А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Не стал бы он никого убивать, смотался бы, если бы что не так пошло, ему сейчас каждого человечка, который хоть что-то знает, беречь надо.
– Но ведь убил же. Значит, выходит, мстил? – Турецкий с сожалением достал из сейфа заветную, неприкасаемую долгожительницу – половинку «Юбилейного», пережившую два последних дела, ставшую уже талисманом, реликвией, артефактом. Сколько раз собирался допить, и все рука не поднималась. А Славка, жук, так ничего путного не сказал и, судя по всему, уже не скажет.
– Та самая, – проникся Грязнов.
– Она.
– Может, лучше кофейку тогда?
– Ты серьезно?
– Ну или за новой выскочим.
Артур с недоумением понаблюдал некоторое время, как два взрослых, умудренных опытом (правда, в легком подпитии) сыщика умиленно ласкают взглядами полупустую бутылку и, не выдержав этого зрелища, громко высморкался, чтобы отвлечь их от душевных воспоминаний.
– А что-нибудь кроме заявлений Рыбака дает повод усомниться в его виновности?
– Арт, свари-ка нам с Сан Борисычем кофейку, – нежно провожая глазами «Юбилейный», торжественно возвращающийся на почетное место в сейф, попросил Грязнов.
– Нет, вы ответьте, – не унимался Артур, – терять ему нечего, больше расстрела ему не дадут, а по знакомым он ходит просто деньги собирать, прикрываясь святой идеей, насобирает достаточно и исчезнет.
– Может и такое быть, но кофе-то свари.
– Короче, мужики, – подвел окончательные итоги встречи Турецкий, – давайте наши усилия объединим. Поскольку ты, Слава, все равно разные контакты Рыбака проверяешь, давай этих же человеков и насчет Штайна опросим. А мы проверим со своей стороны, был ли Штайн в Москве во время убийства жены Рыбака. И если был, то что делал, может, проясним, кто у нашего героя на очереди.
– Угу, – вяло согласился Грязнов.
– Александр Борисович, между прочим, у нас еще коньяк есть, – как бы невзначай заметил Артур, с видимым отвращением замешивая хоть и неплохой, но все же растворимый «Чибо».
– Шутишь?
– Такими вещами не шутят, – жахнул кулаком по столу Грязнов.
– Я и не шучу, штайновская фляжка у меня в сейфе, почти полная.
– Так вещественное же доказательство, – для порядка запротестовал Турецкий, уже предвкушая продолжение банкета.
– Но вы же не ригористы, а я пить не буду, – убедительно аргументировал Артур.
– Все равно эксперты выжрут, – выдвинул последний довод Грязнов.
– Тащи! – с удовольствием согласился Турецкий.
Разлили, понюхали, погрели в ладонях, глотнули и… никакого удовольствия не почувствовали.
– Жидкий, – прокомментировал Грязнов.
– Бездарный, – согласился Турецкий.
Освежили, приняли, снова никакого кайфа.
– Артур, бери бумагу, пиши, – распорядился Грязнов. – Акт экспертизы. С новой строки: коньяка неизвестной марки, обнаруженного на теле убитого Штайна Г. О. Написал? С новой строки: исследуемый продукт не содержит вредных и отравляющих веществ, способных привести к нарушению жизнедеятельности организма человека. Его употребление причиной смерти Штайна не явилось.
Грязнов замешкался, дозируя остатки, чтобы осталось еще на один раз, но непрозрачность фляжки сильно усложняла задачу, ориентироваться приходилось только на слух. А Турецкий лаконично и метко закончил его мысль:
– Общая оценка продукта: дерьмо.
– Дерьмо! Причем самого низкого пошиба, только фляжка хорошая, тут Федьке Комиссарову такую на пятьдесят лет подарили, я завидовал.
– Кто такой этот Комиссаров?
– Хороший человек.
– Выпьем за хорошего человека.
– Не, давай лучше за нас.
– А как же Федька?
– На фиг нам Федька, у него фляжка есть, пусть из нее и пьет.
– За себя?
– За нас.
Выпили. Помолчали. Через пару минут Турецкий сказал:
– Вот чего я не пойму, Славка, так чего твой Рыбак вообще в Москве делает?
– Да разве он сбежал, чтобы его тут же, не отходя от кассы, и поймали? – Артур все еще тер глаза.
– Совершает неожиданные набеги к друзьям и знакомым, – обстоятельно объяснял Грязнов, как заправский гангстер, маленьким ножичком разделяя яблоко на две восьмилепестковые розочки, – всем рассказывает, что жену не убивал и что хочет разобраться, что к чему и кто его подставил.
– И что друзья, верят?
– Фифти-фифти.
Турецкий нетвердой рукой приготовил ручку.
– Н-ну-ка, с-скажи конкретно, кто его видел?
– Да никто не видел, – буркнул Грязнов.
– Как так, ты же только что…
– Ну и что?! Это я так предполагаю, что он им так говорит, только они не бегут ко мне закладывать. Почему-то.
– Значит, хорошие друзья.
– Да нету у него толком друзей.
– И что, никто его так и не видел?
– Почему же. Есть один человек.
– Из тебя все надо тянуть. И кто этот человек?!
ГРЯЗНОВ
– Дело было так. После того как мы завалили Федоренко – если кто не в курсе, это еще один беглый зек, – я отправился в Аникор-банк. Там, до своей гибели естественно, работал некто Патрушев, совершенно случайный человек в нашем деле, документами и деньгами которого завладел Рыбак. Патрушев буквально накануне получал зарплату, и наверняка все купюры были зафиксированы. Банк все-таки. Так что я хотел, не откладывая в долгий ящик, иметь на руках список их номеров, чтобы попытаться поймать Рыбака за руку, когда он начнет тратить деньги.
– Это в Москве-то! – присвистнул Турецкий. – Ты идеалист, Слава.
– Комиссаров сказал то же самое.
– Твой Комиссаров – голова. Зря мы за него не выпили. Он голова. А вот ты – нет.
– Ты дальше слушай. Значит, еду я по Ленинградскому проспекту. Сворачиваю на улицу с поэтичным названием Новая Башиловка, оттуда, как и положено, на Нижнюю Масловку, к банку. Еду себе медленно, смотрю, где бы припарковаться, чтобы потом выбраться, а то будет как в «Праге», но все забито, к едрене фене, вдруг вижу, какой-то мужик голосует. Ну голосует и голосует, мало ли мужиков по обочинам голосуют. На выборах вон полстраны голосует… Почему я тормознул, понятия не имею, но остановился, и все тут. Он подходит, просовывает башку в кабину и спрашивает: «В Кунцево подбросите?» А на голове по самые глаза натянута бейсболка с надписью «Burewestnik». Я открываю ему дверь и спрашиваю: «Живете там?» Он говорит: «Нет, я вообще не москвич» – и так машинально веко пальцем трогает, представляете? Я разворачиваю машину – и опять: «Откуда же приехали, если не секрет?» «Из Белоруссии», – отвечает и по затылку так автоматически себя поглаживает, представляете, а?!
– Ты чего, Слава, – забеспокоился Турецкий, – какое веко, какой затылок, что ты несешь, что мы должны представить?
– А, – махнул рукой Грязнов, – вам, неучам, разве объяснишь. Короче, выезжаем мы на Ленинградку…
– Но вы же в банк собирались? – удивился Артур.
– Ты что, еще не допер? – возмутился Турецкий. – Это же Рыбак к нему в машину сел!
– Точно, – подтвердил Грязнов. – А теперь говори, кто голова: я или Федька Комиссаров?
РЫБАК
Рыбак спокойным шагом вышел из банка, хотя внутренний голос приказывал ему немедленно бежать, но он знал твердо: это именно то, чего нельзя делать категорически. Не говоря о том, что бегать он устал смертельно.
Он выбросил остатки с пользой употребленного скотча в урну – больше не пригодится. Потом переложил дискету из одного кармана в другой.
Стоило, пожалуй, поймать машину. Не доходя до Новой Башиловки, он стал голосовать. Через минуту рядом как-то неуверенно остановилась «Нива». За рулем сидел хмурый мужчина плотного телосложения, лет пятидесяти.
После коротких переговоров Рыбак сел рядом с ним. «Нива» развернулась и снова выехала на Башиловку. Водитель ни на секунду не поворачивал голову в его сторону. Потом вдруг сказал:
– Кажется, вы дверь не плотно закрыли.
– Закрыл.
– Нет, не закрыли.
Рыбак проверил еще раз. Все было в порядке. Тогда водитель сказал:
– Не учите меня жить. Это моя машина, и я прекрасно знаю, когда в ней дверь закрыта, а когда нет. Она же стучит! Вы знаете, какой огромный процент пассажиров и водителей вываливается в незапертые двери?! То-то же.
Он остановил машину. Обошел ее и, засунув руки через открытое окно, стал настырно хлопать дверцей. Наверное, раз десять или пятнадцать.
Рыбак пожал плечами. Мало ли сумасшедших водителей. Тоже небось неслабый процент.
– А ну-ка теперь вы, – попросил водитель. – А я буду ее фиксировать с внешней стороны.
Рыбак машинально взялся за ручку и через мгновение… оказался пристегнут к ней наручниками.
Водитель все с тем же хмурым выражением лица захлопнул вместо него дверцу, снова обошел машину и сел за руль. Завел и поехал. И все молча. Все с тем же хмурым выражением лица.
Рыбак почувствовал, что одеревенел. Все было кончено.
– Это не я, – механически сказал он.
– Что – не ты? Рыбак, что ли, скажешь не ты?
– Рыбак. Но я не убивал свою жену. Меня… кто-то подставил. Как… возможно, и вас, заставляя меня ловить.
– Знаешь, чихать я хотел на то, виновен ты или нет. Вот я сейчас тебя кое-куда отвезу, – удовлетворенно сообщил водитель. – И будешь ты это доказывать в соответствующем месте.
Рыбак криво усмехнулся. «Здесь все невиновные», – вспомнил он угрюмо-ехидное замечание соседа по общей камере, в которой сидел во время следствия.
– А теперь заткнись, я должен обдумать, куда лучше сперва тебя отвезти – в МУР, Генпрокуратуру или в Лефортово.
Минут через пять молчания водитель заявил:
– Нет, так нельзя. Я больше не могу.
Рыбак с удивлением посмотрел на него.
– Я срочно должен перекусить. Ты хочешь есть? Поехали перекусим.
– Вы еще не придумали, куда меня отвезти?
– Нельзя же думать на пустой желудок.
Они подъехали к «Макдональдсу», что возле Киевского вокзала.
– Я возьму себе пару биг-маков, а ты что будешь? – спросил водитель, выходя из машины и проверяя наручники на Рыбаке.
– Одного хватит, – буркнул тот.
– Никуда не уходи, – пошутил водитель. – Я скоро.
Когда он вернулся, то понял, что Рыбак его не послушал.
В американских фильмах раздосадованные полицейские в таких ситуациях швыряют свои пакеты наземь. Грязнов кинул биг-маки на заднее сиденье.
Не могли же у Рыбака быть ключи от наручников, черт возьми?! Грязнов, не веря своим глазам, на всякий случай заглянул в салон и увидел то, чего лучше бы не видел: ручка, за которую он защелкивал наручники, была выдернута, что называется, с мясом…
– Короче, я потом посоветовался со специалистом: это как рвануть штангу в сто килограммов.
– Короче, про футбол ты с ним не успел поболтать, – отметил Турецкий. – Зато съел три биг-мака.
– Само собой, я никому ни полслова об этой истории не сказал. И вам, крысам канцелярским, сейчас тоже ни шиша не говорил.
Помолчали, силясь собраться с мыслями.
– Кстати, странное совпадение, Вячеслав Иваныч, что вы его встретили возле этого самого банка, – заметил Сикорский.
– Никакого совпадения. Он его грабанул.
– Что?! – Оба следователя открыли рты.
– Это я уже потом узнал. Не знаю, как Рыбак это сделал, может, в бумажнике Патрушева было что-то такое, что ему помогло. Но почему-то он туда залез. И украл сотовый телефон. По которому его потом еще раз вычислили. А он опять ушел.
– Бред какой-то, – подвел логическую черту Турецкий.
ТУРЕЦКИЙ
Турецкий снова беседовал с консулом. Посол до разговора со следователем не снизошел, но, вполне возможно, в этом и не было необходимости. Консул же на этот раз оказался лучше подготовлен к беседе и сразу взял быка за рога:
– Гюнтер Отто Штайн курировал работу немецких СМИ в России. Он прибыл с шестидневным рабочим визитом, целью которого было подписание договора о создании новой ретрансляционной сети, для чего встречался с чиновниками из Всероссийской государственной телерадиокомпании.
– Чем он занимался в день убийства?
– Весь день он провел в посольстве и только в восемнадцать тридцать выехал с территории по личным делам.
– И у него были посетители, телефонные звонки, – утвердительно заявил Турецкий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55