Ну что ж, можно было попытаться увидеть там того, кого при других обстоятельствах трудно найти. И достать.
В течение получаса, закрываясь от нарастающего весеннего солнца длинным козырьком бейсболки, он наблюдал, как к зданию федерации подъезжали известные люди, футбольные и государственные чиновники, спортивные журналисты, да и просто завсегдатаи тусовок такого рода. Многие из которых были ему хорошо знакомы.
Вот сам Александр Сергеевич Решетов вышел на крыльцо выкурить сигарету. Как всегда, непотопляемый и несокрушимый. Как всегда, выражение лица у него было устало-туповатым. И, как всегда, вокруг него топтались лизоблюды-прихлебатели. Референт-телохранитель, здоровый хлопец наиболее активных оттеснял. И бросал короткие, но внимательные, зоркие взгляды по сторонам.
Вот подъехали сановники. Сперва вице-премьер, затем советник Президента по спорту.
А вот еще один член Совета Федерации.
Поскольку Решетов демократично курил на крыльце, все они тоже не стали сразу заходить вовнутрь, а сгрудились рядом и стали что-то обсуждать с наигранной веселостью. Картинка была та еще!
Наконец, почувствовав уже удивленные взгляды случайных прохожих и проезжающих автомобилистов, узнававших в них известных светских персонажей, большие люди вошли в здание.
Рыбак глубоко выдохнул и решил идти ва-банк.
Он пересек улицу, но не успел приблизиться к крыльцу федерации, потому что его заслонили два автомобиля, одновременно подъехавшие с разных сторон. Из них вышли Степан Мефодьевич Переверзев и Петя Волков, также синхронно сделали несколько шагов и столкнулись у двери, через которую, конечно, не могли пройти разом.
Рыбак вернулся на свой наблюдательный пункт и с улыбкой наблюдал, как два хорошо знакомых ему спортивных комментатора, шутливо препираясь, демонстративно уступают друг другу дорогу. Ну и конечно же в конце концов им обоим это надоело, и каждый попытался теперь пройти вперед. И они опять оба застряли. Это было очень похоже на то, как они иногда в паре вели футбольные репортажи. Но вдруг Рыбак опустил голову, и улыбка сползла с его лица, вместе с солнцем, от которого заслонил козырек бейсболки.
Подъехала еще одна машина, темно-красная «вольво», из которой вышел Реваз Резо собственной персоной и, не обращая ни малейшего внимания на бодающихся журналистов, просто отодвинув их, вошел в здание федерации.
И тут Рыбак понял, что чуть было не сморозил глупость. Чуть было не подставился. Чуть было не испортил всю игру. Которая, несмотря ни на что, до сих пор проходила гладко. Ему нужен был совсем другой человек.
Стараясь не обнаружить себя, он попятился, свернул в переулок и затерялся в людской массе. Так и не заметив, что все это время за ним следила пара внимательных глаз, обладатель которых немедленно двинулся следом.
ТУРЕЦКИЙ
Поскольку – редкий случай – не надо было никуда мчаться, срочно осматривать место преступления, опрашивать свидетелей и по горячим следам принимать экстренные меры, Турецкий решил в виде исключения вести расследование данного дела по всем правилам. По крайней мере начать, а там видно будет. То есть рано или поздно все равно все пойдет кувырком, как обычно, но причиной тому будут объективные обстоятельства, а не личная его безалаберность.
Правила требовали составить план следственных мероприятий. Марать бумагу ужасно не хотелось, но и с ходу нарушать данное себе обещание – тоже. Он пошел на компромисс: можно набросать общую стратегическую линию, тогда вытекающие из нее очевидные, тривиальные шаги расписывать не имеет смысла: бесполезный перевод чернил. Посокрушавшись, что нет рядом Грязнова, что нельзя все обсудить в творческой, непринужденной обстановке и приходится заниматься канцелярщиной, Турецкий принялся-таки за работу. Плод его усилий выглядел следующим образом:
"Исходные данные.
1. Не очевидно, является ли смерть Катаняна результатом несчастного случая или наступила насильственным путем. (Немедленно затребовать проведения повторной патологоанатомической экспертизы.)
Далее предполагаем, что имело место убийство.
2. Оно тщательно спланировано и исполнено безупречно. Но с точки зрения профессионального киллера, выбранный способ весьма ненадежен, проще и вернее застрелить жертву, а не проделывать все эти штуки-дрюки с лифтом. Выводы:
а) либо действовал непрофессионал, опасавшийся, что на него могут пасть подозрения,
б) либо убийство заказное, заказчик был уверен, что делу дадут ход, и ведет какую-то сложную игру.
3. В круг подозреваемых попадают крупные чиновники и известные футболисты. Тысяча и один высокопоставленный засранец будет стараться всеми правдами и неправдами дело прекратить. От Яриловца же помощи ждать бесполезно. Что делать?
3.1. Вести расследование в обычном порядке.
Плюсы: когда начнется, меня не в чем будет обвинить.
Минусы: начнется практически сразу. Сделать ни хрена не дадут. Все равно найдут, к чему придраться.
3.2. Работать тихо. Для прикрытия запустить дезу. Например, накануне гибели Катаняна его квартира была ограблена. Пропала значительная сумма (некая футбольная реликвия? Золотой кубок ФИФА, хе-хе?!). Ограбление косвенно послужило и причиной смерти: человек перенервничал, отсюда и роковой несчастный случай – не обратил внимания, дотронулся до оголенных проводов, и с сердцем не все было в порядке, иначе поражение током не повлекло бы за собой летального исхода.
Плюсы: сопротивление расследованию будет не столь ожесточенным, как в первом случае.
Минусы: никто не проявит заинтересованности – человек погиб, а я с квартирной кражей. Станут посылать на фиг – и будут правы.
3.3. Сразу поднять шум, чтобы спровоцировать убийцу и заставить его проявить себя.
Плюсы: Яриловец засуетится и выложит все, что знает (это еще большой вопрос).
Минусы: тут же начнется по полной схеме.
Общие выводы:
1. Дезу запустить надо. Катаняну якобы угрожали по телефону. Сразу умерщвляем двух зайцев: дезориентируем убийцу, кто бы он ни был, и получаем бесспорный повод продолжать дело без оглядки на погоду в верхах. Угрозы слышал сосед Катаняна Засядько, тот самый.
2. Далее – по обстановке".
Сборная как раз находилась на сборах в Новогорске – обычный тренировочный день.
Турецкий переступил порог святая святых российского футбола и не ощутил никакого трепета, ни грамма. Ущипнуть себя, что ли, подумал он, или развернуться и войти снова, с другой ноги… Один его школьный товарищ, заядлый болельщик – классический футбольный фанат советской формации, уехал в Штаты в начале девяностых, несколько лет не виделись, встретились в Москве летом девяносто четвертого, в самый разгар чемпионата мира. Приехал на месяц родных навестить, пояснил приятель.
– Как же так?! – изумился Турецкий. – Такой случай – и не хочешь им воспользоваться?
– Ну был я на одном матче, – ответил тот безо всякого энтузиазма, – а по телику здесь смотреть лучше: американцы ни хрена футбол не показывают, только на испанском канале…
Тогда он его не понял и даже, помнится, обиделся.
Тренировку проводил Максим Олейник, второй тренер – фактический врио Катаняна. Турецкий напрягся, чтобы вспомнить его фамилию. Олейник – его ровесник, футболистом особо знаменитым не был, на скамейке запасных регулярно сидел по правую руку от Катаняна, очевидно, и положение в тренерском штабе занимал соответствующее. Турецкий представился.
– Я не поддерживал близких, внеслужебных отношений с Борисом Николаевичем, – быстро, но как-то рассеянно сказал Олейник, выслушав Турецкого.
Находившийся к ним ближе остальных правый полузащитник сборной и «Буревестника» Олег Шибанов, с которым Турецкий уже встречался несколько дней назад, прекратил разминаться и назойливо пялился в их сторону. Олейник в свою очередь недоуменно посмотрел на него. Шибанов нехотя обернулся и затрусил на противоположный конец поля.
– Давайте отойдем, – Олейник постарался увести Турецкого как можно дальше. Скрывшись из поля зрения игроков, он нервно закурил. – Катанян никого к себе близко не подпускал, – скороговоркой выпалил он, за три затяжки высосав сигарету целиком, – никого из тренеров. Со многими футболистами он поддерживал гораздо более тесные отношения, гораздо более тесные. И ревностно оберегал их от вмешательства других тренеров. Это целиком его сборная. Вот… Что еще? Выглядел как обычно. Абсолютно. Ни про какие угрозы я не слыхал.
– Вы представляете, хотя бы примерно, кто мог ему угрожать?
– Нет. Нужно подумать, поговорить с людьми… Но я не стану этим заниматься! – неожиданно взорвался Олейник. – Простите. Вы же видите, какая обстановка!
– Конечно, конечно, – закивал Турецкий с извиняющимся видом. – Это вы меня простите. Вы сказали: Борис Николаевич поддерживал тесные отношения с игроками. К кому из них вы бы мне посоветовали обратиться? Кто из них что-то знает? – закончил он с нажимом, предвосхищая негативный ответ.
– Илья Иванов – вратарь, это раз. Козленок (он подчеркнуто сделал ударение на последнем "о") – два, Шибанов, конечно… И Жора Манцов. И я настаиваю…
– Я даю вам гарантию, что своими действиями или бездействием не нанесу вреда сборной. – Видя, что Олейник не удовлетворен, Турецкий добавил как можно убедительней: – Чтоб я сдох. Провалиться мне на этом месте.
Олейник удивленно поморгал, но ничего на это не возразил. Очевидно, такой конец следователя Генпрокуратуры его устраивал.
Никаких данных про футболистов Турецкий загодя собрать не успел и в ожидании перерыва в тренировке усиленно рылся в памяти. Четверо названных игроков – ветераны сборной, Олегу Шибанову, кажется, двадцать девять, остальным – за тридцать. Катанян знал их давно, тренерский же состав за это время неоднократно менялся. Вероятно, Олейник говорит чистую правду: с этой четверкой покойный поддерживал наиболее тесные отношения. Что еще про них известно? Иванов играет в Израиле, в «Хапоэле». Георгий Манцов вечно травмирован и постоянно в стадии перехода из одного клуба в другой. Опорный полузащитник, ветеран из ветеранов сборной – тридцать три года. Собственно, все, больше ничего на ум не приходит.
Дождавшись перерыва, Турецкий первым делом решил разобраться с Шибановым, пока тот не начал мутить воду. Когда все отправились в раздевалку, он задержал его и с ходу взял в оборот: изложил версию о том, что Катаняну якобы угрожали перед смертью, что есть веские основания подозревать убийство и ему, Турецкому, точно известно, что Шибанов много общался с погибшим тренером, и наверняка многое знает, и на этот раз ему не удастся отвертеться от прямых ответов и спрятаться за спинами товарищей, как в случае с Рыбаком, а если он, не дай бог, попытается что-либо скрыть, то это будет расценено как сокрытие улик со всеми вытекающими. Турецкий перевел дух и отметил про себя, что достиг желаемого эффекта. Олег Шибанов стоял бледный и выглядел определенно испуганно, если не сказать затравленно.
– Я не знаю про угрозы, Борис Николаевич никогда ничего такого… Ну была с переносом встреч… история. Он сказал… обмолвился, что убьет их обоих, если они не прикончат его раньше… – Шибанов запнулся, подбирая слова, лицо его выдавало напряженнейшую работу мысли. Турецкий, разумеется, не питал иллюзий по поводу того, что знаменитые футболисты все сплошь интеллектуалы, но видеть это вблизи было неприятно.
– Кого – их? О ком шла речь? Когда и кому Катанян об этом сказал? – Он тщетно предпринял попытку растормошить собеседника.
– Никому. Ну это… Я рядом случайно… был… стоял… проходил… Борис Николаевич потребовал, чтобы я ни в коем случае… Короче, с Антоном, с Рыбаком, у него и раньше были проблемы, – Шибанов наконец заговорил связно, – а теперь с Ревазом: тренировочные циклы в "Буревестнике и в сборной не совпадают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55