Длинные черные волосы она собрала на затылке и закрепила золотой заколкой. За исключением помады, туши и теней для глаз, она была не накрашена. Да ей краска и не была нужна, она была одной из самых красивых женщин, каких он встречал в жизни. Он смотрел на ее руки, смотрел, как меняется выражение ее лица. Тедди хотела знать, правильно ли она поняла, что между охотником с капканом и контрабандисткой когда-то был роман и сейчас они встретились впервые с того времени? Нет? Тогда почему они обнимались и целовались? Карелла объяснил, отвечая вслух, чтобы она могла читать по губам, помогая руками (и среди публики всегда попадались восхищенные наблюдатели: ну, давай, взгляни, Чарли, как тот человек разговаривает с немой). И она читала по его губам и по рукам и затем показывала ему знаками, мол, «они слишком любвеобильны для кузенов», и тогда он объяснял, что они только троюродные брат и сестра. А она показывала ему знаками: «Неужели в этом случае закон допускает кровосмешение?»
Через сорок пять минут после начала второго акта Карелла посмотрел на часы – он почувствовал, что представление приближается к концу, а он не хотел, чтобы оно кончалось. Ему было слишком приятно.
* * *
Эйлин Берк великолепно проводила время, сидя перед стиральной машиной и наблюдая за вращением белья. Ночной менеджер решил, что она слегка сдвинутая. Впрочем, все в этом городе немного со сдвигом. Она уже в пятый раз запустила в машину один и тот же набор одежды. И каждый раз она сидела и наблюдала в окошко стиральной машины, как крутится одежда. Ночной менеджер не заметил, что время от времени она поглядывала на входную дверь или глядела в окно, когда подъезжал автомобиль.
У одной из стиральных машин находилась женщина с ребенком, сидящим у нее на спине в рюкзачке. Она загружала машину новой порцией белья. На взгляд Эйлин, ей было лет двадцать. Это была стройная привлекательная голубоглазая блондинка, она непрестанно бормотала что-то ласковое дремлющему ребенку. Другая женщина сидела на желтом пластиковом стуле рядом с Эйлин и читала журнал. Это была плотная негритянка примерно сорока лет. На ней был вязаный свитер поверх синих джинсов, а на ногах – галоши. То и дело она переворачивала страницу журнала, поглядывала на стирку, потом опять переворачивала страницу. В прачечную вошла третья женщина, беспокойно огляделась, с облегчением увидела, что полно свободных машин, выбежала из прачечной и через минуту появилась с огромным тюком грязной одежды – наверное, на целый полк русских. Она попросила менеджера разменять ей пятерку. У него на поясе висела железная коробочка с рассортированной мелочью. Он отделил монетки большим пальцем, щелкая ими, как трамвайный кондуктор. Эйлин наблюдала за ним – как он пошел к сейфу, который был привинчен к полу, и бросил купюру в щель сверху. Объявление на стене предупреждало потенциального грабителя: «Менеджер не знает цифровой комбинации сейфа. Менеджер не обменивает купюры крупнее пяти долларов». Интересно, подумала Эйлин, что делает менеджер, когда кончаются монетки? Идет в соседний бар за мелочью? А у бармена тоже на поясе висит такая коробочка с мелочью?
Интересно, подумала Эйлин, какого черта я думаю о всяких глупостях? А потом ей подумалось, встретит ли она когда-нибудь человека, который будет думать о том же, о чем думает она? Как раз в эту минуту в прачечную вошел Трусоватый бандит.
Эйлин узнала его сразу по портрету, составленному в полиции. Портрет ей показывал Уиллис в комнате детективов. Преступник был белым человеком, худощавым, невысокого роста, в светло-зеленом пальто, вязаной шапочке, темно-коричневых широких вельветовых брюках и замшевых сапогах. У него были бегающие карие глаза, тонкий нос и узенькие усики. Правую бровь пересекал шрам. Когда он вошел, над дверью тренькнул колокольчик. Он протянул назад левую руку, чтобы закрыть за собой дверь, и Эйлин сразу сунула руку в сумку. Она охватила ладонью ручку пистолета калибра 0,38, а вошедший вытащил правую руку из кармана. «Магнум» всегда кажется огромным. Но если его обладатель – низенький и худенький, то пистолет производит впечатление громадного артиллерийского орудия. Рука преступника дрожала.
Эйлин посмотрела на «магнум», посмотрела в глаза преступнику и сжала рукоять пистолета в сумке. Если она вытащит пистолет сейчас, то у нее будет только три шанса из десяти обезвредить преступника раньше, чем он выпустит серию пуль, каждая из которых может оторвать голову. Помимо нее и грабителя, в прачечной было еще пять человек, из них три женщины и один ребенок. Ее рука замерла на ручке пистолета.
– Спокойно, спокойно, – произнес грабитель высоким голоском, почти как у девочки. – Все остаются на месте, и никто не пострадает. – Глаза его бегали по сторонам. Рука дрожала. Вдруг он хихикнул. Хихиканье испугало Эйлин больше, чем пистолет в его руке. Хихиканье было пронзительным и нервным, так мог хихикать только человек со сдвигом – от этого у нее по спине пробежал холодок. Ее ладонь на ручке «специального» пистолета тотчас вспотела.
– Мне нужны только ваши деньги, все ваши деньги, – сказал грабитель. – И ваши...
– Я не знаю цифровой комбинации сейфа, – сказал менеджер.
– Тебя никто не спрашивал! – воскликнул грабитель. – Просто заткнись, понял?
– Да, сэр, – сказал менеджер.
– Ты меня понял?
– Да, сэр.
– Я разговариваю с дамами, а не с тобой, понял?
– Да, сэр.
– И заткнись.
– Да, сэр.
– Ты! – воскликнул грабитель и повернулся к женщине с ребенком на спине, вскидывая на нее пистолет, двигаясь зигзагами, почти танцуя на полу прачечной, поворачиваясь туда-сюда, словно на сцене перед зрителями. Каждый раз, как он поворачивался, женщина с ребенком на спине поворачивалась вместе с ним, чтобы быть против него лицом, тем самым загораживая собой ребенка. Она не знает, подумала Эйлин, что пуля «магнума» прошибет насквозь и ее, и ребенка, да и стену позади в придачу.
– Давай деньги! – сказал грабитель. – Быстрее! Кольца, давай кольца тоже!
– Только не стреляйте, – сказала женщина.
– Заткнись! Снимай трусики!
– Что?
– Снимай трусики, отдай их мне!
Женщина уставилась на него.
– Ты оглохла? – спросил он и, пританцовывая, направился к ней. Он ткнул в нее пистолетом. Женщина уже держала пачку долларов в одной руке, обручальное кольцо – в другой. Она стояла в неуверенности: она слышала, что он хотел получить ее трусики, но она не знала, что она должна была отдать ему раньше – деньги или трусики...
– Давай быстрей! – сказал он. – Снимай их. Быстрей!
Женщина быстро отдала ему деньги, кольцо, подняла юбку и спустила трусики. Они упали на пол, она переступила через них, подняла и передала ему и быстро отошла подальше, пока он запихивал их в карман.
– Все вы! – сказал он, и его голос прозвучал еще выше. – Все снимайте трусики! Отдавайте мне деньги! Отдавайте кольца! И трусики! Снимайте, и быстрее!
Негритянка, которая сидела на стуле рядом с Эйлин, уставилась на грабителя так, словно это был злой джинн, что вдруг выпрыгнул из бутылки. Широко раскрыв глаза, она следила за всеми его движениями, словно не верила тому, что видела. И, не веря своим глазам, покачивала головой.
– Ты! – сказал он, приблизившись к ней в своем «танце». – Давай сюда ожерелье! Быстрее!
– Это просто дешевое украшение для платья, – спокойно сказала женщина.
– Давай деньги!
– У меня только один доллар и двадцать пять центов мелочью, – ответила женщина.
– Давай сюда! – сказал он и протянул левую руку.
Женщина покопалась в сумке, вытащила кошелек. Не обращая внимания на грабителя, не обращая внимания на пистолет в непосредственной близости от ее лица, она расстегнула кошелек, сунула в него руку и стала извлекать монетку за монеткой, перекладывая их из правой руки на ладонь левой – три монетки по двадцать пять центов и пять по десять. Затем она зажала их в кулаке, поднесла к его руке и высыпала на ладонь грабителя.
– Теперь трусы, – сказал он.
– Нет, сэр.
– Снимай трусы, – сказал он.
– Не стану, – сказала женщина.
– Что?
– Не стану. Для меня это не просто поднять юбку, как для той дамы с ребенком, сэр. Мне для начала придется снять галоши, затем джинсы. И я не понимаю, как я буду стоять голой перед двумя мужчинами, которых я никогда в жизни раньше не видела. Нет, сэр.
Грабитель помахал пистолетом.
– Делай, что тебе сказано, – произнес он.
– Нет, сэр, – сказала женщина.
Эйлин напряглась.
Она подумала, не пора ли ей действовать. В свое время в полицейской академии ее учили, что плохая ситуация может изменяться только в худшую сторону. Это правило она всегда помнила и потому не раз оставалась в живых за годы работы в полиции. Но сегодня она почему-то пренебрегла этим правилом, когда в прачечную вошел этот сукин сын и вытащил из кармана пистолет. Плохая ситуация может изменяться только в худшую сторону. Действовать надо прямо сейчас: вытащить деньги или объявить, что денег нет, но – прямо сейчас! И еще она подумала, станет ли он поворачиваться с пистолетом в ее сторону, если она вынет из сумки свое оружие, или он вместо этого будет стрелять по черной женщине, которая готова была получить пулю, но не снимать джинсы и трусики. Надо действовать, хватит думать, но – что, если ребенок будет убит?
Ей пришло в голову, что осталась небольшая вероятность победы негритянки над грабителем. Не исключено, что она обратит в бегство Трусоватого охотника за нижним бельем, что он выбежит и попадет прямо в объятия детектива Хэла Уиллиса. Кстати говоря, где ты, Хэл Уиллис? Ведь было бы неплохо, если бы ты вошел следом за Трусоватым. Тогда бы у нас был перевес: два пистолета против одного, «хорошие парни против плохих парней», где ты, черт возьми? Вооруженный бандит сильно дрожал, внутренняя борьба была такой напряженной, что казалось, она разорвет его на куски и тогда от него останется кучка трухи да огромный пистолет. Вдруг ее осенило: этот Трусоватый – просто фетишист, «насильник дамского белья»!
Мысль эта ослепила ее своей ясностью. Теперь она знала, почему он бегал по городу и грабил прачечные. Он грабил прачечные, потому что в прачечных находились женщины и он хотел видеть, как эти женщины раздеваются. Целью ограбления не были ни деньги, ни ювелирные украшения – Трусоватый бандит охотился только за трусиками! Кольца, браслеты, деньги были его прикрытием, «дымовой завесой», за которой скрывалось его истинное желание. Он хотел вдыхать женские запахи добычи. Вероятно, у него трусиками набит гараж. Этот человек был «насильником дамского белья». А с насильниками ей приходилось сталкиваться на работе достаточно часто, и она знала, как вести себя с ними. С другой стороны, в таких случаях она оказывалась с насильником один на один в пустынном парке, когда на карту была поставлена только ее собственная жизнь... Надо действовать, решила она, прямо сейчас!
– Эй, ты! – резко сказала она.
Грабитель обернулся к ней. Вместе с ним повернулся и пистолет.
– Забирай мои, – сказала она.
– Что? – спросил он.
– Оставь ее в покое. Забирай мои трусики.
– Что?
– Протяни руку под юбку, – прошептала она. – Сорви мои трусики.
На минуту ей показалось, что она сделала непоправимую ошибку. Его лицо исказилось словно от гнева, и пистолет в руке затрясся еще сильнее. О Господи, подумала она, я помогла ему увидеть самого себя: пистолет у него как член, и он сейчас разрядит его мне в лицо! Но потом выражение его лица странно изменилось, на губах появилась таинственная улыбка, глаза заблестели знанием «общей тайны», их общим секретом... Он опустил пистолет и подошел вплотную.
– Полиция! – крикнула она и в ту же минуту выхватила из сумки пистолет тридцать восьмого калибра, прижала дуло к его шее и тихо сказала, так, чтобы никто больше не слышал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Через сорок пять минут после начала второго акта Карелла посмотрел на часы – он почувствовал, что представление приближается к концу, а он не хотел, чтобы оно кончалось. Ему было слишком приятно.
* * *
Эйлин Берк великолепно проводила время, сидя перед стиральной машиной и наблюдая за вращением белья. Ночной менеджер решил, что она слегка сдвинутая. Впрочем, все в этом городе немного со сдвигом. Она уже в пятый раз запустила в машину один и тот же набор одежды. И каждый раз она сидела и наблюдала в окошко стиральной машины, как крутится одежда. Ночной менеджер не заметил, что время от времени она поглядывала на входную дверь или глядела в окно, когда подъезжал автомобиль.
У одной из стиральных машин находилась женщина с ребенком, сидящим у нее на спине в рюкзачке. Она загружала машину новой порцией белья. На взгляд Эйлин, ей было лет двадцать. Это была стройная привлекательная голубоглазая блондинка, она непрестанно бормотала что-то ласковое дремлющему ребенку. Другая женщина сидела на желтом пластиковом стуле рядом с Эйлин и читала журнал. Это была плотная негритянка примерно сорока лет. На ней был вязаный свитер поверх синих джинсов, а на ногах – галоши. То и дело она переворачивала страницу журнала, поглядывала на стирку, потом опять переворачивала страницу. В прачечную вошла третья женщина, беспокойно огляделась, с облегчением увидела, что полно свободных машин, выбежала из прачечной и через минуту появилась с огромным тюком грязной одежды – наверное, на целый полк русских. Она попросила менеджера разменять ей пятерку. У него на поясе висела железная коробочка с рассортированной мелочью. Он отделил монетки большим пальцем, щелкая ими, как трамвайный кондуктор. Эйлин наблюдала за ним – как он пошел к сейфу, который был привинчен к полу, и бросил купюру в щель сверху. Объявление на стене предупреждало потенциального грабителя: «Менеджер не знает цифровой комбинации сейфа. Менеджер не обменивает купюры крупнее пяти долларов». Интересно, подумала Эйлин, что делает менеджер, когда кончаются монетки? Идет в соседний бар за мелочью? А у бармена тоже на поясе висит такая коробочка с мелочью?
Интересно, подумала Эйлин, какого черта я думаю о всяких глупостях? А потом ей подумалось, встретит ли она когда-нибудь человека, который будет думать о том же, о чем думает она? Как раз в эту минуту в прачечную вошел Трусоватый бандит.
Эйлин узнала его сразу по портрету, составленному в полиции. Портрет ей показывал Уиллис в комнате детективов. Преступник был белым человеком, худощавым, невысокого роста, в светло-зеленом пальто, вязаной шапочке, темно-коричневых широких вельветовых брюках и замшевых сапогах. У него были бегающие карие глаза, тонкий нос и узенькие усики. Правую бровь пересекал шрам. Когда он вошел, над дверью тренькнул колокольчик. Он протянул назад левую руку, чтобы закрыть за собой дверь, и Эйлин сразу сунула руку в сумку. Она охватила ладонью ручку пистолета калибра 0,38, а вошедший вытащил правую руку из кармана. «Магнум» всегда кажется огромным. Но если его обладатель – низенький и худенький, то пистолет производит впечатление громадного артиллерийского орудия. Рука преступника дрожала.
Эйлин посмотрела на «магнум», посмотрела в глаза преступнику и сжала рукоять пистолета в сумке. Если она вытащит пистолет сейчас, то у нее будет только три шанса из десяти обезвредить преступника раньше, чем он выпустит серию пуль, каждая из которых может оторвать голову. Помимо нее и грабителя, в прачечной было еще пять человек, из них три женщины и один ребенок. Ее рука замерла на ручке пистолета.
– Спокойно, спокойно, – произнес грабитель высоким голоском, почти как у девочки. – Все остаются на месте, и никто не пострадает. – Глаза его бегали по сторонам. Рука дрожала. Вдруг он хихикнул. Хихиканье испугало Эйлин больше, чем пистолет в его руке. Хихиканье было пронзительным и нервным, так мог хихикать только человек со сдвигом – от этого у нее по спине пробежал холодок. Ее ладонь на ручке «специального» пистолета тотчас вспотела.
– Мне нужны только ваши деньги, все ваши деньги, – сказал грабитель. – И ваши...
– Я не знаю цифровой комбинации сейфа, – сказал менеджер.
– Тебя никто не спрашивал! – воскликнул грабитель. – Просто заткнись, понял?
– Да, сэр, – сказал менеджер.
– Ты меня понял?
– Да, сэр.
– Я разговариваю с дамами, а не с тобой, понял?
– Да, сэр.
– И заткнись.
– Да, сэр.
– Ты! – воскликнул грабитель и повернулся к женщине с ребенком на спине, вскидывая на нее пистолет, двигаясь зигзагами, почти танцуя на полу прачечной, поворачиваясь туда-сюда, словно на сцене перед зрителями. Каждый раз, как он поворачивался, женщина с ребенком на спине поворачивалась вместе с ним, чтобы быть против него лицом, тем самым загораживая собой ребенка. Она не знает, подумала Эйлин, что пуля «магнума» прошибет насквозь и ее, и ребенка, да и стену позади в придачу.
– Давай деньги! – сказал грабитель. – Быстрее! Кольца, давай кольца тоже!
– Только не стреляйте, – сказала женщина.
– Заткнись! Снимай трусики!
– Что?
– Снимай трусики, отдай их мне!
Женщина уставилась на него.
– Ты оглохла? – спросил он и, пританцовывая, направился к ней. Он ткнул в нее пистолетом. Женщина уже держала пачку долларов в одной руке, обручальное кольцо – в другой. Она стояла в неуверенности: она слышала, что он хотел получить ее трусики, но она не знала, что она должна была отдать ему раньше – деньги или трусики...
– Давай быстрей! – сказал он. – Снимай их. Быстрей!
Женщина быстро отдала ему деньги, кольцо, подняла юбку и спустила трусики. Они упали на пол, она переступила через них, подняла и передала ему и быстро отошла подальше, пока он запихивал их в карман.
– Все вы! – сказал он, и его голос прозвучал еще выше. – Все снимайте трусики! Отдавайте мне деньги! Отдавайте кольца! И трусики! Снимайте, и быстрее!
Негритянка, которая сидела на стуле рядом с Эйлин, уставилась на грабителя так, словно это был злой джинн, что вдруг выпрыгнул из бутылки. Широко раскрыв глаза, она следила за всеми его движениями, словно не верила тому, что видела. И, не веря своим глазам, покачивала головой.
– Ты! – сказал он, приблизившись к ней в своем «танце». – Давай сюда ожерелье! Быстрее!
– Это просто дешевое украшение для платья, – спокойно сказала женщина.
– Давай деньги!
– У меня только один доллар и двадцать пять центов мелочью, – ответила женщина.
– Давай сюда! – сказал он и протянул левую руку.
Женщина покопалась в сумке, вытащила кошелек. Не обращая внимания на грабителя, не обращая внимания на пистолет в непосредственной близости от ее лица, она расстегнула кошелек, сунула в него руку и стала извлекать монетку за монеткой, перекладывая их из правой руки на ладонь левой – три монетки по двадцать пять центов и пять по десять. Затем она зажала их в кулаке, поднесла к его руке и высыпала на ладонь грабителя.
– Теперь трусы, – сказал он.
– Нет, сэр.
– Снимай трусы, – сказал он.
– Не стану, – сказала женщина.
– Что?
– Не стану. Для меня это не просто поднять юбку, как для той дамы с ребенком, сэр. Мне для начала придется снять галоши, затем джинсы. И я не понимаю, как я буду стоять голой перед двумя мужчинами, которых я никогда в жизни раньше не видела. Нет, сэр.
Грабитель помахал пистолетом.
– Делай, что тебе сказано, – произнес он.
– Нет, сэр, – сказала женщина.
Эйлин напряглась.
Она подумала, не пора ли ей действовать. В свое время в полицейской академии ее учили, что плохая ситуация может изменяться только в худшую сторону. Это правило она всегда помнила и потому не раз оставалась в живых за годы работы в полиции. Но сегодня она почему-то пренебрегла этим правилом, когда в прачечную вошел этот сукин сын и вытащил из кармана пистолет. Плохая ситуация может изменяться только в худшую сторону. Действовать надо прямо сейчас: вытащить деньги или объявить, что денег нет, но – прямо сейчас! И еще она подумала, станет ли он поворачиваться с пистолетом в ее сторону, если она вынет из сумки свое оружие, или он вместо этого будет стрелять по черной женщине, которая готова была получить пулю, но не снимать джинсы и трусики. Надо действовать, хватит думать, но – что, если ребенок будет убит?
Ей пришло в голову, что осталась небольшая вероятность победы негритянки над грабителем. Не исключено, что она обратит в бегство Трусоватого охотника за нижним бельем, что он выбежит и попадет прямо в объятия детектива Хэла Уиллиса. Кстати говоря, где ты, Хэл Уиллис? Ведь было бы неплохо, если бы ты вошел следом за Трусоватым. Тогда бы у нас был перевес: два пистолета против одного, «хорошие парни против плохих парней», где ты, черт возьми? Вооруженный бандит сильно дрожал, внутренняя борьба была такой напряженной, что казалось, она разорвет его на куски и тогда от него останется кучка трухи да огромный пистолет. Вдруг ее осенило: этот Трусоватый – просто фетишист, «насильник дамского белья»!
Мысль эта ослепила ее своей ясностью. Теперь она знала, почему он бегал по городу и грабил прачечные. Он грабил прачечные, потому что в прачечных находились женщины и он хотел видеть, как эти женщины раздеваются. Целью ограбления не были ни деньги, ни ювелирные украшения – Трусоватый бандит охотился только за трусиками! Кольца, браслеты, деньги были его прикрытием, «дымовой завесой», за которой скрывалось его истинное желание. Он хотел вдыхать женские запахи добычи. Вероятно, у него трусиками набит гараж. Этот человек был «насильником дамского белья». А с насильниками ей приходилось сталкиваться на работе достаточно часто, и она знала, как вести себя с ними. С другой стороны, в таких случаях она оказывалась с насильником один на один в пустынном парке, когда на карту была поставлена только ее собственная жизнь... Надо действовать, решила она, прямо сейчас!
– Эй, ты! – резко сказала она.
Грабитель обернулся к ней. Вместе с ним повернулся и пистолет.
– Забирай мои, – сказала она.
– Что? – спросил он.
– Оставь ее в покое. Забирай мои трусики.
– Что?
– Протяни руку под юбку, – прошептала она. – Сорви мои трусики.
На минуту ей показалось, что она сделала непоправимую ошибку. Его лицо исказилось словно от гнева, и пистолет в руке затрясся еще сильнее. О Господи, подумала она, я помогла ему увидеть самого себя: пистолет у него как член, и он сейчас разрядит его мне в лицо! Но потом выражение его лица странно изменилось, на губах появилась таинственная улыбка, глаза заблестели знанием «общей тайны», их общим секретом... Он опустил пистолет и подошел вплотную.
– Полиция! – крикнула она и в ту же минуту выхватила из сумки пистолет тридцать восьмого калибра, прижала дуло к его шее и тихо сказала, так, чтобы никто больше не слышал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46