Это как в старом анекдоте про мужика, который прыгает с крыши высокого дома, остается цел и утверждает, что чудом здесь и не пахнет. Помнишь? Прыгнул первый раз и не разбился - случай. Второй - совпадение. Третий - привычка. Так и с тобой. Когда ты подростка Саула насильно превратил в Иоанна, да еще и родителям его наказал поверить в божественный смысл этого превращения, и все сошло как нельзя лучше, тут я решил: случай, Удача, повезло со встречей, молодец Мастер. А ведь и впрямь повезло: что б ты делал, не встреть юного воришку на Терапийоне?.. Но дальше косяком понеслись другие случаи, которые быстро прошли период совпадений и стали привычкой - для меня, по крайней мере, для наблюдателя со стороны. Я тогда радовался: как точно выбрал тебя!..
– Перестали радоваться?
– Отвечу позже. А тогда крепла уверенность в планируемом финале. Все твои поступки крепили ее; Ведь что сделал бы умный, точный и жесткий Лозовски в истории с Иоанном Крестителем? Не просто согласился бы с просьбой девочки Саломеи убить пленника, но и заставил бы Ирода Антипу приказать страже обезглавить его. Как же иначе? Ведь по всем канонам проходит усекновение главы Предтечи, вон и праздник такой по сей день существует... Так то Лозовски, он машина, тем и хорош был...
– Был? - переспросил Петр, насторожившись.
– К сожалению, - с искренним огорчением ответил Дэнис. - Остался в Англии шестого века. По вашей с Иешуа милости остался: каналы тайм-капсул заблокированы... Но вернемся к нашим баранам. Ты не только спас приятеля, но и блистательно разыграл спектакль с отрубленной головой на золотом блюде. Евангелистам ничего править не пришлось... Пожалуй, именно тогда я точно представил ход твоих действий по спасению Иешуа и легализации его в новой жизни...
Петр опять счел необходимым влезть в монолог.
– А с чего вы взяли, что я решусь переправить его в реальное, то есть наше, время? Ведь изначальная идея, честное слово, была другой: легализовать его в роли Павла или Савла из Тарса, будущего Апостола. Очень здравая - до сих пор так считаю! - идея. Павел по большей части миссионерствовал в Европе и Малой Азии, в Иудею наезжал нечасто, а наезды эти и вообще можно было свести к нулю. Я ж вам докладывал...
Дэнис мощно пыхнул сигарой - и как он не давится и не кашляет, всерьез затягиваясь этим горлодером! - пустил струю сизого дыма, засмеялся:
– Так я тебе и поверил!.. Я, Мастер, постоянно помнил ваш давний разговор с Клэр. Ты тогда спросил: что может спасти веру в Бога, которую после Христа убивали оптом и в розницу все две тыщи лет? А она тебе ответила... Кстати, что она ответила, что может спасти?
– Второе Пришествие, - глухо, как в воду, сказал Петр. Дэнис умел считать. Он, Петр, услышав тогда короткий и предельно точный ответ Клэр, отнесся к нему легко и несерьезно, потому что до финала проекта "Мессия" лежали годы и годы в первом веке. Но, видно, остались эти фатальные слова где-то глубоко-глубоко, где-то в потаенных отсеках памяти, потому что даже и не вспомнил о них ни разу - вот только сейчас, когда Дэнис повторил их! - но, когда пришла пора спасать ученика, слова эти стали собственным решением. И пусть он боялся этого решения, бежал его, но ведь зачем-то рассказывал Иешуа впереди лежащую историю Церкви Христовой, и зачем-то мотался в Службу - сгонять на кристаллы энциклопедические страницы, и рисковал, и таился от всех, и глупо верил, заставлял себя верить, что все это - просто так, для общего развития, что и грядущему Павлу-Савлу такие сведения не помешают, и даже вроде бы умер и воскрес, когда увидел пустую нишу из-под тайм-капсулы и прочел прощальное письмо Иешуа... А когда, срывая дыхалку, бежал от самой Вифании в Нижний город - что, думал найти там ученика, читающего очередной том Британики?.. Нет, конечно, хоть самому себе врать не надо, все он знал, все предвидел, сам вел события к состоявшемуся финалу, а имевшие место эмоции - только психологическая защита. От самого себя, ранимого и романтичного.
А Дэнис, выходит, знал? А Дэнис, выходит, умнее его, Масте-ра-три Петра Анохина?
Выходит, умнее. И умнее не только Мастера-три, но и начальника Службы безопасности Храма Оруэлла, который, большой и сильный, властный и всемогущий, сидит сейчас перед умным Дэнисом в унижающем - от слова "низкий" - кресле и получает добрый и ласковый урок на тему: "Я ж тебя, подлеца, предупреждал, я ж тебя, самоуверенного, насквозь видел..."
– Не бери в голову, - мягко сказал добрый и ласковый. - Все ты делал правильно, все ты делал сам. Никто тебе ничего не советовал. А то, что я знал или предполагал, - так разве я мешал тебе?.. Проект "Мессия" был задан мною, но исполнен тобой. Почти исполнен. Ты его не завершил. Осталась вроде бы самая малость - точку поставить. Хотя - как посмотреть. Может, и многоточие. И начать по новой. Ты меня спросил, перестал ли я радоваться тому, что выбрал тебя, а не Джека. Отвечаю: не перестал. Пока. И посему предлагаю поставить в написанной тобою истории многоточие и начать вторую книгу. Может, продолжение, а может, окончание. Но уже - вместе. В соавторстве.
– Переделывать теперь станем наш мир?
– А ты считаешь, он идеален? Петр молчал. Что мог он ответить на однозначно ясный вопрос? Однозначно ясное: не идеален, ибо идеальным бывает только газ в школьных учебниках физики. Все, что хочет и пытается делать Иешуа, - тоже попытка исправить не идеальное, но исправить не силой, не разрушая его, но возводя рядом новое. Тоже, может быть, не идеальное, но тут уж как фишка выпадет, каким боком судьба повернется. Вдруг да лицом... Иешуа попробовал по-исправлять все одним махом: воду - в пустыню, детей - родителям, наркотики в полезный продукт et cetera. Так ведь понял, что процесс - бесконечен, сам назвал его латанием дыр на отчаянно гнилом кафтане. Паллиатив - это всего лишь паллиатив, не более... А у Дэниса, кроме, фигурально выражаясь, дубины, иных орудий по определению быть не может. Цель для него - все, что на ее пути, побоку и в прах. Вон, Нгамба подвернулся - что сейчас с Нгамбой?..
А кстати: что за цель-то?
Спросил:
– Как сделать неидеальное идеальным?
Дэнис не поспешил ответить. Тоже спросил:
– Ты считаешь себя умным человеком?
– В известной мере, - осторожно сказал Петр.
– Кому известной? Тебе известной?
– Иногда, - еще более осторожно сказал Петр.
– Ладно, скромник, - обозлился Дэнис. - Тогда по-другому меня ты умным считаешь?
– Мы как в детском саду, Дэнис, - улыбнулся Петр. - Ил ты меня считаешь умным, или я сломаю твою игрушку...
Дэнис смотрел на Петра с веселой ненавистью. Только-только - ничего, кроме теплоты И ласки, и вдруг - столь жесткая реакция!
– А ты и впрямь не дурак, - сказал Дэнис. - Именно так будет: или ты меня считаешь умнее себя и подчиняешься, как подчинялся всегда, или я сломаю твою игрушку.
– Какую? - Петр знал ответ, но все равно спросил.
– Она у тебя одна. Вернее, он. Кукла-неваляшка по име Мессия. Звону много, а толку пока...
– Если в ней один звон, зачем вам моя игрушка? И зачем ломать? Пусть звенит. Многим нравится...
Петр говорил тихо - в отличие от громового Дэниса, - слови боялся выпустить наружу такую же ярость, только отнюдь не весе дую, а безжалостную и разрушительную. Он знал себя в таком состоянии и страшно боялся себя такого, потому что последствия никогда не умел просчитать: то ли дворец построит, то ли дворец разрушит. Как в сказке. Бывало с ним такое. Еще до прихода в Службу. И однажды - в броске, когда он оказался в том самом Аушвице, куда уж очень хотел попасть его коллега Мастер-девять Вик Сендерс.
А Дэнису, похоже, осточертела долгая душеспасительная беседа с бывшим подчиненным. Дэнис решил, что пора уговоров прошла, а явилась пора ультиматумов. Все точки расставлены, что непонятно - стало ясным, так зачем сопли жевать?
– Если мы будем вместе, - проорал он, стукая кулаком по столу так, что риделевский тонкий бокал упал, покатился по черной столешнице и свалился на пол, разлетевшись на мелкие хрустальные осколки, - если мы будем вместе, повторил для вящей ясности, - то Иешуа мы убедим послушаться. Есть только два понятия, которые в сумме и составляют механизм для разрушения ли, для созидания ли. Это - власть и сила. Всегда! Во все века! Сила и власть!
– Иешуа так не считает, - по-прежнему тихо, едва ли не шепотом сказал Петр.
– Повторяю: убедим! Как ты убедил его примчаться сюда из первого века, забив ему башку умными книжками. Ты же ему не христианскую сладкую литературу приволок, ты ж ему все - для одной цели: доказать, что мир покатился под гору и продолжает катиться без тормозов, а толкнул-то его он, Мессия. Он толкнул - ему и останавливать. Убедил раз? Убедишь второй. Я же сказал: ты не дурак. И он у тебя не дурак. Поймете правду. Она, как во все времена, - одна.
Вот ведь как можно повернуть происшедшее! Он, Петр, оказывается, так хотел сотворить Второе Пришествие, что умело воспользовался наивной одержимостью ученика, тенденциозно выстроил информационный ряд, уверил Иешуа в том, что виноват во всех бедах мира вообще и Веры, в частности, только он.,.
А может, так оно и было? Дэнис-то - умный, а он, Петр, всего лишь - не дурак...
– В том-то вся штука, Дэнис, - сказал Петр, вставая, выны-Ривая из кресла на волю, - что правд на свете полным-полно, а истина - одна. И она - в том, что однажды, давным-давно, мой Ученик и Учитель Иешуа сказал Фоме, тогда еще никакому не Апостолу. Вот что он сказал, Дэнис: "Я есть путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня".
– Демагогия! - Дэнис вскочил, откинув ногой кресло на колесах, и оно покатилось, покатилось, покатилось - большой у хозяина кабинет. - Ты меня расхожими цитатками не дави. Ты отвечай: работа или война? И учти: не с тобой война, ты для меня - никто, и звать тебя - никак, ты отсюда вовек не выйдешь, если я не захочу. А Иешуа без тебя - мой!
И не такой уж он оказался умник, Дэнис этот гребаный, а скорее даже дурачок. Ванька-встанька со звоном. Звону - много.
– Это вряд ли, - сказал Петр и, как некогда Иешуа, взмахнул руками.
И грузный гигант Дэнис легко взлетел в воздух, впечатался в стену - так, что рухнула с крюка картина, толково изображающая красные пятна на желтых полосках, а потом Дэнис оторвался от стены, подлетел к потолку, прилип к нему, как лягушка, распятая на дощечке препаратора. Замер, открыл рот, явно пытаясь что-то сказать, вернее, выдавить из себя фразу или хотя бы слово, но не в силах был, не в силах...
– Получается, что все-таки - война, - сказал Петр, сочувственно глядя на лягушку снизу вверх. - И получается, что все-таки - со мной.
И вышел сквозь стену.
Хотя этаж-то был весьма высоким - аж двенадцатым.
А Дэнис так и остался висеть.
ДЕЙСТВИЕ - 2. ЭПИЗОД - 6
КОНГО, КИНШАСА, 2160 год от Р.Х., месяц февраль
Петр покачивался в кресле, задумчиво глядя на стоящую перед ним бутылку с "Петрусом", подаренную Нгамбой и пока все еще закупоренную. Еще бы: Нгамба так явно намекал на высокий уровень раритетности - или все же эксклюзивности, если о вине? - содержащегося в бутылке напитка, что боязно было тратить его по какому-либо пустому поводу. Как обычно в одиночестве, беседовал сам с собой, беседовал вслух, по-русски, что честно признавал симптомом шизофрении в легкой, начальной стадии.
– Может, сейчас и открыть? Да нет, жаба душит... И повода не вижу... А какой должен быть повод?.. Что-то радостное: день ангела, рождение, свадьба, воскрешение старого друга - как Лазаря, например... А если там не вино, а уже уксус? Лет-то ему немало. Вот и отметишь рождение, свадьбу, воскрешение глотком доброго старого уксуса...
Похоже, бутылке сегодня опять откупориться не светит. Петр повертел ее в руках и, вздохнув, убрал в стеклянный шкаф. Пусть там стоит, глаза не мозолит. До поры. Придет же она когда-нибудь - пора рождений и свадеб...
Это был один из тех нечастых моментов, когда делать было абсолютно нечего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
– Перестали радоваться?
– Отвечу позже. А тогда крепла уверенность в планируемом финале. Все твои поступки крепили ее; Ведь что сделал бы умный, точный и жесткий Лозовски в истории с Иоанном Крестителем? Не просто согласился бы с просьбой девочки Саломеи убить пленника, но и заставил бы Ирода Антипу приказать страже обезглавить его. Как же иначе? Ведь по всем канонам проходит усекновение главы Предтечи, вон и праздник такой по сей день существует... Так то Лозовски, он машина, тем и хорош был...
– Был? - переспросил Петр, насторожившись.
– К сожалению, - с искренним огорчением ответил Дэнис. - Остался в Англии шестого века. По вашей с Иешуа милости остался: каналы тайм-капсул заблокированы... Но вернемся к нашим баранам. Ты не только спас приятеля, но и блистательно разыграл спектакль с отрубленной головой на золотом блюде. Евангелистам ничего править не пришлось... Пожалуй, именно тогда я точно представил ход твоих действий по спасению Иешуа и легализации его в новой жизни...
Петр опять счел необходимым влезть в монолог.
– А с чего вы взяли, что я решусь переправить его в реальное, то есть наше, время? Ведь изначальная идея, честное слово, была другой: легализовать его в роли Павла или Савла из Тарса, будущего Апостола. Очень здравая - до сих пор так считаю! - идея. Павел по большей части миссионерствовал в Европе и Малой Азии, в Иудею наезжал нечасто, а наезды эти и вообще можно было свести к нулю. Я ж вам докладывал...
Дэнис мощно пыхнул сигарой - и как он не давится и не кашляет, всерьез затягиваясь этим горлодером! - пустил струю сизого дыма, засмеялся:
– Так я тебе и поверил!.. Я, Мастер, постоянно помнил ваш давний разговор с Клэр. Ты тогда спросил: что может спасти веру в Бога, которую после Христа убивали оптом и в розницу все две тыщи лет? А она тебе ответила... Кстати, что она ответила, что может спасти?
– Второе Пришествие, - глухо, как в воду, сказал Петр. Дэнис умел считать. Он, Петр, услышав тогда короткий и предельно точный ответ Клэр, отнесся к нему легко и несерьезно, потому что до финала проекта "Мессия" лежали годы и годы в первом веке. Но, видно, остались эти фатальные слова где-то глубоко-глубоко, где-то в потаенных отсеках памяти, потому что даже и не вспомнил о них ни разу - вот только сейчас, когда Дэнис повторил их! - но, когда пришла пора спасать ученика, слова эти стали собственным решением. И пусть он боялся этого решения, бежал его, но ведь зачем-то рассказывал Иешуа впереди лежащую историю Церкви Христовой, и зачем-то мотался в Службу - сгонять на кристаллы энциклопедические страницы, и рисковал, и таился от всех, и глупо верил, заставлял себя верить, что все это - просто так, для общего развития, что и грядущему Павлу-Савлу такие сведения не помешают, и даже вроде бы умер и воскрес, когда увидел пустую нишу из-под тайм-капсулы и прочел прощальное письмо Иешуа... А когда, срывая дыхалку, бежал от самой Вифании в Нижний город - что, думал найти там ученика, читающего очередной том Британики?.. Нет, конечно, хоть самому себе врать не надо, все он знал, все предвидел, сам вел события к состоявшемуся финалу, а имевшие место эмоции - только психологическая защита. От самого себя, ранимого и романтичного.
А Дэнис, выходит, знал? А Дэнис, выходит, умнее его, Масте-ра-три Петра Анохина?
Выходит, умнее. И умнее не только Мастера-три, но и начальника Службы безопасности Храма Оруэлла, который, большой и сильный, властный и всемогущий, сидит сейчас перед умным Дэнисом в унижающем - от слова "низкий" - кресле и получает добрый и ласковый урок на тему: "Я ж тебя, подлеца, предупреждал, я ж тебя, самоуверенного, насквозь видел..."
– Не бери в голову, - мягко сказал добрый и ласковый. - Все ты делал правильно, все ты делал сам. Никто тебе ничего не советовал. А то, что я знал или предполагал, - так разве я мешал тебе?.. Проект "Мессия" был задан мною, но исполнен тобой. Почти исполнен. Ты его не завершил. Осталась вроде бы самая малость - точку поставить. Хотя - как посмотреть. Может, и многоточие. И начать по новой. Ты меня спросил, перестал ли я радоваться тому, что выбрал тебя, а не Джека. Отвечаю: не перестал. Пока. И посему предлагаю поставить в написанной тобою истории многоточие и начать вторую книгу. Может, продолжение, а может, окончание. Но уже - вместе. В соавторстве.
– Переделывать теперь станем наш мир?
– А ты считаешь, он идеален? Петр молчал. Что мог он ответить на однозначно ясный вопрос? Однозначно ясное: не идеален, ибо идеальным бывает только газ в школьных учебниках физики. Все, что хочет и пытается делать Иешуа, - тоже попытка исправить не идеальное, но исправить не силой, не разрушая его, но возводя рядом новое. Тоже, может быть, не идеальное, но тут уж как фишка выпадет, каким боком судьба повернется. Вдруг да лицом... Иешуа попробовал по-исправлять все одним махом: воду - в пустыню, детей - родителям, наркотики в полезный продукт et cetera. Так ведь понял, что процесс - бесконечен, сам назвал его латанием дыр на отчаянно гнилом кафтане. Паллиатив - это всего лишь паллиатив, не более... А у Дэниса, кроме, фигурально выражаясь, дубины, иных орудий по определению быть не может. Цель для него - все, что на ее пути, побоку и в прах. Вон, Нгамба подвернулся - что сейчас с Нгамбой?..
А кстати: что за цель-то?
Спросил:
– Как сделать неидеальное идеальным?
Дэнис не поспешил ответить. Тоже спросил:
– Ты считаешь себя умным человеком?
– В известной мере, - осторожно сказал Петр.
– Кому известной? Тебе известной?
– Иногда, - еще более осторожно сказал Петр.
– Ладно, скромник, - обозлился Дэнис. - Тогда по-другому меня ты умным считаешь?
– Мы как в детском саду, Дэнис, - улыбнулся Петр. - Ил ты меня считаешь умным, или я сломаю твою игрушку...
Дэнис смотрел на Петра с веселой ненавистью. Только-только - ничего, кроме теплоты И ласки, и вдруг - столь жесткая реакция!
– А ты и впрямь не дурак, - сказал Дэнис. - Именно так будет: или ты меня считаешь умнее себя и подчиняешься, как подчинялся всегда, или я сломаю твою игрушку.
– Какую? - Петр знал ответ, но все равно спросил.
– Она у тебя одна. Вернее, он. Кукла-неваляшка по име Мессия. Звону много, а толку пока...
– Если в ней один звон, зачем вам моя игрушка? И зачем ломать? Пусть звенит. Многим нравится...
Петр говорил тихо - в отличие от громового Дэниса, - слови боялся выпустить наружу такую же ярость, только отнюдь не весе дую, а безжалостную и разрушительную. Он знал себя в таком состоянии и страшно боялся себя такого, потому что последствия никогда не умел просчитать: то ли дворец построит, то ли дворец разрушит. Как в сказке. Бывало с ним такое. Еще до прихода в Службу. И однажды - в броске, когда он оказался в том самом Аушвице, куда уж очень хотел попасть его коллега Мастер-девять Вик Сендерс.
А Дэнису, похоже, осточертела долгая душеспасительная беседа с бывшим подчиненным. Дэнис решил, что пора уговоров прошла, а явилась пора ультиматумов. Все точки расставлены, что непонятно - стало ясным, так зачем сопли жевать?
– Если мы будем вместе, - проорал он, стукая кулаком по столу так, что риделевский тонкий бокал упал, покатился по черной столешнице и свалился на пол, разлетевшись на мелкие хрустальные осколки, - если мы будем вместе, повторил для вящей ясности, - то Иешуа мы убедим послушаться. Есть только два понятия, которые в сумме и составляют механизм для разрушения ли, для созидания ли. Это - власть и сила. Всегда! Во все века! Сила и власть!
– Иешуа так не считает, - по-прежнему тихо, едва ли не шепотом сказал Петр.
– Повторяю: убедим! Как ты убедил его примчаться сюда из первого века, забив ему башку умными книжками. Ты же ему не христианскую сладкую литературу приволок, ты ж ему все - для одной цели: доказать, что мир покатился под гору и продолжает катиться без тормозов, а толкнул-то его он, Мессия. Он толкнул - ему и останавливать. Убедил раз? Убедишь второй. Я же сказал: ты не дурак. И он у тебя не дурак. Поймете правду. Она, как во все времена, - одна.
Вот ведь как можно повернуть происшедшее! Он, Петр, оказывается, так хотел сотворить Второе Пришествие, что умело воспользовался наивной одержимостью ученика, тенденциозно выстроил информационный ряд, уверил Иешуа в том, что виноват во всех бедах мира вообще и Веры, в частности, только он.,.
А может, так оно и было? Дэнис-то - умный, а он, Петр, всего лишь - не дурак...
– В том-то вся штука, Дэнис, - сказал Петр, вставая, выны-Ривая из кресла на волю, - что правд на свете полным-полно, а истина - одна. И она - в том, что однажды, давным-давно, мой Ученик и Учитель Иешуа сказал Фоме, тогда еще никакому не Апостолу. Вот что он сказал, Дэнис: "Я есть путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня".
– Демагогия! - Дэнис вскочил, откинув ногой кресло на колесах, и оно покатилось, покатилось, покатилось - большой у хозяина кабинет. - Ты меня расхожими цитатками не дави. Ты отвечай: работа или война? И учти: не с тобой война, ты для меня - никто, и звать тебя - никак, ты отсюда вовек не выйдешь, если я не захочу. А Иешуа без тебя - мой!
И не такой уж он оказался умник, Дэнис этот гребаный, а скорее даже дурачок. Ванька-встанька со звоном. Звону - много.
– Это вряд ли, - сказал Петр и, как некогда Иешуа, взмахнул руками.
И грузный гигант Дэнис легко взлетел в воздух, впечатался в стену - так, что рухнула с крюка картина, толково изображающая красные пятна на желтых полосках, а потом Дэнис оторвался от стены, подлетел к потолку, прилип к нему, как лягушка, распятая на дощечке препаратора. Замер, открыл рот, явно пытаясь что-то сказать, вернее, выдавить из себя фразу или хотя бы слово, но не в силах был, не в силах...
– Получается, что все-таки - война, - сказал Петр, сочувственно глядя на лягушку снизу вверх. - И получается, что все-таки - со мной.
И вышел сквозь стену.
Хотя этаж-то был весьма высоким - аж двенадцатым.
А Дэнис так и остался висеть.
ДЕЙСТВИЕ - 2. ЭПИЗОД - 6
КОНГО, КИНШАСА, 2160 год от Р.Х., месяц февраль
Петр покачивался в кресле, задумчиво глядя на стоящую перед ним бутылку с "Петрусом", подаренную Нгамбой и пока все еще закупоренную. Еще бы: Нгамба так явно намекал на высокий уровень раритетности - или все же эксклюзивности, если о вине? - содержащегося в бутылке напитка, что боязно было тратить его по какому-либо пустому поводу. Как обычно в одиночестве, беседовал сам с собой, беседовал вслух, по-русски, что честно признавал симптомом шизофрении в легкой, начальной стадии.
– Может, сейчас и открыть? Да нет, жаба душит... И повода не вижу... А какой должен быть повод?.. Что-то радостное: день ангела, рождение, свадьба, воскрешение старого друга - как Лазаря, например... А если там не вино, а уже уксус? Лет-то ему немало. Вот и отметишь рождение, свадьбу, воскрешение глотком доброго старого уксуса...
Похоже, бутылке сегодня опять откупориться не светит. Петр повертел ее в руках и, вздохнув, убрал в стеклянный шкаф. Пусть там стоит, глаза не мозолит. До поры. Придет же она когда-нибудь - пора рождений и свадеб...
Это был один из тех нечастых моментов, когда делать было абсолютно нечего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92