— До города сколько? — спросил он. Я обрадовалась, поняв, что его мысли работают в нужном направлении.
— Отсюда километра три, — предположила я, — но точно не могу сказать, с линейкой я здесь не лазила. Слушай, а эти, которые на машине, как ты думаешь, где они?
— Вот бы узнать, — хрюкнул Ефим, — одно могу сказать: если бы они знали, где мы, точно были бы здесь.
Это порадовало, мысль о преследовавшей нас машине беспокоила меня с той самой минуты, как мозги встали на место после всех эффектных кульбитов. Значит, нас они не заметили. Это, конечно, не совсем по моему плану, но тоже ничего.
Бросив прощальный взгляд на столь подло подкараулившую нас яму, мы осторожно перебрались через сорванную проволоку и пошли через кусты к дороге. Время терять нельзя, ночь на исходе, скоро начнет светать, и в таком экстравагантном виде в населенном пункте лучше не показываться. Добравшись до шоссе и убедившись, что оно пустынно, мы быстро зашагали в сторону города.
Дорога давалась мне нелегко. Отшагав по шоссе около километра, мы свернули на грунтовку, ведущую через поля к городской окраине, так было намного ближе, но дождь превратил дорогу в месиво, и скоро я едва передвигала ноги от усталости. Ефим тоже устал, но старался выглядеть молодцом, подбадривал меня и даже пытался рассказывать анекдоты. Но то ли мое чувство юмора немного притупилось, то ли он был не мастак рассказывать, на все его попытки я даже ни разу не улыбнулась.
По мере приближения к городу я все больше мучилась вопросом: как мы откроем дверь? Ключи я с собой брала, но сейчас они вместе с деньгами и документами покоились на дне вонючей ямы, так что особенно рассчитывать на них не приходилось. Я озадачила этим вопросом Ефима. Однако моего спутника вопрос здорово развеселил. Я надулась:
— Чему ты так обрадовался? Или ты домушник?
— Да ладно тебе, Настя! — отмахнулся Ефим. — Нашла проблему! Замки — они только от честных людей…
— Ага! — обрадовалась я. — Ты, выходит, нечестный?
— Выходит, что волк овцу в загон заводит…
Ладно, что я в самом деле… Подумаешь, замок! На моей памяти на счету любимого были гораздо более значимые подвиги, так что я напрасно беспокоюсь… Интересно, а кого он овцой назвал? Меня? А он у нас, значит, волк? Тоже мне… В этот момент я поскользнулась на пригорке и со всего маху шлепнулась лицом в грязь, успев лишь жалко вякнуть.
— О господи! — всплеснул руками Ефим и кинулся на помощь.
Эта небольшая неприятность отняла у нас много сил и времени. Оказавшись на ногах, я с великим трудом смогла разлепить глаза, а вымыть лицо было нечем, несмотря на то, что воды кругом хоть отбавляй. Пришлось подставить лицо под дождь и вытираться Ефимовой рубашкой, чище после этого она не стала. А небо неумолимо светлело, бросив тревожный взгляд на восток, Ефим покачал головой. Собрав остатки сил, мы припустили по чавкающей дороге, я проклинала весь белый свет, дожди и мерзкие вонючие котлованы. Теперь Ефим трогательно придерживал меня под локоток, чувство единения было налицо, и остаток пути мы преодолели довольно быстро.
Ступив наконец на асфальт окружной дороги, я обрадовалась до полусмерти. Катя в темноте по размякшей глине, я уж думала, что это никогда не кончится.
Очутившись в городе, Ефим проявил максимум осторожности и предусмотрительности, хорошо понимая, что два таких глиняных чучела останутся на свободе до первого попавшегося милиционера. А там поди докажи, что ты не верблюд, а твои документики плавают в весьма неподходящем месте.
Пока мы обходили мой дом, я твердила, как заклинание: «Последнее усилие, последнее усилие…» Только мысль о том, что через несколько минут я окажусь в своей теплой и сухой квартире, придавала силы, и я передвигала ноги. Двор, к моему безмерному счастью, был пуст, что не удивляло. В это время и в такую погоду на улице не встретишь даже местных сумасшедших. Мы вошли в подъезд, и я стала тревожно оглядываться, мне казалось, что за нами должен тянуться мокрый глиняный след.
— Вот, — ткнула я пальцем в дверь с незамысловатой цифрой «пять», — сюда…
Ефим подошел, нагнулся, разглядывая фронт работ, потом почесал затылок и повернулся ко мне. Лицо его выражало явную растерянность, которую, впрочем, он попытался скрыть.
— Ты уверена, что это квартира, — я вытаращила глаза, — а не банковский сейф, к примеру?
Я смущенно кашлянула. Я же не виновата, что мама так серьезно относится ко всяким глупостям… Но доказать, что такая дверь мне ни к чему, я не смогла, чтобы не расстраивать маму, которая будет в Москве с ума сходить, не украли ли еще ее малышика. Теперь-то я понимала, что мамина забота выходит мне боком.
— Может, через балкон? — робко спросила я минут через десять. К этому моменту я уже сидела на холодном полу лестничной клетки, практически потеряв всякий интерес к жизни.
Ефим прекратил возиться с замком и заинтересовался:
— А как окна расположены?
Я прошелестела:
— Маленькое с торца — это холл, угловое — балкон, потом кухня. Ее окно рядом с козырьком, думаю, дотянуться можно…
Ругая в душе миг слабости, в который согласилась на эту мерзкую бронированную дверь, я снова потащилась под дождь. «Вот помру от воспаления легких, — злобно думала я, — пускай меня этой дверью сверху прикроют…»
Пару минут Ефим внимательно разглядывал окна, я ежилась и готовилась к скорой кончине.
— А форточка на кухне заперта? — поинтересовался он, я пожала плечами. — Тогда бы не было проблем. Слушай, чего-то я не пойму, на окнах — это стеклопакеты, что ли?
Заскорбев без меры, я кивнула. Я не виновата…
Ефим оглядел меня с большим интересом, качнул головой и буркнул:
— А все говорят, что учителям зарплату не выплачивают… Ладно, пошли… — Пока мы поднимались по лестнице, он спросил:
— Как твой сейф изнутри-то открыть?
Я торопливо объяснила, Ефим кивнул, подошел к окошку, расположенному над козырьком подъезда, и скомандовал:
— Иди к двери, жди…
Через секунду я уже топталась возле двери, жалобно поскуливая и боясь одного — Ефима кто-нибудь увидит, и его заметут как домушника. А я умру под дверью.
Время тянулось беспощадно медленно, дрожа от волнения и холода, я неотрывно смотрела, ожидая, когда же ручка двери дрогнет и поползет вниз. Терпение мое иссякло, вероятно, вместе с последними жизненными силами, я припала к двери всем телом и почти сразу же загремела в родимый коридор. К счастью, Ефим сориентировался и исхитрился меня поймать.
— Ты открыл!.. — только и смогла счастливо пробормотать я, уткнувшись носом в его живот.
— Открыл, открыл… — закряхтел любимый, пытаясь перебросить мои ноги через порог и захлопнуть дверь, — только не шуми… Всему дому необязательно знать, что мы здесь… Вставай, Настя, хватит дурака валять…
Хотела я обидеться, но потом передумала. Если разобраться, он прав. Он тоже устал, а проблемы у него — не чета моим. Конечно, переживает человек. Ни машины, ни документов, ни денег. Ладно, утром ему сюрприз сделаю, схожу в нашу кассу взаимопомощи.
Поэтому я поднялась, оглядела свою грязную одежду и улыбнулась:
— Молодец, ты через кухню? — Ефим кивнул. — Форточка была открыта? Вечно ее закрыть забываю…
— Не думаю, что это ты… — сообщил вдруг он, я растерялась:
— А кто же?
— Интересный вопрос. Автографов нет…
Прикинув, не шутит ли он, я проследовала на кухню, Ефим за мной. На карнизе и подоконнике грязные следы, однако это вовсе не удивительно: мы оба в глине с головы до ног.
— Видишь ли.., открыта была не форточка, а окно.
Просто прикрыто, но не заперто. И следы. Видишь? Это не мои, и это не глина, просто грязь с улицы. Скорее всего, кто-то через форточку открыл окно. И не так давно, дождь уже шел… — Тут он задумался, потом повернулся ко мне:
— Посмотри, вещи все целы? Господи, Настя, что с тобой?
Ефим кинулся к крану, налил воды и сунул мне стакан:
— Выпей!
Я послушно хлебнула, моргнула, всхлипнула, и по щекам крупным горохом покатились слезы. Никогда не приходило в голову, что в моей квартире с такой бронированной дверью будет разгуливать какой-то паразит без всякого на то приглашения. А вдруг…
— Настенька, глупенькая, ну чего ты испугалась? Я же с тобой… А здесь никого нет… Вот видишь? — Ефим демонстративно открыл все имеющиеся в квартире двери. — Наверно, пацаны хулиганили… В окно сунулись, а потом трухнули… Видишь, в квартире полный порядок…
Да не плачь же, ради бога! Ну смотри!
Он потащил меня в комнату. Проморгавшись, я и в самом деле увидела, что в комнате порядок, все на своих местах. Вечно у меня голова не тем занята, люди в магазин уходят, все окна проверят, а я уехала почти на месяц… Так, а когда я последний раз здесь была? Я усмехнулась. Как раз в тот самый день, когда на пляже с Ефимом.., как бы это назвать? Познакомились, пожалуй, не подходит. Я ездила в школу и зашла, чтобы полить кактус… Точно… Открывала я форточку или нет? Ей-богу, под пытками и то не вспомню…
— Ты уж в следующий раз проверяй окна, когда уезжаешь! — услышала я продолжение своих мыслей и улыбнулась.
— Рассвело уже, — глянула я в окошко, — в самый раз успели… Ладно, я в душ, чур, первая! Ты пока одежду сними, — тут Ефим глянул на меня лукаво и приподнял бровь. Я смутилась и торопливо добавила:
— Я тебе халат дам, а вещи потом постираем…
После чего живо удалилась из комнаты. И не надо на меня так смотреть. Пока я разыскивала свой любимый махровый халат, Ефим неторопливо прогуливался, внимательно разглядывая квартиру, потом протянул:
— Неплохо училки живут…
Я не виновата…
— На, — я протянула ему ярко-красный халат в желтых цветочках, — больше на тебя ничего не налезет…
— Может, тогда ничего не надо надевать? — скорчил он невинную рожу, я хрюкнула, подхватила свои чистые вещи и рванула в ванную.
Несколько секунд я стояла, напряженно разглядывая задвижку на двери, потом решительно протянула руку и защелкнула замок. Через мгновение дверь слабо дернулась — Ефим испытывал удачу. За дверью послышался вздох разочарования, я беззвучно рассмеялась, прикрыв рот ладонью. В течение следующих двадцати минут я позабыла обо всем на свете. Я и не подозревала, какое это блаженство — стоять под горячим душем после того, как ты битых три часа валялась в холодной мокрой глине.
Может, и есть что-нибудь лучше, но мне об этом ничего не известно.
— Иди, — объявила я, появляясь в дверях кухни, — твоя очередь…
После чего я заткнулась и стала застенчиво косить в сторону. Ефим сидел на табуретке в позе роденовского мыслителя, а из одежды я в первый момент разглядела только сигарету. Грязные вещи кучей лежали возле двери, я напрягла зрение, но нижнего белья там вроде не обнаружила. Это меня ободрило, и я громко повторила:
— Можешь идти мыться, ванная свободна!
Ефим встрепенулся:
— Что?
Тут я разглядела, что трусы его находятся там, где и положено, и совсем успокоилась.
— Ты уже все? Хорошо… Только не шуми, пожалуйста, не надо внимание привлекать…
Он поднялся и шагнул к двери, перед моими глазами мелькнуло воспоминание о неповторимом проходе Ефима по пляжу, и щеки вспыхнули. Он дрогнул краешком губ и протянул ко мне руки, чтобы обнять. Но я попятилась, опуская глаза, вместе со сладким волнением воспоминание о пляже всколыхнуло в сердце странную неприязнь. Ефим усмехнулся и, поймав мое лицо в ладони, поцеловал в нос:
— Не грусти, малышка…
После чего проследовал в ванную. Оглянувшись вслед, я заметила на его икрах глубокие царапины. Склонив голову, я задумалась и прошептала:
— Где же ты так?
Пока любимый плескался под душем, я собирала на стол, благо бакалейных запасов у меня хватало. Обнаружив в недрах почти пустого холодильника давно потерянную банку тушенки, я без колебаний водрузила на плиту кастрюлю для варки макарон, так что к тому моменту, когда Ефим вымылся, кухня распространяла просто волшебные запахи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52