Они заставляли меня беспрестанно сглатывать голодную слюну и в ожидании окончания процесса доводить сервировку стола до совершенства.
— Ого, малышка, да ты у нас еще и прекрасная хозяйка! — воскликнул этот милый парень, направляясь прямым ходом к столу. — А запах!
Я собралась застенчиво улыбнуться в ответ на похвалу, но, увидев Ефима в своем красненьком халатике, который едва спускался ниже бедер, а на груди не сошелся вовсе, охнула и покатилась со смеху.
— Тихо ты! — шепотом рявкнул Ефим, шустро подскакивая и затыкая мне рот. — Сказал же, никакого шума!
Конечно, я замерла, прошло несколько мгновений, мы молча смотрели друг другу в глаза. Он медленно убрал от моего рта руку, потом легонько потянул к себе.
Глаза его переливались, словно застывшие звездные брызги, ни у кого я не видела таких красивых глаз, сердце дрогнуло, и все вокруг закружилось в бешеном вальсе вокруг неземных мерцающих озер…
Не знаю, сколько времени прошло, но я вдруг обнаружила, что сижу на кухонном столе и на рубашке моей расстегнуто совершенно неприличное количество пуговиц. Ефим навис надо мной глыбой, красненького халатика на нем не видно вовсе, а я поняла, что мне просто необходимо о чем-нибудь поговорить.
— Ой, — пискнула я, задыхаясь, — макароны совсем остыли!
— Угу… — отозвался Ефим, вплотную занявшись пуговицей на моих джинсах.
— Ой, совсем остыли… — Я судорожно забарахталась на столе, хорошо понимая, что под таким напором никакая пуговица долго не продержится.
Ответом было согласное на все «ага!», и я почти ударилась в панику, однако тут меня что-то отвлекло, я насторожилась. Потянув воздух носом, извернулась и оглянулась на плиту.
— Мамочки! — заорала я. — Горим!
Из кастрюли с макаронами валил веселенький дымок, отшвырнув Ефима, словно котенка, я рванула к плите.
Выключив газ, схватилась, обжигая пальцы, за крышку.
Я взвыла от боли, крышка полетела в одну сторону, а во все другие веером брызнули макароны. Правда, внешним видом они теперь больше напоминали поп-корн. Когда я перестала выть и трясти рукой, Ефим ядовито поинтересовался:
— Что, макароны совсем остыли? — Но его трудно было винить, ясное дело, расстроился парень. — Как ты думаешь, теперь хоть один человек в доме не в курсе, что ты здесь?
— Тушенка осталась, — буркнула я, игнорируя его сарказм, — и печенье. Ты есть будешь?
— Нет, не стоит рисковать… Надо отдохнуть, всю ночь на ногах… Где мне лечь?
Язык безумно чесался сказать, что на коврике за дверью, но я себя пересилила:
— Сейчас постелю…
Пока я таскала из шкафа постельные принадлежности, Ефим устроился в кресле и хмуро уставился в одну точку.
— Что потом делать будем? — поинтересовалась я, чтобы немного разрядить обстановку.
— Надо подумать… — не сразу отозвался он. — Деньги нужны. Главное — в Москву попасть, остальное будет делом техники…
— Бронетанковой? — решила я пошутить, но любимый так сверкнул белками глаз, что я торопливо добавила:
— У меня на книжке есть деньги… Когда Сбербанк откроют, можно снять…
Это сообщение явно его обрадовало, он оживился, в глазах появился блеск:
— Это хорошо… Но это самый крайний случай. Я не привык одалживать, тем более у женщин… Бешеного надо разыскать…
«Опять про бешеного! — отметила я. — Кого это, интересно, он так величает?»
— А кто у нас бешеный? И как мы его будем искать?
И зачем нам бешеный?
— Да это кличка Бешеный, — засмеялся Ефим. Так я ж не дура, я это уже поняла. — Кольку так прозвали, бог его знает почему…
— Колю? Который со шрамом?
— Ну да. Если его найти, то и машина будет, и деньги.
Проблема в том, что я точно не знаю, где он сейчас. Пока есть время, подождем, он должен на связь выйти, если рядом…
— Где рядом, в городе? У этой пиликалки какой радиус действия?
— Нормальный радиус, — он бросил на меня снисходительный взгляд, — у него дом в этих местах, от бабки достался, но точно где — не знаю.
«Верно, Надька говорила про какую-то дачу…»
Видя, что Ефим малость отошел, я принялась приставать к нему с вопросами, но он отвечал неохотно, скорее, чтобы отвязаться. Застелив свою кровать чистым бельем, я любезно предложила Ефиму устраиваться, видя, что с его языка готов сорваться вопрос о том, где лягу я, торопливо сообщила:
— Вставай, это кресло-кровать, я себе здесь постелю…
Ефим поднялся, сохраняя на лице полнейшее равнодушие, и даже джентльменски помог мне раздвинуть эту на редкость громоздкую конструкцию. Через пятнадцать минут мы молча лежали, каждый в своем углу, я поморгала немного на потолок, потом в глазах все задвоилось, и я уснула…
Я проснулась, но открывать глаза не торопилась.
Ощущая кожей две горячие точки, упорно буравящие мне лоб, я знала, что это смотрит Ефим. И что у него на уме, одному богу известно… Он подошел и сел на край моей кровати.
— Ладно, не прикидывайся… Ведь проснулась уже…
После этого, конечно, делать было нечего, я разлепила веки и глянула на Ефима сквозь ресницы. Судя по солнцу, время далеко за полдень, неплохо мы поспали.
— Я не прикидываюсь, — отозвалась я недовольно.
Терпеть не могу, когда меня разоблачают. — Просто я всегда долго просыпаюсь…
— Ага, — кивнул он и склонил голову набок, — я заметил.
— Ну что, Бешеный не объявился? — сменила я тему, решив настроить Ефима на деловой лад. Что-то не очень мне его взгляд нравится, да и руку мне на коленку он зря положил. Все же кажется, что для более интимных отношений я еще не вполне готова. — Так мы его будем дожидаться, или, может, мне пойти деньги снять?
Ефим насмешливо сморщил нос, весело глядя мне в лицо, словно угадал мои мысли:
— И хочется, и колется, и мамка не велит?
Я помедлила с ответом. Его слова, а особенно тон меня здорово покоробили, однако я не была уверена, что правильно поняла, поэтому уточнила;
— Это ты о чем?
Он рассмеялся, легко и задорно, глядя на это, я неуверенно улыбнулась, а Ефим наклонился и быстро меня поцеловал:
— Все в порядке, малышка! Ты у меня умница!
Удовлетворившись тем, что попала в разряд умниц, я направилась умываться. Наткнувшись на грязные вещи Ефима, принялась заталкивать их в стиральную машину, но тут он появился на пороге и поинтересовался:
— У кого из соседей есть стиральная машина?
Прикинув, я качнула головой:
— Ни у кого…
— Значит, все поймут, что это ты стираешь?
Поняв намек, я задумалась. Это что же, руками стирать? Джинсы? Ужас какой… Я сурово сощурилась и объявила:
— Я руками не могу…
Джентльмен искренне озадачился:
— Почему?
— Когда мы на твоем «Мерседесе» летели, я так сильно руку ударила, болит, прямо терпенья нет… — не моргнув глазом, соврала я. И чтобы до него лучше дошло, намекнула:
— Вообще-то мне есть во что переодеться…
Пришлось Ефиму, образно говоря, засучить рукава и вплотную заняться своей одеждой. Нежно прижимая к себе «больную» руку, я вертелась рядом и давала ценные указания. Под моим чутким руководством с задачей Ефим справился прекрасно.
Следующие два часа я провалялась на кровати, изредка заглядывая в раскрытую книгу и маясь от скуки. Ефим все это время усердно орал в рацию, ну не орал, конечно, а, сдвинув брови, сурово вопрошал:
— Бешеный, прием… Бешеный, ты меня слышишь?
Ответь…
Однако Бешеный словно оглох. Наконец я начала психовать, сверля Ефима нервным взглядом.
— А если он уже давно уехал? Или рацию потерял? Чего мы дожидаемся? Нельзя же месяц сидеть на одном месте и разговаривать с рацией! Поговорил бы лучше со мной, может, толку больше было бы…
Такая постановка вопроса Ефима заинтересовала:
— Что ты предлагаешь?
— Я же говорила, у меня есть деньги…
Он глубоко вздохнул:
— Боюсь, ты просто недопонимаешь ситуацию… Мы не можем просто так разгуливать по городу. Нас ищут.
Вернее, меня. Или встреча с двумя мужиками, которые приложили твою подружку об забор, тебя не впечатлила?
Ты не задумывалась о том, как они вас нашли? А тот, кого зарезали на крыльце у Иры? По моему разумению, твоя подружка все прочувствовала в полной мере. Иначе не слиняла бы в один момент. Думаю, Юрка ей объяснил, что к чему.
— Не понимаю, — нахмурилась я, — Ирке-то что грозило? Чего ей бояться?
— Как чего? — Ефим искренне изумился. — На крыльце ее дома труп, и ты сама говорила, в каком виде…
Или тебе этого недостаточно?
Я закинула книжку за спину и села, поджав ноги. Такое объяснение мне не нравилось, но, как ни крути, это первое, что пришло в голову следователю, участковому, мне и даже Надьке. Ей, правда, мерещилась ревность, а выходит, может быть, кое-что покруче. Возможно, этот Простырь пришел за камнями… Или, вероятнее, за Юрой. Или хотел у него что-то узнать… О камнях? Или о том, у кого они? А они у Ефима… И Юра Простыря.., за друга… А почему он его зарезал? Ирка видела у него пистолет. Не хотел шуметь… Ерунда, пистолет был с глушителем, в этом можно быть уверенной, Ирка разбирается не только в импрессионистах. Так, что тогда остается?
Что Ирка или живой свидетель, или мертвый… Мертвого не нашлось, выходит, она действительно сбежала с Юрой. Господи, как все перевернулось с ног на голову…
— Ты чего мечешься? — окликнул меня Ефим. — Вспомнила что-то?
— Да нет… Просто думаю… Пытаюсь представить…
А у друга твоего пистолет был?
— Пистолет? У какого?
— У Юры…
— Да откуда у него пистолет? — дернул Ефим плечами. — Что за глупости… Что он, бандит какой-нибудь?
Звучало это несколько фальшиво, особенно последняя фраза. Суть от того, кто как называется, не меняется.
Бандит, бизнесмен, спортсмен… А пистолетик-то был, ты хоть крути глазками, хоть нет.
— Откуда, сказать не могу. Но Ирка сама видела…
С глушителем. У нее отец был военным…
Тут Ефим вдруг хлопнул себя по колену и сквозь зубы процедил:
— Черт.., — потом кулак стиснул и снова:
— Черт, черт…
Похоже, мое сообщение здорово его озадачило, поразмышляв какое-то время, Ефим спросил:
— А когда она видела?
Я кратенько изложила версию того, как однажды подружка случайно заглянула на соседский участок.
Ефим молча выслушал, поднялся и ушел на кухню.
Я направилась следом, взяла чайник, поставила на плиту. Спросила:
— Есть хочешь?
— Нет…
— И я не хочу… Слушай, уже вечер, скоро банк закроется, не успеем деньги снять… Я же вижу, как ты нервничаешь… Брось эти дурацкие замашки, я не собираюсь тебя содержать, в Москве отдашь…
Он посопел-посопел сердито, потом по столу стукнул:
— А в чем мне на улицу выйти? В твоем халате? Все мокрое!
— А зачем тебе идти? Сам говоришь, тебя ищут. А я кому нужна? Одна я и быстрее сбегаю, Сбербанк недалеко, через две улицы. Одна нога здесь…
— Ладно, ладно, не тарахти… Вдруг с тобой что случится? А мне здесь сиди переживай?
— Так ты о ком беспокоишься? Обо мне или о своих переживаниях?
Пристыдив его таким образом, я поняла, что своего добилась. Торопливо сунувшись в ящик стола, взяла сберкнижку, выгребла из угла мелочь — на всякий случай, вдруг автобус подвернется, все быстрее получится.
Махнув рукой, я пропела:
— Я пошла! Никому не открывай!
Он досадливо хмыкнул и буркнул:
— Погоди, не вылетай… Дай я сначала посмотрю.
Ничего достойного внимания на лестничной клетке Ефим не обнаружил и, похоже, расстроился. Поняв, что я все-таки уйду, отступил в сторону:
— И чтоб одна нога здесь…
— Ага! — весело пискнула я и вылетела на улицу.
* * *
Выйдя из подъезда, я огляделась. Все как всегда: собачки на детской площадке, детишки на помойке, бабульки на лавках. В дальнем конце двора местные мужики с азартом колотили по столу костяшками домино, возле забора полная краснолицая женщина уныло шлепала палкой по большому цветастому ковру. Картинка для букваря, да и только. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, я юркнула под окна и обошла дом сзади. Добравшись до дороги, повертела головой, но автобуса не увидела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Ого, малышка, да ты у нас еще и прекрасная хозяйка! — воскликнул этот милый парень, направляясь прямым ходом к столу. — А запах!
Я собралась застенчиво улыбнуться в ответ на похвалу, но, увидев Ефима в своем красненьком халатике, который едва спускался ниже бедер, а на груди не сошелся вовсе, охнула и покатилась со смеху.
— Тихо ты! — шепотом рявкнул Ефим, шустро подскакивая и затыкая мне рот. — Сказал же, никакого шума!
Конечно, я замерла, прошло несколько мгновений, мы молча смотрели друг другу в глаза. Он медленно убрал от моего рта руку, потом легонько потянул к себе.
Глаза его переливались, словно застывшие звездные брызги, ни у кого я не видела таких красивых глаз, сердце дрогнуло, и все вокруг закружилось в бешеном вальсе вокруг неземных мерцающих озер…
Не знаю, сколько времени прошло, но я вдруг обнаружила, что сижу на кухонном столе и на рубашке моей расстегнуто совершенно неприличное количество пуговиц. Ефим навис надо мной глыбой, красненького халатика на нем не видно вовсе, а я поняла, что мне просто необходимо о чем-нибудь поговорить.
— Ой, — пискнула я, задыхаясь, — макароны совсем остыли!
— Угу… — отозвался Ефим, вплотную занявшись пуговицей на моих джинсах.
— Ой, совсем остыли… — Я судорожно забарахталась на столе, хорошо понимая, что под таким напором никакая пуговица долго не продержится.
Ответом было согласное на все «ага!», и я почти ударилась в панику, однако тут меня что-то отвлекло, я насторожилась. Потянув воздух носом, извернулась и оглянулась на плиту.
— Мамочки! — заорала я. — Горим!
Из кастрюли с макаронами валил веселенький дымок, отшвырнув Ефима, словно котенка, я рванула к плите.
Выключив газ, схватилась, обжигая пальцы, за крышку.
Я взвыла от боли, крышка полетела в одну сторону, а во все другие веером брызнули макароны. Правда, внешним видом они теперь больше напоминали поп-корн. Когда я перестала выть и трясти рукой, Ефим ядовито поинтересовался:
— Что, макароны совсем остыли? — Но его трудно было винить, ясное дело, расстроился парень. — Как ты думаешь, теперь хоть один человек в доме не в курсе, что ты здесь?
— Тушенка осталась, — буркнула я, игнорируя его сарказм, — и печенье. Ты есть будешь?
— Нет, не стоит рисковать… Надо отдохнуть, всю ночь на ногах… Где мне лечь?
Язык безумно чесался сказать, что на коврике за дверью, но я себя пересилила:
— Сейчас постелю…
Пока я таскала из шкафа постельные принадлежности, Ефим устроился в кресле и хмуро уставился в одну точку.
— Что потом делать будем? — поинтересовалась я, чтобы немного разрядить обстановку.
— Надо подумать… — не сразу отозвался он. — Деньги нужны. Главное — в Москву попасть, остальное будет делом техники…
— Бронетанковой? — решила я пошутить, но любимый так сверкнул белками глаз, что я торопливо добавила:
— У меня на книжке есть деньги… Когда Сбербанк откроют, можно снять…
Это сообщение явно его обрадовало, он оживился, в глазах появился блеск:
— Это хорошо… Но это самый крайний случай. Я не привык одалживать, тем более у женщин… Бешеного надо разыскать…
«Опять про бешеного! — отметила я. — Кого это, интересно, он так величает?»
— А кто у нас бешеный? И как мы его будем искать?
И зачем нам бешеный?
— Да это кличка Бешеный, — засмеялся Ефим. Так я ж не дура, я это уже поняла. — Кольку так прозвали, бог его знает почему…
— Колю? Который со шрамом?
— Ну да. Если его найти, то и машина будет, и деньги.
Проблема в том, что я точно не знаю, где он сейчас. Пока есть время, подождем, он должен на связь выйти, если рядом…
— Где рядом, в городе? У этой пиликалки какой радиус действия?
— Нормальный радиус, — он бросил на меня снисходительный взгляд, — у него дом в этих местах, от бабки достался, но точно где — не знаю.
«Верно, Надька говорила про какую-то дачу…»
Видя, что Ефим малость отошел, я принялась приставать к нему с вопросами, но он отвечал неохотно, скорее, чтобы отвязаться. Застелив свою кровать чистым бельем, я любезно предложила Ефиму устраиваться, видя, что с его языка готов сорваться вопрос о том, где лягу я, торопливо сообщила:
— Вставай, это кресло-кровать, я себе здесь постелю…
Ефим поднялся, сохраняя на лице полнейшее равнодушие, и даже джентльменски помог мне раздвинуть эту на редкость громоздкую конструкцию. Через пятнадцать минут мы молча лежали, каждый в своем углу, я поморгала немного на потолок, потом в глазах все задвоилось, и я уснула…
Я проснулась, но открывать глаза не торопилась.
Ощущая кожей две горячие точки, упорно буравящие мне лоб, я знала, что это смотрит Ефим. И что у него на уме, одному богу известно… Он подошел и сел на край моей кровати.
— Ладно, не прикидывайся… Ведь проснулась уже…
После этого, конечно, делать было нечего, я разлепила веки и глянула на Ефима сквозь ресницы. Судя по солнцу, время далеко за полдень, неплохо мы поспали.
— Я не прикидываюсь, — отозвалась я недовольно.
Терпеть не могу, когда меня разоблачают. — Просто я всегда долго просыпаюсь…
— Ага, — кивнул он и склонил голову набок, — я заметил.
— Ну что, Бешеный не объявился? — сменила я тему, решив настроить Ефима на деловой лад. Что-то не очень мне его взгляд нравится, да и руку мне на коленку он зря положил. Все же кажется, что для более интимных отношений я еще не вполне готова. — Так мы его будем дожидаться, или, может, мне пойти деньги снять?
Ефим насмешливо сморщил нос, весело глядя мне в лицо, словно угадал мои мысли:
— И хочется, и колется, и мамка не велит?
Я помедлила с ответом. Его слова, а особенно тон меня здорово покоробили, однако я не была уверена, что правильно поняла, поэтому уточнила;
— Это ты о чем?
Он рассмеялся, легко и задорно, глядя на это, я неуверенно улыбнулась, а Ефим наклонился и быстро меня поцеловал:
— Все в порядке, малышка! Ты у меня умница!
Удовлетворившись тем, что попала в разряд умниц, я направилась умываться. Наткнувшись на грязные вещи Ефима, принялась заталкивать их в стиральную машину, но тут он появился на пороге и поинтересовался:
— У кого из соседей есть стиральная машина?
Прикинув, я качнула головой:
— Ни у кого…
— Значит, все поймут, что это ты стираешь?
Поняв намек, я задумалась. Это что же, руками стирать? Джинсы? Ужас какой… Я сурово сощурилась и объявила:
— Я руками не могу…
Джентльмен искренне озадачился:
— Почему?
— Когда мы на твоем «Мерседесе» летели, я так сильно руку ударила, болит, прямо терпенья нет… — не моргнув глазом, соврала я. И чтобы до него лучше дошло, намекнула:
— Вообще-то мне есть во что переодеться…
Пришлось Ефиму, образно говоря, засучить рукава и вплотную заняться своей одеждой. Нежно прижимая к себе «больную» руку, я вертелась рядом и давала ценные указания. Под моим чутким руководством с задачей Ефим справился прекрасно.
Следующие два часа я провалялась на кровати, изредка заглядывая в раскрытую книгу и маясь от скуки. Ефим все это время усердно орал в рацию, ну не орал, конечно, а, сдвинув брови, сурово вопрошал:
— Бешеный, прием… Бешеный, ты меня слышишь?
Ответь…
Однако Бешеный словно оглох. Наконец я начала психовать, сверля Ефима нервным взглядом.
— А если он уже давно уехал? Или рацию потерял? Чего мы дожидаемся? Нельзя же месяц сидеть на одном месте и разговаривать с рацией! Поговорил бы лучше со мной, может, толку больше было бы…
Такая постановка вопроса Ефима заинтересовала:
— Что ты предлагаешь?
— Я же говорила, у меня есть деньги…
Он глубоко вздохнул:
— Боюсь, ты просто недопонимаешь ситуацию… Мы не можем просто так разгуливать по городу. Нас ищут.
Вернее, меня. Или встреча с двумя мужиками, которые приложили твою подружку об забор, тебя не впечатлила?
Ты не задумывалась о том, как они вас нашли? А тот, кого зарезали на крыльце у Иры? По моему разумению, твоя подружка все прочувствовала в полной мере. Иначе не слиняла бы в один момент. Думаю, Юрка ей объяснил, что к чему.
— Не понимаю, — нахмурилась я, — Ирке-то что грозило? Чего ей бояться?
— Как чего? — Ефим искренне изумился. — На крыльце ее дома труп, и ты сама говорила, в каком виде…
Или тебе этого недостаточно?
Я закинула книжку за спину и села, поджав ноги. Такое объяснение мне не нравилось, но, как ни крути, это первое, что пришло в голову следователю, участковому, мне и даже Надьке. Ей, правда, мерещилась ревность, а выходит, может быть, кое-что покруче. Возможно, этот Простырь пришел за камнями… Или, вероятнее, за Юрой. Или хотел у него что-то узнать… О камнях? Или о том, у кого они? А они у Ефима… И Юра Простыря.., за друга… А почему он его зарезал? Ирка видела у него пистолет. Не хотел шуметь… Ерунда, пистолет был с глушителем, в этом можно быть уверенной, Ирка разбирается не только в импрессионистах. Так, что тогда остается?
Что Ирка или живой свидетель, или мертвый… Мертвого не нашлось, выходит, она действительно сбежала с Юрой. Господи, как все перевернулось с ног на голову…
— Ты чего мечешься? — окликнул меня Ефим. — Вспомнила что-то?
— Да нет… Просто думаю… Пытаюсь представить…
А у друга твоего пистолет был?
— Пистолет? У какого?
— У Юры…
— Да откуда у него пистолет? — дернул Ефим плечами. — Что за глупости… Что он, бандит какой-нибудь?
Звучало это несколько фальшиво, особенно последняя фраза. Суть от того, кто как называется, не меняется.
Бандит, бизнесмен, спортсмен… А пистолетик-то был, ты хоть крути глазками, хоть нет.
— Откуда, сказать не могу. Но Ирка сама видела…
С глушителем. У нее отец был военным…
Тут Ефим вдруг хлопнул себя по колену и сквозь зубы процедил:
— Черт.., — потом кулак стиснул и снова:
— Черт, черт…
Похоже, мое сообщение здорово его озадачило, поразмышляв какое-то время, Ефим спросил:
— А когда она видела?
Я кратенько изложила версию того, как однажды подружка случайно заглянула на соседский участок.
Ефим молча выслушал, поднялся и ушел на кухню.
Я направилась следом, взяла чайник, поставила на плиту. Спросила:
— Есть хочешь?
— Нет…
— И я не хочу… Слушай, уже вечер, скоро банк закроется, не успеем деньги снять… Я же вижу, как ты нервничаешь… Брось эти дурацкие замашки, я не собираюсь тебя содержать, в Москве отдашь…
Он посопел-посопел сердито, потом по столу стукнул:
— А в чем мне на улицу выйти? В твоем халате? Все мокрое!
— А зачем тебе идти? Сам говоришь, тебя ищут. А я кому нужна? Одна я и быстрее сбегаю, Сбербанк недалеко, через две улицы. Одна нога здесь…
— Ладно, ладно, не тарахти… Вдруг с тобой что случится? А мне здесь сиди переживай?
— Так ты о ком беспокоишься? Обо мне или о своих переживаниях?
Пристыдив его таким образом, я поняла, что своего добилась. Торопливо сунувшись в ящик стола, взяла сберкнижку, выгребла из угла мелочь — на всякий случай, вдруг автобус подвернется, все быстрее получится.
Махнув рукой, я пропела:
— Я пошла! Никому не открывай!
Он досадливо хмыкнул и буркнул:
— Погоди, не вылетай… Дай я сначала посмотрю.
Ничего достойного внимания на лестничной клетке Ефим не обнаружил и, похоже, расстроился. Поняв, что я все-таки уйду, отступил в сторону:
— И чтоб одна нога здесь…
— Ага! — весело пискнула я и вылетела на улицу.
* * *
Выйдя из подъезда, я огляделась. Все как всегда: собачки на детской площадке, детишки на помойке, бабульки на лавках. В дальнем конце двора местные мужики с азартом колотили по столу костяшками домино, возле забора полная краснолицая женщина уныло шлепала палкой по большому цветастому ковру. Картинка для букваря, да и только. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, я юркнула под окна и обошла дом сзади. Добравшись до дороги, повертела головой, но автобуса не увидела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52