Парень умер. Его звали Скотториджио. А знаешь, кто благословил это убийство? Ваши же соплеменники - Дженовезе, Костелло и этот бандит Майк Коппола.
Дуган доверительно придвинулся к нему поближе.
- А знаешь, откуда мне это стало известно? Я принимал участие в расследовании. Но был всего лишь тупым Миком и не знал, в чем суть дела. Я начал по очереди спрашивать свидетелей, и они навели меня прямо на тех парней, которые убили Скотториджио. Начальство мне сказало, что я иду по неверному следу, мол, это был, наверное, какой-то комми из радикалов. Но я-то видел, как всего за день до убийства этот бандит Майк толковал с этими парнями. У меня было готово почти все для сенсационного ареста. Я стал дальше развивать свою версию. Уперся лбом и не отступил даже тогда, когда судья посоветовал закончить это дело. Собрался было идти прямо к Хогану со своими материалами. И знаешь, что случилось? Меня сняли с этого расследования. Затем нашли в моем журнале некоторые несоответствия с действительными поступками. Потом устроили слушание, и-я загремел снова в патрульные в эти проклятые Богом места, чтобы гнить здесь до самой пенсии. Если захочешь когда-нибудь получить золотой значок на раскрытии убийства, сперва разнюхай, кто стоит за ним, малыш.
Пат глядел на него широко раскрытыми глазами.
- Бог мой, Дуган, а я-то думал, что вы, ирландцы, держите весь департамент в своих руках!
* * *
На следующий день Пат прочел, что Импеллиттери победил с огромным отрывом от остальных кандидатов. Маркантонио, возможно, в результате истерии, поднятой Маккарти против коммунистов, проиграл некоему Доновану.
Окончание академии Патом совпало в отставкой комиссара полиции О'Брайена. Молодые полицейские, окончившие академию за пару лет до Пата, раскрыли несколько дел, указывавших на чрезвычайно сильную коррумпированность полиции.
В полиции производили множество перемещений, офицеров перетасовывали, как буквы при игре в скрэббл. Тем не менее, коррупция процветала, и, что достаточно странно, за все время этой передряги не был арестован ни один букмекер.
Но множество высших офицеров подали в отставку, а один даже застрелился после того, как его принудили свидетельствовать против своих же коллег-офицеров.
Уильям О'Брайен, выступая на выпускном вечере перед сияющими молодыми полицейскими и их не менее счастливыми родственниками, повторил знаменитую фразу последнего честного мэра Фьорелло Ла Гардии.
- Вы - лучшие люди Нью-Йорка.
- Будьте преданными полицейской службе и ее традициям, а самое главное, будьте честными, - призвал он юных офицеров.
- Раздутое дело о коррумпированности полиции бросило тень на большинство полицейских - прямых, честных, смелых и трудолюбивых, - сказал О'Брайен далее. - В таких обстоятельствах мое положение комиссара полиции стало невыносимым.
И тут же, на вечере, объявил о своей отставке, прямо перед огорошенными выпускниками.
Глава 13
На стене академии расклеили списки выпускников, получивших первые назначения. За три недели до выпуска курсанты, представлявшие, что происходит, связались со своими покровителями - "крючками" или "раввинами", - пытаясь повлиять на собственные распределения. Некоторые даже преподнесли в дар покровителю пару бутылок виски или конверт с наличными для большей уверенности в том, что получат хорошие места. При распределении учитывались такие параметры участков, как близость к дому, загруженность работой, возможности продвижения по службе и доходность в результате получения взяток.
Артур Марсери, служивший лейтенантом в участке один - семь привилегированного района, расположенного в модном Ист-сайде, был "раввином" Пата, и специально звонить ему по поводу распределения не пришлось.
- Могу взять тебя сюда, в один - семь, Пат, - сказал ему перед распределением Артур, - но это будет плохо выглядеть. Кроме того, ты можешь прекрасно начать службу в месте, где чувствовал бы себя как дома, где тебе было бы все знакомо. Я хотел бы устроить тебя в Пятый на Элизабет-стрит, на твоем заднем дворе, годится?
Таково было решение Артура, и Пат не возражал, хотя и беспокоился о том, что произойдет, если ему придется задержать кого-нибудь из своих дружков - членов Общества американских католиков - или еще кого-либо из знакомых. Было очень удобно, что участок находился всего в нескольких шагах от церкви, а кроме того, Пат хорошо знал прилегающий район.
Практически он уже был знаком со зданием участка на Элизабет-стрит. Иногда ему хотелось знать, работает ли там до сих пор тот сукин сын в штатском? Если да, то что бы он сказал, если бы Пат в форме полицейского подошел к нему и попросил вернуть те восемьдесят баксов?
Пата приписали к команде участка. Лейтенант с кислой физиономией велел ему доложить о своем назначении офицеру, занимающемуся кадрами.
Первую неделю Пат должен был работать в смену от четырех дня до двенадцати ночи, что его вполне устраивало. Он сообразил, что сможет вставать попозже, отдыхать после полудня и, может быть, даже немного пошляться по улицам после работы. Его интересовало, каких женщин можно встретить на улице в такое время и можно ли провести с одной из них пару часов после полуночи. Проституток, занятых в шоу-бизнесе? Официанток коктейль-холлов? Стюардесс? Обычных шлюх?
Он явился в участок пораньше, стремясь поскорее приступить к настоящей работе, а кроме того, его одолевало любопытство. До переклички оставалось полчаса, и он провел это время в комнате ожидания, которая была общественным нервом всего участка.
Неторопливо Пат перечитал все объявления, расклеенные по стенам. Объявления о розыске преступников и детей, бежавших из дому, были обтрепанными и покрылись пылью. Пат подумал, что от этих детей, наверное, уже могли удрать их собственные отпрыски. Ему казалось, что эти же объявления висели здесь и в первый раз, когда его привезли сюда в тот незабываемый день. Он заметил, что в комнате с тех пор прибавилась машина-автомат для чистки обуви, запускающаяся от монеты, и потратил некоторое время для нанесения ослепительного глянца на свои и без того совершенно чистые служебные ботинки. Рядом с этим автоматом стояло зеркало, позволявшее полицейскому оглядеть себя в полный рост в последнюю минуту перед выходом на задание.
Сначала он был потрясен, увидев в зеркале легавого в синей с золотом форме и серебряным значком. Он выглядел как плакат, агитирующий рекрутов идти на полицейскую службу. Отражение не имело никакой связи с его внутренним представлением о собственной внешности. Но Пату пришлось по душе то, что он увидел, - темноглазого, высокого, широкоплечего парня, видимо, физически сильного, здравомыслящего, но смелого. Пат был доволен, что не пожалел лишних двадцати пяти долларов на подгонку рубашки к своим узким бедрам. Между рубашкой и телом было предусмотрено наличие некоторого пространства, позволяющего скрыть под ней оружие или другое устройство.
Сержант Гарри Гофман, проводивший перекличку, выглядел весьма прилично. Это был круглолицый блондин лет около сорока в очках с роговой оправой. Очки придавали ему вид скорее клерка, принимавшего жалобы покупателей в универмагах Мэйси, чем сержанта, проводящего перекличку у стола в участке на Элизабет-стрит.
Сержант, протянув Пату карту участка, на которой были указаны различные секторы и посты пеших патрульных, сказал:
- Мы даем тебе пост на Гранд-стрит, Конте. Поговори с кем-нибудь из более опытных полицейских. Он расскажет тебе о твоих обязанностях. Я же дам один маленький совет. Делай как можно меньше, пока не разберешься, что происходит. Перед тобой лежит длинный рабочий путь, пока дослужишься до пенсии, и лучше не портить послужной список в первый же день службы.
Полноватый и добродушный с виду полицейский постарше, приноровившись, чтобы идти с Патом в ногу, выходя из комнаты, в которой происходила перекличка, спросил:
- Какой пост он дал тебе, малыш?
Пат ответил полицейскому, и тот удовлетворенно кивнул:
- Я дежурю на следующем посту - в направлении к Центр-стрит. Если хочешь со мной пообщаться, пойдем вместе обедать. Учти, на Малбери есть хорошее местечко, где подают пасту и делают нам скидку. Я могу рассказать тебе о том, что у нас здесь происходит. Меня зовут Ленни Доницетти. Меня прозвали здесь Донни. А ты сын Дома Конте, ведь так, малыш?
Пат утвердительно кивнул, удивляясь, откуда Доницетти раздобыл эту информацию.
Сам пост показался ему несложным. Он наизусть знал здесь каждую витрину, но с ужасом ожидал момента, когда столкнется с кем-нибудь, знакомым с дней "гражданки".
Некоторые люди, которых он по-соседски знал в лицо, проходя мимо, смотрели на него с удивлением. Они как бы пытались связать знакомое лицо с каким-то воспоминанием. Но никто не заговаривал с ним.
В восемь часов Пат позвонил в участок и сообщил, что идет обедать к Паолуччи на Малбери. Он появился там на несколько минут раньше Доницетти, но официант с орлиным носом, обращаясь с ним так, будто знал о его приходе, провел его к маленькому столику в глубине длинного, ярко освещенного зала.
- Подожди здесь, сынок. Донни скоро будет. Хочешь почитать газету? А выпить? Стакан вина?
Пат ответил, что просто подождет. Сел и стал заполнять ежедневный журнал неинтересными подробностями своих обходов вплоть до этого часа. Казалось, что во время дежурства он ничего не делал. Но, когда его действия были добросовестно зафиксированы, все стало выглядеть так, как будто это был напряженный, хотя и не очень впечатляющий вечер.
Он прогнал нескольких пьяниц, заснувших у входов в рестораны. Заметил номер подозрительного "кадиллака", три или четыре раза подряд объехавшего квартал. Подсказал группе туристов, как добраться до Чайнатауна. Обязал смотрителя многоквартирного дома вынуть разбитые стекла из окна одной квартиры. Помог малышу поймать его удравшего щенка. Проверил ручки дверей на всех лавках, закрывавшихся на ночь в его секторе, и визуально проконтролировал сквозь окна их внутренний вид.
Посоветовал мужу, пытавшемуся взломать дверь собственной квартиры, забаррикадированную, видимо, его супругой, пойти куда-нибудь протрезвиться, пригрозив забрать его в участок за нарушение общественного порядка. Мужик среагировал на форму Пата и, спотыкаясь, начал спускаться по лестнице, пьяно бормоча себе под нос:
- Вернусь позже. Убью эту суку. Поганая, долбаная шлюха!
Как только он исчез, дверь, все еще закрытая на цепочку, немного приоткрылась. В щелку на Пата уставилось залитое слезами и потеками макияжа лицо, обрамленное светлыми у концов, но черными у корней волосами. Он смог разглядеть, что на ней были только желтые трусики-бикини и белый лифчик. Часть тела, ограниченная щелью шириной в шесть дюймов, выглядела крепкой и здоровой. Живот был гладким, розовым, без морщин, с глубокой впадиной пупка. Пат засомневался, действительно ли перед ним была шлюха.
- Он ушел? - спросила женщина.
Пат кивнул утвердительно.
- Хорошо... благодарю вас, - сказала блондинка, сверкнув ослепительной улыбкой. - Мне кажется, я вас где-то видела.
И она медленно закрыла дверь.
Пат не включил эту часть происшествия в свой журнал.
Он успел закончить отчет, когда дверь открылась и в нее ввалился Доницетти. Его лицо по-прежнему освещала, казалось, постоянная улыбка, указывающая на неистребимое добродушие.
Глава 14
Донни был настоящим кладезем информации о деятельности участка и был хорошо осведомлен о происхождении Пата.
- Первое, что надо сделать, - это записать тебя в Колумбийскую ассоциацию, - сообщил Донни, запивая фразу щедрым глотком красного вина, налитого в стаканы, стоявшие на столе.
Пат уже знал, что это была итальянская организация, основанная итальянцами в пределах департамента для сохранения национальных особенностей, которыми не пренебрегают евреи из общества "Шомрим", испанцы из Испанского общества, немцы из общества "Штебен" и Мики (ирландцы) из "Изумруда".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Дуган доверительно придвинулся к нему поближе.
- А знаешь, откуда мне это стало известно? Я принимал участие в расследовании. Но был всего лишь тупым Миком и не знал, в чем суть дела. Я начал по очереди спрашивать свидетелей, и они навели меня прямо на тех парней, которые убили Скотториджио. Начальство мне сказало, что я иду по неверному следу, мол, это был, наверное, какой-то комми из радикалов. Но я-то видел, как всего за день до убийства этот бандит Майк толковал с этими парнями. У меня было готово почти все для сенсационного ареста. Я стал дальше развивать свою версию. Уперся лбом и не отступил даже тогда, когда судья посоветовал закончить это дело. Собрался было идти прямо к Хогану со своими материалами. И знаешь, что случилось? Меня сняли с этого расследования. Затем нашли в моем журнале некоторые несоответствия с действительными поступками. Потом устроили слушание, и-я загремел снова в патрульные в эти проклятые Богом места, чтобы гнить здесь до самой пенсии. Если захочешь когда-нибудь получить золотой значок на раскрытии убийства, сперва разнюхай, кто стоит за ним, малыш.
Пат глядел на него широко раскрытыми глазами.
- Бог мой, Дуган, а я-то думал, что вы, ирландцы, держите весь департамент в своих руках!
* * *
На следующий день Пат прочел, что Импеллиттери победил с огромным отрывом от остальных кандидатов. Маркантонио, возможно, в результате истерии, поднятой Маккарти против коммунистов, проиграл некоему Доновану.
Окончание академии Патом совпало в отставкой комиссара полиции О'Брайена. Молодые полицейские, окончившие академию за пару лет до Пата, раскрыли несколько дел, указывавших на чрезвычайно сильную коррумпированность полиции.
В полиции производили множество перемещений, офицеров перетасовывали, как буквы при игре в скрэббл. Тем не менее, коррупция процветала, и, что достаточно странно, за все время этой передряги не был арестован ни один букмекер.
Но множество высших офицеров подали в отставку, а один даже застрелился после того, как его принудили свидетельствовать против своих же коллег-офицеров.
Уильям О'Брайен, выступая на выпускном вечере перед сияющими молодыми полицейскими и их не менее счастливыми родственниками, повторил знаменитую фразу последнего честного мэра Фьорелло Ла Гардии.
- Вы - лучшие люди Нью-Йорка.
- Будьте преданными полицейской службе и ее традициям, а самое главное, будьте честными, - призвал он юных офицеров.
- Раздутое дело о коррумпированности полиции бросило тень на большинство полицейских - прямых, честных, смелых и трудолюбивых, - сказал О'Брайен далее. - В таких обстоятельствах мое положение комиссара полиции стало невыносимым.
И тут же, на вечере, объявил о своей отставке, прямо перед огорошенными выпускниками.
Глава 13
На стене академии расклеили списки выпускников, получивших первые назначения. За три недели до выпуска курсанты, представлявшие, что происходит, связались со своими покровителями - "крючками" или "раввинами", - пытаясь повлиять на собственные распределения. Некоторые даже преподнесли в дар покровителю пару бутылок виски или конверт с наличными для большей уверенности в том, что получат хорошие места. При распределении учитывались такие параметры участков, как близость к дому, загруженность работой, возможности продвижения по службе и доходность в результате получения взяток.
Артур Марсери, служивший лейтенантом в участке один - семь привилегированного района, расположенного в модном Ист-сайде, был "раввином" Пата, и специально звонить ему по поводу распределения не пришлось.
- Могу взять тебя сюда, в один - семь, Пат, - сказал ему перед распределением Артур, - но это будет плохо выглядеть. Кроме того, ты можешь прекрасно начать службу в месте, где чувствовал бы себя как дома, где тебе было бы все знакомо. Я хотел бы устроить тебя в Пятый на Элизабет-стрит, на твоем заднем дворе, годится?
Таково было решение Артура, и Пат не возражал, хотя и беспокоился о том, что произойдет, если ему придется задержать кого-нибудь из своих дружков - членов Общества американских католиков - или еще кого-либо из знакомых. Было очень удобно, что участок находился всего в нескольких шагах от церкви, а кроме того, Пат хорошо знал прилегающий район.
Практически он уже был знаком со зданием участка на Элизабет-стрит. Иногда ему хотелось знать, работает ли там до сих пор тот сукин сын в штатском? Если да, то что бы он сказал, если бы Пат в форме полицейского подошел к нему и попросил вернуть те восемьдесят баксов?
Пата приписали к команде участка. Лейтенант с кислой физиономией велел ему доложить о своем назначении офицеру, занимающемуся кадрами.
Первую неделю Пат должен был работать в смену от четырех дня до двенадцати ночи, что его вполне устраивало. Он сообразил, что сможет вставать попозже, отдыхать после полудня и, может быть, даже немного пошляться по улицам после работы. Его интересовало, каких женщин можно встретить на улице в такое время и можно ли провести с одной из них пару часов после полуночи. Проституток, занятых в шоу-бизнесе? Официанток коктейль-холлов? Стюардесс? Обычных шлюх?
Он явился в участок пораньше, стремясь поскорее приступить к настоящей работе, а кроме того, его одолевало любопытство. До переклички оставалось полчаса, и он провел это время в комнате ожидания, которая была общественным нервом всего участка.
Неторопливо Пат перечитал все объявления, расклеенные по стенам. Объявления о розыске преступников и детей, бежавших из дому, были обтрепанными и покрылись пылью. Пат подумал, что от этих детей, наверное, уже могли удрать их собственные отпрыски. Ему казалось, что эти же объявления висели здесь и в первый раз, когда его привезли сюда в тот незабываемый день. Он заметил, что в комнате с тех пор прибавилась машина-автомат для чистки обуви, запускающаяся от монеты, и потратил некоторое время для нанесения ослепительного глянца на свои и без того совершенно чистые служебные ботинки. Рядом с этим автоматом стояло зеркало, позволявшее полицейскому оглядеть себя в полный рост в последнюю минуту перед выходом на задание.
Сначала он был потрясен, увидев в зеркале легавого в синей с золотом форме и серебряным значком. Он выглядел как плакат, агитирующий рекрутов идти на полицейскую службу. Отражение не имело никакой связи с его внутренним представлением о собственной внешности. Но Пату пришлось по душе то, что он увидел, - темноглазого, высокого, широкоплечего парня, видимо, физически сильного, здравомыслящего, но смелого. Пат был доволен, что не пожалел лишних двадцати пяти долларов на подгонку рубашки к своим узким бедрам. Между рубашкой и телом было предусмотрено наличие некоторого пространства, позволяющего скрыть под ней оружие или другое устройство.
Сержант Гарри Гофман, проводивший перекличку, выглядел весьма прилично. Это был круглолицый блондин лет около сорока в очках с роговой оправой. Очки придавали ему вид скорее клерка, принимавшего жалобы покупателей в универмагах Мэйси, чем сержанта, проводящего перекличку у стола в участке на Элизабет-стрит.
Сержант, протянув Пату карту участка, на которой были указаны различные секторы и посты пеших патрульных, сказал:
- Мы даем тебе пост на Гранд-стрит, Конте. Поговори с кем-нибудь из более опытных полицейских. Он расскажет тебе о твоих обязанностях. Я же дам один маленький совет. Делай как можно меньше, пока не разберешься, что происходит. Перед тобой лежит длинный рабочий путь, пока дослужишься до пенсии, и лучше не портить послужной список в первый же день службы.
Полноватый и добродушный с виду полицейский постарше, приноровившись, чтобы идти с Патом в ногу, выходя из комнаты, в которой происходила перекличка, спросил:
- Какой пост он дал тебе, малыш?
Пат ответил полицейскому, и тот удовлетворенно кивнул:
- Я дежурю на следующем посту - в направлении к Центр-стрит. Если хочешь со мной пообщаться, пойдем вместе обедать. Учти, на Малбери есть хорошее местечко, где подают пасту и делают нам скидку. Я могу рассказать тебе о том, что у нас здесь происходит. Меня зовут Ленни Доницетти. Меня прозвали здесь Донни. А ты сын Дома Конте, ведь так, малыш?
Пат утвердительно кивнул, удивляясь, откуда Доницетти раздобыл эту информацию.
Сам пост показался ему несложным. Он наизусть знал здесь каждую витрину, но с ужасом ожидал момента, когда столкнется с кем-нибудь, знакомым с дней "гражданки".
Некоторые люди, которых он по-соседски знал в лицо, проходя мимо, смотрели на него с удивлением. Они как бы пытались связать знакомое лицо с каким-то воспоминанием. Но никто не заговаривал с ним.
В восемь часов Пат позвонил в участок и сообщил, что идет обедать к Паолуччи на Малбери. Он появился там на несколько минут раньше Доницетти, но официант с орлиным носом, обращаясь с ним так, будто знал о его приходе, провел его к маленькому столику в глубине длинного, ярко освещенного зала.
- Подожди здесь, сынок. Донни скоро будет. Хочешь почитать газету? А выпить? Стакан вина?
Пат ответил, что просто подождет. Сел и стал заполнять ежедневный журнал неинтересными подробностями своих обходов вплоть до этого часа. Казалось, что во время дежурства он ничего не делал. Но, когда его действия были добросовестно зафиксированы, все стало выглядеть так, как будто это был напряженный, хотя и не очень впечатляющий вечер.
Он прогнал нескольких пьяниц, заснувших у входов в рестораны. Заметил номер подозрительного "кадиллака", три или четыре раза подряд объехавшего квартал. Подсказал группе туристов, как добраться до Чайнатауна. Обязал смотрителя многоквартирного дома вынуть разбитые стекла из окна одной квартиры. Помог малышу поймать его удравшего щенка. Проверил ручки дверей на всех лавках, закрывавшихся на ночь в его секторе, и визуально проконтролировал сквозь окна их внутренний вид.
Посоветовал мужу, пытавшемуся взломать дверь собственной квартиры, забаррикадированную, видимо, его супругой, пойти куда-нибудь протрезвиться, пригрозив забрать его в участок за нарушение общественного порядка. Мужик среагировал на форму Пата и, спотыкаясь, начал спускаться по лестнице, пьяно бормоча себе под нос:
- Вернусь позже. Убью эту суку. Поганая, долбаная шлюха!
Как только он исчез, дверь, все еще закрытая на цепочку, немного приоткрылась. В щелку на Пата уставилось залитое слезами и потеками макияжа лицо, обрамленное светлыми у концов, но черными у корней волосами. Он смог разглядеть, что на ней были только желтые трусики-бикини и белый лифчик. Часть тела, ограниченная щелью шириной в шесть дюймов, выглядела крепкой и здоровой. Живот был гладким, розовым, без морщин, с глубокой впадиной пупка. Пат засомневался, действительно ли перед ним была шлюха.
- Он ушел? - спросила женщина.
Пат кивнул утвердительно.
- Хорошо... благодарю вас, - сказала блондинка, сверкнув ослепительной улыбкой. - Мне кажется, я вас где-то видела.
И она медленно закрыла дверь.
Пат не включил эту часть происшествия в свой журнал.
Он успел закончить отчет, когда дверь открылась и в нее ввалился Доницетти. Его лицо по-прежнему освещала, казалось, постоянная улыбка, указывающая на неистребимое добродушие.
Глава 14
Донни был настоящим кладезем информации о деятельности участка и был хорошо осведомлен о происхождении Пата.
- Первое, что надо сделать, - это записать тебя в Колумбийскую ассоциацию, - сообщил Донни, запивая фразу щедрым глотком красного вина, налитого в стаканы, стоявшие на столе.
Пат уже знал, что это была итальянская организация, основанная итальянцами в пределах департамента для сохранения национальных особенностей, которыми не пренебрегают евреи из общества "Шомрим", испанцы из Испанского общества, немцы из общества "Штебен" и Мики (ирландцы) из "Изумруда".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75