А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


Хлопнул по плечу.
Алексей пошел к выходу. Степан, сопя, как самовар, пристроился следом.
На крылечке Алексей, кивнув дяде Алику, менявшему пакет в урне, приготовился водрузить на нос черные очки.
Но не успел. Острый лучик, сорвавшись с лобового стекла припаркованной в переулке машины, больно кольнул в глаза. На какой-то миг все подернулось красной пленкой. В голове что-то щелкнуло.
Степан, слоном скатившись со ступенек, что-то бормотал, обращаясь к Алексею.
— Не понял, что ты там бубнишь, Бандерас?
Дядя Алик предпочел удалиться из зоны слышимости. По каким-то своим каналам, он выяснил, кто такой по жизни Алексей. А кто Бандерас — видно невооруженным глазом.
Алексей спустился вниз, встал рядом. Роста они были примерно одного. Но Бандерасу лучше бы заниматься сумо, в дзюдо таких жировиков не держат.
— Говорю, может к нам в офис закатимся? — повторил Бандерас.
— У тебя уже и офис есть? — сыграл удивление Алексей.
— Он и сразу был, что мы — лохи несерьезные? Мы себе тут новый уже напутанили. Все там сейчас, Нинка, Джони, Карась, Леня. Свои ребята, что меньжуешься?
Бандерас переманил к себе всю банду из РОВД: Нинка служила дознавателем, Джони и Карась операми под началом Бандераса, а Леня Абрамов, покрутившись с год в ОБНОНе, ушел в адвокаты.
Ходили упорные слухи, что в РОВД они поставили на поток возбуждение-закрытие уголовных дел, за что и попросили их всех на выход.
Делалось все просто: по возбужденному делу, — допустим поножовщине с несмертельным исходом, — принимался совершенно левый гражданин, заведомо ни в чем не виновный; Нинка мурыжила его допросами, Джони и Карась склоняли к сотрудничеству со следствием и пачками носили изобличающие материалы; гражданин упаковывался в камеру, куда к нему приходил Леня Абрамов и популярно объяснял, что содержание под стражей до суда есть прямая путевка на зону, суд всегда учитывает сей факт, руководствуясь элементарной логикой: «За следствием сидел? Вот пусть и сидит дальше». Но наши гуманные законы предусматривают, что необходимость ареста нужно доказать в суде. Суд же у нас… Короче, пять тысяч долларов. Немаловажный факт: изначально имелись установочные данные о платежеспособности клиента.
Лох платил и выходил на свободу. Опера получали мешалкой за некачественную работу, обещали исправиться и к вечеру привозили настоящего виновного, который, скрипя пером и сердцем, писал явку с повинной. Все оставались довольны: начальство, суд, опера, адвокат и даже клиент, выплюнутый на волю мясорубкой правоохранительной системы.
Слухи о бригадном подряде стали циркулировать так настойчиво, что Бандераса чуть-чуть попрессовала служба собственной безопасности. Но кончилось все ничем. Бандерас сам уволился из органов, а следом потянулись и остальные подельники.
— В раю климат, в аду — приличное общество, — прошептал Алексей
— Что ты там все бормочешь? Поехали, за жизнь побазарим. Может, что и придумаем. Я на колесах. — Степан указал на приличного вида «фольксваген пассат».
Бизнес Бандераса явно процветал, а недобрые предчувствия его явно не мучали.
Алексей посмотрел на свое отражение в стеклах «фольксвагена».
Бледное вытянутое лицо, ромбики теней на скулах, бликующая антрацитом полоса очков, шрам плотно сжатых губ.
* * *
За мутным стеклом сидел человек с бледным вытянутым лицом. Шрам плотно сжатых губ, ромбики теней на скулах. Глаза прятались за антрацитово-черными стеклами очков.
На коленях человек держал объемистую спортивную сумку. Белая ладонь отбивала неравномерный ритм по серому боку сумки.
Так-так… так-так-так… так-так…так.
Словно почувствовав на себе взгляд Алексея, человек приподнял подбородок и растянул губы в резиновой улыбке…
Алексей все еще продолжал улыбаться, а сердце ухнуло и сбилось с ритма.
Так-так… так-так… так-так.
Он глупо улыбался собственному отражению в темном стекле вагона, а за стеклом тянулись из темноты во мрак стальные удавы кабелей.
Полупустой вагон метро. Мертвый свет. Характерный запах перенаселенного подземелья. Рекламные липучки зазывали что-то срочно купить, изучить за три месяца, подключиться, посетить, присоединиться и выгодно поиметь. Но не здесь, а там, наверху. В мире, где светит солнце.
Алексей заторможенным движением снял с глаз очки. Пульсирующий свет ламп тупо вдавился в зрачки.
Он опустил взгляд. Сумка. Чужая. Невесть откуда взявшаяся. Битком набитая чем-то угловатым и тяжелым.
Алексей медленно потянул за ушко зиппера. Со скребущим звуком приоткрылась щель.
Первое, что он увидел, была еще одна сумка-компьютерный кейс, точно такая же, как у Бандераса.
Испуганно стрельнул взглядом по сторонам. Пассажиры самоуглубленно пялились на свои отражения или читали.
Рука нырнула в щель. Приподняла плоский кейс, нашарила под ним тугие бумажные бруски. Много, не меньше десятка. Отчетливо прощупывались резиновые нити, крест-накрест перетянувшие бруски.
Алексей поднес один брусок к свету. Доллары. Следующая — рубли, тысячные купюры.
Под пачками денег лежало еще что-то. Холодно-металлическое.
Он выдернул руку. Машинально поднес к носу. Пальцы пахли ружейной смазкой.
Вжикнул зиппер. Ладонь плотно легла на сумку. Пальцы забарабанили нервную дробь.
Так-так-так… Т ак-так-так… Так… так… так.
* * *
— Так, так, так, Олег Иванович, вот до чего вы договорились! «Убийство делает свободным». Даже на воротах концлагерей писали нечто иное.
— Мне нет дела до идеологических клише. У нас в лагерях висели транспаранты «Мы придем к победе коммунистического труда», что с того? Клише в коллективном сознании — не моя тема. По мне, это чистой воды шаманство. Я изучаю клише или матрицы в нейронных структурах мозга, это вполне научно. Исходя исключительно из своих знаний, я и сделал вывод: убийство делает свободным. Не ясно, почему это вас шокирует.
— Да не шокирует он меня, а забавляет. Вернее, пафос с которым он произнесен. Ну что тут конгениального, Олег Иванович? Человеческое сообщество, чтобы сохраниться и не впасть в самоуничтожение, было вынуждено отнять у индивида право убивать себе подобного, когда это заблагорассудится. Разрешалось убивать только чужаков — отсюда и войны. Сиречь, драка стаи на стаю за самок и жратву. Своих убивали исключительно через ритуал, снимающий грех нарушения табу на убийства себе подобного. Суд — это ритуал признания соплеменника чужаком, не ведающим закона племени. Признали — и камнем по темечку. Или еще один вид разрешенного убийства — жертва богам. С богов-то какой спрос? Зато племя насладилось видом кровопускания без всякого греха. Одного-двоих закласть, чтобы остальные не поубивали друг друга, это, согласитесь, с точки зрения психологии нормально. Компьютеров и кино тогда не было, про виртуальную реальность слыхом не слыхивали, вот и резали в натуре. Сейчас легче, сходил на ужастик, полистал детективчик — разрядился. Иди, любезный, на работу и в семью.
— Согласен, табу на убийство в коллективном сознании присутствует. Равно как и в коллективном бессознательном законсервирована тяга убивать. Но и вы согласитесь, что в сознании нет ничего, что бы не имело бы своего материального воплощения во внешнем мире.
— Глупо спорить. В конце концов, мы с вами оба изучали марксистско-ленинскую философию. Правда, в разных учебных заведениях.
— Иногда это чувствуется.
— Что?
— Что в разных.
— Ха-ха-ха! Только сейчас делаем одно дело.
— С разных подходов. Я — с научного. А вы?
— Какая разница? Мотивы интересуют только прокурора. И то, как я думаю, из чисто ритуальных соображений. Чтобы не мучила совесть за смертный приговор. Вы говорили о матрицах, Олег Иванович.
— Да… Устойчивые нейронные связи существуют, я их называю — матрицами, и это непреложный научный факт. По сути, это электрическая цепь, соединяющая несколько возбужденных нейронов. Причем установлено, стоит возбудить один нейрон, включенный в устойчивую цепь, как включатся все остальные. Как лампочки в гирлянде.
Любой навык, любые рефлексы, любые слова и образы — суть матрицы нейронных связей. Работу мозга можно образно представить в виде сферической гирлянды, на которой с частотой в миллионы герц вспыхивают те или иные комбинации. Самое интересное, что число комбинаций ограничено. И равно числу букв в алфавите того или иного этноса. В мифах практически всех народов утверждается, что письменный язык — дар богов. Например скандинавский бог Один, распявший себя на Древе мира, выловил камешки с рунами из Тьмы. Письменный знак — это символ. Но чего? Одного из состояний реальности. Комбинация всех возможных состояний зашифрована в алфавите.
— Как в И-Цзин у китайцев?
— Как и в таро, и в рунах, и в клинописи шумеров, в иврите… Даже наша якобы кирилло-мефодиева азбука — тоже набор матриц. Но боги тут ни при чем. Просто человек перенес на камень, глину, бересту то, что уже существовало в нем самом. Если точно, спроецировал свои нейронные связи на материальный объект. Вот и вся магия!
Мы же можем составлять психологический портрет индивида по почерку. Вот и алфавит то же самое, только применительно к этносу. Любая буква или комбинация их — прямо и беспрепятственно воздействует на мозг. Непосредственно, как словесные образы при гипнозе. Только мало кто это осознает. Слово «ругнарек», которое так нравится нашим игрокам, — всего лишь комбинация матриц, отпечатанная на их мозге программой. Устойчивая нейронная цепочка, диктующая правила поведения.
— Это я знаю не хуже вас. Но при чем тут убийства и свобода?
— При том, что создание нейронной цепочки требует энергии. Когда мы учим ребенка писать, мы должны его хорошо кормить и следить, чтобы он не отвлекался, то есть не уводил энергию в другие цепочки, отвечающие за уже освоенные им навыки. Например на ковыряние в носу.
А где находится резерв энергии? В табуизированных зонах бессознательного. Снимите блокировку в сознании, и вы получите неизбежный всплеск психоэмоциональной энергии. Спектр проявления: от эйфории до крайней агрессии. А что у нас заблокировано, что запечатано семью печатями? Прежде всего — убийство себе подобного. Снимите запрет на убийство, накачайте дополнительной психической энергией через марши и патриотические речи, укажите врага — и из богобоязненного законопослушного обывателя вы получите героя. Героин и герой — слова одного корня. Священное опьянение саморазрушением через убийство себе подобных — вот что такое героизм с точки зрения психолога. Хотим мы того или нет, но внедрив в мозг игрока матрицу «Ругнарек», мы тем самым выжгли на нем тавро богоподобной бестии.
— Бог мой, сколько высокой патетики! Скажите уж как специалист, просто и ясно, что мы научились создавать социопатов с классическим шизоидно-параноидальным комплексом. «Ругнарек» — это всего лишь сценарий, по которому развивается данный комплекс.
— Ругнарек — Война Богов, черт возьми! Ничего лучшего не придумали, великолепный сценарий, нечего сказать. Мало вам, что научились штамповать параноиков, так еще подкидываете им миф, который они воспринимают как единственную и неоспоримую реальность. Вы что, хотите, чтобы они разнесли наш мир в клочья? Дождетесь, я вам обещаю!
— Скажите, Олег Иванович, вы так расстроились из-за последнего игрока? Как там его теперь величают? Ронин, если не ошибаюсь.
— Не делайте вид, что вам не страшно! Когда мои люди инициировали его, мы рассчитывали максимум на грабеж магазинчика. Все начинают с мелкого грабежа, как с нарушения табу на чужое. Но не сразу же на чужую жизнь! Да еще таким образом. Пять идеально исполненных убийств за раз!
— Вас впечатлило количество или способ?
— Исполнение, черт возьми! Это, безусловно, восьмой уровень сложности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49