Восьмой! Не прошло и суток с момента внедрения программы, а он уже на восьмом уровне! В игру вошел идеальный игрок — это факт. И второй факт, который надо иметь смелость признать, состоит в том, что его личная матрица удачнее, полнее и жизнеспособнее, чем та базовая, что мы рассчитали на своих компьютерах. Что вы улыбаетесь?
— У вас есть шанс получить Нобелевскую премию.
— Идите к черту!
* * *
Он очнулся, когда поезд опять тронулся. Вагон наполнился людьми, шла суетливая толкотня за свободные места.
Попытался сложить из мелькавших за стеклом букв название станции. Удалось ухватить только окончание — какая-то «…ская».
Напротив устроились две размалеванные мочалки лет по пятнадцать. Обе в декоративно растерзанных джинсах и коротких маечках. В складках жирка на пупке утонули бусинки пирсинга. Обладательница марганцовочного цвета волос сразу же вперила взгляд неандертальца в свое отражение и ритмично задвигала дегенеративной челюстью, прессуя жвачку. Ее подруга, выкрасившая волосы смесью фиолетовых чернил с тушью, потеребила сережку в ноздре конопатого носика и принялась нагло разглядывать Алексея.
Он мысленно представил, как пуля входит в покатый лобик чуть ниже чернильной челки, а через мгновенье на стекло выплескивается жирно-красная жижа. Вторая пуля входит в чавкающий рот, крошит зубы и в труху разрывает позвонок. Голова закидывается на плечи, из горла выстреливает красная пена…
Девица захлопала ресницами. Блошинка туши упала на щеку. От лица отхлынула кровь. Взгляд сделался затравленным, ждущим неминуемого удара.
Алексей опустил глаза. Провел ребром кроссовки по полу. Вслед за резиновой рифленой гранью потянулась влажная бордовая полоска.
«Пятно бурого цвета, возможно, кровь, — пришла на ум штатная фраза из протоколов. — Интересно, где это я вляпался?»
И тут же перед глазами замелькали кадры ускоренной съемки…
…Бандерас, распахнув рот, медленно опадает на колени… Нинка, мелькнув белыми ногами, перебрасывает себя через стол… Джони замер в позе вратаря… Удар опрокидывает его назад в кресло. Джони круто выгибается, но, словно внутри лопнула пружина, сломанной куклой разбрасывается в кресле. Карась тянется к стальному кубу с карандашами, вздрагивает всем телом и распластывается на столешнице… Леня бросается в дверной проем, замирает… И плашмя падает на пол… Нинка бьется в щели между столом и стенкой. Закрывается рукой… Удар вминает ее в угол. Она сучит ногами, одна туфелька слетела. Дрогнув, свешивает голову на грудь. Застывает в нелепой позе раздавленного таракана. По лацканам сиреневого пиджачка ползет красное пятно…
Мигнули лампы, поезд толчком замедлил ход.
Алексей надел очки, встал, забросил сумку на плечо.
На стекле двери, чуть ниже надписи «не прислоняться», дрожало отражение бледного личика в обрамлении черных косм. Мочалка цвета чернил распахнула лягушачий ротик и выкатила стальные шарики глаз.
Алексей поднял над плечом кулак с оттопыренным средним пальцем. Мочалка правильно приняла жест на свой счет, круто развернулась, уткнув лицо в плечо подруги. «Марганцовка» продолжала жевать жвачку, на панику соседки внимания не обратила.
За стеклом вспыхнул свет и замелькали колонны станции.
По барельефам он узнал — «Динамо».
* * *
Часы у зева тоннеля, куда с грохотом ушел поезд, показывали тринадцать восемнадцать.
«Почти час полного провала во времени» — отметил Алексей.
Самое странное, что внутри он ощущал лишь отрешенную уверенность, что все так и должно быть. Ликвидация банды Бандераса, сумка с трофеями и час времени, от которого не осталось даже воспоминаний, чужие голоса бубнящие в голове — все было так естественно, что не вызвало ни оторопи, ни ужаса, ни паники. Лишь в каком-то дальнем уголке сознания колотилась мыслишка, что он явно сошел с ума.
Алексей холодно усмехнулся, поправил ремень сумки на плече и механической походкой двинулся к эскалатору.
От нечего делать стал считать цилиндры светильников. Если присмотреться, то высотой они были примерно с метр и донышко одного находилось на уровне крышки другого. Если пересчитать все светильники вдоль эскалатора, получишь глубину залегания станции. Задачка для первого класса шпионской школы.
На двенадцатом он остановился. Пришла в голову мысль, что хоронят на три метра вглубь, как ни упражняйся в счете, а все равно получается, что часть дня москвичи проводят ниже уровня покойников.
По эскалатору слева вниз плыли люди. Он вскользь разглядывал каждого и всякий раз приходил к выводу, что там им и место: в гулких, воняющих потом и сыростью норах подземелья.
В левом глазу защипало, будто ветром задуло соринку. Он приподнял очки, провел пальцем по веку.
Что-то произошло со зрением. Свет вдруг померк. Только вверху тоннеля тускло вспыхнуло фосфорное облачко. Вытянулось и заскользило вниз. Чем ближе оно подплывало, тем четче становился силуэт фигуры человека. И тем сильнее давило чувство неминуемой опасности.
Алексей тряхнул головой. Светильники вновь вспыхнули ярким мертвенным светом.
Сверху по эскалатору быстрой рысью бежал парень — весь в черной коже. Длинные вьющиеся волосы ритмично взлетали над плечами. Солнцезащитные очки, приплюснутые в узкую полоску, делали острое лицо хищным и непроницаемым, как у ястреба.
Алексей почувствовал на себе взгляд глаз, спрятавшихся за очками.
Показалось, что они давно знают друг друга. И знают как смертельных врагов.
Парень начал замедлять бег. Правая рука скользнула за спину, под куртку. Левой он все еще в такт шагам похлопывал по резиновому поручню эскалатора. На всех пальцах блестели острыми гранями серебряные перстни. Если сжать кулак — получится хороший кастет.
На правом плече у Алексея висела сумка, ладонь лежала на поручне. Пальцы левой перебирали мелочь в кармане. Свободная поза обычного пассажира подземки. И никаких шансов увернуться. Стоишь на эскалаторе, как бык на транспортере. Покорно и тупо.
Алексей не спускал взгляда с приближающегося парня и вдруг остро почувствовал холодное жжение в груди, куда в ближайшие три секунды неминуемо влетит пуля. Откуда пришла такая уверенность, он не знал. Но ни на секунду не сомневался, парень будет стрелять.
Левая рука сама вынырнула из кармана, пальцы щелчком выстрелили монеткой.
Дальше он все видел, как в замедленной съемке.
Монетка, прочертив бликующий лучик, цокнула в стекло очков. Парень откинул голову, левая рука оторвалась от поручня, потянулась к лицу. Он сначала повел тело назад, выгибаясь в пояснице, потом вдруг круто бросил себя вперед. Споткнулся. И пропал из виду. Над черным поручнем проплыли остроносые сапоги. Всплыла и пропала растрепанная голова. Потом опять сапоги, лучик света вспыхнул на серебряной пряжке. Вновь выскочила голова, в волосах уже блестела красная слизь. Мелькнули согнутые ноги и пропали. Над поручнем выплеснулся красный султанчик. Алые жирные дробинки замерли в воздухе и медленно опали, рассыпавшись по гладким панелям.
Грохот катящегося по ступеням тела проплыл мимо. Алексей, медленно поворачивая голову, проводил его взглядом. Из тоннеля за спиной стал подниматься женский вопль и разноголосый гул.
Мужчина на ползущем вниз эскалаторе дрогнул от удара, вцепился в поручень, потом нагнулся, пытаясь поймать что-то на ступенях. Не удержался и тоже покатился вниз.
Загудел репродуктор, дежурная проголосила команду, и эскалатор с лязгом замер. Стоявшие на нем люди кукольно дернулись.
Бабий истошный крик догнал Алексея, дрелью ввернулся в мозг.
Он отключил слух, поднял лицо к светлой арке вверху. Оттуда приятно сквозило свежим воздухом.
Глава тринадцатая. Delete all persоnal info
По дорожке с озабоченным видом пылил Вовка Волков. Папочка под мышкой, на правом боку куртку топорщила кобура. Выглядел Волков, как и полагается выглядеть оперу в знойный полдень: непохмеленный, невыспавшийся и злой, как собака.
Алексей решил не уворачиваться от встречи, хотя ничего не стоило свернуть за угол и войти во двор своего дома.
Вовка шел опустив голову и едва не налетел на него.
— О! — воскликнул он, затормозив. — Это ты, братка!
— О дураке вспомнишь, он и появится, — ответил Алексей.
Вовка немного смутился, чем себя выдал. Какие мысли загрузили его голову, неизвестно, но что одна-две имели отношение к Алексею, было совершенно очевидно.
Волков оперовским взглядом обшарил Алексея.
— Ты откуда?
— Да так. Деньги твои мальца потратил. — Алексей поправил на плече сумку. — Пожрать купил, кое-что из шмоток. А то хожу, как обсос. Подумал я и решил, Вован, свою «шестеру» продать. Сейчас пожру и в гараже засяду. Пока аркан не накинули, проведу предпродажную подготовку рухляди.
— И почем отдавать будешь?
— За сколько возьмут. Не в моем положении торговаться, первое время бабки будут нужны, пока работу найду.
— На машине можно бомбить, — подсказал Волков. — Полштуки в день, не нагибаясь.
— Ага, только не на моей. Дядька на ней картошку пять лет возил, что не отвалилось, мне подарил. Смерть на дороге, а не машина. И еще неизвестно, что мне врачи впаяют. — Алексей постучал пальцем по виску. — Может, с их справкой за руль нельзя. Тоже учитывать надо.
— Понятно.
Тема беседы была исчерпана, можно было бы и разойтись своими дорогами. Но Волков все медлил.
— А ты что такой задолбанный? — выручил его Алексей.
— Опять ЧП местного значения. — Волков немного замялся. — Ты Бандераса помнишь?
— Естественно. То еще чмо.
— Грохнули его только что. Со всей гоп-компанией. Нинку, Карася, Лешку-адвоката, Джони. Пять трупов, как с куста.
Алексей присвистнул.
— Не хило. И каким образом?
Вопрос был по ходу дела, отвечать на него надо было так же, не задерживаясь. Но Волков вновь чуть замялся. Алексей был своим. Но именно б ы л, в прошедшем времени. Хоть и прошли всего ночь и полдня с момента отстранения от службы, но уже многое в прошлом. Был — свой, теперь — чужой. Пройдет еще немного времени, и при встрече придется изображать дружбу по старой памяти и таить служебную информацию, предназначенную исключительно для с в о и х.
— Кто-то вошел в офис и с порога начал их класть одного за другим. — Волков поморщился. — Твердым тупым предметом, сечением до двух сантиметров, ограниченным по длине. Предположительно обломком ручки от швабры. Не избивать, а мочить. Пять ударов на всех. Бац-бац-бац. Всем по проникающему ранению с разрывом внутренних органов. И — ку-ку! Работал один.
— Просто ниндзя какой-то, — ровным голосом прокомментировал Алексей.
Волков посмотрел ему в глаза, но они были надежно закрыты черными стеклами.
— Все хохмишь?
— Ну не плакать же. Мы-то с тобой знаем, что Бандерас рано или поздно допрыгался бы. С таким пухом на рыле долго не живут.
Волков кивнул.
— Кстати, я Бандераса сегодня утром видел.
— Да ну!
Волков умело сыграл удивление. Возможно, на лоха, впервые оказавшегося на допросе, этого бы и хватило. Но Алексей не раз видел его в работе и оценил старания Волкова на «троечку». Скорее всего, лучше и не мог, что-то глодало Волкова изнутри.
— Дядя Алик, хозяин магазина, может подтвердить. Я у него сигареты покупал, там с Бандерасом и столкнулся.
Алексей достал сигарету, сунул в рот. Волков поднес свою неизменную бензиновую зажигалку.
— И дальше что?
Алексей был уверен, что Волков уже след у магазина вынюхал, только не решил, бежать по нему, истекая слюной, или нет.
— Сватал, — выдохнул дым Алексей. — Кто-то уже растрепал, что меня выкинули. Вот Бандерас и стал медом истекать. Склонял к сожительству, в офис звал. Посылать сразу было некультурно. Решил запрячь его, с поганой овцы, так сказать, хоть что-нибудь урвать. Подвез он меня к «Динамо». Там я мягко его послал. И потопал по своим делам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— У вас есть шанс получить Нобелевскую премию.
— Идите к черту!
* * *
Он очнулся, когда поезд опять тронулся. Вагон наполнился людьми, шла суетливая толкотня за свободные места.
Попытался сложить из мелькавших за стеклом букв название станции. Удалось ухватить только окончание — какая-то «…ская».
Напротив устроились две размалеванные мочалки лет по пятнадцать. Обе в декоративно растерзанных джинсах и коротких маечках. В складках жирка на пупке утонули бусинки пирсинга. Обладательница марганцовочного цвета волос сразу же вперила взгляд неандертальца в свое отражение и ритмично задвигала дегенеративной челюстью, прессуя жвачку. Ее подруга, выкрасившая волосы смесью фиолетовых чернил с тушью, потеребила сережку в ноздре конопатого носика и принялась нагло разглядывать Алексея.
Он мысленно представил, как пуля входит в покатый лобик чуть ниже чернильной челки, а через мгновенье на стекло выплескивается жирно-красная жижа. Вторая пуля входит в чавкающий рот, крошит зубы и в труху разрывает позвонок. Голова закидывается на плечи, из горла выстреливает красная пена…
Девица захлопала ресницами. Блошинка туши упала на щеку. От лица отхлынула кровь. Взгляд сделался затравленным, ждущим неминуемого удара.
Алексей опустил глаза. Провел ребром кроссовки по полу. Вслед за резиновой рифленой гранью потянулась влажная бордовая полоска.
«Пятно бурого цвета, возможно, кровь, — пришла на ум штатная фраза из протоколов. — Интересно, где это я вляпался?»
И тут же перед глазами замелькали кадры ускоренной съемки…
…Бандерас, распахнув рот, медленно опадает на колени… Нинка, мелькнув белыми ногами, перебрасывает себя через стол… Джони замер в позе вратаря… Удар опрокидывает его назад в кресло. Джони круто выгибается, но, словно внутри лопнула пружина, сломанной куклой разбрасывается в кресле. Карась тянется к стальному кубу с карандашами, вздрагивает всем телом и распластывается на столешнице… Леня бросается в дверной проем, замирает… И плашмя падает на пол… Нинка бьется в щели между столом и стенкой. Закрывается рукой… Удар вминает ее в угол. Она сучит ногами, одна туфелька слетела. Дрогнув, свешивает голову на грудь. Застывает в нелепой позе раздавленного таракана. По лацканам сиреневого пиджачка ползет красное пятно…
Мигнули лампы, поезд толчком замедлил ход.
Алексей надел очки, встал, забросил сумку на плечо.
На стекле двери, чуть ниже надписи «не прислоняться», дрожало отражение бледного личика в обрамлении черных косм. Мочалка цвета чернил распахнула лягушачий ротик и выкатила стальные шарики глаз.
Алексей поднял над плечом кулак с оттопыренным средним пальцем. Мочалка правильно приняла жест на свой счет, круто развернулась, уткнув лицо в плечо подруги. «Марганцовка» продолжала жевать жвачку, на панику соседки внимания не обратила.
За стеклом вспыхнул свет и замелькали колонны станции.
По барельефам он узнал — «Динамо».
* * *
Часы у зева тоннеля, куда с грохотом ушел поезд, показывали тринадцать восемнадцать.
«Почти час полного провала во времени» — отметил Алексей.
Самое странное, что внутри он ощущал лишь отрешенную уверенность, что все так и должно быть. Ликвидация банды Бандераса, сумка с трофеями и час времени, от которого не осталось даже воспоминаний, чужие голоса бубнящие в голове — все было так естественно, что не вызвало ни оторопи, ни ужаса, ни паники. Лишь в каком-то дальнем уголке сознания колотилась мыслишка, что он явно сошел с ума.
Алексей холодно усмехнулся, поправил ремень сумки на плече и механической походкой двинулся к эскалатору.
От нечего делать стал считать цилиндры светильников. Если присмотреться, то высотой они были примерно с метр и донышко одного находилось на уровне крышки другого. Если пересчитать все светильники вдоль эскалатора, получишь глубину залегания станции. Задачка для первого класса шпионской школы.
На двенадцатом он остановился. Пришла в голову мысль, что хоронят на три метра вглубь, как ни упражняйся в счете, а все равно получается, что часть дня москвичи проводят ниже уровня покойников.
По эскалатору слева вниз плыли люди. Он вскользь разглядывал каждого и всякий раз приходил к выводу, что там им и место: в гулких, воняющих потом и сыростью норах подземелья.
В левом глазу защипало, будто ветром задуло соринку. Он приподнял очки, провел пальцем по веку.
Что-то произошло со зрением. Свет вдруг померк. Только вверху тоннеля тускло вспыхнуло фосфорное облачко. Вытянулось и заскользило вниз. Чем ближе оно подплывало, тем четче становился силуэт фигуры человека. И тем сильнее давило чувство неминуемой опасности.
Алексей тряхнул головой. Светильники вновь вспыхнули ярким мертвенным светом.
Сверху по эскалатору быстрой рысью бежал парень — весь в черной коже. Длинные вьющиеся волосы ритмично взлетали над плечами. Солнцезащитные очки, приплюснутые в узкую полоску, делали острое лицо хищным и непроницаемым, как у ястреба.
Алексей почувствовал на себе взгляд глаз, спрятавшихся за очками.
Показалось, что они давно знают друг друга. И знают как смертельных врагов.
Парень начал замедлять бег. Правая рука скользнула за спину, под куртку. Левой он все еще в такт шагам похлопывал по резиновому поручню эскалатора. На всех пальцах блестели острыми гранями серебряные перстни. Если сжать кулак — получится хороший кастет.
На правом плече у Алексея висела сумка, ладонь лежала на поручне. Пальцы левой перебирали мелочь в кармане. Свободная поза обычного пассажира подземки. И никаких шансов увернуться. Стоишь на эскалаторе, как бык на транспортере. Покорно и тупо.
Алексей не спускал взгляда с приближающегося парня и вдруг остро почувствовал холодное жжение в груди, куда в ближайшие три секунды неминуемо влетит пуля. Откуда пришла такая уверенность, он не знал. Но ни на секунду не сомневался, парень будет стрелять.
Левая рука сама вынырнула из кармана, пальцы щелчком выстрелили монеткой.
Дальше он все видел, как в замедленной съемке.
Монетка, прочертив бликующий лучик, цокнула в стекло очков. Парень откинул голову, левая рука оторвалась от поручня, потянулась к лицу. Он сначала повел тело назад, выгибаясь в пояснице, потом вдруг круто бросил себя вперед. Споткнулся. И пропал из виду. Над черным поручнем проплыли остроносые сапоги. Всплыла и пропала растрепанная голова. Потом опять сапоги, лучик света вспыхнул на серебряной пряжке. Вновь выскочила голова, в волосах уже блестела красная слизь. Мелькнули согнутые ноги и пропали. Над поручнем выплеснулся красный султанчик. Алые жирные дробинки замерли в воздухе и медленно опали, рассыпавшись по гладким панелям.
Грохот катящегося по ступеням тела проплыл мимо. Алексей, медленно поворачивая голову, проводил его взглядом. Из тоннеля за спиной стал подниматься женский вопль и разноголосый гул.
Мужчина на ползущем вниз эскалаторе дрогнул от удара, вцепился в поручень, потом нагнулся, пытаясь поймать что-то на ступенях. Не удержался и тоже покатился вниз.
Загудел репродуктор, дежурная проголосила команду, и эскалатор с лязгом замер. Стоявшие на нем люди кукольно дернулись.
Бабий истошный крик догнал Алексея, дрелью ввернулся в мозг.
Он отключил слух, поднял лицо к светлой арке вверху. Оттуда приятно сквозило свежим воздухом.
Глава тринадцатая. Delete all persоnal info
По дорожке с озабоченным видом пылил Вовка Волков. Папочка под мышкой, на правом боку куртку топорщила кобура. Выглядел Волков, как и полагается выглядеть оперу в знойный полдень: непохмеленный, невыспавшийся и злой, как собака.
Алексей решил не уворачиваться от встречи, хотя ничего не стоило свернуть за угол и войти во двор своего дома.
Вовка шел опустив голову и едва не налетел на него.
— О! — воскликнул он, затормозив. — Это ты, братка!
— О дураке вспомнишь, он и появится, — ответил Алексей.
Вовка немного смутился, чем себя выдал. Какие мысли загрузили его голову, неизвестно, но что одна-две имели отношение к Алексею, было совершенно очевидно.
Волков оперовским взглядом обшарил Алексея.
— Ты откуда?
— Да так. Деньги твои мальца потратил. — Алексей поправил на плече сумку. — Пожрать купил, кое-что из шмоток. А то хожу, как обсос. Подумал я и решил, Вован, свою «шестеру» продать. Сейчас пожру и в гараже засяду. Пока аркан не накинули, проведу предпродажную подготовку рухляди.
— И почем отдавать будешь?
— За сколько возьмут. Не в моем положении торговаться, первое время бабки будут нужны, пока работу найду.
— На машине можно бомбить, — подсказал Волков. — Полштуки в день, не нагибаясь.
— Ага, только не на моей. Дядька на ней картошку пять лет возил, что не отвалилось, мне подарил. Смерть на дороге, а не машина. И еще неизвестно, что мне врачи впаяют. — Алексей постучал пальцем по виску. — Может, с их справкой за руль нельзя. Тоже учитывать надо.
— Понятно.
Тема беседы была исчерпана, можно было бы и разойтись своими дорогами. Но Волков все медлил.
— А ты что такой задолбанный? — выручил его Алексей.
— Опять ЧП местного значения. — Волков немного замялся. — Ты Бандераса помнишь?
— Естественно. То еще чмо.
— Грохнули его только что. Со всей гоп-компанией. Нинку, Карася, Лешку-адвоката, Джони. Пять трупов, как с куста.
Алексей присвистнул.
— Не хило. И каким образом?
Вопрос был по ходу дела, отвечать на него надо было так же, не задерживаясь. Но Волков вновь чуть замялся. Алексей был своим. Но именно б ы л, в прошедшем времени. Хоть и прошли всего ночь и полдня с момента отстранения от службы, но уже многое в прошлом. Был — свой, теперь — чужой. Пройдет еще немного времени, и при встрече придется изображать дружбу по старой памяти и таить служебную информацию, предназначенную исключительно для с в о и х.
— Кто-то вошел в офис и с порога начал их класть одного за другим. — Волков поморщился. — Твердым тупым предметом, сечением до двух сантиметров, ограниченным по длине. Предположительно обломком ручки от швабры. Не избивать, а мочить. Пять ударов на всех. Бац-бац-бац. Всем по проникающему ранению с разрывом внутренних органов. И — ку-ку! Работал один.
— Просто ниндзя какой-то, — ровным голосом прокомментировал Алексей.
Волков посмотрел ему в глаза, но они были надежно закрыты черными стеклами.
— Все хохмишь?
— Ну не плакать же. Мы-то с тобой знаем, что Бандерас рано или поздно допрыгался бы. С таким пухом на рыле долго не живут.
Волков кивнул.
— Кстати, я Бандераса сегодня утром видел.
— Да ну!
Волков умело сыграл удивление. Возможно, на лоха, впервые оказавшегося на допросе, этого бы и хватило. Но Алексей не раз видел его в работе и оценил старания Волкова на «троечку». Скорее всего, лучше и не мог, что-то глодало Волкова изнутри.
— Дядя Алик, хозяин магазина, может подтвердить. Я у него сигареты покупал, там с Бандерасом и столкнулся.
Алексей достал сигарету, сунул в рот. Волков поднес свою неизменную бензиновую зажигалку.
— И дальше что?
Алексей был уверен, что Волков уже след у магазина вынюхал, только не решил, бежать по нему, истекая слюной, или нет.
— Сватал, — выдохнул дым Алексей. — Кто-то уже растрепал, что меня выкинули. Вот Бандерас и стал медом истекать. Склонял к сожительству, в офис звал. Посылать сразу было некультурно. Решил запрячь его, с поганой овцы, так сказать, хоть что-нибудь урвать. Подвез он меня к «Динамо». Там я мягко его послал. И потопал по своим делам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49