Ну а ты - коммунист?
- Не знаю. Я за все, что связано с правопорядком и экономическим равенством; но мне не нравятся коммунистические традиции с тайной полицией и с содержанием оппозиции в домах для сумасшедших и уколами серной кислоты в зад. Однако я и не социал-демократ. Я, собственно, не знаю, кто я.
- Тебя это огорчает?
- Нет. В "Кларте" было интересно. Там мы себя чувствовали во всем знатоками. Но сейчас я не тот, во мне нет этого "марксистско-ленинско-маоцзэдуновского мышления", как это было в те времена. Но я и не хочу быть политическим полицейским, так и запиши себе, черт возьми.
- Хорошо. Когда ты перейдешь ко мне, займешься русскими. Any objections?
- None whatsoever.
- Ты хочешь уйти из полиции?
- Да, и как можно скорее.
- Расколи этот орешек, и ты станешь неудобным для полиции, а у меня появятся солидные аргументы, и я смогу взять тебя к себе непосредственно.
- Обещаешь?
- Я сделаю все, что смогу, обещаю тебе. Но у тебя есть еще должок. Вернуться живым из Израиля, например.
- А если не сумею?
- Это тоже решение проблемы, хотя и не лучшее. Еще виски?
* * *
Первую половину следующего дня Карл провел в квартире Хедлюнда - Хернберг. Но не один. С ним были двое из технического отдела, двое, способных найти спрятанное где угодно. На улице стоял неприметный автобус "фольксваген", напичканный оборудованием, о функциях которого Карл лишь догадывался. Там что-то было связано с ультразвуком, поиском металла и с тепловыми волнами.
"Ага, - оглядевшись, сказали они, - и что нам надо тебе найти?" Карл пояснил: очевидно, бумаги обычного формата, очевидно, машинописные листы, возможно, белые. Во всяком случае, в первую очередь именно это. Затем возникал чисто теоретический вопрос об оружии. Но здесь уже дважды побывала полиция, так что это маловероятно.
Оба эксперта начали с установки оборудования. Провели сначала общий обзор, потом перешли на кухню. Карл вернулся в большую комнату и пробежался по книжной полке, повертел в руках вещички на письменном столе, он их уже рассматривал в прошлый раз, потыкал рукой в постельное белье, снял с софы фирмы ИКЕА подушки и почувствовал, что он тут не нужен. По доносившимся звукам он понял, что ребята-спецы занимались демонтажем кухни, предмет за предметом.
Он бросил взгляд на корзинку для бумаг. Насколько он помнил, раньше она была пустой. Но сейчас на дне лежала груда разорванных книжных страниц. Он осторожно поднял ее, страницы наверняка резали острым ножом. Текст оказался английским. Прежде чем поинтересоваться названием книги, Карл прочел наугад несколько страничек, потом подошел к книжному шкафу и легко нашел старое английское издание "Путешествий Гулливера" на самой нижней полке рядом со Стриндбергом.
Он раскрыл книгу и остолбенел. Странички были вырезаны из нее, на их месте покоились шестнадцать патронов, достаточно было бегло осмотреть один из них, который он достал ножницами, чтобы понять: "Токарев", 7,62 мм.
"Невероятно, - подумал он. - Невозможно. Нет, это неправда". Он ощутил внезапное искушение засунуть патроны в карман и спрятать саму книгу, но посчитал, что его разочарование не должно перерасти в глупость. Он положил книгу с шестнадцатью патронами на письменный стол, растопырив руки и ноги, сел на одно из кресел, пытаясь понять все.
Но не успел, услышав, что эксперты зовут его на кухню. Он вошел туда, когда они как раз отодвинули холодильник.
- Холодильник почти всегда одно из лучших мест, - объяснил один из экспертов. - Они прячут вещи если не в холодильнике, то в пыли за ним.
Они достали папку с копиями писем и от руки написанным дневником.
- Нужен пластиковый мешок для отпечатков пальцев? - спросил второй.
- Нет, - сказал Карл, - но в комнате, в разрезанной книге, лежат патроны для пистолета. Там пластиковый мешок нужен.
* * *
О результатах повторного обыска Карл немедленно отрапортовал Нэслюнду, а тот принял рапорт как дорогой рождественский подарок. Затем он отправил вырезанную книгу с патронами на экспертизу для снятия отпечатков пальцев, а сам занялся изучением конфискованного текста и вновь превратился в политического полицейского.
Копии писем не содержали ничего неожиданного, поражал лишь их язык - удивительно хороший немецкий язык. А так они представляли собой зеркальное отражение ответов, уже читанных им. По обязанности он составил список имен, упоминавшихся в текстах, пропустил их через компьютер и распечатал копии справок. Затем несколько часов изучал дневник.
Хедлюнд оказался просто террористом-романтиком. Его тянуло к акциям против Европы, против НАТО, против "фашизма в так называемой Западной Германии", против монополистического капитала и против полиции в капиталистических странах, то есть всюду - от Швеции до США.
То здесь то там Хедлюнд жаловался на "одиночество" и не в прямом смысле. Он был "одинок" духовно среди своих мелкобуржуазных товарищей, одинок в мыслях о создании организации сопротивления шведских горожан. И поскольку он был столь чертовски одинок, он чувствовал себя не в состоянии поднять людей на борьбу и так далее.
"К сожалению, - думал Карл, - в записи на 97-й странице, сделанной несколько лет назад, встретилось что-то вроде названия, очевидно, какой-то рок-песни типа "Застрели сыщика"". Хедлюнд тут же сделал пометку: "Присоединяюсь!"
По долгу службы Карл выписал номер страницы и саму формулировку.
Написал отчет и приложил обнаруженный текст. Они не меняли уже создавшегося образа: Хедлюнд - романтик насилия с тягой к западногерманскому терроризму. Однако в его размышлениях не было ничего, что связывало бы его с проектом осуществления при помощи палестинцев крупной террористической операции на территории Швеции. Выражение "застрели сыщика", употребленное им в дневнике, взято из рок-песни многолетней давности в исполнении шведской рок-группы. (Карл консультировался с магазином грамзаписей по телефону, чувствуя при этом явное смущение.)
Он попытался еще раз продумать все. Нетерпеливо позвонил по конфиденциальному номеру техникам, занимавшимся отпечатками пальцев, но оказалось, что, по предварительным результатам, отпечатков пальцев Хедлюнда на патронах не найдено, во всяком случае, их нет на оставшихся в книге страницах, близких к вырезанной середине.
Он попытался вспомнить, действительно ли заглядывал в корзину для бумаг, когда был в квартире первый раз. Да, он почти уверен, заглядывал. Кроме того, не один же он проводил обыск, другие тоже осматривали корзину.
Хедлюнд - убийца? В арабской операции под кодовым названием "план Даал"? Никогда в жизни.
Карл вызвал на дисплей данные о Хедлюнде, поискал все, что относилось к его воинской обязанности, и выяснил, что он был пацифистом и от воинской службы отказался.
Неужели за три месяца его пребывания в Бейруте палестинцам удалось превратить этого болтуна в убийцу? Выполнить эту миссию вместо Муны и ее парней? Нет, никогда в жизни.
Неужели Хедлюнд сам мог это сделать, чтобы доказать правильность своих тезисов, чтобы ему поверили, чтобы приобрести новых сторонников, чтобы запустить "машину репрессий"?
Зачем Акселю Фолькессону надо было встречаться с ним в такую рань? А знал ли вообще Фолькессон Хедлюнда?
Карл сделал для себя пометку: необходим ответ на последний вопрос.
А что, собственно, значило его нежелание, чтобы Хедлюнд был замешан в убийстве? Неужели он, как и Нэслюнд, в самом деле желал, чтобы убийца был палестинцем, а не израильтянином?
Шуламит Ханегби, возможно, могла бы ответить на эти вопросы. Ее он должен встретить при всех обстоятельствах.
Он закончил писать отчеты, положил их в конверт для внутреннего пользования с копиями Нэслюнду и Фристедту. Было уже поздно, рабочий день окончился несколько часов назад, большинство сотрудников разошлись по домам.
Карл спустился к месту, где оставил свой автомобиль, ожидая найти квитанции о штрафе за длительную парковку машины, и обычным путем, мимо магазинчика гамбургеров, поехал домой, в Старый город. Но уже поджидавшая почта во второй раз сегодня продлила его рабочий день. Старик прислал билет на "Ансгар тур" с отлетом на следующее утро и список приказов, начинавшихся специально подчеркнутым: "Не брать с собой никакого оружия".
Да, правильнее, пожалуй, так и поступить. В его специальной сумке для оружия был особый карман из пластика с металлическим вкладышем; в специальный аппарат в обычных аэропортах там видно несколько фотоаппаратов и объективов, а в потайном отделении за "аппаратами" находится его револьвер; открывая сумку, там действительно видишь фотоаппарат и телеобъектив, почти просвечивающийся, однако внутри, с другой стороны пластиковой пластинки, и находится это потайное отделение. Большинство контрольных пунктов в мире клюют на эту пластинку (ею американская разведслужба пользуется обычно внутри своей страны, чтобы не заполнять специальные формуляры на разрешение носить оружие при себе). Но израильтян, конечно, не проведешь. Кроме того, в Израиль он летит не выигрывать войну. Но если в этой войне ему и удастся выиграть, то лишь одно сражение.
Остальные инструкции Старика были еще более неожиданными. Но он отложил чтение письма и позвонил Фристедту. Ответил сын и сказал, что отец с матерью ушли на какую-то вечеринку. Тогда он позвонил Аппельтофту, тот оказался дома.
- Я сейчас заеду, - сказал он и положил трубку.
Через полчаса Карл уже сидел у Аппельтофта за кухонным столом. Сначала ему трудно было собраться с мыслями и сказать то, что он хотел сказать. Дело в том, что он не имел никакого представления, как должен выглядеть дом офицера безопасности, а в загородной квартире Аппельтофта он увидел нечто абсурдно-народно-шведское, о чем по крайней мере его друзья по "Кларте" и думать не могли бы.
Он заглянул в большую комнату и поздоровался с женой Аппельтофта, сидевшей перед телевизором. На верхней книжной полке стояли ряды различных туристских сувениров: ракушки, спичечные коробки, статуэтки испанских боевых быков, миниатюрный винный бурдюк, фотографии Аппельтофта и фру Греты в купальных костюмах с бумажками на носу, свадебный портрет в сельской церкви, фотография дочери в студенческой шапочке.
На книжных полках ряды дешевых изданий классиков мировой литературы и старая серия журнала "Фолькет и бильд" со шведской "рабочей" литературой. А на кухне, где они сидели, висел тканый ковер с изображением красной избы и небольшого озера, лодкой с веслами и так далее, и здесь же текст: "Свой очаг - дороже золота".
Аппельтофт сидел, далеко вытянув ноги. На его носке была дырка. Человек в носках во всех случаях выглядит не так солидно, более беззащитно и менее официально.
Аппельтофт чувствовал себя утомленным, старым и нерешительным человеком. Конечно, важно, что Карл наконец-то узнал что-то об израильтянке. Конечно же, невозможно заставить Нэслюнда отменить свой запрет на выезд из страны ради этого. Конечно же, у Карла было право объявить о своей болезни и все же уехать. Конечно же, самое важное - продолжить поиск следов убийцы Акселя Фолькессона. Конечно же, никакой это не след, а задержанные пропалестинские активисты и арабы, которым грозит выдворение из Швеции.
Но все же фундаментальная ошибка состоит в том, что вот уже в третий раз кто-нибудь из троих получивших задание расследовать дело об убийстве пользуется методом, противоречащим служебному регламенту. И особенно трудно как раз сейчас, когда в доме Хедлюнда найдены патроны к пистолету. По мнению же самого Карла, в профессионализме которого у Аппельтофта нет никакого сомнения, именно этим чрезвычайно нетипичным оружием воспользовался убийца. Ситуация ужасно неприятная, от этого никуда не уйти.
- Нет, - сказал Аппельтофт после минуты молчания, - из работников "фирмы" никто не мог подложить туда эти патроны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
- Не знаю. Я за все, что связано с правопорядком и экономическим равенством; но мне не нравятся коммунистические традиции с тайной полицией и с содержанием оппозиции в домах для сумасшедших и уколами серной кислоты в зад. Однако я и не социал-демократ. Я, собственно, не знаю, кто я.
- Тебя это огорчает?
- Нет. В "Кларте" было интересно. Там мы себя чувствовали во всем знатоками. Но сейчас я не тот, во мне нет этого "марксистско-ленинско-маоцзэдуновского мышления", как это было в те времена. Но я и не хочу быть политическим полицейским, так и запиши себе, черт возьми.
- Хорошо. Когда ты перейдешь ко мне, займешься русскими. Any objections?
- None whatsoever.
- Ты хочешь уйти из полиции?
- Да, и как можно скорее.
- Расколи этот орешек, и ты станешь неудобным для полиции, а у меня появятся солидные аргументы, и я смогу взять тебя к себе непосредственно.
- Обещаешь?
- Я сделаю все, что смогу, обещаю тебе. Но у тебя есть еще должок. Вернуться живым из Израиля, например.
- А если не сумею?
- Это тоже решение проблемы, хотя и не лучшее. Еще виски?
* * *
Первую половину следующего дня Карл провел в квартире Хедлюнда - Хернберг. Но не один. С ним были двое из технического отдела, двое, способных найти спрятанное где угодно. На улице стоял неприметный автобус "фольксваген", напичканный оборудованием, о функциях которого Карл лишь догадывался. Там что-то было связано с ультразвуком, поиском металла и с тепловыми волнами.
"Ага, - оглядевшись, сказали они, - и что нам надо тебе найти?" Карл пояснил: очевидно, бумаги обычного формата, очевидно, машинописные листы, возможно, белые. Во всяком случае, в первую очередь именно это. Затем возникал чисто теоретический вопрос об оружии. Но здесь уже дважды побывала полиция, так что это маловероятно.
Оба эксперта начали с установки оборудования. Провели сначала общий обзор, потом перешли на кухню. Карл вернулся в большую комнату и пробежался по книжной полке, повертел в руках вещички на письменном столе, он их уже рассматривал в прошлый раз, потыкал рукой в постельное белье, снял с софы фирмы ИКЕА подушки и почувствовал, что он тут не нужен. По доносившимся звукам он понял, что ребята-спецы занимались демонтажем кухни, предмет за предметом.
Он бросил взгляд на корзинку для бумаг. Насколько он помнил, раньше она была пустой. Но сейчас на дне лежала груда разорванных книжных страниц. Он осторожно поднял ее, страницы наверняка резали острым ножом. Текст оказался английским. Прежде чем поинтересоваться названием книги, Карл прочел наугад несколько страничек, потом подошел к книжному шкафу и легко нашел старое английское издание "Путешествий Гулливера" на самой нижней полке рядом со Стриндбергом.
Он раскрыл книгу и остолбенел. Странички были вырезаны из нее, на их месте покоились шестнадцать патронов, достаточно было бегло осмотреть один из них, который он достал ножницами, чтобы понять: "Токарев", 7,62 мм.
"Невероятно, - подумал он. - Невозможно. Нет, это неправда". Он ощутил внезапное искушение засунуть патроны в карман и спрятать саму книгу, но посчитал, что его разочарование не должно перерасти в глупость. Он положил книгу с шестнадцатью патронами на письменный стол, растопырив руки и ноги, сел на одно из кресел, пытаясь понять все.
Но не успел, услышав, что эксперты зовут его на кухню. Он вошел туда, когда они как раз отодвинули холодильник.
- Холодильник почти всегда одно из лучших мест, - объяснил один из экспертов. - Они прячут вещи если не в холодильнике, то в пыли за ним.
Они достали папку с копиями писем и от руки написанным дневником.
- Нужен пластиковый мешок для отпечатков пальцев? - спросил второй.
- Нет, - сказал Карл, - но в комнате, в разрезанной книге, лежат патроны для пистолета. Там пластиковый мешок нужен.
* * *
О результатах повторного обыска Карл немедленно отрапортовал Нэслюнду, а тот принял рапорт как дорогой рождественский подарок. Затем он отправил вырезанную книгу с патронами на экспертизу для снятия отпечатков пальцев, а сам занялся изучением конфискованного текста и вновь превратился в политического полицейского.
Копии писем не содержали ничего неожиданного, поражал лишь их язык - удивительно хороший немецкий язык. А так они представляли собой зеркальное отражение ответов, уже читанных им. По обязанности он составил список имен, упоминавшихся в текстах, пропустил их через компьютер и распечатал копии справок. Затем несколько часов изучал дневник.
Хедлюнд оказался просто террористом-романтиком. Его тянуло к акциям против Европы, против НАТО, против "фашизма в так называемой Западной Германии", против монополистического капитала и против полиции в капиталистических странах, то есть всюду - от Швеции до США.
То здесь то там Хедлюнд жаловался на "одиночество" и не в прямом смысле. Он был "одинок" духовно среди своих мелкобуржуазных товарищей, одинок в мыслях о создании организации сопротивления шведских горожан. И поскольку он был столь чертовски одинок, он чувствовал себя не в состоянии поднять людей на борьбу и так далее.
"К сожалению, - думал Карл, - в записи на 97-й странице, сделанной несколько лет назад, встретилось что-то вроде названия, очевидно, какой-то рок-песни типа "Застрели сыщика"". Хедлюнд тут же сделал пометку: "Присоединяюсь!"
По долгу службы Карл выписал номер страницы и саму формулировку.
Написал отчет и приложил обнаруженный текст. Они не меняли уже создавшегося образа: Хедлюнд - романтик насилия с тягой к западногерманскому терроризму. Однако в его размышлениях не было ничего, что связывало бы его с проектом осуществления при помощи палестинцев крупной террористической операции на территории Швеции. Выражение "застрели сыщика", употребленное им в дневнике, взято из рок-песни многолетней давности в исполнении шведской рок-группы. (Карл консультировался с магазином грамзаписей по телефону, чувствуя при этом явное смущение.)
Он попытался еще раз продумать все. Нетерпеливо позвонил по конфиденциальному номеру техникам, занимавшимся отпечатками пальцев, но оказалось, что, по предварительным результатам, отпечатков пальцев Хедлюнда на патронах не найдено, во всяком случае, их нет на оставшихся в книге страницах, близких к вырезанной середине.
Он попытался вспомнить, действительно ли заглядывал в корзину для бумаг, когда был в квартире первый раз. Да, он почти уверен, заглядывал. Кроме того, не один же он проводил обыск, другие тоже осматривали корзину.
Хедлюнд - убийца? В арабской операции под кодовым названием "план Даал"? Никогда в жизни.
Карл вызвал на дисплей данные о Хедлюнде, поискал все, что относилось к его воинской обязанности, и выяснил, что он был пацифистом и от воинской службы отказался.
Неужели за три месяца его пребывания в Бейруте палестинцам удалось превратить этого болтуна в убийцу? Выполнить эту миссию вместо Муны и ее парней? Нет, никогда в жизни.
Неужели Хедлюнд сам мог это сделать, чтобы доказать правильность своих тезисов, чтобы ему поверили, чтобы приобрести новых сторонников, чтобы запустить "машину репрессий"?
Зачем Акселю Фолькессону надо было встречаться с ним в такую рань? А знал ли вообще Фолькессон Хедлюнда?
Карл сделал для себя пометку: необходим ответ на последний вопрос.
А что, собственно, значило его нежелание, чтобы Хедлюнд был замешан в убийстве? Неужели он, как и Нэслюнд, в самом деле желал, чтобы убийца был палестинцем, а не израильтянином?
Шуламит Ханегби, возможно, могла бы ответить на эти вопросы. Ее он должен встретить при всех обстоятельствах.
Он закончил писать отчеты, положил их в конверт для внутреннего пользования с копиями Нэслюнду и Фристедту. Было уже поздно, рабочий день окончился несколько часов назад, большинство сотрудников разошлись по домам.
Карл спустился к месту, где оставил свой автомобиль, ожидая найти квитанции о штрафе за длительную парковку машины, и обычным путем, мимо магазинчика гамбургеров, поехал домой, в Старый город. Но уже поджидавшая почта во второй раз сегодня продлила его рабочий день. Старик прислал билет на "Ансгар тур" с отлетом на следующее утро и список приказов, начинавшихся специально подчеркнутым: "Не брать с собой никакого оружия".
Да, правильнее, пожалуй, так и поступить. В его специальной сумке для оружия был особый карман из пластика с металлическим вкладышем; в специальный аппарат в обычных аэропортах там видно несколько фотоаппаратов и объективов, а в потайном отделении за "аппаратами" находится его револьвер; открывая сумку, там действительно видишь фотоаппарат и телеобъектив, почти просвечивающийся, однако внутри, с другой стороны пластиковой пластинки, и находится это потайное отделение. Большинство контрольных пунктов в мире клюют на эту пластинку (ею американская разведслужба пользуется обычно внутри своей страны, чтобы не заполнять специальные формуляры на разрешение носить оружие при себе). Но израильтян, конечно, не проведешь. Кроме того, в Израиль он летит не выигрывать войну. Но если в этой войне ему и удастся выиграть, то лишь одно сражение.
Остальные инструкции Старика были еще более неожиданными. Но он отложил чтение письма и позвонил Фристедту. Ответил сын и сказал, что отец с матерью ушли на какую-то вечеринку. Тогда он позвонил Аппельтофту, тот оказался дома.
- Я сейчас заеду, - сказал он и положил трубку.
Через полчаса Карл уже сидел у Аппельтофта за кухонным столом. Сначала ему трудно было собраться с мыслями и сказать то, что он хотел сказать. Дело в том, что он не имел никакого представления, как должен выглядеть дом офицера безопасности, а в загородной квартире Аппельтофта он увидел нечто абсурдно-народно-шведское, о чем по крайней мере его друзья по "Кларте" и думать не могли бы.
Он заглянул в большую комнату и поздоровался с женой Аппельтофта, сидевшей перед телевизором. На верхней книжной полке стояли ряды различных туристских сувениров: ракушки, спичечные коробки, статуэтки испанских боевых быков, миниатюрный винный бурдюк, фотографии Аппельтофта и фру Греты в купальных костюмах с бумажками на носу, свадебный портрет в сельской церкви, фотография дочери в студенческой шапочке.
На книжных полках ряды дешевых изданий классиков мировой литературы и старая серия журнала "Фолькет и бильд" со шведской "рабочей" литературой. А на кухне, где они сидели, висел тканый ковер с изображением красной избы и небольшого озера, лодкой с веслами и так далее, и здесь же текст: "Свой очаг - дороже золота".
Аппельтофт сидел, далеко вытянув ноги. На его носке была дырка. Человек в носках во всех случаях выглядит не так солидно, более беззащитно и менее официально.
Аппельтофт чувствовал себя утомленным, старым и нерешительным человеком. Конечно, важно, что Карл наконец-то узнал что-то об израильтянке. Конечно же, невозможно заставить Нэслюнда отменить свой запрет на выезд из страны ради этого. Конечно же, у Карла было право объявить о своей болезни и все же уехать. Конечно же, самое важное - продолжить поиск следов убийцы Акселя Фолькессона. Конечно же, никакой это не след, а задержанные пропалестинские активисты и арабы, которым грозит выдворение из Швеции.
Но все же фундаментальная ошибка состоит в том, что вот уже в третий раз кто-нибудь из троих получивших задание расследовать дело об убийстве пользуется методом, противоречащим служебному регламенту. И особенно трудно как раз сейчас, когда в доме Хедлюнда найдены патроны к пистолету. По мнению же самого Карла, в профессионализме которого у Аппельтофта нет никакого сомнения, именно этим чрезвычайно нетипичным оружием воспользовался убийца. Ситуация ужасно неприятная, от этого никуда не уйти.
- Нет, - сказал Аппельтофт после минуты молчания, - из работников "фирмы" никто не мог подложить туда эти патроны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67