Даже этого звука хватило, чтобы Вика вздрогнула. Но не проснулась.
За окном светало, сквозь тонкие шторы в комнату пробивался по-летнему яркий утренний свет. По полу вытянулись длинные тени.
Максимов следил, как сквозняк крутит облако дыма, сигарета тлела в пальцах, столбик пепла надломился и был готов упасть на пол, но Максимов, казалось, не замечал этого.
«Итак, начнем по порядку. Инквизитор — не обычный опер, он искал по-своему. Ведьмы и прочие балующиеся сатанизмом граждане при посвящении принимают новое имя. Как и в святцах, число таких „посвященческих“ имен ограничено. Есть популярные, есть почти забытые. Лилит, Гекат, Диан, Морган превеликое множество, года не хватит, чтобы всех отработать. Инквизитор выбрал самый оптимальный вариант, стал искать в тех сектах, где имя Лилит напрямую связывается с мифом. Единственной организацией оказался Орден Крыс, лишь они верят, что рано или поздно среди них родится новая Лилит.
Далее, Инквизитор знал, что малоизвестная гадалка из полуподвального медицинского центра на самом деле является главой Малого шабаша — группы из двенадцати ведьм, по сути — первичной ячейки Ордена. Именно поэтому он и пометил рекламу центра в газете знаком «турисаз» — «врата». Утром, перед поездкой в центр, по словам Вики, он приехал сюда уточнить самое важное: как выглядела та, что в прошлом ноябре приняла имя Лилит. Его интересовало, были ли у Лилит какие— нибудь знаки на теле. Вика присутствовала на обряде посвящения и запомнила черную круглую родинку на бедре и крестообразное пятнышко под левой лопаткой. К сожалению, на шабашах все надевают крысиные маски, запомнила бы лицо, проблем бы не было. Но Инквизитору хватило и этого. Он рванул в центр… И пропал. Как говорят в таких случаях умные люди, исчерпал лимит удачи. Слишком близко и слишком быстро подошел к цели.
Что осталось нам? Знание. Первое, Лилит существует. Второе, судя по знакам на теле, она является именно той Лилит, что должна совершить финальный обряд. Третье, Маргарита об этом узнала первой и попыталась использовать в своих интересах. Правда, кто кого использовал, еще надо разобраться. И последнее, Лилит упорно идет к своей цели. Сегодня ночью она совершила еще один древний обряд. Вика сказала, что до сего дня только слышала о таком. В храмах Эллады жрицы культа Дианы-охотницы выпивали ритуальное вино, а одна из них принимала яд, медленно отнимающий жизнь. В последнюю ночь любви она «растворялась» среди подруг. Мертвое тело оставалось лишь оболочкой, пустыми мехами, из которых до капли выпили вино жизни. Бред и мерзость!»
Максимова передернуло, и столбик пепла упал на пол. Тихо выругавшись, Максимов швырнул окурок в окно. Вика тихо застонала во сне, перевернулась на спину. Он пересел на тахту, положил руку ей на плечо.
«Наши поступили правильно, что не накрыли пароход, где Лилит устроила оргию. Пока бы Вика вышла на связь, пока бы наши приехали, пока бы усвоили информацию, там никого, кроме наблюдателя, не осталось бы. Сейчас лучше не торопиться, чтобы не вспугнуть Лилит. Она каждый свой шаг превращает в ритуал. Даже хозяйку центра не просто „зачистила“, а принесла в жертву. Значит, настолько уверовала в свое предназначение, что не позволяет себе ничего „человеческого“. Каждый поступок, каждый свой шаг она наполняет сокровенным смыслом, понятным только посвященному. Пока у нее все получается, но по закону подлости удача имеет свойство кончаться в самый неподходящий момент».
Вика открыла глаза, несколько секунд удивленно смотрела на Максимова, потом слабо улыбнулась.
— Если вы разбудили женщину, а она вам улыбнулась, значит это любовь, произнес Максимов.
— Ты сказал?
— Нет, один испанец.
— Своей смертью не умер, это точно. — Вика настроилась спать дальше.
— Я ухожу. Вика.
В ее глазах мелькнул неподдельный страх.
— Не бойся, — поспешил успокоить Максимов. — Всего на час. Привезу тебе самого неподкупного охранника в мире.
— А такие разве бывают?
— Да. Один — мой друг. Не знаю, как к нему отнесется Макс, но тебе, уверен, понравится. — Максимов сунул ей в руки пушистого зверька, в мягком брюхе у которого лежал пистолет. — А пока держи под рукой вот это. Пистолет заряжен, учти. Закройся на все замки, сиди тихо, как мышка. Я скоро.
— Ма-акс, не уходи!
Вика потянула к нему руки. Но Максимов подумал, что еще секунда и останется здесь навсегда, мягко, но настойчиво отстранился.
Пошел по коридору к дверям, из суеверия запретив себе оглянуться.
Глава двадцать первая. ПОМНИ О СМЕРТИ
Дикая Охота
Максимов, пока возился с замком, успел осмотреть дверь, все «контрольки» были на месте, никто в его отсутствие в квартиру не входил.
Стоило открыть дверь, по сердцу хлестнуло предчувствие беды. Запах. Чужой, для квартиры нехарактерный. Максимов специально тренировал обоняние и в любом помещении прежде всего запоминал запахи. Каждое имеет свою неповторимую пахучую гамму, люди почти не обращают внимания на это, между тем нюх у человека такой, что может уловить несколько молекул аммиака в ведре воды. Чужой, войдя в квартиру, может и не оставить видимых следов, но он необратимо изменит привычный запах в ней, всего на едва уловимую величину, но и ее можно уловить, если хочешь выжить.
Максимов замер, повел носом, резкими толчками всасывая воздух. Запах шел из кабинета. Пистолет уже послушно лежал в ладони, предохранитель снят, курок взведен. Максимов выжидал, чутко прислушиваясь к легкому шороху. Судя по звуку, занавеска скользила по полу. Конвой был обучен сидеть в засаде до последнего и бросаться лишь тогда, когда незваный гость собирался покинуть помещение. Но к хозяину он должен был уже давно выйти. А сейчас даже не слышно дыхания пса. Только запах, острый запах собачьей шерсти.
Максимов беззвучно прокрался по коридору. Заглянул в комнату. На мгновенье сердце замерло, а потом забилось злыми четкими ударами.
Конвой лежал на боку посреди комнаты. Из неподвижного бока торчало оперение короткой стрелы. Кровь обильно смочила шерсть, впиталась в ковер, отсюда и запах.
Взгляд Максимова перебегал с предмета на предмет. Через две минуты он имел полное представление о том, что произошло. Стреляли с подоконника, пес спрятался за креслом, но стрела его достала, полз к врагу, оставляя за собой кровавую полосу. Умер, так и не вонзив зубы в тело врага. А тот провел беглый обыск и ушел. Через окно пятого этажа.
Максимов бросил последний взгляд на мертвого пса. Прошел в кухню. Взял в руки чашку, оставленную на столе. На фарфоровом ободке, если смотреть под углом к свету, отчетливо был виден тонкий мазок почти прозрачного вещества.
«Высший пилотаж! — покачал головой Максимов. — Работал на рефлексах, как истинный профессионал. Любой нормальный хозяин давно бы уже бросился к псу, обнял или попытался поднять. И нарвался бы на мину-ловушку. Уж не знаю, рвануло бы выстрелило бы что-то или измазал бы руки ядом, но лег бы рядом, это точно. Подло, но действенно. А расчувствовавшись, решил бы водички попить — слизнул бы яд… — Максимов покосился на телефон. — Трубку наверняка тоже измазал какой-то гадостью».
Он потянул носом. Запах чуть приторный, так пахнут сандаловые палочки. Показалось, в воздухе витает невидимая паутина.
«Вполне могли окурить помещение»,-с тревогой подумал он. Поставил чашку и быстро вышел из квартиры. Закрыл замок на все обороты.
Подъезд наполняли шумы едва проснувшегося дома. Где-то ниже на полную громкость врубили магнитофон. Певица мяукающим голоском обещала кому-то налить чашку кофею. Именно, «кофею», чтобы в рифму.
Максимов поднял взгляд к потолку. Люк на чердак был заперт на замок. Видимых следов взлома нет.
«Мы тоже не вчера родились», — усмехнулся Максимов, подошел к лестнице, упиравшейся в люк, внимательно осмотрел ступеньку на уровне лица. Каждый раз, уходя из дома, тщательно ее протирал. Последний раз это проделал вчера вечером, а спустя всего несколько часов на гладкой трубе отчетливо проступило песчаное пятно.
В теле разливалась упругая злая сила, отчаянно захотелось драки. Без дураков, насмерть.
Он быстро сбежал вниз по лестнице, но из подъезда вышел неверной, покачивающейся походкой. Те, кто обязательно следил за домом, должны были увидеть убитого горем человека. С изрядной долей яда на руках. Максимов знал, что сломал их планы, судя по всему, они рассчитывали взять его в квартире, едва шевелящегося от неизвестной отравы. Тем лучше, им придется импровизировать, а он свои ходы уже просчитал.
По улочке, как шатром накрытой густыми кронами, деревьев, спешили на станцию электрички горожане, кто на работу, невыспавшийся и злой, кто навьюченный, как гималайский шерп, разным дачным барахлом и инструментом. Никто не обратил внимания .на молодого человека, не попадающего в общий темп, заплетающейся походкой бредущего по тротуарчику. Идет человек спать или выполз похмелиться, кому до этого дело. Сейчас каждый сам за себя. Признаки беспокойства проявили лишь двое, лет по двадцать, в темных спортивных костюмах. Но и они не вызвали подозрения у окружающих. Этой дорогой шли все, кто на станцию, а потом — махать лопатой на даче, кто — через пролом в заборе в парк, побегать по дорожкам, увертываясь от выгуливающихся собак.
Максимов вошел в парк и, вдохнув сырой запах, понял — он дома. В лесу его еще переиграть не смог никто.
Он тянул преследователей все дальше и дальше, в самую чащу. Везде были следы человеческой жизни. На сырых от росы бревнах белели газеты, под ногами то и дело хрустели пластиковые стаканчики. На каждой полянке чернели круги кострищ, валялись остатки закуски и бутылки всех сортов водки и пива. Жаждущие общения с природой москвичи довели вековой парк до такого состояния, что уже не понять, то ли это помойка, поросшая лесом, то ли лес, превращенный в свалку. Но тем не менее он остался лесом, идеальным местом для охоты и бесшумной войны.
Максимов сознательно громко трещал валежником, встряхивал мокрые от росы ветки кустов, пока не выбрался на большую поляну. Постоял, прижавшись грудью к разлапистой сосне. Те, что крались следом, имели возможность хорошо его рассмотреть. Они должны были увидеть человека, едва держащегося на ногах, то и дело встряхивающего головой, словно пытаясь выгнать из нее сгущающуюся хмарь.
Они были совсем близко, явная беспомощность жертвы заставила их забыть об осторожности. Шли парой, всего в нескольких шагах друг от друга.
Максимов оттолкнулся от ствола дерева, от усилия его понесло к кустам, обрамлявшим поляну; пьяно разбросав руки, он вломился в заросли, рухнул на землю. И исчез.
У них хватило ума не бежать через поляну, разошлись по кругу, охватывая с двух сторон. Максимов уже успел отползти на достаточное расстояние и теперь с удовольствием наблюдал, как крадется прямо к нему один из преследователей.
«Хорошо идет», — с уважением отметил Максимов. Наметанным взглядом оценил боевой потенциал противника. Крадущиеся движения, мягкая пластика хорошо тренированного тела, непроницаемое лицо закаленного бойца. Не больше двадцати, а уже смертельно опасен. Максимов похвалил себя, что решил заманить их в лес. В обычной уличной драке против двух таких противников шансы на полную победу делились поровну. То есть, кому повезет. На везение рассчитывать не имел права, один из двоих должен был стать «языком». Живым, слегка помятым, но с неоткушенным языком.
«Этот», — решил Максимов, увидев, как присел на колено противник и поднял на уровень глаз маленький арбалет.
На всякий случай достал нож. Бесшумно стал заходить с фланга. Слева, за поляной, громко хрустнул под ногой пластиковый стакан. Или противник ошибся, или намеренно поднял шум, проверяя реакцию завалившегося в траву человека. Оглянулся, разглядел сквозь листву темный силуэт, приближающийся к тому месту, где должен был бы лежать Максимов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
За окном светало, сквозь тонкие шторы в комнату пробивался по-летнему яркий утренний свет. По полу вытянулись длинные тени.
Максимов следил, как сквозняк крутит облако дыма, сигарета тлела в пальцах, столбик пепла надломился и был готов упасть на пол, но Максимов, казалось, не замечал этого.
«Итак, начнем по порядку. Инквизитор — не обычный опер, он искал по-своему. Ведьмы и прочие балующиеся сатанизмом граждане при посвящении принимают новое имя. Как и в святцах, число таких „посвященческих“ имен ограничено. Есть популярные, есть почти забытые. Лилит, Гекат, Диан, Морган превеликое множество, года не хватит, чтобы всех отработать. Инквизитор выбрал самый оптимальный вариант, стал искать в тех сектах, где имя Лилит напрямую связывается с мифом. Единственной организацией оказался Орден Крыс, лишь они верят, что рано или поздно среди них родится новая Лилит.
Далее, Инквизитор знал, что малоизвестная гадалка из полуподвального медицинского центра на самом деле является главой Малого шабаша — группы из двенадцати ведьм, по сути — первичной ячейки Ордена. Именно поэтому он и пометил рекламу центра в газете знаком «турисаз» — «врата». Утром, перед поездкой в центр, по словам Вики, он приехал сюда уточнить самое важное: как выглядела та, что в прошлом ноябре приняла имя Лилит. Его интересовало, были ли у Лилит какие— нибудь знаки на теле. Вика присутствовала на обряде посвящения и запомнила черную круглую родинку на бедре и крестообразное пятнышко под левой лопаткой. К сожалению, на шабашах все надевают крысиные маски, запомнила бы лицо, проблем бы не было. Но Инквизитору хватило и этого. Он рванул в центр… И пропал. Как говорят в таких случаях умные люди, исчерпал лимит удачи. Слишком близко и слишком быстро подошел к цели.
Что осталось нам? Знание. Первое, Лилит существует. Второе, судя по знакам на теле, она является именно той Лилит, что должна совершить финальный обряд. Третье, Маргарита об этом узнала первой и попыталась использовать в своих интересах. Правда, кто кого использовал, еще надо разобраться. И последнее, Лилит упорно идет к своей цели. Сегодня ночью она совершила еще один древний обряд. Вика сказала, что до сего дня только слышала о таком. В храмах Эллады жрицы культа Дианы-охотницы выпивали ритуальное вино, а одна из них принимала яд, медленно отнимающий жизнь. В последнюю ночь любви она «растворялась» среди подруг. Мертвое тело оставалось лишь оболочкой, пустыми мехами, из которых до капли выпили вино жизни. Бред и мерзость!»
Максимова передернуло, и столбик пепла упал на пол. Тихо выругавшись, Максимов швырнул окурок в окно. Вика тихо застонала во сне, перевернулась на спину. Он пересел на тахту, положил руку ей на плечо.
«Наши поступили правильно, что не накрыли пароход, где Лилит устроила оргию. Пока бы Вика вышла на связь, пока бы наши приехали, пока бы усвоили информацию, там никого, кроме наблюдателя, не осталось бы. Сейчас лучше не торопиться, чтобы не вспугнуть Лилит. Она каждый свой шаг превращает в ритуал. Даже хозяйку центра не просто „зачистила“, а принесла в жертву. Значит, настолько уверовала в свое предназначение, что не позволяет себе ничего „человеческого“. Каждый поступок, каждый свой шаг она наполняет сокровенным смыслом, понятным только посвященному. Пока у нее все получается, но по закону подлости удача имеет свойство кончаться в самый неподходящий момент».
Вика открыла глаза, несколько секунд удивленно смотрела на Максимова, потом слабо улыбнулась.
— Если вы разбудили женщину, а она вам улыбнулась, значит это любовь, произнес Максимов.
— Ты сказал?
— Нет, один испанец.
— Своей смертью не умер, это точно. — Вика настроилась спать дальше.
— Я ухожу. Вика.
В ее глазах мелькнул неподдельный страх.
— Не бойся, — поспешил успокоить Максимов. — Всего на час. Привезу тебе самого неподкупного охранника в мире.
— А такие разве бывают?
— Да. Один — мой друг. Не знаю, как к нему отнесется Макс, но тебе, уверен, понравится. — Максимов сунул ей в руки пушистого зверька, в мягком брюхе у которого лежал пистолет. — А пока держи под рукой вот это. Пистолет заряжен, учти. Закройся на все замки, сиди тихо, как мышка. Я скоро.
— Ма-акс, не уходи!
Вика потянула к нему руки. Но Максимов подумал, что еще секунда и останется здесь навсегда, мягко, но настойчиво отстранился.
Пошел по коридору к дверям, из суеверия запретив себе оглянуться.
Глава двадцать первая. ПОМНИ О СМЕРТИ
Дикая Охота
Максимов, пока возился с замком, успел осмотреть дверь, все «контрольки» были на месте, никто в его отсутствие в квартиру не входил.
Стоило открыть дверь, по сердцу хлестнуло предчувствие беды. Запах. Чужой, для квартиры нехарактерный. Максимов специально тренировал обоняние и в любом помещении прежде всего запоминал запахи. Каждое имеет свою неповторимую пахучую гамму, люди почти не обращают внимания на это, между тем нюх у человека такой, что может уловить несколько молекул аммиака в ведре воды. Чужой, войдя в квартиру, может и не оставить видимых следов, но он необратимо изменит привычный запах в ней, всего на едва уловимую величину, но и ее можно уловить, если хочешь выжить.
Максимов замер, повел носом, резкими толчками всасывая воздух. Запах шел из кабинета. Пистолет уже послушно лежал в ладони, предохранитель снят, курок взведен. Максимов выжидал, чутко прислушиваясь к легкому шороху. Судя по звуку, занавеска скользила по полу. Конвой был обучен сидеть в засаде до последнего и бросаться лишь тогда, когда незваный гость собирался покинуть помещение. Но к хозяину он должен был уже давно выйти. А сейчас даже не слышно дыхания пса. Только запах, острый запах собачьей шерсти.
Максимов беззвучно прокрался по коридору. Заглянул в комнату. На мгновенье сердце замерло, а потом забилось злыми четкими ударами.
Конвой лежал на боку посреди комнаты. Из неподвижного бока торчало оперение короткой стрелы. Кровь обильно смочила шерсть, впиталась в ковер, отсюда и запах.
Взгляд Максимова перебегал с предмета на предмет. Через две минуты он имел полное представление о том, что произошло. Стреляли с подоконника, пес спрятался за креслом, но стрела его достала, полз к врагу, оставляя за собой кровавую полосу. Умер, так и не вонзив зубы в тело врага. А тот провел беглый обыск и ушел. Через окно пятого этажа.
Максимов бросил последний взгляд на мертвого пса. Прошел в кухню. Взял в руки чашку, оставленную на столе. На фарфоровом ободке, если смотреть под углом к свету, отчетливо был виден тонкий мазок почти прозрачного вещества.
«Высший пилотаж! — покачал головой Максимов. — Работал на рефлексах, как истинный профессионал. Любой нормальный хозяин давно бы уже бросился к псу, обнял или попытался поднять. И нарвался бы на мину-ловушку. Уж не знаю, рвануло бы выстрелило бы что-то или измазал бы руки ядом, но лег бы рядом, это точно. Подло, но действенно. А расчувствовавшись, решил бы водички попить — слизнул бы яд… — Максимов покосился на телефон. — Трубку наверняка тоже измазал какой-то гадостью».
Он потянул носом. Запах чуть приторный, так пахнут сандаловые палочки. Показалось, в воздухе витает невидимая паутина.
«Вполне могли окурить помещение»,-с тревогой подумал он. Поставил чашку и быстро вышел из квартиры. Закрыл замок на все обороты.
Подъезд наполняли шумы едва проснувшегося дома. Где-то ниже на полную громкость врубили магнитофон. Певица мяукающим голоском обещала кому-то налить чашку кофею. Именно, «кофею», чтобы в рифму.
Максимов поднял взгляд к потолку. Люк на чердак был заперт на замок. Видимых следов взлома нет.
«Мы тоже не вчера родились», — усмехнулся Максимов, подошел к лестнице, упиравшейся в люк, внимательно осмотрел ступеньку на уровне лица. Каждый раз, уходя из дома, тщательно ее протирал. Последний раз это проделал вчера вечером, а спустя всего несколько часов на гладкой трубе отчетливо проступило песчаное пятно.
В теле разливалась упругая злая сила, отчаянно захотелось драки. Без дураков, насмерть.
Он быстро сбежал вниз по лестнице, но из подъезда вышел неверной, покачивающейся походкой. Те, кто обязательно следил за домом, должны были увидеть убитого горем человека. С изрядной долей яда на руках. Максимов знал, что сломал их планы, судя по всему, они рассчитывали взять его в квартире, едва шевелящегося от неизвестной отравы. Тем лучше, им придется импровизировать, а он свои ходы уже просчитал.
По улочке, как шатром накрытой густыми кронами, деревьев, спешили на станцию электрички горожане, кто на работу, невыспавшийся и злой, кто навьюченный, как гималайский шерп, разным дачным барахлом и инструментом. Никто не обратил внимания .на молодого человека, не попадающего в общий темп, заплетающейся походкой бредущего по тротуарчику. Идет человек спать или выполз похмелиться, кому до этого дело. Сейчас каждый сам за себя. Признаки беспокойства проявили лишь двое, лет по двадцать, в темных спортивных костюмах. Но и они не вызвали подозрения у окружающих. Этой дорогой шли все, кто на станцию, а потом — махать лопатой на даче, кто — через пролом в заборе в парк, побегать по дорожкам, увертываясь от выгуливающихся собак.
Максимов вошел в парк и, вдохнув сырой запах, понял — он дома. В лесу его еще переиграть не смог никто.
Он тянул преследователей все дальше и дальше, в самую чащу. Везде были следы человеческой жизни. На сырых от росы бревнах белели газеты, под ногами то и дело хрустели пластиковые стаканчики. На каждой полянке чернели круги кострищ, валялись остатки закуски и бутылки всех сортов водки и пива. Жаждущие общения с природой москвичи довели вековой парк до такого состояния, что уже не понять, то ли это помойка, поросшая лесом, то ли лес, превращенный в свалку. Но тем не менее он остался лесом, идеальным местом для охоты и бесшумной войны.
Максимов сознательно громко трещал валежником, встряхивал мокрые от росы ветки кустов, пока не выбрался на большую поляну. Постоял, прижавшись грудью к разлапистой сосне. Те, что крались следом, имели возможность хорошо его рассмотреть. Они должны были увидеть человека, едва держащегося на ногах, то и дело встряхивающего головой, словно пытаясь выгнать из нее сгущающуюся хмарь.
Они были совсем близко, явная беспомощность жертвы заставила их забыть об осторожности. Шли парой, всего в нескольких шагах друг от друга.
Максимов оттолкнулся от ствола дерева, от усилия его понесло к кустам, обрамлявшим поляну; пьяно разбросав руки, он вломился в заросли, рухнул на землю. И исчез.
У них хватило ума не бежать через поляну, разошлись по кругу, охватывая с двух сторон. Максимов уже успел отползти на достаточное расстояние и теперь с удовольствием наблюдал, как крадется прямо к нему один из преследователей.
«Хорошо идет», — с уважением отметил Максимов. Наметанным взглядом оценил боевой потенциал противника. Крадущиеся движения, мягкая пластика хорошо тренированного тела, непроницаемое лицо закаленного бойца. Не больше двадцати, а уже смертельно опасен. Максимов похвалил себя, что решил заманить их в лес. В обычной уличной драке против двух таких противников шансы на полную победу делились поровну. То есть, кому повезет. На везение рассчитывать не имел права, один из двоих должен был стать «языком». Живым, слегка помятым, но с неоткушенным языком.
«Этот», — решил Максимов, увидев, как присел на колено противник и поднял на уровень глаз маленький арбалет.
На всякий случай достал нож. Бесшумно стал заходить с фланга. Слева, за поляной, громко хрустнул под ногой пластиковый стакан. Или противник ошибся, или намеренно поднял шум, проверяя реакцию завалившегося в траву человека. Оглянулся, разглядел сквозь листву темный силуэт, приближающийся к тому месту, где должен был бы лежать Максимов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122