Боится узнать имя предателя, потому что он - один из самых близких, один из тех, на кого опирались в любом шаге, с кем делили боли и пагубы, радости и победы, еще раз пардон, теперь - за высокопарность слога. Петр счел, что можно вмешаться и задать вполне уместные вопросы, ответы на которые все равно в итоге подведут к финалу. Но - плавно.
Счел Петр так и получил мысленное:
"Ты прав. Давай чуть смягчим ситуацию. Двери по-прежнему закрыты, хотя волновой вакуум снят, но время нас не поджимает. Задавай свои вопросы, я отвечу".
"Прости, Иешуа, я тороплю события: предатель - здесь?.. Я не слышу его..."
"Ты и не можешь... Не спеши, Кифа, все тебе будет в урочный момент. "Радость человеку в ответе уст его, и как хорошо слово вовремя!" Это - из Книги притчей... Задавай, задавай вопросы..."
– Скажи, Иешуа, - начал Петр, - в чем смысл волнового вакуума? Полагаю, вопрос - по адресу? Вакуум - твоя работа?.. А то у нас жизнь встала: ничего не светит, не греет, не крутится, током не бьет...
Иешуа засмеялся.
– Страшно стало? Так и думал. Только капитан наш малость преувеличил: термин, конечно, хорош, но какой же это волновой вакуум, если свет проходит, звук - тоже... Вы же слышали друг друга, видели, окна не почернели... Нет, дорогие мои, то, что вы получили от меня в минувшие часы, я назвал бы псевдовакуумом. Я блокировал только возможность как направленного, адресного телепатического общения, так и принудительного вторжения в чужой мозг - с целью прочесть ли мысли, или подавить их, или - более того! - внедрить чужую логику мышления. Не моя вина и не вина моего добровольного помощника - Петр знает его, - что явление получило побочный эффект: были подавлены некоторые иные волны, электромагнитные, к примеру... Пусть любознательные ученые, коли есть они среди нас, разбираются в этом, а моя цель заключалась в ином... - Он помолчал, привычно выдерживая паузу, заставляя слушателей если и не впасть в экстаз чай, не прихожане и не в Храме! - но напрячь внимание наверняка. - Моя цель заключалась в том, чтобы услышать поле всего лишь одного из вас...
– Кого? - Вопрос вырвался сразу ото всех слушающих, причем - хором.
Ан нет, не ото всех, оказывается! Мари подала голос:
– Простите, Учитель, за дерзость, но я не увидела логики в определении цели. Я не паранорм, но все-таки больше года рядом с вами, с мистером Оруэллом, с мистером Иоанном - это срок, кое-что стала соображать... Скажите, как можно услышать поле, если оно изначально блокировано, то есть его как бы и нет? Что тогда слышать?.
Петр подумал, что Мари - в отличие от просто любопытных -любопытна здраво: вопрос "Кого?", конечно же, нестерпимо жжет, но пока, без дополнительных разъяснений, он не поддается никакой логике. К чему орать "Кого повесим?", если не сплетена веревка и не сколочена виселица?.. Если поле временно не проявляется, то как его услышать? Не слышно мысль - нет ее фона. То есть поля, в котором она рождается, живет и умирает.
Петр вспомнил одновременно мучительное и сладкое ощущение тишины. Ни хрена он не слышал, никакого поля.
Петр умеет почти все, что и Иешуа. Почти, потому что Иешуа передал ему свое величайшее умение - пусть даже спровоцированное психо-матрицей! - еще в древней Иудее, накануне своего! Вознесения, а на самом деле накануне внезапного побега в двадцать второй век, сделав его не просто сильным паранормом, а суперсильным, единственным из Мастеров. Но Петр так и остался на этом суперуровне, а Иешуа пошел дальше и останавливаться, похоже, не собирается: матрица не дает. Поскольку матрица для него - понятие неведомое, стоит изменить формулировку: Бог не позволяет. Как там - в псалме тридцать первом: "Вразумлю тебя, наставлю тебя на путь, по которому тебе идти; буду руководить тебя, око Мое над тобою". Разве свернешь, сядешь на обочину, если око Его не дремлет?.. Вот и идет не сворачивая...
А между тем пришла пора вернуться к интересу Мари: что к как Учитель услышал?
Иешуа обошел письменный стол, взялся руками за спинку кресла, на котором недавно сидела Мари. Сейчас она уже стояла, поднялась при появлении в кабинете Учителя, но стояла рядом с креслом, а значит, рядом с Иешуа, едва доставая ему до плеча - молодая, спортивная, сильная, уверенная. Ну и красивая, конеч- но, что спорить.
– Ты задала верный вопрос, девочка, - медленно, будто заранее составляя слова во фразу, сказал Иешуа. - Только торопливых и неумных интересует немедленный результат, а глубокие и серьезные задумываются о процессе. Ты всегда проявляла глубину и серьезность - в любом деле: будь то заказ билетов на самолет: какую-нибудь земную дыру, или проникновение в те государственные сферы, куда никто из простых смертных проникнуть не может, или получение необходимейших мне сведений, которые и Крису недоступны. Или вот сейчас... Я отвечу тебе, а остальные пусть послушают: им тоже не помешают знания о процессе. Он на самом деле прост, девочка. Механизм его - во мне, как оказалось, хотя езде вчера я не ведал об очередном новом для себя свойстве собственного мозга. Мой друг Биг-Брэйн, кого я не однажды сегодня упоминал, - а это всего лишь Большой Мозг и ничего другого, очень умный компьютер и очень информированный! - он-то и научил меня пользоваться этим механизмом... Знаешь, как я это делаю?
– Как? - спросила Мари.
И - очередная странность: Петр опять не услышал ее фона, будто вновь настало время "молчания в эфире" или она сама поставила такой мощный блок, что даже всепроникающий Петр не умел пробить его.
– Просто, - ответил Иешуа. - Я становлюсь тобой. Но для того, чтобы я смог чисто, без помех услышать тебя - в тебе самой, тебя - настоящую, а не наведенную со стороны - кем-то чужим, или изнутри - тобою лично, мне нужна полная тишина. Как точно и образно думает сейчас Петр - "молчание в эфире". Пока мне оно очень нужно. А вообще-то я - машина самообучающаяся, время пройдет - никакой шум не домешает мне стать на секунду, иди на час, или на век, если Бог укажет - другим. Взрослым или младенцем. Мужчиной или женщиной. Другом или врагом. Естественно, стать - ментально. Войти в мозг, не нарушая его деятельности и не обнаруживая себя. Но - обладать возможностью контролировать и даже направлять работу этого мозга. Однако тобой я больше не хочу становиться, потому что я уже был тобой. Недолго. Может быть, секунду или две, но мне хватило...
Первое, что прагматично отметил Петр, - Иешуа назвал себя "машиной". Просто образ, фигура речи, или что-то узнал, понял, догадался?.. Ладно, потом разберемся, после, события накатывают таким "девятым валом", что не до теоретизирования сейчас, пусть Даже и не праздного... Итак, второе: он знает все, о чем думала и Думает Мари, и, похоже, это ему очень не нравится. И третье: он, пожалуй, готов удовлетворить праздный интерес "торопливых и иеглубоких" и назвать результат.
И абсолютно нежданно - четвертое: ощущение липкости и одновременно удушливости - два ощущения, рождавшиеся в Петре, когда он слышал рядом чьи-то страх и ненависть. Страх, услышанный Петром, был слабее, ненависть - много сильней. И то и другое исходило от Мари, которая - вот новость! - больше не была закрытой для Петра, и ни при чем здесь было пресловутое "молчание в эфире", а при чем - блок и только блок, невероятно мощный, наведенный ей в помощь, как предположил Иешуа, кем-то извне, а сейчас то ли снятый, то ли просто пробитый изнутри самой Мари, ибо страх и Ненависть, охватившие ее, оказались могущественней неведомой Петру внешней силы. Явно не одинокой, явно умноженной.
И Латынин с Крузом, и даже девочка Соледад, лучшая подружка Мари, слабенькие пока паранормы, ученики еще, хотя и не без перспектив, тоже услышали страх и ненависть и тоже поняли, что ответ на их - "торопливых и неглубоких" - вопрос стоит рядом - живой во плоти. И куда страшнее: постоянно жил рядом, работал рядом, делил, говоря высоко, стол и кров. И еще сверху - до кучи: этот живой во плоти - женщина. А значит, кроме "жил, работал и делил", еще и позволял легко флиртовать с собой, влюбляться в себя, лелеять надежды на взаимность, пусть не сейчас, не сразу, но ведь может быть, может...
Ничего не может быть! Ровным счетом - Ничего. Мари сделала шаг по направлению к двери, не отводя, впрочем, взгляд от грустно улыбающегося Иешуа, неизвестно зачем сделала этот робкий шаг: ведь ясно было, что Несказанное сказано, неясное - понятно и никто теперь не выпустит ее из то ли запертых по сей миг дверей штаба, то ли уже открытых. Для всех, не исключено, и открытых, но ведь не для нее же... А Латынин и Круз даже машинально расступились, чтобы, значит, пропустить ее, но - солдаты, вот она, выучка, в кровь вошедшая! - тут же снова сомкнулись. А Мари-то и не думала уходить никуда, прекрасно понимала больше года прошедшая бок о бок с Мессией! - что ни Круз, ни Латынин ей не помеха, она через них перешагнет и не споткнется - такая, оказывается, скрытая от мира сила в ней жила и, не исключено, живет по-прежнему. Но есть Иешуа. Есть, наконец, Петр. Он-то, как он сам полагал, может попробовать побороться с этой силой, пусть даже она хоть десятикратно умноженная - или сколько там умельцев-умников ее умножали. Подумал так Петр и сам себя затормозил, потому что внезапно - все в эти мгновенья происходило внезапно! - услышал обок паранорма. Не учеников Мессии - к их полям он давно привык. Он услышал очень сильного паранорма, которого еще пять минут назад не было в кабинете, а сейчас возник, разом погасив волны страха и ненависти, как будто не душили они Петра только что своими гарью и липкостью, что только Петр и чувствовал.
И слова всплыли - тоже внезапно:
"Вы считаете, что я проиграла, господа? Тогда скажите, что именно я проиграла?"
Ответил Иешуа:
"Что проиграла? Ничего особенного, девочка. Всего лишь - меня..."
"Кому я вас проиграла?"
"Себе. Был я у тебя - и ты одна теперь. Помнишь, что сказал Господь? "Нехорошо быть человеку одному".
"Нехорошо передергивать, Учитель. Эти слова сказаны по весьма конкретному поводу: они - об Адаме, о первочеловеке. Господь сказал их и создал ему половинку -Еву. Вряд ли мне сейчас нужна половинка - да еще и с Божьей помощью..."
Господи, думал Петр, слушая этот мысленный диалог, дай Иешуа силы перенести самое для него страшное - предательство ученика. Нет для него ближе людей, чем ученики, нет и не было - в прошлой нашей жизни. Никогда не предавали его ученики! И если по канону Иуда предал его, то в реальности-то именно Иуда-зилот оказался самым верным - до смерти верным. До своей смерти, которую он принял едва ли не в миг смерти Учителя...
А ведь этот беззвучный разговор, по сути, очень походил на тот, что вел не действительный, а евангельский, придуманный Иисус с Иудой - в час Тайной вечери: "Истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня". У Иуды библейского хватило наглости спросить: "Не я ли, Равви?" И Иисус ответил по обыкновению: "Ты сказал..." А еще он напомнил собравшимся: "Сын Человеческий идет, как писано о Нем, но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться..."
Все это - из Евангелия от Матфея. Петр так и не успел проследить, чтобы все евангелисты написали то, что должны написать. Однако ничего не изменилось в текстах, стало быть, и без Петра История не сломалась. Как не ломается и не сломается уже без Службы Времени...
А Иешуа ответил женщине, ученице, близкой ему и предающей его, похоже, давно, с самого начала:
"Ты плохо училась у меня, Мари. Господь говорил так мало или, вернее, неведомые, исчезнувшие в веках создатели Книги Книг так мало слов вложили в его уста, что каждое известное значит для человечества неизмеримо больше, чем собственно повод, по которому эти слова были произнесены. Ты же у нас девушка умная, образованная, книги читала. Ты же любишь произносить, например, гамлетовское: "Слова, слова, слова...", если тебя раздражает многоречивость собеседника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92