Дама решительно кинула рафинад в бокал, с треском размешала и сделала большой глоток. Потом вытащила серебряный мужской портсигар, зажала в зубах папироску, чиркнула спичкой и, затянувшись, мило выпустила в сторону Ванзарова струю дыма.
– Ну, мужчины, о чем молчим? - процедила она.
– Вера, у нас к тебе важное дело, - начал Лебедев.
– Ну да… - Герцак вновь пыхнула дымом на сыщика. - Курильный салон ищете…
– Нам нужно найти тех, кто регулярно употребляет опий, - вежливо поправил Ванзаров.
Герцак неприятно усмехнулась.
– Полицейские хотят попробовать опий! Вот это да! - она сделала очередную глубокую затяжку.
– Вера, я же тебе все объяснил… - произнес Лебедев с легким укором.
– Аполлоша, не нервничай! - Вера затушила окурок о пепельницу, которую успел подставить официант. - Вы, мужчины, такие нежные и нервные - даже смешно!
– Вера!… - укоризненно покачал Лебедев головой.
– Аполлон, помолчи! - сурово сказала она. - Я вот узнать хочу, раз довелось с полицейскими общаться. Вы, Ванзаров, слышали о таком Фандорине? Что про него думаете?
– В Департаменте полиции у него отменная репутация, - спокойно ответил Родион Георгиевич.
– А могли бы с ним познакомить? - с интересом спросила Вера.
– К сожалению, мы не знакомы… Я бы…
– Подождите, Ванзаров! - Вера отодвинула в сторону полупустой бокал абсента. - А что вы думаете про его методы?
Вопрос был совершенно неожиданный. Видимо, барышня в свободное от борьбы за женскую независимость время увлекалась чтением криминальных хроник.
– Господин Фандорин много сделал для сыска. Его заслуги безусловны. Но сейчас новое время, все быстро меняется… - Ванзаров тщательно подбирал слова. - Его методы несколько устарели. Правда, Аполлон Григорьевич?
Лебедев пробурчал что-то невнятное.
Ванзаров никогда бы не признался, что лет пять назад, только поступив в сыскную полицию, он с трепетом и надеждой написал Фандорину письмо. Родион Георгиевич надеялся, что известный сыщик поделится крупицами бесценного опыта. Но проходила неделя за неделей, а ответа так и не было. И лишь через два месяца Ванзаров получил краткое письмо, в котором Фандорин сообщал, что ничем не может быть полезен молодому коллеге, и пожелал ему всяческих успехов. Родион Георгиевич нешуточно обиделся. Он поклялся, что добьется успехов более значительных, чем этот признанный гений.
– А вот говорят, у Фандорина слуга - японец. И вообще он необычный человек, увлекается, как говорят англичане, хобби! - глаза Герцак зажглись любопытством.
– Я тоже имею… хобби, - спокойно сказал Ванзаров.
– Это какое же? - Вера ядовито улыбнулась.
– Уголовный сыск - мое самое большое хобби, - жестко ответил Родион Георгиевич.
Лебедев предупреждающе кашлянул.
– Глупость! - Вера недовольно фыркнула. - Надо увлекаться чем-то особенным, восточным, да хоть японским!
– Зачем же? - с ледяной выдержкой спросил Ванзаров.
– Нам всем надо учиться японской культуре! Какая тонкость, какая изысканность во всем! Гармония человека и природы!
– Не люблю я все эти восточные штучки, - медленно ответил Ванзаров. - Особенно японские. И раньше не любил, а уж как началась война… Да и что в японцах хорошего? Едят бог знает что. Ходят в халатах. Дома из бумаги строят…
– А самурайских дух, а кодекс чести воина? Это же прекрасно! - Вера сцепила худые пальцы. - Если князь самурая погибает, самурай убивает себя. Нам бы такую преданность и верность!
– Знаете, барышня, - процедил Ванзаров, из последних сил сдерживаясь. - Русский офицер, конечно, не самурай, но, что такое честь и верность, он хорошо знает. А уж погибать из-за бездарных генералов, которые и его, и простых солдат считают пушечным мясом, этого сколько угодно! Во всех войнах примеры найдете. И заметьте, никто из этого культа не делает.
Официанты и буфетчики с интересом прислушивались к разгорающемуся спору. Лебедев дергал коллегу за край пиджака, но Ванзаров уже завелся.
– А как же высокая культура японцев? - пробасила Герцак.
– А вы почитайте газеты, как эти господа с высокой культурой недавно вырезали обоз раненых казаков, которые даже шашку поднять не могли! И ведь мало культурным японцам, что резали беспомощных. Они солдатикам нашим, еще живым, уши отрезали и в рот запихивали. Как вам?
– Это война! Наши тоже не ангелы!
– Конечно, не ангелы. Только не люблю, когда образованные люди делают из чужого теста русский хлеб. Пусть японцы живут, как им Бог положил, по-японски. Хотят - животы себе режут, а хотят - под цветущими вишнями сидят. Я ведь не против. Только и мы будем жить по-своему.
– Конечно! В русской грязи, пьянстве и рабстве! - Вера показала рукой на притихших официантов.
– И это есть! - решительно наступал Ванзаров. - Грязь, сколько мне Господь сил отпустит, я выметать буду. С рабством - сложнее. А вот насчет пьянства - без этого нельзя. Во-первых, очищение организма. Во-вторых, средство от холода. А в-третьих, если бы не пьянство, как бы русский мужик, загнанный в состояние бесправной скотины, смог бы остаться человеком?
– Ванзаров! Да вы революционные идеи проповедуете! - понизив голос, с некоторым удивлением сказала Вера.
– Нет у меня никаких идей, барышня. Мне идеи по должности не положены!
– Так как же вы…
– А вот так! - Ванзаров стукнул кулаком по столу. Бокал с абсентом задрожал, чашечки жалобно звякнули. - Я, коллежский советник, чиновник особых поручений Департамента полиции, на самом деле такой же мужик. Вся разница - в годовом жалованье и чистом пальто. Но что такое долг и честь, я хорошо знаю. И если придет час умереть за Россию, смогу это сделать не хуже вашего самурая. И водки люблю выпить. Особенно с мороза.
Ванзаров выплеснул ярость и тяжело дышал. Он раскраснелся, вспотел и полез в карман за платком. Лебедев машинально давил ложечкой кофейную гущу, видимо ожидая катастрофу: сейчас оскорбленная Герцак встанет и уйдет.
Однако Вера с восхищением смотрела на сыщика.
– Уважаю, - сказала она тихо. - Хоть полицейская ищейка, «фараон», а имеет представление о чести! Редкий случай.
– Вот что, Вера… - все джентльменство Ванзарова окончательно улетучилось. - Или веди к своим знакомым, или проваливай.
Лебедев трусливо зажмурился.
– Ладно, Ванзаров, ты мне понравился! - Вера встала из-за столика. - Поехали.
5
Герцак, Ванзаров и Лебедев сели в пролетку. Джуранский, сохраняя инкогнито, поймал другого извозчика и приказал следовать за удалявшимся экипажем.
До Седьмой линии Васильевского острова они добрались за пятнадцать минут.
Дама провела эксперта и сыщика по двору, заваленному снегом и замерзшими помоями, и открыла дверь черной лестницы.
Джуранский, осмотревшись, выбрал позицию на улице, рядом с воротами. Ротмистр четко выполнял распоряжение Ванзарова: не повторять ошибки, случившейся в Озерках, и заранее перекрыть возможный отход преступников. Джуранский не обратил внимания на даму в десяти шагах от него, которая, пошатываясь, шла в сторону Большого проспекта. Мечислав Николаевич видел только ее спину и решил, что пьяная проститутка возвращается домой.
Вера поднялась на четвертый этаж, подошла к ободранной двери и постучала три раза особым сигналом.
За дверью что-то громко лязгнуло, словно отпирали амбарную щеколду.
– Василий, я с гостями! - Вера отстранилась, показывая двух господ.
Родион Георгиевич вежливо приподнял котелок, приветствуя нечесаное существо мужского пола, с босыми ногами, в замызганной рубахе навыпуск, и последовал за дамой. Эксперт шел следом.
Войдя в темную прихожую, Ванзаров сразу почувствовал сладковатый запах.
– Чем пахнет? - тихо поинтересовался сыщику эксперта.
– Так пахнут бескрайние поля в Китае, засеянные красным маком, в соке которого люди находят дорогу в страну фантазий… - Лебедев вздохнул. -…Из этой страны уже нет возврата. Так пахнет опий.
– Аполлон Григорьевич, вы уже здесь бывали?
– Никогда! - признался Лебедев. - В артистических кругах это место называют «Черная Башня». Попасть сюда можно только по рекомендации одного из членов кружка, который создал и возглавляет недоучившийся студент Иван Богородов. Поэтому всех его, так сказать, «учеников» прозвали «богородовцами». Многие хотели бы здесь побывать, но разрешается лишь избранным. То, что Вера решилась нас привести, - просто чудо.
– Это что - секта?! - прошептал Ванзаров.
– Скорее тайный союз единомышленников. «Богородовцы» собираются вместе, говорят о новых путях в искусстве, философствуют, придумывают формы театра будущего, пишут безумные стихи, рисуют картины, которые и дворник не согласится повесить в своей каморке… Ну и тому подобное…
– И что ж тут такого? - удивился сыщик. - Богема, она и есть богема! Фантазии и все такое…
– Да, только все их художественные фантазии рождаются под воздействием регулярного приема опия. Вот вам и вся богема. Я бы назвал их самоубийцами.
– А почему «Черная Башня?»
– Сейчас увидите…
Прямо перед носом Ванзарова резко распахнулся занавес, вспыхнул свет, и сыщик увидел Веру. Герцак придерживала над головой материю из черного бархата.
– Отец тебя примет! - сказала она с неожиданным достоинством. Так дворцовая фрейлина сообщает о высокой милости императрицы. - Пойдешь один. Аполлону велено ждать.
– Желаю удачи! - обиженным тоном пробормотал Лебедев.
Ванзаров переступил порог комнаты, и Вера сразу задернула занавес, словно оберегая тайну от любопытства; эксперта. То, что увидел Родион Георгиевич, было крайне необычно. Все стены, потолок и пол покрывала черная: краска. Черные шторы наглухо закупорили окна.
На полу черной комнаты, посреди разноцветных персидских подушек, возлежал юноша лет двадцати трех, тощий и вялый, с редкими клочками мерзкой бородки. Судя по всему, это и был Отец, или, в миру - Иван Богородов.
Хозяин «Черной Башни», покуривая трубочку, посмотрел на Ванзарова мутными рыбьими глазками и тихонько икнул.
– Чего тебе, старик? - пропел Отец Иван сонным фальцетом.
Ванзаров подумал, что он правильно сделал, не взяв с собой Джуранского. Услышав подобное, ротмистр мог бы потерять сдержанность, и секте «богородовцев» пришлось бы долго выхаживать своего владыку. Родион Георгиевич собрал все дружелюбие, которое у него осталось.
– Господин Богородов… - начал сыщик.
– Не сметь! - прошипела Вера с такой злобой, что Ванзаров слегка опешил. - Для тебя он - Почтенный Отец!
Мутные глазки заволоклись дымком, источаемым из ноздрей и сомкнутых губ Ивана.
– Почтенный Отец! - скрипнув зубами, произнес Ванзаров. - Я ищу двух женщин. Одна из них могла приходить к вам за…
– Божественным нектаром, - вовремя подсказала Вера.
– …за божественным нектаром, - повторил сыщик.
– Многие приходят и уходят, но лишь избранные остаются, старик! - божество закатило глазки.
– Позвольте, я покажу фотографии… - Ванзаров сунул руку во внутренний карман и вытащил карточки. - Вот, прошу вас…
Богородов глянул на карточку и сразу узнал барышню. Не так давно ее привела сюда почитательница, представила родственницей из Вильно. Иван благосклонно принял новенькую. Однако девка решительно отказалась отдаться духовному вождю. Иван удивился, но разрешил ей остаться. Она долго не появлялась, а сегодня прибежала как бешеная, стала требовать опий.
Отцу было лень пошевелить языком. Он плыл в сладком тумане.
– Уходи, старик, ты мне неинтересен, - пропел Иван и сомкнул веки.
Родион Георгиевич вопросительно посмотрел на Веру. Суфражистка молча подняла край черного занавеса, указывая на выход.
Вот теперь Ванзаров пожалел, что с ним нет Джуранского. А впрочем, нельзя же уйти не солоно хлебавши…
Сыщик спрятал фотокарточки, быстро шагнул к Отцу, схватил его за грудки, легко поднял и хорошенько встряхнул.
– Отвечать сыскной полиции! Быстро! - рявкнул Родион Георгиевич, еще раз встряхнув духовного лидера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Ну, мужчины, о чем молчим? - процедила она.
– Вера, у нас к тебе важное дело, - начал Лебедев.
– Ну да… - Герцак вновь пыхнула дымом на сыщика. - Курильный салон ищете…
– Нам нужно найти тех, кто регулярно употребляет опий, - вежливо поправил Ванзаров.
Герцак неприятно усмехнулась.
– Полицейские хотят попробовать опий! Вот это да! - она сделала очередную глубокую затяжку.
– Вера, я же тебе все объяснил… - произнес Лебедев с легким укором.
– Аполлоша, не нервничай! - Вера затушила окурок о пепельницу, которую успел подставить официант. - Вы, мужчины, такие нежные и нервные - даже смешно!
– Вера!… - укоризненно покачал Лебедев головой.
– Аполлон, помолчи! - сурово сказала она. - Я вот узнать хочу, раз довелось с полицейскими общаться. Вы, Ванзаров, слышали о таком Фандорине? Что про него думаете?
– В Департаменте полиции у него отменная репутация, - спокойно ответил Родион Георгиевич.
– А могли бы с ним познакомить? - с интересом спросила Вера.
– К сожалению, мы не знакомы… Я бы…
– Подождите, Ванзаров! - Вера отодвинула в сторону полупустой бокал абсента. - А что вы думаете про его методы?
Вопрос был совершенно неожиданный. Видимо, барышня в свободное от борьбы за женскую независимость время увлекалась чтением криминальных хроник.
– Господин Фандорин много сделал для сыска. Его заслуги безусловны. Но сейчас новое время, все быстро меняется… - Ванзаров тщательно подбирал слова. - Его методы несколько устарели. Правда, Аполлон Григорьевич?
Лебедев пробурчал что-то невнятное.
Ванзаров никогда бы не признался, что лет пять назад, только поступив в сыскную полицию, он с трепетом и надеждой написал Фандорину письмо. Родион Георгиевич надеялся, что известный сыщик поделится крупицами бесценного опыта. Но проходила неделя за неделей, а ответа так и не было. И лишь через два месяца Ванзаров получил краткое письмо, в котором Фандорин сообщал, что ничем не может быть полезен молодому коллеге, и пожелал ему всяческих успехов. Родион Георгиевич нешуточно обиделся. Он поклялся, что добьется успехов более значительных, чем этот признанный гений.
– А вот говорят, у Фандорина слуга - японец. И вообще он необычный человек, увлекается, как говорят англичане, хобби! - глаза Герцак зажглись любопытством.
– Я тоже имею… хобби, - спокойно сказал Ванзаров.
– Это какое же? - Вера ядовито улыбнулась.
– Уголовный сыск - мое самое большое хобби, - жестко ответил Родион Георгиевич.
Лебедев предупреждающе кашлянул.
– Глупость! - Вера недовольно фыркнула. - Надо увлекаться чем-то особенным, восточным, да хоть японским!
– Зачем же? - с ледяной выдержкой спросил Ванзаров.
– Нам всем надо учиться японской культуре! Какая тонкость, какая изысканность во всем! Гармония человека и природы!
– Не люблю я все эти восточные штучки, - медленно ответил Ванзаров. - Особенно японские. И раньше не любил, а уж как началась война… Да и что в японцах хорошего? Едят бог знает что. Ходят в халатах. Дома из бумаги строят…
– А самурайских дух, а кодекс чести воина? Это же прекрасно! - Вера сцепила худые пальцы. - Если князь самурая погибает, самурай убивает себя. Нам бы такую преданность и верность!
– Знаете, барышня, - процедил Ванзаров, из последних сил сдерживаясь. - Русский офицер, конечно, не самурай, но, что такое честь и верность, он хорошо знает. А уж погибать из-за бездарных генералов, которые и его, и простых солдат считают пушечным мясом, этого сколько угодно! Во всех войнах примеры найдете. И заметьте, никто из этого культа не делает.
Официанты и буфетчики с интересом прислушивались к разгорающемуся спору. Лебедев дергал коллегу за край пиджака, но Ванзаров уже завелся.
– А как же высокая культура японцев? - пробасила Герцак.
– А вы почитайте газеты, как эти господа с высокой культурой недавно вырезали обоз раненых казаков, которые даже шашку поднять не могли! И ведь мало культурным японцам, что резали беспомощных. Они солдатикам нашим, еще живым, уши отрезали и в рот запихивали. Как вам?
– Это война! Наши тоже не ангелы!
– Конечно, не ангелы. Только не люблю, когда образованные люди делают из чужого теста русский хлеб. Пусть японцы живут, как им Бог положил, по-японски. Хотят - животы себе режут, а хотят - под цветущими вишнями сидят. Я ведь не против. Только и мы будем жить по-своему.
– Конечно! В русской грязи, пьянстве и рабстве! - Вера показала рукой на притихших официантов.
– И это есть! - решительно наступал Ванзаров. - Грязь, сколько мне Господь сил отпустит, я выметать буду. С рабством - сложнее. А вот насчет пьянства - без этого нельзя. Во-первых, очищение организма. Во-вторых, средство от холода. А в-третьих, если бы не пьянство, как бы русский мужик, загнанный в состояние бесправной скотины, смог бы остаться человеком?
– Ванзаров! Да вы революционные идеи проповедуете! - понизив голос, с некоторым удивлением сказала Вера.
– Нет у меня никаких идей, барышня. Мне идеи по должности не положены!
– Так как же вы…
– А вот так! - Ванзаров стукнул кулаком по столу. Бокал с абсентом задрожал, чашечки жалобно звякнули. - Я, коллежский советник, чиновник особых поручений Департамента полиции, на самом деле такой же мужик. Вся разница - в годовом жалованье и чистом пальто. Но что такое долг и честь, я хорошо знаю. И если придет час умереть за Россию, смогу это сделать не хуже вашего самурая. И водки люблю выпить. Особенно с мороза.
Ванзаров выплеснул ярость и тяжело дышал. Он раскраснелся, вспотел и полез в карман за платком. Лебедев машинально давил ложечкой кофейную гущу, видимо ожидая катастрофу: сейчас оскорбленная Герцак встанет и уйдет.
Однако Вера с восхищением смотрела на сыщика.
– Уважаю, - сказала она тихо. - Хоть полицейская ищейка, «фараон», а имеет представление о чести! Редкий случай.
– Вот что, Вера… - все джентльменство Ванзарова окончательно улетучилось. - Или веди к своим знакомым, или проваливай.
Лебедев трусливо зажмурился.
– Ладно, Ванзаров, ты мне понравился! - Вера встала из-за столика. - Поехали.
5
Герцак, Ванзаров и Лебедев сели в пролетку. Джуранский, сохраняя инкогнито, поймал другого извозчика и приказал следовать за удалявшимся экипажем.
До Седьмой линии Васильевского острова они добрались за пятнадцать минут.
Дама провела эксперта и сыщика по двору, заваленному снегом и замерзшими помоями, и открыла дверь черной лестницы.
Джуранский, осмотревшись, выбрал позицию на улице, рядом с воротами. Ротмистр четко выполнял распоряжение Ванзарова: не повторять ошибки, случившейся в Озерках, и заранее перекрыть возможный отход преступников. Джуранский не обратил внимания на даму в десяти шагах от него, которая, пошатываясь, шла в сторону Большого проспекта. Мечислав Николаевич видел только ее спину и решил, что пьяная проститутка возвращается домой.
Вера поднялась на четвертый этаж, подошла к ободранной двери и постучала три раза особым сигналом.
За дверью что-то громко лязгнуло, словно отпирали амбарную щеколду.
– Василий, я с гостями! - Вера отстранилась, показывая двух господ.
Родион Георгиевич вежливо приподнял котелок, приветствуя нечесаное существо мужского пола, с босыми ногами, в замызганной рубахе навыпуск, и последовал за дамой. Эксперт шел следом.
Войдя в темную прихожую, Ванзаров сразу почувствовал сладковатый запах.
– Чем пахнет? - тихо поинтересовался сыщику эксперта.
– Так пахнут бескрайние поля в Китае, засеянные красным маком, в соке которого люди находят дорогу в страну фантазий… - Лебедев вздохнул. -…Из этой страны уже нет возврата. Так пахнет опий.
– Аполлон Григорьевич, вы уже здесь бывали?
– Никогда! - признался Лебедев. - В артистических кругах это место называют «Черная Башня». Попасть сюда можно только по рекомендации одного из членов кружка, который создал и возглавляет недоучившийся студент Иван Богородов. Поэтому всех его, так сказать, «учеников» прозвали «богородовцами». Многие хотели бы здесь побывать, но разрешается лишь избранным. То, что Вера решилась нас привести, - просто чудо.
– Это что - секта?! - прошептал Ванзаров.
– Скорее тайный союз единомышленников. «Богородовцы» собираются вместе, говорят о новых путях в искусстве, философствуют, придумывают формы театра будущего, пишут безумные стихи, рисуют картины, которые и дворник не согласится повесить в своей каморке… Ну и тому подобное…
– И что ж тут такого? - удивился сыщик. - Богема, она и есть богема! Фантазии и все такое…
– Да, только все их художественные фантазии рождаются под воздействием регулярного приема опия. Вот вам и вся богема. Я бы назвал их самоубийцами.
– А почему «Черная Башня?»
– Сейчас увидите…
Прямо перед носом Ванзарова резко распахнулся занавес, вспыхнул свет, и сыщик увидел Веру. Герцак придерживала над головой материю из черного бархата.
– Отец тебя примет! - сказала она с неожиданным достоинством. Так дворцовая фрейлина сообщает о высокой милости императрицы. - Пойдешь один. Аполлону велено ждать.
– Желаю удачи! - обиженным тоном пробормотал Лебедев.
Ванзаров переступил порог комнаты, и Вера сразу задернула занавес, словно оберегая тайну от любопытства; эксперта. То, что увидел Родион Георгиевич, было крайне необычно. Все стены, потолок и пол покрывала черная: краска. Черные шторы наглухо закупорили окна.
На полу черной комнаты, посреди разноцветных персидских подушек, возлежал юноша лет двадцати трех, тощий и вялый, с редкими клочками мерзкой бородки. Судя по всему, это и был Отец, или, в миру - Иван Богородов.
Хозяин «Черной Башни», покуривая трубочку, посмотрел на Ванзарова мутными рыбьими глазками и тихонько икнул.
– Чего тебе, старик? - пропел Отец Иван сонным фальцетом.
Ванзаров подумал, что он правильно сделал, не взяв с собой Джуранского. Услышав подобное, ротмистр мог бы потерять сдержанность, и секте «богородовцев» пришлось бы долго выхаживать своего владыку. Родион Георгиевич собрал все дружелюбие, которое у него осталось.
– Господин Богородов… - начал сыщик.
– Не сметь! - прошипела Вера с такой злобой, что Ванзаров слегка опешил. - Для тебя он - Почтенный Отец!
Мутные глазки заволоклись дымком, источаемым из ноздрей и сомкнутых губ Ивана.
– Почтенный Отец! - скрипнув зубами, произнес Ванзаров. - Я ищу двух женщин. Одна из них могла приходить к вам за…
– Божественным нектаром, - вовремя подсказала Вера.
– …за божественным нектаром, - повторил сыщик.
– Многие приходят и уходят, но лишь избранные остаются, старик! - божество закатило глазки.
– Позвольте, я покажу фотографии… - Ванзаров сунул руку во внутренний карман и вытащил карточки. - Вот, прошу вас…
Богородов глянул на карточку и сразу узнал барышню. Не так давно ее привела сюда почитательница, представила родственницей из Вильно. Иван благосклонно принял новенькую. Однако девка решительно отказалась отдаться духовному вождю. Иван удивился, но разрешил ей остаться. Она долго не появлялась, а сегодня прибежала как бешеная, стала требовать опий.
Отцу было лень пошевелить языком. Он плыл в сладком тумане.
– Уходи, старик, ты мне неинтересен, - пропел Иван и сомкнул веки.
Родион Георгиевич вопросительно посмотрел на Веру. Суфражистка молча подняла край черного занавеса, указывая на выход.
Вот теперь Ванзаров пожалел, что с ним нет Джуранского. А впрочем, нельзя же уйти не солоно хлебавши…
Сыщик спрятал фотокарточки, быстро шагнул к Отцу, схватил его за грудки, легко поднял и хорошенько встряхнул.
– Отвечать сыскной полиции! Быстро! - рявкнул Родион Георгиевич, еще раз встряхнув духовного лидера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49