На газоне перед зданием стоял прожектор; когда я вышел из машины со своим жетоном и американской улыбкой, он светил мне прямо в лицо.
Прикрывая глаза от света и жара, исходивших от прожектора, я пошел к зданию. Стоявший у входа полицейский загоготал:
— Легавый янки. Техасский рейнджер.
Когда я проходил мимо него, он протянул руку. Я сунул в нее доллар и вошел внутрь.
Внутри участок еще больше напоминал церковь: в вестибюле висели бархатные гобелены, изображавшие Иисуса и его странствия; стоящие там скамейки, где сидели изнывающие от безделья полицейские, были удивительно похожи на те, которые стоят в католических церквях. Стол дежурного представлял из себя толстую деревянную плиту, на которой был изображен распятый Христос, — скорее всего это был бывший церковный алтарь.
При виде меня толстяк-мексиканец, охранявший вход, облизнул губы — он напомнил мне ненасытного педофила.
Я приготовил долларовую бумажку, но не стал ее сразу отдавать.
— Полиция Лос-Анджелеса, необходимо встретиться с начальником.
Мужик потер большой и указательный пальцы, а затем показал на торчащий из моего кармана полицейский жетон. Я достал его вместе с долларовой бумажкой; он провел меня по коридору, украшенному фресками с изображениями Иисуса, до двери с надписью «Капитан Васкес». Оставив меня за дверью, он вошел в кабинет и затараторил по-испански; выйдя, он щелкнул каблуками и отдал честь, хоть и немного запоздало.
— Полицейский Блайкерт, заходите, пожалуйста.
Я удивился тому, что слова были произнесены без акцента; в ответ на приглашение я вошел. Меня встретил высокий мексиканец в сером костюме. Он протянул мне руку — не для взятки, а для приветствия.
Мы пожали друг другу руки. Мужчина сел за большой стол и повернул ко мне табличку, на которой было написано: «Капитан Васкес».
— Чем я могу вам быть полезен?
Я забрал со стола свой жетон и положил на его место фотографию Ли.
— Этот человек-полицейский из Лос-Анджелеса. Он исчез в конце января, и, когда его видели в последний раз, он направлялся сюда.
Васкес посмотрел на фото. Уголки его губ слегка дернулись, но он моментально попытался скрыть свою реакцию, покачав головой.
— Нет, я не видел этого человека. Я дам распоряжение своим людям, чтобы они навели справки в местной американской общине.
Я ответил на его ложь:
— Капитан, его трудно не заметить. Блондин, рост футов шесть, плотный, как кирпичный сортир.
— Наш город привлекает персонажей и похлеще. Именно поэтому полицейский контингент здесь так хорошо вооружен и обучен. Сколько вы у нас пробудете?
— По крайней мере еще одни сутки. Может быть, ваши люди его упустили и мне удастся что-то раскопать самому.
Васкес улыбнулся:
— Сомневаюсь в этом. Вы одни?
— Двое моих партнеров ждут меня в Тихуане.
— А в каком подразделении вы работаете?
Я соврал по-крупному.
— В столичном.
— Вы еще слишком молоды для такой престижной работы.
Я взял фото со стола.
— Протекция, капитан. Мой отец — окружной прокурор, а брат работает в американском консульстве в Мехико. До свидания.
— Удачи вам, Блайкерт.
* * *
Я снял номер в гостинице недалеко от квартала с увеселительными заведениями. Заплатив два доллара за ночь, я получил в свое распоряжение комнатенку на первом этаже с видом на океан, кровать с тонюсеньким матрасом, умывальник и ключ от общественного сортира. Поставив свою дорожную сумку на туалетный столик, я собрался уходить, но перед уходом принял некоторые меры предосторожности: вырвав два волоска из своей шевелюры, я прилепил их клеем между дверью и дверным косяком. Если фашисты наведаются в мою хибарку, я узнаю об этом.
И направился в самый центр неоновых огней.
Улицы были запружены людьми в форме: коричневорубашечниками и американскими морскими пехотинцами и моряками. Мексиканских военных среди них не было. Все вели себя достаточно чинно — даже сбившиеся в группки пьяные морпехи. Я решил, что их сдерживали вооруженные до зубов местные полицейские. Большинство из них были тощими легковесами, зато обладавшими довольно внушительным боевым арсеналом: обрезами, пистолетами-пулеметами Томпсона, автоматами 45 калибра и медными кастетами, болтающимися на патронташах.
Ослепительные неоновые надписи пульсировали у меня в глазах: "Клуб «Пламя», «Очаг Артуро», «Клуб Боксео», «Гнездо сокола», "Клуб Чико «Империал». «Боксео» по-испански означало «бокс» — поэтому я решил начать именно с этого клуба.
Ожидая, что окажусь в темной забегаловке, я был крайне удивлен, войдя внутрь: это было ярко освещенное помещение, забитое моряками. На верху длинных барных стоек танцевали полуобнаженные мексиканские девицы. Зрители совали им долларовые бумажки в набедренные повязки. Музыка, свист и улюлюканье превращали заведение в гремящую консервную банку; привстав на цыпочки, я попытался отыскать глазами хозяина этого притона. В конце зала я заметил отгороженный уголок, завешенный рекламными плакатами. Словно притягиваемый магнитом, я стал пробираться в ту сторону мимо новой партии обнаженных танцовщиц, которые, виляя бедрами, направлялись на подиум.
И тут вдруг я увидел себя, в окружении полутяжеловесов, между Гусом Лесневичем и Билли Конном.
И там же был Ли, рядышком с Джо Луисом, с которым он мог встретиться на ринге, если бы только согласился на предложение Бенни Сигела.
Блайкерт и Бланчард. Два подающих надежды белых парня, выбравших не ту дорогу.
Я стоял и пялился на эти плакаты, пока наконец царящий вокруг бедлам не исчез и я не перенесся в 40 и 41-й годы, где выигрывал бои и трахался с девчонками, похожими на Бетти Шорт, которые приходили ко мне в раздевалку. Тогда Ли подсчитывал нокауты и жил с Кэй — и странным образом, я вновь ощутил нас единой семьей.
— Ну вот, сначала Бланчард, теперь ты. Кто следующий, пожалуй, Вилли Пеп?
Возвратившись в бедлам, я выпалил:
— Когда? Когда ты его видел?
Обернувшись, я увидел массивного пожилого мужчину. Его лицо было испещрено морщинами и шрамами — словно подвесная боксерская груша, но голос был как у настоящего бойца.
— Пару месяцев назад. В сезон дождей, в феврале. Мы с ним, наверное, часов десять болтали о боксе.
— А где он сейчас?
— С того раза я его не видел, и, возможно, он не захочет с тобой встречаться. Я пытался поговорить с ним о твоем с ним поединке, но он отказался. Сказал, что вы больше не напарники и начал утверждать, что самые лучшие бойцы боксируют в легком весе, но я его переубеждал, говоря, что самые лучшие в среднем весе. Зейл, Грациано, Ла Мотта, Цердан, кого он хотел переспорить?
— Он до сих пор в городе?
— Не думаю. Я хозяин этого заведения, и он больше сюда не приходил. Ты ищешь примирения? Может, хочешь устроить матч-реванш?
— Я ищу способ вытащить его из неприятностей, в которые он попал.
Старый лис взвесил мои слова, после чего сказал:
— Я восхищаюсь такими мастерами, как ты, поэтому скажу тебе единственное, что мне известно. Я слышал, что Бланчард устроил большую заваруху в клубе «Сатана» и ему пришлось платить большую взятку капитану Васкесу, чтобы замять это дело. «Сатана» находится в пяти кварталах отсюда, если идти в направлении пляжа. Поговори с поваром Эрни. Он все видел. И скажи ему, что я велел ему быть с тобой откровенным, и сделай глубокий вдох, прежде чем войти, потому что в ваших местах таких заведений не сыщешь.
* * *
Клуб «Сатана» представлял из себя глинобитную хижину с покрытой шифером крышей, над которой светилась оригинальная вывеска: маленький красный чертенок с трезубым членом. Возле входа стоял уже привычный коричневорубашечник — небольшого роста мексиканец, пристально рассматривающий всех входящих клиентов и поглаживающий при этом курок своего автомата. Из эполет торчали однодолларовые бумажки; я добавил еще одну в его коллекцию и, собравшись с духом, вошел в заведение.
Я попал из сточной канавы в сущую клоаку.
Бар был похож на настоящий отстойник. Морпехи и матросы дрочили прямо у барной стойки, на которой крутили задницами голые девки, то и дело приседавшие на корточки для лучшего обозрения своих прелестей. Под столиками, стоявшими перед сценой, вовсю отсасывали. Парень в костюме черта трахал какую-то толстушку на матрасе. Тут же невдалеке стоял ослик с привязанными к ушам дьвольскими рогами из красного бархата и мирно уплетал сено из стоявшей на полу миски. С правой стороны сцены какой-то гринго в смокинге завывал в микрофон: «Я знаю телку, ее зовут Розан, а вместо прокладки она использует банан! Да! Да! Я знаю телку, ее зовут Сюзан, она любому дарит то, о чем не стану петь я вам! Да! Да! Я знаю телку, ее зовут Коррин, она тебе соврет: ты у меня один! Да! Да!»
«Музыку» заглушили крики и вопли из-за столов: «Телки! Телки!» Я наблюдал за происходящим, теснимый со всех сторон разудалыми парнями. Внезапно меня чуть не сразил наповал запах чеснока.
— Джо, красавчик, хочешь меня накормить? Завтрак чемпионов — один доллар. А покататься? Кругосветка — два доллара.
Я заставил себя обернуться. Она была уже немолода, толстовата, губы покрыты нарывами. Достав из кармана несколько купюр, я сунул ей, даже не посмотрев, какого достоинства они были. Проститутка упала на колени перед своим благодетелем; я прокричал:
— Где Эрни? Мне надо его увидеть. Меня прислал мужик из клуба «Боксео».
Мамасита воскликнула:
— Ваманос! — и, увлекая меня за собой, помчалась вперед, расталкивая толпы морпехов, ожидавших своей очереди у барной стойки. Она привела меня в занавешенный шторкой коридор, который вел на кухню. Ароматный запах ударил мне в нос — но тут я увидел заднюю часть собачьей туши, которая выступала из кастрюли, и весь аппетит сразу улетучился. Женщина обратилась по-испански к шеф-повару — странного вида типу, который, по всей видимости, был сыном мексиканско-китайской пары. Он закивал головой и подошел ко мне.
Я показал фото Ли.
— Я слышал, что этот человек доставил вам неприятности какое-то время назад.
Тип взглянул на фотографию.
— А кто хочет знать?
Я показал жетон и блеснул револьвером. Он сказал:
— Он тебе друг?
— Мой лучший друг.
Полукровка засунул руки под фартук; я знал, что в одной из них у него нож.
— Твоя друг выпивать четырнадцать бокалов моего лучшего вина, рекорд заведения. Это мне нравилось. Он делать много тостов за мертвых женщин. Это мне все равно. Но он пытаться трахать моих танцовщиц, и это я не терпеть.
— А что произошло?
— Четыре моих ребят он победить, пятого нет. Полиция взять его домой, чтобы отоспаться.
— И все?
Он достал складывающийся нож, нажал на кнопку и провел по горлу тупой стороной высунувшегося лезвия.
— Финито.
Испугавшись за Ли, я вышел через черный ход на маленькую улочку. Возле фонарного столба ошивались какие-то типы в блестящих костюмах; увидев меня, они сразу начали шаркать своими ногами по земле, как будто нашли там что-то интересное. Я бросился бежать; звук разлетающегося гравия за спиной дал мне понять, что эти двое рванули за мной.
Улочка кончалась на перекрестке, от которого отходила дорога, ведущая в квартал красных фонарей, и еще одна, скорее даже не дорога, а тропинка, поворачивающая в сторону пляжа. Свернув на нее, я помчался как угорелый, задевая плечами проволочные заборы, облаиваемый со всех сторон собаками, сидевшими на привязи. Их лай заглушил все остальные звуки; я не имел никакого представления о том, бегут ли эти двое за мной или уже отстали. Увидев впереди бульвар, за которым виднелся океан, я наконец понял, что гостиница находится в одном квартале от меня, и перешел на шаг.
Мне повезло — гостиница была рядом от меня.
Когда до нее оставалось около ста ярдов, я перевел дыхание и пошел спокойным шагом — добропорядочный американец, идущий в гости. Во дворе было пусто; я достал ключ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Прикрывая глаза от света и жара, исходивших от прожектора, я пошел к зданию. Стоявший у входа полицейский загоготал:
— Легавый янки. Техасский рейнджер.
Когда я проходил мимо него, он протянул руку. Я сунул в нее доллар и вошел внутрь.
Внутри участок еще больше напоминал церковь: в вестибюле висели бархатные гобелены, изображавшие Иисуса и его странствия; стоящие там скамейки, где сидели изнывающие от безделья полицейские, были удивительно похожи на те, которые стоят в католических церквях. Стол дежурного представлял из себя толстую деревянную плиту, на которой был изображен распятый Христос, — скорее всего это был бывший церковный алтарь.
При виде меня толстяк-мексиканец, охранявший вход, облизнул губы — он напомнил мне ненасытного педофила.
Я приготовил долларовую бумажку, но не стал ее сразу отдавать.
— Полиция Лос-Анджелеса, необходимо встретиться с начальником.
Мужик потер большой и указательный пальцы, а затем показал на торчащий из моего кармана полицейский жетон. Я достал его вместе с долларовой бумажкой; он провел меня по коридору, украшенному фресками с изображениями Иисуса, до двери с надписью «Капитан Васкес». Оставив меня за дверью, он вошел в кабинет и затараторил по-испански; выйдя, он щелкнул каблуками и отдал честь, хоть и немного запоздало.
— Полицейский Блайкерт, заходите, пожалуйста.
Я удивился тому, что слова были произнесены без акцента; в ответ на приглашение я вошел. Меня встретил высокий мексиканец в сером костюме. Он протянул мне руку — не для взятки, а для приветствия.
Мы пожали друг другу руки. Мужчина сел за большой стол и повернул ко мне табличку, на которой было написано: «Капитан Васкес».
— Чем я могу вам быть полезен?
Я забрал со стола свой жетон и положил на его место фотографию Ли.
— Этот человек-полицейский из Лос-Анджелеса. Он исчез в конце января, и, когда его видели в последний раз, он направлялся сюда.
Васкес посмотрел на фото. Уголки его губ слегка дернулись, но он моментально попытался скрыть свою реакцию, покачав головой.
— Нет, я не видел этого человека. Я дам распоряжение своим людям, чтобы они навели справки в местной американской общине.
Я ответил на его ложь:
— Капитан, его трудно не заметить. Блондин, рост футов шесть, плотный, как кирпичный сортир.
— Наш город привлекает персонажей и похлеще. Именно поэтому полицейский контингент здесь так хорошо вооружен и обучен. Сколько вы у нас пробудете?
— По крайней мере еще одни сутки. Может быть, ваши люди его упустили и мне удастся что-то раскопать самому.
Васкес улыбнулся:
— Сомневаюсь в этом. Вы одни?
— Двое моих партнеров ждут меня в Тихуане.
— А в каком подразделении вы работаете?
Я соврал по-крупному.
— В столичном.
— Вы еще слишком молоды для такой престижной работы.
Я взял фото со стола.
— Протекция, капитан. Мой отец — окружной прокурор, а брат работает в американском консульстве в Мехико. До свидания.
— Удачи вам, Блайкерт.
* * *
Я снял номер в гостинице недалеко от квартала с увеселительными заведениями. Заплатив два доллара за ночь, я получил в свое распоряжение комнатенку на первом этаже с видом на океан, кровать с тонюсеньким матрасом, умывальник и ключ от общественного сортира. Поставив свою дорожную сумку на туалетный столик, я собрался уходить, но перед уходом принял некоторые меры предосторожности: вырвав два волоска из своей шевелюры, я прилепил их клеем между дверью и дверным косяком. Если фашисты наведаются в мою хибарку, я узнаю об этом.
И направился в самый центр неоновых огней.
Улицы были запружены людьми в форме: коричневорубашечниками и американскими морскими пехотинцами и моряками. Мексиканских военных среди них не было. Все вели себя достаточно чинно — даже сбившиеся в группки пьяные морпехи. Я решил, что их сдерживали вооруженные до зубов местные полицейские. Большинство из них были тощими легковесами, зато обладавшими довольно внушительным боевым арсеналом: обрезами, пистолетами-пулеметами Томпсона, автоматами 45 калибра и медными кастетами, болтающимися на патронташах.
Ослепительные неоновые надписи пульсировали у меня в глазах: "Клуб «Пламя», «Очаг Артуро», «Клуб Боксео», «Гнездо сокола», "Клуб Чико «Империал». «Боксео» по-испански означало «бокс» — поэтому я решил начать именно с этого клуба.
Ожидая, что окажусь в темной забегаловке, я был крайне удивлен, войдя внутрь: это было ярко освещенное помещение, забитое моряками. На верху длинных барных стоек танцевали полуобнаженные мексиканские девицы. Зрители совали им долларовые бумажки в набедренные повязки. Музыка, свист и улюлюканье превращали заведение в гремящую консервную банку; привстав на цыпочки, я попытался отыскать глазами хозяина этого притона. В конце зала я заметил отгороженный уголок, завешенный рекламными плакатами. Словно притягиваемый магнитом, я стал пробираться в ту сторону мимо новой партии обнаженных танцовщиц, которые, виляя бедрами, направлялись на подиум.
И тут вдруг я увидел себя, в окружении полутяжеловесов, между Гусом Лесневичем и Билли Конном.
И там же был Ли, рядышком с Джо Луисом, с которым он мог встретиться на ринге, если бы только согласился на предложение Бенни Сигела.
Блайкерт и Бланчард. Два подающих надежды белых парня, выбравших не ту дорогу.
Я стоял и пялился на эти плакаты, пока наконец царящий вокруг бедлам не исчез и я не перенесся в 40 и 41-й годы, где выигрывал бои и трахался с девчонками, похожими на Бетти Шорт, которые приходили ко мне в раздевалку. Тогда Ли подсчитывал нокауты и жил с Кэй — и странным образом, я вновь ощутил нас единой семьей.
— Ну вот, сначала Бланчард, теперь ты. Кто следующий, пожалуй, Вилли Пеп?
Возвратившись в бедлам, я выпалил:
— Когда? Когда ты его видел?
Обернувшись, я увидел массивного пожилого мужчину. Его лицо было испещрено морщинами и шрамами — словно подвесная боксерская груша, но голос был как у настоящего бойца.
— Пару месяцев назад. В сезон дождей, в феврале. Мы с ним, наверное, часов десять болтали о боксе.
— А где он сейчас?
— С того раза я его не видел, и, возможно, он не захочет с тобой встречаться. Я пытался поговорить с ним о твоем с ним поединке, но он отказался. Сказал, что вы больше не напарники и начал утверждать, что самые лучшие бойцы боксируют в легком весе, но я его переубеждал, говоря, что самые лучшие в среднем весе. Зейл, Грациано, Ла Мотта, Цердан, кого он хотел переспорить?
— Он до сих пор в городе?
— Не думаю. Я хозяин этого заведения, и он больше сюда не приходил. Ты ищешь примирения? Может, хочешь устроить матч-реванш?
— Я ищу способ вытащить его из неприятностей, в которые он попал.
Старый лис взвесил мои слова, после чего сказал:
— Я восхищаюсь такими мастерами, как ты, поэтому скажу тебе единственное, что мне известно. Я слышал, что Бланчард устроил большую заваруху в клубе «Сатана» и ему пришлось платить большую взятку капитану Васкесу, чтобы замять это дело. «Сатана» находится в пяти кварталах отсюда, если идти в направлении пляжа. Поговори с поваром Эрни. Он все видел. И скажи ему, что я велел ему быть с тобой откровенным, и сделай глубокий вдох, прежде чем войти, потому что в ваших местах таких заведений не сыщешь.
* * *
Клуб «Сатана» представлял из себя глинобитную хижину с покрытой шифером крышей, над которой светилась оригинальная вывеска: маленький красный чертенок с трезубым членом. Возле входа стоял уже привычный коричневорубашечник — небольшого роста мексиканец, пристально рассматривающий всех входящих клиентов и поглаживающий при этом курок своего автомата. Из эполет торчали однодолларовые бумажки; я добавил еще одну в его коллекцию и, собравшись с духом, вошел в заведение.
Я попал из сточной канавы в сущую клоаку.
Бар был похож на настоящий отстойник. Морпехи и матросы дрочили прямо у барной стойки, на которой крутили задницами голые девки, то и дело приседавшие на корточки для лучшего обозрения своих прелестей. Под столиками, стоявшими перед сценой, вовсю отсасывали. Парень в костюме черта трахал какую-то толстушку на матрасе. Тут же невдалеке стоял ослик с привязанными к ушам дьвольскими рогами из красного бархата и мирно уплетал сено из стоявшей на полу миски. С правой стороны сцены какой-то гринго в смокинге завывал в микрофон: «Я знаю телку, ее зовут Розан, а вместо прокладки она использует банан! Да! Да! Я знаю телку, ее зовут Сюзан, она любому дарит то, о чем не стану петь я вам! Да! Да! Я знаю телку, ее зовут Коррин, она тебе соврет: ты у меня один! Да! Да!»
«Музыку» заглушили крики и вопли из-за столов: «Телки! Телки!» Я наблюдал за происходящим, теснимый со всех сторон разудалыми парнями. Внезапно меня чуть не сразил наповал запах чеснока.
— Джо, красавчик, хочешь меня накормить? Завтрак чемпионов — один доллар. А покататься? Кругосветка — два доллара.
Я заставил себя обернуться. Она была уже немолода, толстовата, губы покрыты нарывами. Достав из кармана несколько купюр, я сунул ей, даже не посмотрев, какого достоинства они были. Проститутка упала на колени перед своим благодетелем; я прокричал:
— Где Эрни? Мне надо его увидеть. Меня прислал мужик из клуба «Боксео».
Мамасита воскликнула:
— Ваманос! — и, увлекая меня за собой, помчалась вперед, расталкивая толпы морпехов, ожидавших своей очереди у барной стойки. Она привела меня в занавешенный шторкой коридор, который вел на кухню. Ароматный запах ударил мне в нос — но тут я увидел заднюю часть собачьей туши, которая выступала из кастрюли, и весь аппетит сразу улетучился. Женщина обратилась по-испански к шеф-повару — странного вида типу, который, по всей видимости, был сыном мексиканско-китайской пары. Он закивал головой и подошел ко мне.
Я показал фото Ли.
— Я слышал, что этот человек доставил вам неприятности какое-то время назад.
Тип взглянул на фотографию.
— А кто хочет знать?
Я показал жетон и блеснул револьвером. Он сказал:
— Он тебе друг?
— Мой лучший друг.
Полукровка засунул руки под фартук; я знал, что в одной из них у него нож.
— Твоя друг выпивать четырнадцать бокалов моего лучшего вина, рекорд заведения. Это мне нравилось. Он делать много тостов за мертвых женщин. Это мне все равно. Но он пытаться трахать моих танцовщиц, и это я не терпеть.
— А что произошло?
— Четыре моих ребят он победить, пятого нет. Полиция взять его домой, чтобы отоспаться.
— И все?
Он достал складывающийся нож, нажал на кнопку и провел по горлу тупой стороной высунувшегося лезвия.
— Финито.
Испугавшись за Ли, я вышел через черный ход на маленькую улочку. Возле фонарного столба ошивались какие-то типы в блестящих костюмах; увидев меня, они сразу начали шаркать своими ногами по земле, как будто нашли там что-то интересное. Я бросился бежать; звук разлетающегося гравия за спиной дал мне понять, что эти двое рванули за мной.
Улочка кончалась на перекрестке, от которого отходила дорога, ведущая в квартал красных фонарей, и еще одна, скорее даже не дорога, а тропинка, поворачивающая в сторону пляжа. Свернув на нее, я помчался как угорелый, задевая плечами проволочные заборы, облаиваемый со всех сторон собаками, сидевшими на привязи. Их лай заглушил все остальные звуки; я не имел никакого представления о том, бегут ли эти двое за мной или уже отстали. Увидев впереди бульвар, за которым виднелся океан, я наконец понял, что гостиница находится в одном квартале от меня, и перешел на шаг.
Мне повезло — гостиница была рядом от меня.
Когда до нее оставалось около ста ярдов, я перевел дыхание и пошел спокойным шагом — добропорядочный американец, идущий в гости. Во дворе было пусто; я достал ключ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62