Поглядев на замкнутые лица слуг, Сано понял, что они будут до последнего защищать хозяина от презренных представителей бакуфу.
— Вы получили сообщение о том, что я собираюсь ночью проникнуть во дворец?
— Да. — Исидзё упер трость в бордюрный камень. Он изучающее смотрел на Сано, производя в уме непростые расчеты.
— Но вы ничего не предприняли в связи с этим?
Правый министр кисло улыбнулся:
— Я презираю анонимки, потому не обратил внимания на сообщение. Мне сказали, что подобные письма получили госпожа Дзёкио, принц Момодзоно и император. Я разговаривал с ними сегодня утром, они также проигнорировали послания.
— Понятно. — Сано ощутил досаду. Исидзё наверняка посоветовал им заявить, что они не обратили внимания на шанс избавиться от настырного сёсакана.
— Если вам все понятно, то я, пожалуй, пойду.
— Минутку. Ваша дочь реабилитирована, но ее место в списке подозреваемых заняли вы. Между вами и Коноэ шла борьба за пост премьер-министра. Кроме того, моя смерть от «крика души» оправдывала сидящую под арестом. Вот вам два повода для двух убийств.
Исидзё ощерил черненые зубы; худая рука с силой сжала золотой набалдашник трости.
— Допустим, вас не убедило мое алиби. Но неужели вы и в самом деле думаете, что я обладаю сверхъестественными способностями убивать?
Сано указал взглядом на слуг:
— Не лучше ли нам побеседовать наедине?
В глазах Исидзё мелькнул страх. Виновен министр в убийствах или нет, но ему явно было что утаивать. С выражением страдания на лице он вежливым жестом пригласил Сано зайти в дом.
* * *
Кабинет украшали панно. На первом от двери был запечатлен сад, под деревом, окруженным гроздьями глициний, стояли юноша и старик в одеждах тысячелетней давности.
Сано указал на старика:
— Каматари Накатом и, ваш предок. Рядом принц Накано-Ойе. Они организовали заговор, в результате которого принц стал императором, а Каматари — теневым правителем Японии. Ваш предок взял имя Фудзивара в память о глициниях, среди которых собирались заговорщики. Он добился многих льгот для своего клана. Примерно пятьсот лет Фудзивара правили страной, стоя за императорским троном.
— Я потрясен вашей осведомленностью, — сказал Исидзё с холодным высокомерием, — но, боюсь, не генеалогия подогревает в вас интерес к моей особе.
— Ошибаетесь. — Сано перешел к следующему панно, изображавшему придворного и мальчика в высокой черной шляпе без полей и дорогих кимоно на веранде Павильона пурпурного дракона. — Это, должно быть, регент Ёсифуса Фудзивара и император Сэйва, жившие семь столетий назад. Ёсифуса выдал дочь за императора. Тесть мог оказывать большее влияние на юного суверена, не так ли?
Исидзё раздраженно поджал губы, уловив намек на его отношения с императором Томохито.
— Но расцвет клана Фудзивары пришелся на великого Митинагу, — продолжал Сано. — Его дочери были наложницами у четырех императоров; два других правителя были его племянниками, а еще три — внуками. Митинага находился у вершины власти тридцать два года. — Сано принялся рассматривать последнее панно, представлявшее ночной пейзаж: огромная луна висела над храмом. — Митинага основал монастырь при храме Ходзё и написал стихотворение, в котором похвалялся, что является хозяином мира, «как безупречно круглая луна, плывущая в небесах».
— Да-да, — нетерпеливо произнес Исидзё. — Теперь поясните, какое отношение все это имеет к вашему расследованию.
— После смерти Митинага удача покинула клан Фудзивары. Власть перешла к самурайскому сословию. — Сано повернулся к Правому министру: — Вам не жаль, что те славные дни миновали?
Исидзё натянул маску презрения:
— Даже если и так, это не причина желать смерти Ко-ноэ. Пост премьер-министра не дает никакой власти за пределами императорского дворца. Убийство соперника не восстановило бы власти Фудзивары над Японией.
«Зато заговор дает», — подумал Сано.
— Вы знакомы с Масанобу Ибэ?
Исидзё поднял брови. Сано не понял, что выдала его мимика: удивление от резкой смены темы разговора или естественную реакцию на известное имя.
— Даймё провинции Эсизэн? Мы никогда не встречались.
— Вы когда-нибудь посещали его резиденцию в районе красильщиков?
— Насколько я знаю, даймё запрещено иметь дома в Мияко. Странные вопросы вы задаете.
— Вы поддерживаете какие-нибудь отношения с местными монахами?
— Конечно. Они совершают обряды во дворце. — Исидзё сложил руки на груди. — У меня создается впечатление, что вы собираетесь обвинить меня еще в чем-то, помимо убийств. Прошу вас высказаться прямо, чтобы я мог защищаться.
Хотя Исидзё выглядел безвинной овечкой, Сано ему не верил. Ветеран придворной политики в совершенстве владел приемами маскировки, а его клан веками плел заговоры.
— Если вы не знакомы с даймё Ибэ, то, наверное, имеете тесные связи с самурайскими кланами провинции, например с Курода и Мицу.
— Многие из нашего клана породнились с ними, — признал Исидзё спокойно, поскольку повсеместно существовала практика добиваться общественного положения через связи с императорским двором и обогащаться за счет браков с представителями региональных верхушек.
— Значит, у вас была возможность изучать вместе с Курода и Мицу боевые искусства?
— Возможность — да, особого желания — нет, — поморщился Правый министр. — Мы при дворе рады приносить пользу своими знаниями самурайскому сословию. Но при всем нашем уважении к нему мы предпочитаем не перенимать чуждую культуру.
«Культура движется в обоих направлениях», — мысленно усмехнулся Сано. Дети даймё получали образование вместе со своими именитыми родичами, а те познавали бусидо под руководством родственников-самураев. Сано ощущал сильную волю под изысканными манерами Исидзё, воля же лежала в основе киаи — подходящего оружия для придворного, который нуждается в средствах защиты или нападения.
— Если вы выяснили то, что хотели, — сказал Исидзё, — отпустите меня. Мне действительно нужно идти. К дочери.
— Последний вопрос. — Сано помедлил.
Ему хотелось спросить: «Чего вы боитесь, что скрываете?» Вместо этого он поинтересовался:
— Нельзя ли встретиться с его величеством императором Томохито, госпожой Дзёкио и принцем Момодзоно без предварительной договоренности?
— Это противоречит правилам, но полагаю, для вас можно сделать исключение.
«То, что он скрывает, видимо, очень важно, — заключил Сано. — Не зря он с такой готовностью пошел на нарушение. Все, что угодно, лишь бы избежать дальнейших вопросов».
— Я провожу вас к императору прямо сейчас.
— Благодарю вас.
Исидзё двинулся к двери, Сано — за ним. Не успел министр коснуться ручки, как сёсакан обхватил его на уровне груди. Исидзё дернулся. Сано с изумлением ощутил, какие у него крепкие, тренированные мускулы. Теперь оставалось выяснить, владеет ли он киаи. Если да, то он убьет Сано шепотом, большей силы звука при столь тесном контакте не потребуется.
— Помогите, помогите! — крикнул Исидзё.
Сано разжал объятия. Правый министр в гневе повернулся к нему. Щеки пунцовые, глаза мечут молнии.
— Я знаю, для чего вы сделали это, — сказал он, оправляя кимоно. — Надеюсь, теперь вы удовлетворены. Вы мне чуть кости не переломали.
— Если дело только в этом, прошу прощения, — ответил Сано, сообразив, что сглупил. Ведь «крик души» не инстинктивная реакция на агрессию, а оружие, которое сознательно применяют. Или не применяют.
21
Пятьдесят конных самураев, вооруженных до зубов, остановились у ворот полицейского управления. Канцлер Янагисава спешился:
— Ждите здесь.
— К чему эта задержка? — спросил детектив Марумэ.
— Разве мы не должны следовать прямо к дому даймё Ибэ? — добавил детектив Фукида.
Вешая шлем на седло, Янагисава едва не сорвался на брань. Его собственные вассалы ни за что не посмели бы задавать ему вопросы. Сначала обстоятельства вынудили его пойти на сотрудничество с проклятым сёсаканом, теперь заставляют отчитываться перед подчиненными сёсакана... Да что за наказание такое! Невыносимое унижение!
— У меня здесь дело, — бросил канцлер, пересек ворота и вошел в главное здание.
Два досина слонялись возле высокого помоста, на котором за столом, заваленным книгами, сидел клерк.
Янагисава миновал помост, отодвинул дверь и очутился в коридоре.
— Хосина! — крикнул он.
За спиной выросли Марумэ и Фукида.
— Его тут нет, — сказал Марумэ.
— Прошу вас, пойдемте отсюда, — добавил Фукида.
— Если ёрики здесь нет, то почему вы так торопитесь остановить меня? — Янагисава двинулся вперед. — Вы думали, я не найду заложника вашего хозяина, но я нашел.
Это было нелегко. У Хосины в полиции были верные друзья, никто из них не выдал его. Лишь поздно ночью агенты доложили Янагисаве, где Сано спрятал ёрики.
Канцлер чувствовал себя вдвойне обманутым. Несколько часов, проведенных с Хосиной в доме над рекой, произвели на него неизгладимое впечатление. Яростный секс перемежался разговорами о жизни, о политике, об искусстве. Янагисава испытал такую близость, какой не имел ни с одним партнером прежде. Под конец на него снизошло необыкновенное умиротворение, одновременно он почувствовал колоссальный прилив энергии.
На прощание они подняли чашки с сакэ.
— За успех предприятия, — сказал ёрики.
— За лучшего полицейского офицера Мияко, прекрасного товарища и ценного помощника, — отозвался Янагисава.
Они выпили. Лицо Хосины отразило робкую надежду. Он посмотрел в чашку.
— Но я ваш товарищ и помощник на краткий период.
— Ах да...
— Я представляю, какие неудобства вы испытываете вдалеке от Эдо. Трудно рассчитывать, что вы еще раз приедете в Мияко. Я же в силу служебной загруженности вряд ли могу навестить вас в замке сёгуна. Так что, — ёрики пожал плечами с наигранной небрежностью, — вскоре мы расстанемся навсегда. — Он опустил чашку на столик.
— Это правда. — Янагисава последовал его примеру и представил свое возвращение в замок Эдо. Душу захлестнула печаль.
Хосина глубоко вздохнул:
— Если бы...
«Если бы я взял тебя с собой, — подумал канцлер, — с одиночеством было бы покончено. Но имеет ли смысл рисковать положением ради личного счастья? Ты умен, талантлив, предприимчив. Ты без зазрения совести готов поменять нынешнего покровителя на более выгодного. Где гарантия, что ты будешь верен мне до гроба? А вдруг тебе удастся завоевать благосклонность сёгуна, найти союзников в бакуфу и перехватить у меня власть?»
— Там видно будет, — ответил Янагисава и порадовался, что не дал прямого ответа.
Он нашел тюремную камеру в задней части здания. Два воина стояли на страже у обитой железом двери.
— Откройте, — приказал Янагисава.
Стражники заколебались.
— Если не дадите мне войти, я разотру вас в порошок, — тихим голосом посулил Янагисава.
Воины поспешно отперли дверь.
Ёрики Хосина стоял посередине камеры, слева матрас, справа ночной горшок. Одежда помята, распушенные волосы падают на плечи.
— Дерьмо, — тихо сказал Янагисава.
Глаза Хосины наполнились ужасом.
— Пожалуйста, позвольте мне объяснить, — простер он в мольбе руки.
Янагисава быстро шагнул и ударил его по лицу. Ёрики вскрикнул, дотронулся до губ и хмуро посмотрел на окровавленные пальцы.
— Что тут объяснять? — презрительно бросил канцлер. — Ты рассказал Сано все, что знал: где я нахожусь, о чем думаю.
Он ударил Хосину ногой. Тот, согнувшись пополам, отлетел к стене, ударился и сполз на пол.
— Сано предложил тебе повышение по службе, и ты продал меня!
Хосина по стенке поднялся на ноги.
— Нет! Я никогда обдуманно не причинил бы вам вреда после...
— Замолчи! — То, что ёрики посмел упомянуть ту ночь, распалило гнев Янагисавы.
— Сано не подкупал меня! — пробормотал Хосина, прикрываясь руками от очередных ударов. — Он сказал, что уничтожит меня, если я откажусь сотрудничать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43