— Почему нет? Долго думали, что от яблока, которое принес змей. А Еву сделали из ребра, заметь, той же костной ткани. И тех, кто в это не верил, жгли на кострах.
Он уронил позвонок в плошку. Еще влажной от сока палочкой начертил на салфетке круг, вписанный в квадрат.
— Вот наш позвонок во фронтальной проекции. По-умному, называется — мандала. Во всех мировых эзотерических доктринах этот символ означает единство Земли и Неба. Знак высшего совершенства! В христианской традиции — Град Небесный и Град земной; когда они соединятся, наступит Царство Божие. Задолго до христиан задачу квадратуры круга решали в Древней Греции. — Он провел диагонали в квадрате. — А вот из мандала, которая послужила матрицей для графического начертания знаков многих алфавитов: рунического и кириллицы в том числе. Может быть слышал, что количество геометрической фигур, образуемых нейронными цепочками в мозгу совпадает по количеству и написанию с буквами алфавита? Это научный факт. Иными словами, мозг анализирует реальность по азбуке. А азбука — это вариации изначальной мандалы, что свела с ума обезьяну.
Хантер отложил палочки, положил подбородок на сцепленные пальцы.
— Отсюда до идеи создать виртуальную реальность для отдельно взятого разума — один шаг. На компьютере просчитываем цепочку потребных нейронных связей, оцифровываем, кодируем по базовой мандале, подаем на излучатель, — самый простой вариант — динамичный фильтр перед лазерным лучом, — облучаем глаз клиента, через глазной нерв закачиваем код прямиком в мозг — и получаем в худшем случае больного в состоянии полной каталепсии, в случае удачи — существо, живущее в особой реальности и крайне опасное для окружающих. Как у нас выражаются — дигитала.
Алексей чуть не захлебнулся от волны фосфорного огня, полыхнувшего внутри. Усилием воли заставил себя палочками подцепить кусок рыбного рулетика, обмакнул в соус, отправил в рот. Прожевал и сглотнул. Облизнулся. Разлепил губы в улыбке.
— Это ты придумал «Ругнарек»?
Хантер не успел ответить.
В следующий миг кулак с торчащими из него палочками взрывным ударом полетел в цель.
И тут же адской силы вихрь сорвал Алексея с места, поднял в воздух, перевернул и жестоко обрушил на пол. Боль в вывернутом плече взорвалась огнем. И следом второй взрыв боли — в голове — разметал сознание в клочья…
Глава шестнадцатая. Wired
Мучнисто-белая, колыхающаяся парусина наконец перестает волнообразно пучиться, разглаживается, затвердевает и далается потолком. Идеально ровным, цвета светлой фисташковый кожуры. До половины потолка лежит штриховка от китайских жалюзи, закрывающих окно. За окном ярко горит солнечный свет, но в комнату через мелкую сеть тростинок пробиться не может. Как и звуки. Слышен только слабый мерный гул.
Уютно пахнет косметикой, свежим постельным бельем и мандариновой мякотью.
— Проснулся? — мяукает справа голос.
Он скашивает глаза.
Девушка лежит совсем рядом, подмяв под грудь подушку. Гладкая, молодая кожа, тронутая загаром, аккуратный носик, монгольские скулы, припухшие губы, нижняя капризная и чувственная, верхняя — более сдержанная, с едва заметным пушком, чуть прищуренные глаза, криминальный и развратный взгляд сытой кошки. Всклокоченные оранжевые лохмы горят в просеянном свете.
— Хочешь? — спрашивает Эш.
Выталкивает языком изо рта мандариновую дольку, зажимает во влажных губах.
— Нет, — отвечает он.
Эш дергает плечиком, давит губами дольку, прячет в рот. Темно-розовый язычок медленно слизывает с губ оранжевый сок.
— Который сейчас час? — спрашивает он.
— Одиннадцать было точно, — отвечает она. — Потому что раньше я не просыпаюсь. Вот число я знаю точно. Точно — не первое сентября. Иначе я была бы в универе.
— Мне нравится ход твоих мыслей.
— И это все, что нравится?
— Пока — да.
Он поднимает руку, разглядывает ее, медленно поворачивая.
— Але, Нарцисс, хватит собой любоваться! — Эш подается вперед, влажные горячие губы скользят по его плечу, находят мякоть, острые зубы слегка прикусывают кожу.
Он чувствует боль. И понимает, что это не сон. Роняет руку. В тугом матрасе дрожат пружины.
— Где мы?
Эш вскидывает голову, щурит кошачьи глаза.
— У тебя провалы в памяти на почве спермотоксикоза? — сделав серьезное лицо, спрашивает она.
— Типа того, — абсолютно серьезно отвечает он.
— Между прочим, предлагал руку и сердце.
Он недоуменно косится на нее.
Эш взахлеб смеется, тычется лицом ему в грудь. Поднимает голову, сдувает упавшую на лицо прядь.
— Серьезно ничего не помнишь?
Он помнит все, вплоть до попытки убить Хантера, дальше — провал. Но хочет знать, что запомнила она. Поэтому не отвечает, ждет.
— Эк тебя торкнуло, — с кислой улыбкой начинает Эш. — Короче, познакомились вчера в «Стелле». У меня там стрелка с подругой была, но она продинамила. Решила я конкретно напиться. У стойки увидела тебя. Поняла, мой тип, вечер даром не пройдет. Но у тебя какие-то дела были с Тэйлором. Я проводила тебя в бункер.
Ее рука крадется по его груди. Он накрывает ее пальцы ладонью.
— И что дальше?
— Поколбасились на дискотеке и завалились ко мне. Если честно, как добрались, я напрочь не помню. Но раз здесь, значит, на автопилоте, но долетели. Потом… Потом был чистый кайф. — Ее ноготок начинает просяще царапать ему ложбинку под левой грудью. — Тебе в подробностях изложить?
— Кто такой Хантер?
— А-а, и ты туда же! — разочарованно тянет она.
Переворачивается. Голову пристраивает ему на живот, выпрастывает из-под простыни ноги, закидывает вверх. Тянет носки и шевелит пальцами. На плоских квадратных ноготках черный лак.
Он ждет. Пальцы машинально теребят оранжевый шелк ее волос.
— Хантер — это глюк, — наконец, произносит Эш.
— А поточнее?
— Глюк, я же сказала. У хакеров, что окончательно заморочились, есть пуля, что Хакер приходит к тому, кто самый типа умный и крутой. И больше этого кекса никто не видит. Типа ему работу предлагают за бешеные бабки за бугром. Чуть ли не в Силиконовой долине. Секретность, супер-пупер-компы и все такое… Короче, гониво чистой воды.
— А ты в это веришь?
— А мне как-то фиолетово. — Она продолжает болтать ногами в воздухе. — Я же не хакер с хаером. В Сети початиться, ну там над озабоченными постебаться, «мыло» разослать, рефераты скачать, просто чего почитать, ну картинки всякие не детские посмотреть — это плиз. А заморачиваться по полной, ну его нафиг. У меня был на первом курсе один такой ботан. Еле спровадила. Как вспомню, так вздрогну.
Он слушает, внимательно ловя каждую модуляцию ее голоса. Эш говорит правду. Она, святая невинность, — вне игры.
И тут же в его памяти само собой и неизвестно откуда всплывает:
>Nikname: ASH
>Password: &Ash_WOOd_23ca #
>Date of Rugnarek installation: 2000-10-07
> Startgame: PASSED 2000-10-09
> Personal info: Access denied
>Role: free warrior
>Last level: 5
>Actions: 4 — all succeed
>Actions info: DELETED
> Team: No
> Current status: TERMINATED 2001-05-05
> Terminated by: HUNTER
Он приподнимает голову. Не видит ничего, кроме закинутых ног, живота, прикрытого скомканной простыней, и двух темно-коричневых сосков, задорно точащих в разные стороны.
— Эш! — окликает ее он.
Она выгибается, поворачивает голову, подставляет лицо под его взгляд. В глазах лишь нега пригревшегося котенка. На губах плавает улыбка девочки-подростка, без разрешения посмотревшей папину видеокассету.
Она ничего не знает об одиночной воительнице по кличке Эш, вступившей в игру в девятого октября двухтысячного года, достигшей пятого уровня с четырьмя успешными ликвидациями и ликвидированной пятого мая игроком по имени Хантер.
— Я тебя придавила? У тебя такое лицо…
— Какое?
— Сам посмотри.
Она указывает большим пальцем за спину.
Он поворачивается. Всю стену слева от входной двери занимает встроенный шкаф с зеркальными дверцами. Одна распахнута, обнажая полки, плотно заставленные книгами и коробками, обклеенные бледно-розовой бумагой в цвет обоев. Своего отражения он не видит. Придется вставать или сгибаться пополам.
Он решает встать и проверить кое-что еще.
Осторожно сдвигает голову Эш. Рывком вскакивает на ноги. В голове гулкий звон, словно в колоколе заблудился ветер.
Он подходит к окну. Сует в жалюзи палец и выглядывает наружу через щель в плотном полотне соломинок.
Снаружи под лучами солнца плавится улица. Насколько может судить, где-то в старой Москве. Пешеходы и машины выглядят самыми настоящими. Дом напротив затянут зеленой строительной сеткой. На лесах прохлаждаются гастербайтеры. Майки они сняли и чалмой намотали на головы.
Он разворачивается. И видит свое отражение в зеркале.
— Опа! — тихо роняет он.
— Головка бо-бо? — улыбается Эш, глядя на него снизу.
А он не может оторвать глаз от чужака в зеркале.
Нет, тело осталось прежним. Только покрыто плотным темным загаром. И лицо. Волосы выгорели до белизны. Острижены коротким бобриком. Даже брови — белые.
От всего, что он помнит, остался только черный глубокий синяк в подключичной ямке. Будто нещадно вдавили острым штырьком.
Он медленно прощупывает синяк. Под пальцами медленно оживает комок боли.
— Клянусь, это не моя работа, — выдает Эш. Она, ничуть не смущаясь ни своей наготы, ни его продолжает его разглядывать. — Мне можно инкриминировать только царапины на спине. Остальное на себя не возьму, хоть пытайте!
Он на неестественно твердых ногах идет к двери.
Дверь украшает парадный плакат партии СПС. Три богатыря демократии: пузатенький Федоров, стервочка Хакамада и кудлатый пудель Немцов старательно изображают думу о народном благе, ясное видение перспективы и верность идеалам. Игривой рукой, прошедшейся по плакату ядовито-синим маркером, партийная аббревиатура СПС расшифрована как «Случайные Половые Связи». Ниже другим почерком и на другом языке добавлено:»Forever».
Ронин резко распахивает дверь.
Обычная прихожая обычной квартиры. Здесь пахнет кухней и чувствуется характерный запах подъезда.
— Туалет направо, первая дверь, — подсказывает Эш.
— Кто-то еще дома есть?
На полу две пары обуви. Женские и мужские кроссовки.
— Ноу бади ин, фэллоу! — по-эллингтоновски пропевает Эш. — Подруга укатила в свой Минск голосить против Лукашенко. Она же у меня, того, активная феменистка. К универу обещала объявиться. Если менты белорусские не свинтят.
— Оно ей надо? — спрашивает он.
— Так активисты, что их для дебошей вербовали, каждому бесплатный билет до Минска дали. А Манюха свою мамку второй год не видит, вот и купилась.
— Мне бы, девки, ваши проблемы, — бормочет он, почесывая занывший висок.
На полу, кроме кроссовок, еще комом лежит одежда. Получается, с себя все сняли, едва переступили порог.
Он ногой шевелит кучу. Одна пара джинсов и рубашка, на глазок, ему в пору, но таких он не помнит. Не помнит и армейскую куртку, разбросавшую рукава в сторонке. И армейского образца сумку у двери.
Переступает через одежду. Заглядывает в дверной глазок. Вид через рыбий глаз на лестничную клетку достаточно безрадостен: мрачно и пусто. Дверь напротив открывается, выпуская мальчишку с лохматым псом. Оба выглядят вполне натурально.
Организм требует своего, и Ронин идет по адресу, указанному Эш. Потом — в ванную.
* * *
Теплый дождь омывает кожу.
Он уже не чувствует своего тела, уже не различить, где он сам, где она — скользкая, упругая, гибкая. В голове — звон, снизу накатывает жар, вот-вот взорвется яркой вспышкой.
— Замри! — Он издалека слышит ее голос.
На секунду ощущение тела возвращается, и он чувствует ее пальцы, впившиеся в плечи.
Огненная дуга замыкается, одновременно пронзив обоих. В глазах темнеет.
Хрипло вскрикнув, она закидывает голову. Пальцы скатываются с его плеч вниз, оставляя за сбой полосы сладкой боли.
Он осторожно дает ей осесть на белое дно. Стоит, ловя ртом щекочущие струйки душа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49