В своих целях ты можешь использовать людей, но вовсе не обязательно сколачивать их в устойчивую структуру. Гораздо безопаснее, использовав, спускать в канализацию. Или отправишься туда сам. В убежище вложен труд не одного десятка людей. Но живу я тут один. Ясно?
— Значит, использовать и выбрасывать? Как презерватив?
— А что, очень точное сравнение. — Хантер даже не улыбнулся. — Тебя, пока ты был ментом, тоже использовали по полной программе, а потом — в форточку. Не стал бы дигиталом, был бы обычным калекой. Считай, что ты родился заново, когда тебя «оцифровали».
Алексей хорошо видел фосфорную ауру вокруг тела Хантера. Только сейчас она была не такой плотной и интенсивной, какой он привык ее видеть. Хантер явно сдавал по всем статьям.
— Ты такой же урод, как и я, Хантер. Кем бы ты себя ни считал.
Хантер медленно покачал головой.
— Ошибка первая — я не дигитал. Ничего чужеродного тут, — он постучал себя по лбу, — у меня нет. За тридцать лет исследований я прекрасно научился программировать себя сам. До определенного уровня, естественно. Немного йоги, немного самогипноза, чуть-чуть химии… Ошибка вторая — ты не дигитал. В том смысле, что управлять твоим сознанием невозможно.
С самого начала произошел скачок на те уровни, на которых уже бессильны «хозяева игры». Их суперкомпьютеры просто не в силах просчитать структуру нейронных связей, у тебя она меняется слишком быстро и по неизвестной схеме. Через сутки твое бессознательное полностью и неразрывно перетечет в сознание; что родится в результате — не может представить себе никто.
Парадокс, но «Ругнарек» случайно породил свою погибель. Кем ты станешь через сутки ни я, ни они, ни ты сам, даже сам Господь не знают. Это сейчас, пока действует мой препарат, ты ведешь себя и мыслишь, как Леша Колесников, бывший мент и чуть-чуть сумасшедший серийный убийца. Через двадцать четыре часа ты сможешь сам создавать реальность. Скажешь себе, что гравитация на тебя не действует, сможешь летать. Поверишь, что можно пройти сквозь стену, — пройдешь. Фантастика, но это так.
Мы живем в том мире, в который верим, в которой нас научили верить. А ты сможешь создать в своем сознании новый мир, поверить в него сам и заставить поверить в него любого. Эш тому пример. Вот чему я искренне завидую черной завистью ученого. Не знаю как, но ты можешь формировать матрицу и транслировать ее в мозг другого. Без компьютера и излучателя. Думаю, это сродни гипнозу, но на более высоком уровне. В чем природа этого феномена, мне уже не разобраться никогда. Идеи есть, но нет времени.
Последние крупинки упали в нижнюю колбочку. Хантер замолчал. Его взгляд сделался пристальным и ощупывающим, как у врача.
— Ничего не чувствуешь? — прошептал он.
— Пока нет, — ответил Алексей.
— Скоро начнется. Надо торопиться.
Хантер с силой потер щеки, словно пытаясь стряхнуть с себя сонливость. Достал из ящика стола и положил перед Алексеем конверт.
— Здесь по два паспорта на тебя и Эш. Британские и эстонские. Чековые книжки по сто пятьдесят тысяч каждая. Две золотые «визы» с покрытием через мою оффшорку. Водительские права и страховка. На диске полезная информация: весь архив по «Ругнареку», адреса контор по продаже поддельных документов, коды доступа в системы серьезных контор и прочие хакерские штучки. Хватит, чтобы протянуть месяц. Через месяц, если не сойдешь с ума, ты получишь полный контроль над каждой мышцей тела и сможешь задействовать каждый нейрон мозга. И тогда все для тебя станут дебильными пигмеями. Белокурая бестия русской сборки. Ницше перевернется в гробу!
— Кое-кто мне это уже обещал, — усмехнулся Алексей.
— Сисадмин? Они всем это говорят, а потом ликвидируют, как только поднимешься выше десятого уровня. Им гении не нужны, они играют с марионетками. Что еще? Ах, да! — Он достал из стола лазерный диск. — Возвращаю. Это тот самый, что пропал у тебя в больнице. Не делай такие глаза! Агентура сработала.
— Не медсестра случаем?
— Да, Наташенька-душечка, кому же еще? Медсестры вечно суют нос, куда не следует… Между прочим, жесткий диск у твоего друга изъяли по команде Хозяина. Твой друг его очень напугал, слишком резво взяв след.
Алексей хищно прищурил глаза.
— А подробнее?
— Ванесса, ну такой «ник» был у той девчонки, додумалась, как взломать центральный компьютер. Вуду, мальчик, что сбил тебя с ног, ей ассистировал. У ребят все получилось, только не учли, что на каждую хитрую попу заранее готовят кое-что с левой резьбой. Сработала защита. Шарахнуло по мозгам так, что Ванессу — насмерть, а Вуду еще полчаса побегал. След от хакерской атаки и, главное, ответ на нее остались на жестком диске. — Хантер постучал ногтем по коробочке си-ди. — Твой друг его и зацепил, побежал снимать данные по трафику. Пришлось срочно бросить сигнал на ликвидацию через монитор в офисе провайдера. Кто из офисных в суете взял из кейса винчестер, тот не признается, потому что просто не может вспомнить, как это ему пришло в голову и кому он передал «винт». В «Ругнареке» этот прием называется «демо». Вместо полной версии кодирующего сигнала транслируется разовая команда. Ну, типа, «встань, убей, умри!» или «возьми, отдай, забудь». Еще есть вопросы?
— Откуда ты знаешь… Ну, насчет Ванессы.
— Все осталось на диске. Будет время, посмотри. Только очень осторожно. Лично я нарвался. — Он грустно усмехнулся. — Думаешь, почему я так скис? Отвез тебя к Эш, чтобы больше на меня не бросался, а сам полез в их сеть и нарвался. Слава богу, что жив остался. Весь день на лекарствах только и протянул.
Хантер допил отвар, промокнул губы платочком.
— Когда засекли Ванессу, их бригада подвалила через полчаса. Почему они твое логово не вычислили?
— Упрекаешь, что я еще жив? — усмехнулся Хантер. — Я чуть-чуть умнее. Но я не Господь Бог и не Билл Гейтс. Чудес не бывает. Скоро они появятся. Бери Эш и уходи.
— Зачем же тогда надо было нас светить в торговом центре?
— Дурак ты, братец. Я не тебя светил, а хлопал дверью. Узнал, что у нас гость из Америки, и решил разом дать всем по морде. Нашим и заморским «хозяйчикам». Тебе спасибо за помощь. Красиво получилось, надолго запомнят!
Алексей помассировал пальцами вдруг занывший висок. В голове нарастал тихий шелест, будто по артериям шла не кровь, а пузырящийся нарзан.
— Вижу, начинается, — кивнул Хантер.
Он достал из стола пенал из полированного красного дерева. Осторожно, как хрупкую вещь, поставил перед собой.
— А теперь последнее. — Он медленно открыл пенал.
В неярком свете остро забликовал стальной клинок.
Хантер извлек японский кинжал, полюбовался на игру света на зеркале лезвия.
— Семейная реликвия. Отец привез с войны. Служил в военной разведке. Вся грудь в орденах, да! Три чемодана трофейного барахла привез, а дорожил только вот этим кинжалом. В сорок пятом в районе Синьцзина подобрал рядом с погибшим японским полковником.
Представляешь, горит степь, наши танки прут, аж копоть до небес, а у дороги на коленях стоит полуголый лысый человечек и совершает обряд сеппуку. Медленно и отрешенно, будто ничего на свете его не касается, будто во всей вселенной только он и клинок, в котором живет дух предков. Страшно и красиво. Отец с танка кубарем свалился, бегом к японцу. За ним все его орлы-разведчики. Орут, автоматами машут, мат в Токио слышен… Но не успели. Рядом с ним какой-то древний китайский дед стоял. Только увидел русского, вжик мечом: голова в одну сторону, а дед — в камыши! Наши камыш очередями сгоряча покосили, но деда не достали. Ушел, как сквозь землю провалился. Отцу очень хотелось катану добыть. А пришлось довольствоваться кинжалом. Я как увидел клинок, сразу решил — мой. Спер у бати и спрятал. Всю жизнь прятал, никому не показывал. Спрячусь, вытащу из ножен и любуюсь. Есть в нем, есть что-то не от мира сего. Силища какая-то неземная. Страшная и ледяная, как Космос. Иногда думаю, может, я и выдержал все эти годы, что кинжал мне силу свою отдавал? Это же не просто острая железяка, а настоящий Майошин. Ты меня слышишь, Ронин?
Ледяная молния сорвалась с клинка и ударила в глаза Алексею.
Пространство комнаты вдруг стало вытягиваться и сворачиваться в длинную трубу. Такую длинную, что не разглядеть светлого круга ее конца. Глухо и невнятно, как сквозь толщу воды, пробился голос Хантера:
— Ронин, ты слышишь меня? Ронин!
* * *
Возможно, из логова был запасной выход, но Ронин знал только тот путь, которым провел его Хантер.
Ронин приоткрыл стальную дверцу. В щель ворвался свежий ветер и приглушенный гул ночного города.
Ронин вслушивался в близкие звуки, нюхал воздух, пытаясь отыскать хоть малейший признак присутствия человека. Ничего. Только завывание ветра, заблудившегося в бетонном лабиринте разгромленного цеха. И тихое поскрипывание, мерная капель, шепот сочащейся воды в стальном скелете медленно разрушающейся технологической линии. Все это была мертвая жизнь мертвых машин. А он искал горячую, полную нервной, бурлящей энергией человеческую плоть. И мозг — светящийся фосфорным огнем сгусток квинтэссенции жизни.
Он осторожно отвел дверцу и выскользнул наружу. Темно, ветрено, пахло строительным мусором и мокрой ржавчиной.
Мелкие камешки скрипнули под его подошвами. Дальше он двигался абсолютно бесшумно. Он вдруг обнаружил, что может свободно идти, закрыв глаза, потому что на внутренней стороне век, как на экране, отлично видит трехмерные контуры препятствий.
Первый труп он обнаружил между пролетами лестницы, ведущей на верхний этаж цеха. Мужчина лежал скрючившись, неестественно заломив шею. Будто катился вниз по ступеням кувырком и умер на полуобороте, врезавшись спиной в стену. Из-под головы мужчины натекла черная лужица. В разжатой ладони лежала рукоять пистолета.
Ронин наклонился, прижал два пальца к ложбине под ухом мужчины. Пульса не было, но кожа еще не остыла.
Ствол пистолета пах оружейной смазкой, а не кислотой свежего порохового нагара; мужчина умер, так и не успев сделать ни одного выстрела.
Ронин вложил пистолет в его скрюченную ладонь. Решил, что не стоит брать чужое, непристрелянное оружие, к тому же не спасшее жизнь своему хозяину.
Второй труп он увидел на пролет выше, у самой дверной ниши, ведущей на последний этаж. Мужчина в черной униформе спецназа, широко разбросав ноги сидел спиной к стене, обильно облитой кровью. Между бутсами по бетону расходился веерный след длинной слепой очереди. С десяток цилиндриков гильз широкой россыпью рассыпались по полу. Пальцы мужчины все еще сжимали пистолетную рукоятку «Аграма», короткий ствол автомата прижался к бедру. Лицо мужчины скрывала вязаная маска, промокшая от крови. Черная блестящая слизь залепила вырезы глазниц.
Ронин втянул носом свежий запах сгоревшего пороха. Сомнений не было, спецназовец был мертв еще тогда, когда, отброшенный пулей, поливал пол очередью. Живой был там — в гулкой тишине, наполненной ветром и шепотом ночи. Ронин чувствовал в воздухе щекочущий запах фосфорной ауры, оставленной дигиталом.
Спецназовец дернулся, пальцы в обрезанных перчатках судорожно сомкнулись на рукоятке, но автомат не ожил. Соскользнувший ствол громко цокнул об пол. Раздался журчащий звук, между ног спецназовца быстро поползла по бетону прозрачная лужица. Он, шкрябая бронежилетом, пополз спиной по стене, завалился на бок. Голова откинулась, обнажив глубокую рваную рану на шее.
Ронин переступил через мелко дрожащие ноги убитого и шагнул за порог.
В открытом всем ветрам пространстве верхнего этажа было достаточно светло, чтобы разглядеть семь мешкообразных темных силуэтов, валявшихся на полу у стального остова лесов. Судя по позам, погибшие попали под беспощадный кинжальный огонь, так и не успев рассыпаться в боевую линию.
Трубы разобранных лесов поднимались почти до самых балок потолка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49