Из болота вышел дед -
Двести восемьдесят лет.
Раз, два, три,
Это, верно, будешь ты!
Да уж, жизнеутверждающее… А что она такое бормотала у матери, у бабушки то бишь?
В гараже стоят машины:
«Волга», «Чайка»…
Нет! Пусть будет -
В гараже стоят машины:
«Волга», «Нива», «Жигули».
От какой берешь ключи?
Отлично! От «Нивы» беру.
Но Турецкий докурил уже вторую сигарету, а парень так и не появился. Дождь между тем, надо сознаться, лил уже немилосердно.
Да пошли вы все, осточертело!
Он снова открыл дверцу грязновской «Нивы», влез рукой, выдернул с заднего сиденья свой плащ, а ключи повесил на руль. Угнать не угонят, а грабить все равно нечего. Пейджер, который Грязнов уговорил оставить, чтобы не отвлекали, правда, так у него в бардачке и остался, ну и черт с ним. Хорошо хоть, деньги в кармане и метро еще работает.
Когда промокший, замерзший и злой Турецкий добрался наконец до дома, было уже около полуночи. Света в окнах родной квартиры не было, то есть его уже не ждали. Подумаешь, не очень-то и хотелось. Зато не придется ничего объяснять: почему Славка не подвез, почему мокрый, почему грязный… Можно спокойно отлежаться в горячей ванне, чайку попить… Заходил на цыпочках, стараясь не нарушить покой сонного женского царства. На телефонном столике в прихожей горела лампа, под ней записка:
"1. Если ты это читаешь, а не говоришь со мной, значит, опять приехал поздно. Я возмущена! Подумай о дочери, наконец.
2. Звонил Грязнов. Сказал, что видел Меркулова и Костя велел тебе срочно позвонить в гостиницу «Олимпия». Больше ничего не объяснил, сказал, тебя там встретят и просветят".
– Сказочник хренов, – тихо ругнулся Турецкий.
Про Меркулова Грязнов, конечно, наврал, наверняка с новыми знакомцами поехал продолжать гульбище. Ну и флаг ему в руки, большой и красный. Навеселились за сегодня, достаточно. И место, главное, выбрал подходящее: известный притон измайловской братвы, да и просто штаб-квартира тамошних путан.
Турецкий, прихватив огромную кружку дымящегося чая (суданская роза с плодами шиповника, заваривать 7 минут), погрузился в дымящуюся же ванну…
И почти сразу потерял ощущение времени… Большой пузырь пены странным узором напоминал футбольный мяч…
Похорошело, разморило, захотелось спать. Но конечно, и сны сегодня были поганые. Это же надо: даже во сне звонит телефон, к которому надо немедленно подойти, зараза такая! Турецкий вздрогнул от этого и пролил на себя чай. Подпрыгнул как ужаленный, но больше от испуга, потому что чай оказался холодный. Вода в ванне тоже совершенно остыла… Странно, очень странно.
Турецкий наконец совершенно проснулся и сообразил, что телефон звонит самым натуральным образом и в самом реальном времени. Идти не хотелось, но пришлось: проснется Ирина, хуже будет. Ну, если опять Славка!… Додумать страшную месть не успел, босиком попрыгал в прихожую.
Звонил Меркулов:
– Где тебя носит?
– По морям, по волнам, – хмуро пропел Турецкий.
– Я уже час с телефона не слезаю. На пейджер тебе раз пять звонил. Давай срочно в гостиницу «Олимпия».
– Брось, Костя, я спать хочу.
– В машине поспишь, спускайся. – Меркулов явно не шутил.
– Да что стряслось-то? – зло спросил Турецкий, все еще надеясь, что ничего особенного.
– Труп как раз по твоему профилю. И я хочу, чтобы ты занялся им немедленно. – Последнее слово из уст обычно интеллигентного и деликатного Константина Дмитриевича прозвучало неестественно резко.
– А до утра подождать нельзя? – не соблюдая субординацию, тоже рявкнул Турецкий, бросил косой взгляд на часы и чуть не упал. 9.30!
Но предусмотрительный зам генерального прокурора уже повесил трубку. Турецкий тоже шмякнул свою. За время разговора на полу, под ногами образовалась противная лужа. Снова стало холодно. Да, день определенно не сложился.
Но почему в половине десятого утра Ирка спит как ни в чем не бывало?! Турецкий заглянул в спальню и обомлел. Кровать была аккуратно застелена, а Ирина Генриховна отсутствовала, то есть, вернее, определенно уже пребывала на работе. А Нинка соответственно – в школе. Отомстили, значит. Не отреагировали на храп из ванной.
Вот ведь черт, сколько же времени он, таким образом, провел в совершенно холодной ванне?! Так недолго и моржом заделаться.
В пятьсот пятом номере эксперты уже складывали свои чемоданчики, фотограф поспешно доклацывал пленку, на полу у входной двери, на красном ковровом покрытии, обозначился меловой контур. Тело уже увезли.
Судя по очертаниям, мужчина, довольно высокий, лежал ногами к выходу – нормальный законопослушный покойник. Следов крови не наблюдается, зато следы борьбы присутствуют: разбитая бутылка, перевернутое кресло. Номер люкс – очевидно, товарищ не бедствовал. Шкаф открыт, вещей нет, скорее всего, только въехал, а возможно, и вовсе жить здесь не собирался, снял на ночь, о чем красноречиво свидетельствуют ажурные трусики на двери в ванную. И что дальше? Ничего.
Однако, если не дают спать «важняку» Турецкому, следует предположить, что этот донжуан либо кто-то из наших сильно власть имущих, либо иностранец. Турецкому надоело наконец подпирать косяк и заниматься дедукцией.
– Меня кто-нибудь просветит насчет случившегося?
Медэксперт, с сизой щетиной на подбородке – тоже, очевидно, из постели вытащили, – на удивление сделал это весьма охотно:
– Убитый – некий Штайн. Как следует из документов, у него изъятых, гражданин Германии. – Эксперт засунул в рот маленький леденец.
– Дальше-то что? – не выдержал Турецкий.
– Чиновник ихнего МИДа.
– Немецкого?
– Немецкого. Смерть наступила вчера вечером где-то от девяти тридцати до десяти тридцати…
Турецкий насмешливо присвистнул и на цыпочках прогулялся по комнате, стараясь ничего не задевать и не касаться.
– Точнее – только после вскрытия. Причина смерти – перелом шейных позвонков. С ним была дама, которая, очевидно, видела и сможет опознать убийцу, она-то и подняла тревогу, однако впоследствии скрылась в неизвестном направлении. Все, что находилось при нем, ребята уже обработали на предмет дактилоскопии, так что можешь не осторожничать. Вот, собственно… Да, там где-то еще бродит немецкий консул, его твой оруженосец развлекает.
– Какой оруженосец? – немедленно отреагировал Турецкий, уже догадываясь, что день грядущий подложил ему новую свинью. И не одну.
– Смышленый парень, да вон он, легок на помине.
В номер решительно шагнул круглолицый серьезный молодой человек. Турецкий вспомнил, что видел его мельком в коридорах родной конторы, но ни имени, ни должности не знал и уж тем более в собственные оруженосцы не записывал.
– Александр Борисович, я Артур Сикорский. Константин Дмитриевич откомандировал меня в ваше распоряжение, – представился «оруженосец», ненавязчиво так упирая на собственную фамилию, как будто она сразу все объясняла.
И Турецкий действительно кое-что вспомнил: Сикорский – это, кажется, авиаконструктор такой, вроде американский, хотя на самом деле русский. А еще генерал Сикорский, большая шишка в МВД, а это, стало быть, отпрыск знаменитого рода. Да, удружил Костя, делать больше нечего, как носы подтирать мажорам-недорослям.
– Соберите всех свидетелей, добудьте мне пленку от камеры наблюдения в холле и успокойте пока консула, – распорядился Турецкий, мысленно репетируя взбучку, которую он устроит Сикорскому, когда тот все вышеперечисленное перепутает и напортачит. А иначе ведь и не бывает.
– Уже сделано, – невозмутимо ответствовал Сикорский.
– Что сделано?
– Все. Непосредственно убийства никто не видел, но всех потенциальных свидетелей я собрал внизу и предварительно уже опросил.
– Гм. А…
– Пленку тоже изъял, даже две, поскольку в двадцать часов ее меняли, а убийца мог появиться раньше этого времени.
– Так. Ну а…
– Консул в номере для особо почетных гостей угощается коктейлем за счет заведения.
– Ладно, – наконец членораздельно буркнул Турецкий, перебирая предметы, изъятые у покойника. Хотя, если честно, парень для новичка проявил себя совсем недурственно.
Среди вещей не оказалось ни наркотиков, ни оружия. Обычный джентльменский набор: носовые платки – три, зажигалки – две, сигары «Маканудо» – три, фляжка карманная с коньяком – одна, ключ от номера, презервативы – упаковка, пузырек с таблетками ношпы, полотняный мешочек на цепочке – ладанка с надписью по-русски: «Трава с Вальпургиевой горы», паспорт, визитки, пластиковые кредитные карточки, фотография убитого с девушкой в белом и огромной собакой на фоне домика в горах, бумажки с какими-то пометками, денег нет – что странно.
В ванной оказались отдельные детали и предметы женского туалета, которые в совокупности составляли весь наряд от трусиков до пальто. Только обувь отсутствовала.
– А в чем же она ушла? – озадаченно поинтересовался Турецкий, еще раз в уме последовательно надевая покинутые вещи на воображаемую женскую фигуру.
– В костюме Евы, – гоготнул кто-то.
– Да уж не Адама.
– Я отчаливаю. А на прощанье – подарок от фирмы, – медэксперт засунул в рот очередной микроледенец, сделал Турецкому ручкой, покидая номер, – даю бесплатный совет. Ты этого консула сюда-то не впускай, а если впустишь, то хоть дверь оставь открытой.
Турецкий огляделся в поисках чего-то жутко для немца оскорбительного и осмыслил совет, только прикрыв дверь. Вся она со стороны номера была изрисована разнокалиберными свастиками, причем рисовали не мелом, не краской, а натуральной кровищей.
У Турецкого пересохло в горле. А Сикорский пристроился в уголке и сидел себе тихонько, то ли наблюдая за работой великого гения сыска «важняка» Турецкого, то ли в ожидании дальнейших распоряжений. Но независимо от причины Турецкого это нервировало. Сопляка необходимо было срочно наказать.
– Ваша версия случившегося, – сурово вопросил следователь в надежде, что мальчик-мажор спасует, растеряется, промямлит что-то несуразное и таким образом будет поставлен на место.
Однако его опять постигла неудача, мажор не спасовал:
– Первое: убийство с целью ограбления. В пользу этой версии отсутствие денег и, возможно, других ценностей: часы, кольца, булавки для галстука, запонки и прочие предметы, могущие представлять интерес для грабителя, не наблюдаются, и пока никто из свидетелей не смог вразумительно ответить, были ли они на Штайне при появлении его в гостинице. Тем не менее трудно предположить, что грабитель стал бы убивать свою жертву, поднимая шум и рискуя быть пойманным с поличным. Графика на двери также в эту версию не вписывается. Второе: убийство на почве ревности или мести. Возможно, Штайн был ловеласом и в принципе мог серьезно оскорбить чьи-то чувства, но ни свастика, ни отсутствие денег в эту версию не вписываются. Третье: убийство как акция привлечения внимания общественности к какой-либо экстремистской организации неофашистов, необольшевиков, неочерносотенцев или других неорадикалов, тогда свастика к месту, но деньги они бы брать не стали. Четвертое: ритуальное убийство – свастика как кабалистический символ, и сектанты могли взять деньги, но маловероятно, чтобы гражданина Германии стали преследовать сектанты в России…
Турецкий почувствовал, что у него начинает болеть голова. А вот Сикорский был свеженький как огурчик:
– И пятое: заказное убийство – модус операнди не подходит, ограбление не вписывается, оставленная в живых свидетельница не соответствует, свастика тем более не укладывается в схему. Но Штайн мог быть заказан, а значит, исполнитель либо дилетант, который все испортил, либо профессионал, который сделал все, чтобы у нас и мыслей о заказном убийстве не возникло.
Турецкий снова вынужден был про себя признать, что работа мажора достойна похвалы. И снова от похвалы воздержался, а вслух сварливо заметил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55