Фонарик громко ударился об асфальт. Милиционер рухнул на колени, затряс головой, сквозь хриплый кашель пытался что-то сказать. Круглый живот заходил ходуном. С мучительным стоном его вывернуло, Лилит инстинктивно зажала нос. Милиционер плюхнулся лицом в белесую лужу, несколько раз проскреб ногами по асфальту и затих.
Хан пружинисто вскочил на ноги. Набросил на плечи черную рубашку. Лилит давно обратила внимание, что Хан всегда одевается так, словно в любую секунду собирается незаметно исчезнуть. И сейчас, стоило прикрыть обнаженный торс, он словно растворился в полумраке. Протянул руку ошарашенной Лилит, помог подняться.
— Это ты их? — выдохнула она. Хан кивнул, поднял с травы меч.
— Хочешь добить? — спросил он.
Лилит отрицательно покачала головой.
— Правильно. Убивать надо лишь тогда, когда есть желание или необходимость. Они придут в себя минут через десять, но вряд ли что-нибудь вспомнят.
Он провел ее мимо безжизненных тел. Дорожка вела к пирсу стоящих на приколе кораблей. Сквозь темные, словно вырезанные из картона деревья светились блики на воде.
— Река смерти, — прошептал Хан, склонившись к уху Лилит.
* * *
Как в тот вечер, ей показалось, по черной воде скользят светящиеся змеи.
Лилит медленно выдохнула дым, прошептала:
— Река смерти.
— Тихо-тихо едет крыша! — хохотнула Нина и осеклась. — Ты что так на меня уставилась?
— Ничего. — Лилит постаралась улыбнуться, чтобы успокоить подругу. — Ты разве никогда не задумывалась, что канал — это река смерти? Несколько тысяч полегло, пока прорыли. Мне знакомый рассказывал, что нырял здесь с аквалангом. Представляешь, все дно завалено тачками. Тысячи! Затопили, когда нужда отпала. Между прочим, вот здесь. — Она ткнула сигаретой слева от себя. — Тайное кладбище. Примерно пятьдесят тысяч бесхозных покойников. Знакомый на спасательной станции работал, так говорил, после каждого дождя, как земля сползет, открывались кости. Стреляли в НКВД качественно, а хоронили халтурно, полметра земли насыпали, не больше. Вот и выходит, что купаемся мы в трупной воде.
— Жуть! — Нину передернуло. — Нашла время о таком говорить.
— Ты еще перекрестись, — весело рассмеялась Лилит. — Что, проняло, сатанистка несчастная?
— Ли, мне надоело! Хочу домой. Увези меня отсюда, прошу. — Нина раскрыла сумочку, запустила внутрь руку. — Черт, да где они?
— Потом покуришь. Вон Хан идет. — Лилит узнала фигуру, мелькнувшую в приглушенном свете фар. Выкинула недокуренную сигарету за окно.
Нина защелкнула сумочку, машинально провела по волосам.
— Ли, ты так ничегошеньки и не рассказала. Кто он, чем занимается? Лет ему сколько? На вид за тридцать… Главное, он женат?
— Можно подумать, ты замуж за него собралась! — прыснула коротким смешком Лилит.
— Сучка! — огрызнулась Нина. — Как я? — Она повернула лицо к Лилит.
— Сногсшибательно.
Лилит дождалась, пока Нина выберется из салона, проверила, захлопнулась ли дверца, вышла сама. Нажала кнопочку на брелке, громко щелкнули замки и в углу лобового стекла замигала красная лампочка.
Гибко, по-кошачьи потянулась.
— Красота!
— Ничего красивого не вижу. — Нина испуганно озиралась по сторонам. За спиной полукругом стояли деревья, впереди на фоне маслянисто-черной воды вырисовывались крутобокие силуэты кораблей. От воды тянуло сыростью и прелыми водорослями. — А где твой горец?
Лилит, давно привыкшая к тому, что Хан всегда появляется внезапно и бесшумно, все равно невольно вздрогнула, когда в шаге от них раздалось:
— Добрый вечер.
— Ох! — Нина прижала ладошку к груди. — Как же вы меня…
— Да прекрати ты! — оборвала ее Лилит. — Все готово, Хан?
— Да.
Нина встала так, чтобы свет упал на ее фигуру, затянутую в узкий костюмчик.
— Ли пообещала, что будет весело. Вы гарантируете? Кстати, почему она вас назвала Ханом?
— Меня так многие называют.
— Да, в вашем лице есть что-то монгольское. — Нина закинула голову, чтобы получше разглядеть Хана. Прищурилась, как оценщик перед редкой скульптурой.
— Скорее восточное, — вежливо улыбнулся Хан. Взял Нину под руку, свободной указал на судно с дальнем конце пирса. — Нам туда.
— Вы там живете? — деланно удивилась Нина. — Ну просто горец какой-то!
В ее грудном смешке прозвучало столько едва сдерживаемого возбуждения, что Лилит, немного отставшая от них, досадливо покачала головой.
— И вам не страшно. Хан? — не унималась Нина. — Ли только что сказала, что канал — это река смерти. Ужас, если задуматься. Представляете, река Стикс, текущая через город.
— Довольно страшный образ, — согласился Хан, бросив через плечо Нины взгляд на Лилит. — Но вам нечего опасаться, сегодня мы останемся на этом берегу.
Они уже подошли к судну — однопалубный буксир, с круглыми, как бочка, бортами. Хан остановился у трапа.
— Жутковато. — Нина передернула плечами. Темнота вокруг была наполнена тихим плеском волн, протяжным скрипом снастей и гулкими ударами бортов о камень пирса.-Это ваш кораблик?
— Один знакомый купил, ошалев от больших денег. Приказал переоборудовать по высшей категории.
Но судно — не квартира. После капитального евроремонта со сносом перегородок речное начальство даже за взятку отказалось выпустить его в плаванье. Утверждают, что перевернется даже при малой волне. Пришлось оставить на приколе и превратить в плавучую дачу. Сейчас там все, что нужно для приятного времяпрепровождения: в трюме оборудовали гостиную, вместо силовой установки — сауна, рубку переделали в кабинет.
— Просто холостяцкий рай. — Нина восхищенно вздохнула. — Ваш знакомый счастливый человек.
Хан уже вступил на трап, протянул ей руку. Мимоходом обронил:
— Возможно. Но он уже переправился на другой берег реки Стикс.
— Господи! — вырвалось у Нины. Она в нерешительности замерла, поставив ногу на трап. — А почему так тихо?
— Мы ждали вас, — ответил Хан, потянул за руку, увлекая за собой вверх.
Лилит поднялась следом. Обменялась с Ханом короткими фразами. Тот кивнул и исчез за надстройкой. Лилит привычно распахнула дверь в рубку. Включила свет. Стекла заменяли дубовые панели, ни лучика не проникло наружу.
— Иди сюда. — Она поманила Нину, первой устроившись на полукруглом диване. — И закрой дверь.
Нина вошла в рубку, превращенную в кабинет с дубовым столиком, секретером, книжными полками вдоль трех стен и полукруглым диваном, покрытым остро пахнущей шкурой медведя, осмотрелась, хмыкнула, скривив пухлые губки. Села в ногах Лилит.
— Что такую мордочку сделала, Нинон?
— Странно все это. — Нина передернула плечами. — Не по себе как-то.
— Это из тебя хмель вышел. Или все еще жалеешь, что я тебя от той малолетки оторвала?
— Прекрати. — Нина достала из сумочки сигареты. Щелкнула зажигалкой. Дура я, поехала к черту на рога!
— Была бы дурой, если бы не поехала. — Лилит подтянула ноги, положила подбородок на колени. — Тебе Маргарита не звонила?
— Не знаю, я дома еще не была. На мобильный звонков не было. Приеду, надо будет автоответчик послушать.
Лилит украдкой усмехнулась. Домой Нина уже не попадет никогда. Да если бы и не встретилась с Лилит, от неприятностей ее это не спасло бы. Хан только что сказал, что его люди, караулившие Нину у ее дома, засекли незваных гостей. Судя по всему, «крыша», уронив скупую мужскую слезу на пепелище дачи Маргариты, принялась искать хозяйку центра.
— А он ничего, твой горец, — неожиданно переключилась на насущное Нина. Роскошный экземпляр. Он действительно так хорош, как выглядит?
— Сейчас узнаешь.
Лилит встала, из сумки, лежавшей на полу, достала черный шелковый балахон, бросила на колени Нине.
— Раздевайся. Наденешь это. Нина расправила балахон, игриво сверкнула глазками.
— В таких американцы дипломы в колледжах получают. Поиграем в школьниц?
— Попробуем. — Лилит достала еще один балахон, бросила на диван. — Давай, Нинон, не тяни время.
Она первой сбросила одежду. Зябко поежилась. Натянула на правую ногу подвязку: черный бархат с золотыми письменами. Набросила на плечи накидку.
Нина завистливо вздохнула, скользнув взглядом по телу Лилит, едва прикрытому распахнувшимся балахоном.
Пока она раздевалась, Лилит достала из секретера два бокала и маленькую бутылочку. Поровну налила в бокалы темно-рубиновую жидкость. Оглянулась на возившуюся с накидкой Нину и всыпала в один бокал порошок, помешала пальцем.
— Готова? — Она повернула к себе Нину. Оглядела с ног до головы. — Ты прелесть, Нинон. Маленькая кареглазая прелесть.
Нина потянулась к ее губам, но Лилит со смехом увернулась.
— Сначала выпьем. — Она протянула бокал Нине.
— Что это?
— Вино, настоянное на особых травах. Неповторимый вкус. — Лилит заговорщицки подмигнула. — И непредсказуемый результат.
Нина захохотала низким грудным смехом, пригубила вино. Поморщилась.
— Ой, горькое!
— Глупая, залпом, до дна. Как лекарство, — Лилит первая опрокинула свой бокал.
Нина, морщась, выцедила рубиновый напиток до последней капли. Когда оторвала бокал от губ, в ее глазах уже занимался лихорадочный огонь.
Лилит притянула ее к себе, слизнула с полуоткрытых губ остатки горького вина. Нина попыталась обхватить Лилит за плечи, но та легко выскользнула.
— Что это, Ли? У меня голова кругом идет. — Нина действительно покачнулась, словно в борт кораблика ударила волна.
— Все только начинается. — Лилит взяла ее за руку, выключила свет, только после этого распахнула дверь на палубу.
Обняв друг друга за талии, обогнули надстройку. Лилит трижды стукнула в железную дверь.
Дверь распахнулась, и наружу вырвались низкие голоса, тянувшие монотонную мелодию. Крепкие руки подхватили Нину, как пушинку подняли в воздух и понесли в темноту.
В голове ее низко ухали барабаны, отбивая ритм монотонным голосом, вытягивающим свою нудную песню на непонятном языке. Нина перестала ощущать свое тело, показалось, что вся она сделана из плотной, осязаемой, но абсолютно невесомой темноты. Что-то защекотало пятки. Нина опустила взгляд. Оказалось, под ногами темно-красный ковер, широкие лучи света крестом лежали на нем, искрились на высоком ворсе. Захотелось опуститься на них, почувствовать, как остро войдут ворсинки в горячую кожу. Чьи-то руки обхватили сзади, не дали упасть. На секунду способность видеть предметы такими, какими они должны быть, вернулось к Нине, и она разглядела в багровом свете четырех светильников четыре женские фигуры. Неподвижными изваяниями они застыли по четырем углам ковра.
Потом в голове что-то нарушилось, в уши ударил нарастающий шум падающей воды, и ковер превратился в жидкость, такую же темно-рубиновую и тягучую, как та, что она только что выпила. Жидкость оказалось теплой и липкой, медленно обволакивала ноги, засасывала в себя, жутко и неотвратимо, как бывает только в кошмарном сне. «Наверное, кровь. Целая река крови», — отрешенно подумала Нина, все глубже проваливаясь в зыбытье.
Последнее, что она увидела в ослепительно яркой вспышке сознания, была острая мордочка крысы, слишком большой, чтобы можно было поверить, что все происходит наяву. У крысы оказалось множество рук, ласковых и настойчивых, Нина ощущала их скользящие прикосновения по всему телу, от нарастающего возбуждения захотелось рыдать и смеяться одновременно. Крик застрял в горле, крысиная морда прижалась к лицу Нины, залепила губы жадным поцелуем. В последний миг Нина успела удивиться, почему они такие мягкие, совсем как человеческие, и соленые, как кровь…
* * *
Лилит, опираясь на стену, добрела до конца коридорчика, нащупала дверь, толкнула. Внутри стояла жара, остро пахнущая сандалом и раскаленным деревом. Лилит сорвала маску, это было единственное, что осталось на ней, накидку и черную подвязку сорвали с нее там, где в объятиях трех ведьм еще билось в последних судорогах агонии тело Нины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122