными стопками.
— Вот календари Левого министра с перечислением деловых встреч, церемоний и праздников. Тут финансовые отчеты. Там проекты императорских эдиктов. Слева письма из бакуфу и прочие официальные документы. Справа меню приемов. Посередине личные дневники. Кроме перипетий соперничества с Правым министром Исидзё, оскорблений в адрес госпожи Дзёкио и жалоб на плохое поведение императора Томохито, в них ничего нет. Судя по записям, он сам готов был их убить.
— Забудем пока про убийство, — сказал Сано. — Канцлер Янагисава и я почти уверены, что Каноэ пал жертвой Исидзё. — Правый министр признал, что находился в то время в Саду пруда.
— Значит, Кодзэри сказала правду. — Рэйко упала на колени; глаза расширились, дыхание стало прерывистым.
— Что с тобой? — Встревоженный Сано опустился рядом с женой.
Рэйко припала к нему и забормотала:
— Прошлой ночью Кодзэри сказала, что пыталась соблазнить тебя, но ты не поддался из-за любви ко мне. Она и на мне испробовала свои чары. Пожалуйста, прости меня за то, что я сомневалась в тебе! Я чуть не умерла от стыда.
Сано с блаженной улыбкой крепко обнял Рэйко и прошептал:
— Теперь все хорошо.
Рэйко высвободилась из объятий:
— Довольно. — Голос прозвучал резко, но лицо сияло от счастья. — Займемся делом. Что будем искать?
— Любые намеки на заговор.
Они углубились в работу.
Спустя некоторое время Сано разочарованно сказал:
— Я не нахожу ничего полезного. Может быть, информация зашифрована.
Рэйко отложила в сторону свиток:
— Если и так, то я не вижу никаких следов шифра. Все слова и фразы совершенно ясны. Никакой двусмысленности.
— Двусмысленности, — повторил Сано. Где-то он недавно читал что-то подобное. Иероглифы говорили одно, а он понимал совсем другое.
Рэйко развернула новый свиток:
— Взять хотя бы это письмо...
— Стоп!
Рэйко вздрогнула:
— Ты чего?
Сано вскочил и ринулся в кабинет. Возвратился он с листом бумаги.
— Вот! Это последнее письмо Коноэ. Он сочинил его за семь дней до гибели. Слушай: «Скоро силы обороны и страсти столкнутся на священных высотах, где пики пронзают небо, где ветер шевелит перья и где истекает чистая влага».
— Обыкновенный любовный бред, он ее хочет, а она его нет, — усмехнулась Рэйко.
— Именно это мне сначала и пришло в голову. А что, если он описывал другой вид борьбы, на реальной местности? «Силы обороны и страсти» могут означать армию сёгуна и мятежников, стремящихся овладеть Японией. — Сано ощутил прилив вдохновения. — Разве ты не говорила, что Коноэ пригласил Кодзэри во дворец, чтобы отметить «некое событие»?
Рэйко кивнула; в глазах загорелось понимание.
— Он пригласил ее через шесть дней после того, как написал письмо, и за день до своей смерти. Возможно, он намекал, что раскрыл антиправительственный заговор...
— И выяснил, откуда мятежники собираются нанести удар. Он намеревался информировать бакуфу, чтобы армия...
— Упредила удар по Мияко. Он рассчитывал, что бакуфу...
— В награду закроет храм Кодай, и таким образом Кодзэри поневоле вернется к нему, — торжественно закончила Рэйко.
Они удовлетворенно рассмеялись.
— Теперь надо попробовать угадать, где расположены «священные высоты», — сказал Сано.
— Наверное, это горы, — предположила Рэйко. — Но какие? В районе Мияко полно гор.
— Высоты бывают и духовные. Здесь же сказано — «священные».
— А шевелящиеся перья и чистая влага? — Рэйко покачала головой. — Не представляю, что Коноэ имел в виду.
— Насчет перьев и влаги я что-то читал в книгах о Мияко. — Сано напрягал мозг, но не смог уловить воспоминание. — Нужно порасспросить местных жителей.
Он бросился за порог и увидел хозяйку гостиницы. Она стояла на коленях, приложив ухо к стене.
— Здравствуйте! — гаркнул Сано.
Хозяйка от испуга села на пятки.
— Здравствуйте, господин.
— Зайдите, пожалуйста. — Сано схватил ее за руку и притащил в номер. — Послушайте. — Он прочел пассаж из письма. — Это вам о чем-нибудь говорит?
Женщина, сообразив, что ее не будут ругать за чрезмерное любопытство, разулыбалась:
— О, конечно! Речь идет о храме Киёмицу. Очень красивое место. Вы обязательно должны побывать там.
— Всенепременно! — Сано выпроводил хозяйку в коридор и погрозил пальцем. — Большое спасибо за помощь.
Хозяйка поспешно ретировалась.
Теперь и Сано вспомнил храм, расположенный на возвышенности и служивший в течение нескольких веков опорной базой для всякого рода мятежников. Он обменялся с Рэйко радостными улыбками.
33
Душам мертвых пришло время покинуть мир живых. По мере того как бледно-розовый закат приобретал фиолетово-пурпурный оттенок, горожане, не подлежащие призыву, перемешались на берег Камо. Они спускали на воду соломенные лодочки, в которых лежали фонарики, чтобы освещать духам путь в небытие, еда, благовония и бумажки с молитвами. Река превращалась в нескончаемый поток огней. На склонах гор пылали огромные костры в виде иероглифов, обозначающих добрые напутствия.
Две тысячи воинов сёгуна медленно двигались по улицам Мияко на юго-восток.
— Дорогу! — кричали знаменосцы впереди процессии. — Мятеж! Расходитесь по домам!
Сано в полном боевом облачении ехал позади войска вместе с командирами.
— Нынешняя ночь очень удобна для захвата города. Мятежники наверняка считают, что все боеспособное население занято ритуалами Обона, — заметил он.
— Думаю, так и было бы, не найди мы письмо императора, — отозвался Марумэ.
— Да, — согласился Фукида, — письмо изменило все. Армия перешла через мост Годзё.
Сано все происходящее казалось ожившим кошмаром. Он ехал на гражданскую войну; сердце под металлическим нагрудником стучало как боевой барабан. Придется ли исполнить последнее предназначение самурая — отдать жизнь в бою за своего господина? Сано мысленно помолился, чтобы они с Рэйко снова встретились. Жена находилась в гостинице под защитой телохранителей. Она пообещала не лезть в битву, если война докатится до города. Сано надеялся, что жена сдержит слово.
К нему подъехал на черном коне Янагисава. На канцлере были доспехи, покрытые красным лаком, и шлем с золотыми рогами. Это он, бросив весь свой талант организатора на спасение режима, собрал за невероятно короткое время лучших бойцов и двинул в поход на мятежников.
Сано полностью подчинился Янагисаве. Точнее, воин в душе Сано согласился беспрекословно слушаться человека, окруженного аурой великих воителей вроде Иэясу Токугавы и Хидэёси Тоётоми.
— Вы поняли приказ? — спросил Янагисава. Во взгляде, который он бросил на Сано, Марумэ и Фукиду, не было враждебности, в нем читались более значительные заботы, чем личные переживания.
— Да, досточтимый канцлер. Мы втроем находим императора и берем его в плен живым, — сказал Сано.
— Хорошо. Я надеюсь на вас. — Янагисава поехал к другим командирам.
Сано ощутил прилив вдохновения. «Все сегодня готовы драться за Янагисаву», — подумал он.
Армия начала подниматься по узкой улице. Впереди возвышались ворота храма Киёмицу. Квадратная арка и треугольная крыша яркими пятнами выделялись на фоне лесистого холма. Небо было цвета свежей крови.
По рядам воинов пробежал шепот:
— Внимание!
Из-за ворот послышался грохот копыт, взвилось зарево факелов. Армия мятежников двинулась на выход. Сано охватил боевой азарт.
Канцлер Янагисава крикнул:
— Оцепить храм!
Часть воинов кинулась врассыпную. Ворота распахнулись. На открытую площадку перед ними высыпали мятежники. Малочисленные самураи были в дорогих доспехах, а простолюдины, составляющие большинство, — в отрепьях. Бандиты прикрывали голые татуированные тела кожаными куртками и холщовыми штанами. Бритоголовые монахи маячили оранжевыми хитонами и белыми капюшонами. Знаменосцы вздымали флаги с императорскими золотыми хризантемами; пехотинцы держали луки, ружья и копья; всадники сжимали в руках мечи и пики. При виде армии Янагисавы мятежники остолбенели: они никак не ожидали столь быстрого отпора.
— Вы в ловушке! — крикнул канцлер из-за спины воинов. — Сдавайтесь!
Первым очнулся командир мятежников — конный самурай в полном боевом облачении, он дерзко крикнул в ответ:
— Стойте и бейтесь!
Лучники и аркебузеры обеих армий одновременно упали на одно колено и прицелились. Над открытой площадкой взлетела стая стрел. Ночную тишину разорвали ружейные залпы. В облаках пороховой гари и дыма рухнули мертвые и застонали раненые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43