Но лично мне все равно. Я называю их тем, кем они являются на самом деле. Вот сейчас я охочусь за Женой и Другом. Мужа я уже убил. Вот так я о них думаю. Это люди, которых я убиваю, только и всего.
Обдумав его слова, Джоди сказал:
— Знаешь что? По-моему, нельзя сказать, что ты несешь зло. И знаешь почему?
— Почему?
— Потому что зло — это что-то невинное с виду, но на поверку плохое. А ты же такой, каким кажешься. По-моему, это хорошо.
Щелкнув оттертыми ногтями, Стивен почувствовал, что снова заливается краской. Ничего подобного с ним не бывало уже много лет.
— А тебе со мной страшно? — наконец спросил он.
— Нет, — ответил Джоди. — Я бы не хотел оказаться у тебя на пути. Да, не хотел бы. Но ведь мы стали друзьями. Не думаю, что ты сделаешь по отношению ко мне что-нибудь плохое.
— Конечно, — согласился Стивен. — Мы партнеры.
— Ты говорил о своем отчиме. Он жив?
— Нет, умер.
— Прости. Просто, когда ты о нем рассказывал, я вспомнил своего отца, его тоже уже нет в живых. Он говорил, что больше всего на свете ценит мастерство. Ему нравилось наблюдать за тем, как талантливый человек занимается своим любимым ремеслом. Наверное, это же можно сказать и про тебя.
— Мастерство, — повторил Стивен, захлестнутый вдруг незнакомыми чувствами. Он проследил, как Джоди спрятал деньги в дыру в грязном матраце. — И что ты с ними сделаешь?
Джоди выпрямился. В его осоловевших глазах сверкнула решимость.
— Можно тебе кое-что показать?
От таблеток его язык стал заплетаться.
— Конечно.
Джоди достал из кармана брошюру. Стивен прочел название: «Покончим с зависимостью».
— Я спер ее в книжном магазине на площади Святого Марка. Она предназначена для тех, кто хочет избавиться от тяги к спиртному или наркотикам. Тут написано про клиники, куда можно обратиться. Я нашел одну в Нью-Джерси. Приходишь туда, и тебя кладут на месяц — на целый месяц. Но зато выходишь оттуда совершенно здоровым. Говорят, действует безотказно.
— Это ты правильно решил, — сказал Стивен. — Одобряю.
— Да, но... — Джоди виновато улыбнулся. — Лечение стоит четырнадцать тысяч.
— Недурно.
— Всего за один месяц. Ты можешь в это поверить?
— Кто-то гребет огромные деньжищи.
Сам Стивен брал сто пятьдесят тысяч долларов за одну цель, но он не стал делиться этим с Джоди, своим новоприобретенным другом и напарником.
Вздохнув, Джоди протер глаза. Судя по всему, наркотики нагоняли на него слезливое настроение. Как и алкоголь на отчима Стивена.
— Вся моя жизнь пошла наперекосяк, — захныкал он. — Я учился в колледже. Да-да. И неплохо учился. Потом некоторое время преподавал. Работал на одну компанию. И вдруг лишился работы. Все разом пошло кувырком. Меня выгнали из квартиры... А с таблетками проблемы были всегда. Я начал воровать...О черт!
Стивен подсел к нему.
— Ты получишь деньги и сможешь лечь в ту клинику. И все будет в порядке.
Джоди печально улыбнулся.
— Знаешь, у моего отца было одно правило. Он говорил, что стоящие на пути трудности надо воспринимать не как проблемы, а просто как фактор, который необходимо учитывать, и все. Он смотрел мне в глаза и говорил: «Это не проблема, а всего лишь фактор». И я всегда стараюсь это помнить.
— Не проблема, а всего лишь фактор, — повторил Стивен. — Мне это по душе.
Подтверждая свои слова, он положил руку на ногу Джоди.
«Солдат, мать твою, что ты делаешь?»
«Сэр, я занят. Доложу позже».
«Солдат...»
«Сэр, я же сказал — позже!»
— За тебя! — сказал Джоди.
— Нет, за тебя! — поправил Стивен.
И они выпили, один — апельсиновый сок, другой — минеральную воду — за свой странный союз.
Глава двадцать вторая
Час 24-й из 45
Лабиринт.
Нью-йоркский метрополитен простирается под землей больше чем на 260 миль и состоит из десятков обособленных тоннелей, пересекающих четыре из пяти районов города (за исключением Стейнтен-Айленда, хотя жители острова справедливо гордятся своей паромной переправой).
Проще обнаружить со спутника шлюпку, затерявшуюся на просторах Северной Атлантики. Но перед Линкольном Раймом и его командой стояла задача отыскать двух человек, прячущихся в нью-йоркской подземке.
Криминалист, Селитто, Сакс и Купер скрупулезно изучали план коммуникаций метрополитена, бесцеремонно приклеенный скотчем к стене. Взгляд Райма скользил по разноцветным полосам, изображающим различные линии: синим для Восьмой авеню, зеленым для Лексингтон-авеню, красным для Бродвея. С запутанной подземной системой у криминалиста были особые отношения. Именно в строящейся шахте подземки расколовшийся дубовый брус упал ему на спину в тот самый момент, когда он, сказав: «Ага!», склонился над трупом, чтобы поднять с него ниточку, похожую на золотистый ангельский волосок.
Но и до несчастного случая криминалистический отдел полиции Нью-Йорка уделял много внимания метрополитену. В свое время Райм прилежно изучал систему подземных тоннелей: поскольку они проходили через самые различные типы грунтов, поскольку за долгие годы менялись типы строительных материалов, на основании одних только микроскопических частиц, обнаруженных на одежде и обуви подозреваемого, можно было привязать его к какой-то конкретной линии метро, а то и к району или даже к станции. Райм собирал образцы почв и других материалов из метро в течение многих лет: самые древние из них относились к прошлому веку. (Именно в конце 60-х годов XIX века Альфред Бич, издатель «Нью-Йорк Сан» и «Сайнтифик Америкэн», решил применить принцип пересылки почты через тонкие трубы к транспортировке людей через трубы большого диаметра.)
Приказав компьютеру набрать номер телефона, Райм через минуту уже говорил с Сэмом Ходдлстоном, начальником транспортной полиции Нью-Йорка. Ходдлстон знал Райма еще по прежним временам. По непродолжительному молчанию, последовавшему за тем, как криминалист представился, он определил работу мысли: Ходдлстон, как и большинство его бывших коллег, еще не знал, что Райм буквально воскрес из мертвых.
— Быть может, стоит обесточить какие-то линии? — предложил Ходдлстон, когда Райм вкратце рассказал ему про Танцора и его спутника. — Отправить поисковые отряды?
Услышав его вопрос, Селитто покачал головой.
Райм согласился.
— Нет, нам нельзя выдавать себя. В любом случае, на наш взгляд, они находятся в заброшенной части.
— Недействующих станций не так уж и много, — сказал Ходдлстон. — Но под землей сотни пустынных тупиков, служебных тоннелей, шахт. Слушай, Линкольн, как твои дела? До меня...
— Замечательно, Сэм, просто замечательно, — как всегда быстро уклонился от вопроса о здоровье Райм. — Мы тут поговорили, и на наш взгляд, эти ребята будут предпочитать ходить пешком. Постараются держаться подальше от поездов. Так что мы считаем, они в Манхэттене. У нас перед глазами план, но мы хотим, чтобы ты помог нам сузить круг поисков.
— Помогу чем смогу, — ответил начальник транспортной полиции. Райм никак не мог вспомнить, как он выглядит. Судя по голосу, Ходдлстон был атлетически сложенным крепышом, но с другой стороны, и самого Райма человек, не видящий его искалеченного тела, мог бы принять за олимпийского чемпиона.
Криминалист осмотрел перечень улик, обнаруженных Амелией в подвале административного здания, оставленных спутником Танцора.
— В почве высокое содержание влаги, — сказал он Ходдлстону. — В ней присутствуют полевой шпат и кварцевый песок.
— Помнится, Линкольн, ты всегда обожал копаться в грязи.
— Это очень полезное занятие, — согласился Райм. — Каменистых пород очень мало; известняк и слюдяной сланец Манхэттена полностью отсутствует. Так что мы смотрим на южную оконечность острова. А судя по количеству частиц старого дерева, на район канала.
К северу от двадцать седьмой улицы каменистые породы выходят к самой поверхности. На юге же Манхэттена почвы песчаные и глинистые, и очень сырые. При прокладке тоннелей через песчаные линзы, распространенные в районе канала их постоянно заливало грунтовыми водами. Дважды в день работы приходилось прекращать, чтобы откачать воду. Стены укрепляли деревянными сваями, с годами сгнившими и смешавшимися с землей.
Ответ Ходдлстона был не слишком оптимистичным. Хотя сведения, предоставленные Раймом, и сужали район поисков, в нем оставались десятки служебных тоннелей, переходных платформ и самих станций, закрытых уже многие десятилетия. Некоторые из них, законсервированные и забытые, были известны не больше подземных гробниц египетских фараонов. Через много лет после смерти Альфреда Бича строители, прокладывавшие новую линию, проломили стену и обнаружили часть старого тоннеля, давно заброшенного, и зал ожидания с настенными панно, роялем и аквариумом.
— Существует ли вероятность, что этот бродяга просто спит на действующих станциях или в ответвлении от тоннеля? — спросил Ходдлстон.
Селитто покачал головой.
— Вряд ли. Мы имеем дело с наркоманом. Он наверняка трясется за свой притон.
Райм сообщил о мозаичных плитках.
— Линкольн, невозможно определить, откуда они. Осыпавшиеся плитки постоянно меняют, так что пыль и осадок можно найти повсюду. Ваш парень мог подцепить их где угодно.
— И все-таки назови цифру, — настаивал Райм. — Сколько таких мест, где надо искать?
— Ну, двадцать, — послышался решительный голос Ходдлстона. — Может быть, чуть поменьше.
— Ого, — пробормотал Райм. — Что ж, высылай нам по факсу список наиболее вероятных.
— Хорошо. Когда он тебе будет нужен? — но прежде чем Райм успел что-то сказать, Ходдлстон поправился: — Извини, Линкольн. Я помню тебя по старым делам. Список был нужен тебе еще вчера.
— На прошлой неделе, — буркнул Райм, недовольный тем, что Ходдлстон шутит вместо того, чтобы писать.
Через пять минут зажужжал факс. Том показал Райму вылезший из аппарата лист бумаги. На нем были перечислены пятнадцать наиболее вероятных мест.
— Ну, Сакс, за работу.
Молодая женщина кивнула. Селитто связался с отрядами Хауманна и Деллрея.
— Амелия, ты будешь держаться сзади, хорошо? — выразительно добавил Райм. — Ты должна только осматривать место преступления, помнишь? Только осматриваешь место преступления.
* * *
На бордюрном камне в центральной части Манхэттена сидел Леон-Зазывала. Рядом с ним примостился Медвежонок, прозванный так потому, что всегда катал перед собой тележку с плюшевыми игрушками, предположительно, предназначенными на продажу, хотя только шизофреник купил бы своему ребенку одного из этих истрепанных жалких зверьков.
Леон и Медвежонок жили вместе, то есть делили между собой улицу на окраине Китайского квартала, перебиваясь сдачей пустых бутылок, попрошайничеством и мелким безобидным воровством.
— Точно говорю, он умирает, — сказал Леон.
— Не-е, ему приснился кошмар, — ответил Медвежонок, покачивая тележку так, словно хотел убаюкать сидящие в ней игрушки.
— Надо бы не пожалеть гривенник и вызвать скорую помощь.
Леон и Медвежонок смотрели на противоположный тротуар. Там лежал еще один бездомный, черный болезненного вида, с озлобленным дергающимся лицом без сознания. Одет он был в лохмотья.
— Надо бы кого-нибудь позвать.
— Давай взглянем поближе.
Пугливые словно мыши, приятели перешли улицу.
Негр был страшно исхудавшим, скорее всего, болен СПИДом, из чего следовало, что он, по всей видимости, наркоман, и ужасно грязным. Даже Леон и Медвежонок время от времени мылись в фонтане в сквере Вашингтона или в пруду в Центральном парке, распугивая черепах. На черном были драные джинсы, заскорузлые носки и рваная грязная куртка с надписью «Мюзикл „Кошки“». Обуви у него не было.
Приятели долго и внимательно разглядывали лежащего на тротуаре. Наконец Леон осторожно прикоснулся к его ноге, и тот, вздрогнув, очнулся и сел, осоловело оглядываясь вокруг.
— Ты кто, мать твою?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60