Она молча кивнула. Говард потер затылок. Президента, похоже, совершенно не беспокоил тот факт, что один из самых страшных террористов в мире пытается взять его на мушку.
* * *
Карлос и Мэри Хеннесси шли вместе вдоль спускающегося вниз газона п0 направлению к серо-голубым водам Чесапикского залива. Небо было голубое и чистое, дувший с востока свежий бриз развевал их волосы и нес с собой резкий соленый запах моря.
– Ты хорошо подобрала дом, Мэри, – произнес Карлос. – Это как раз то, что нам нужно.
– У меня был большой выбор. Рынок жилья до самого Мериленда находится в упадке, поэтому многие домовладельцы предпочитают сдавать дома в аренду, а не продавать их и нести при этом убытки.
Карлос кивнул и разгладил свои широкие черные усы.
– Великая американская капиталистическая система скоро сама себя уничтожит, – произнес он.
– Что такое, Ильич?! – воскликнула Мэри с деланным удивлением. – Я и не знала, что ты так политизирован.
Сузив глаза, Карлос внимательно посмотрел на шедшую с ним рядом женщину. Он находил Мэри Хеннесси проницательной и интеллигентной, ей было присуще множество великолепных качеств, но очень часто его смущало ее чувство юмора, а также ирония и сарказм. Это была очень британская черта характера, даже если произносимые колкости сопровождал веселый ирландский акцент. Он решил, что Мэри шутит, и улыбнулся. Невзирая на род своих занятий, Карлос совсем не был политиком. За время своей карьеры он служил многим хозяевам, принадлежавшим к каким угодно политическим течениям, но никогда не разделял взглядов кого-либо из них. Карлос был чистокровным бизнесменом и признавал только один политический символ – зеленый доллар.
– А как насчет тебя, Мэри Хеннесси, насколько политизирована ты сама?
Брови Мэри нахмурились, словно прозвучавший вопрос ее удивил. Пронзительно кричавшие чайки парили над морем, покрытым белыми барашками волн, а высоко в небе маленький самолетик лег на крыло и полетел по направлению к аэродрому Бейбридж.
– Политизирована? – спросила она скорее у самой себя. – Да, раньше, похоже, была. А теперь я в этом не уверена.
Они дошли до края газона и поглядели вниз на тонкую полоску каменистого пляжа, отделявшую их от воды. Слева деревянный пирс выступал в акваторию залива, словно указующий перст.
– У тебя есть семья? – спросил Карлос. Он знал Мэри Хеннесси уже почти шесть месяцев, но впервые за это время заговорил с ней о чем-то ином, кроме планируемой ими операции. Она все время как бы была окружена барьером, за который он не мог проникнуть, но у него было ощущение, что близость воды вызывает у нее старые воспоминания и немного располагает к откровенности.
– У меня есть сын и дочь, которым уже больше двадцати, – сказала Мэри задумчиво. – Я давно их не видела.
– Понимаю, что ты чувствуешь. Я тоже не видел свою жену и детей уже очень давно.
Она повернулась и посмотрела на него.
– Но ты вернешься к своим детям, Ильич. А я никогда больше не увижу свою семью. Никогда. В этом вся разница.
Мэри спустилась на пляж. На ней была белая полотняная рубашка и бледно-зеленые шорты, и, когда она встала чуть поодаль, Карлос пришел в восхищение от ее фигуры. Трудно было поверить, что она мать двоих самостоятельных взрослых детей, которым уже за двадцать. Он также заметил, что она не носит лифчика, да он ей и не был нужен. Карлос улыбнулся, как только до него дошло, что он глядит на Мэри так же плотоядно, как Ловелл смотрел раньше на Лену Рашид. Карлос никогда не домогался этой активистки из ИРА. Она была прекрасной, сексуальной женщиной и к тому же одним из лучших профессионалов в своем деле из всех, с кем ему приходилось встречаться. Мэри вызывала уважение у любого, кто с ней общался. Кроме того, думал Карлос, если между ним и Мэри что-то произойдет и жена когда-нибудь об этом узнает, она убьет его. Убьет или сделает что-нибудь похуже.
Он двинулся по пляжу вслед за Мэри и скоро догнал ее. Она нагнулась, чтобы поднять камешек, рубашка обтянула ее груди, и Карлос в очередной раз восхитился ею. Она посмотрела вверх лукавым взглядом, и Карлос понял, что попался. Когда Мэри выпрямилась и кинула камешек в волны, он покачал, головой и пошел дальше.
– Мой муж всегда занимался политикой, – сказала она за его спиной. – Он был адвокатом и советником ИРА. Он говорил, что политика – это единственный путь добиться успеха, в то время как насилие будет порождать одну лишь непримиримость. Он только и делал, что говорил, Ильич, и это убило его.
Карлос шел все дальше по пляжу, и Мэри следовала за ним.
– Большую часть своей жизни я была просто женой и матерью, но, когда британские солдаты убили моего брата, все изменилось. Они расстреляли его на Рождество, на глазах жены и детей. Я была там, и на мне была его кровь.
– Твой брат состоял в ИРА? – спросил Карлос.
– Все мужчины нашей семьи в ней состояли. Ты знаешь, какие чувства вызывают у палестинцев еврейские поселения на Западном берегу? Примерно то же самое чувствуют католики по отношению к протестантам в Северной Ирландии. Протестанты не имеют права жить там, это наша страна, но именно они управляют всем на севере Ирландии: распределением работы, полицией, образованием, социальными службами. Католики – граждане второго сорта.
– А вы с мужем пытались что-то изменить?
Мэри поравнялась с Карлосом.
– Он пытался убедить руководство ИРА вести переговоры с британским правительством. Он верил, что Тэтчер, а затем Мэйджор готовы пойти на уступки и что они хотят вывести свои войска из Северной Ирландии.
– Ты, похоже, с этим не согласна.
Мэри пронзительно глянула на него.
– Не согласна. И я не одинока. Пока мой муж пытался остановить разгул насилия, мы посылали своих людей на материк.
Ее глаза горели тем самым огнем, какой он видел в глазах фанатиков любой национальности. Убежденность, что они и только они знают, что для мира лучше всего. Фанатизм, который в дальнейшем привел ее к измене делу своего мужа.
– Я ошибалась, страшно ошибалась, – тихо произнесла Мэри. – Был взорван гражданский самолет. В качестве возмездия британское правительство приказало уничтожить наиболее видных лидеров движения. Включая моего мужа.
Карлос остановился.
– Что такое ты говоришь?
– Они послали против нас десантников, дав им приказ произвести специальные аресты.
– Что это такое?
– Специальный арест – это физическое устранение. Некоторые из наших попали в засаду, другим инсценировали самоубийство или несчастные случаи. Эти спецы хорошо умеют убивать. Настоящие профессионалы. Мой муж был застрелен в машине. Королевская тайная полиция утверждает, что это дело рук протестантских экстремистов – той самой группы, которая убила моего брата. – Мэри вытерла глаза тыльной стороной ладони. – Они убили людей, которых я любила, Ильич. И теперь мне осталось одно – рассчитаться за них.
Месть, подумал Карлос. Самое сильное из всех побуждений, сильнее даже, чем деньги.
– У нас все получится, Ильич, у нас должно получиться.
Карлос кивнул.
– Знаю. Однако скажу честно, Мэри: я сильно волнуюсь. Трудно предвидеть случайности.
– Спланировано все было отлично, – быстро произнесла она. – Но даже если что-то пойдет не так, мы можем подождать и начать все снова. Главная идея в том, что это именно те самые обстоятельства, которые нам нужны. У нас есть команда, у нас есть оборудование.
– Начать снова – означает еще одну репетицию.
– Ну и что? Мы отрепетируем все еще раз. Вспомни, как ИРА почти прикончила Тэтчер на съезде Консервативной партии в Брайтоне. Мой муж сказал тогда, что нашим врагам должно везти все время, в то время как нам – один раз.
– Конечно же, он был прав. Но после того, как мы столько планировали операцию, я не хотел бы начинать все заново.
Мэри лукаво посмотрела на него.
– Ты скучаешь по своим жене и детям?
– Слишком долго все это тянется, – сказал он. – Именно поэтому я так хочу, чтобы у нас все получилось с первого раза. Тогда я снова смогу жить со своей семьей.
Мэри презрительно фыркнула.
– В этом-то и заключается разница между нами. Если у нас все получится, ты устроишь своей семье безопасный рай. А я никогда не смогу увидеть своих. Я и так уже давно их не видела, но это ничто по сравнению с тем, что мне предстоит.
– Я знаю, знаю, – произнёс Карлос.
Какое-то время они шли молча. Маленький самолетик, практиковавшийся в посадке и взлете на летной полосе «Бейбридж», набрал высоту и повернул обратно на запад, злобно рокоча своим единственным мотором.
– Между Ловеллом и Рашид что-то произошло? – спросила Мэри.
– Произошло? В каком смысле? – не понял Карлос.
Мэри улыбнулась и посмотрела на него, догадываясь, что он хитрит. Глаза у нее были сухие, лишь несколько покрасневшие.
– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, – сказала она.
Карлос засмеялся.
– Американец делал нежелательные наезды, и Лена приняла меры.
– Приняла меры? А что же она сделала? Когда она рядом, Ловелл ведет себя прямо как ошпаренный кот.
– Она позанималась с ним сексом.
Мэри с удивлением посмотрела на Карлоса.
– Позанималась с ним сексом так, что тот теперь от страха потерял чувство юмора?
Карлос старался сохранить спокойное выражение лица.
– Судя по тому, что она рассказала, их встреча была не совсем тем, что можно было бы назвать безопасным сексом, по крайне мере по отношению к нему. – Более Карлос сдерживаться не мог и громко, от души расхохотался, откинув голову назад и обнажив неровные желтоватые зубы. Его смех эхом раскатился по заливу, сливаясь с криками мечущихся чаек.
* * *
Патрик Фаррелл-старший подкатил на голубом «линкольн-континентале» около восьми часов и, почесывая свой круглый животик любителя пива, оглядел небеса над аэродромом. Вскоре начали появляться механики, и Джокер услышал громыхание раздвигаемых дверей ангара. Вокруг его головы роились мелкие мошки, и он время от времени равнодушно отмахивался от них.
Джокер поднес к глазам бинокль и осмотрел здание «Фаррелл авиэйшн». В одном из офисов нижнего этажа он заметил Фаррелла, стоявшего у своего стола и говорившего по телефону. Жужжащий звук, куда более громкий, чем писк насекомых, прорезал воздух над его головой. Он посмотрел вверх и через крону дерева заметил одномоторный самолет, идущий на посадку. Тот пролетел над его головой, затем свернул налево, выруливая на травяную полосу, и исчез из поля зрения. Джокер услышал, как изменилось звучание мотора, когда пилот сбросил газ перед посадкой. Джокер опять поднес бинокль к глазам и вновь увидел Фаррелла, все еще говорившего по телефону и глядевшего через окно на прибывший самолет.
Достигнув конца травяной полосы, самолет опять появился в поле зрения Джокера, развернулся и покатил в сторону ангаров. Джокер разглядел фирменный знак «Фаррелл авиэйшн»: зеленый пропеллер, а над ним – ястреб. Головы обоих пилотов скрывали шлемы и солнцезащитные очки, поэтому невозможно было определить, мужчины это или женщины. Наконец самолет замер, сидевшие в нем сняли шлемы и выбрались наружу. Это были мужчины – один длинный, худой, черноволосый, а второй невысокий, с копной неправдоподобно рыжих волос. Пока они шли по направлению к офису «Фаррелл авиэйшн», Джокер сфокусировал бинокль на меньшем. У него перехватило дыхание, когда он узнал Мэтью Бейли, улыбающегося и поигрывающего своим шлемом, словно ничто в мире его не волновало.
* * *
Как только Мэри Хеннесси и Карлос вошли в кухню, зазвонил телефон. Мэри взяла трубку, а Карлос открыл холодильник поискать чего-нибудь на завтрак. Он вынул ломоть холодной пиццы и откусил большой кусок, глядя, как хмурится лицо Мэри. Она соглашалась с тем, что говорил звонивший, и рукой показала Карлосу, чтобы тот дал ей чем записать. Он передал шариковую ручку, и, записав на полях первой страницы «Балтимор сан» какой-то адрес, Мэри повесила трубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
* * *
Карлос и Мэри Хеннесси шли вместе вдоль спускающегося вниз газона п0 направлению к серо-голубым водам Чесапикского залива. Небо было голубое и чистое, дувший с востока свежий бриз развевал их волосы и нес с собой резкий соленый запах моря.
– Ты хорошо подобрала дом, Мэри, – произнес Карлос. – Это как раз то, что нам нужно.
– У меня был большой выбор. Рынок жилья до самого Мериленда находится в упадке, поэтому многие домовладельцы предпочитают сдавать дома в аренду, а не продавать их и нести при этом убытки.
Карлос кивнул и разгладил свои широкие черные усы.
– Великая американская капиталистическая система скоро сама себя уничтожит, – произнес он.
– Что такое, Ильич?! – воскликнула Мэри с деланным удивлением. – Я и не знала, что ты так политизирован.
Сузив глаза, Карлос внимательно посмотрел на шедшую с ним рядом женщину. Он находил Мэри Хеннесси проницательной и интеллигентной, ей было присуще множество великолепных качеств, но очень часто его смущало ее чувство юмора, а также ирония и сарказм. Это была очень британская черта характера, даже если произносимые колкости сопровождал веселый ирландский акцент. Он решил, что Мэри шутит, и улыбнулся. Невзирая на род своих занятий, Карлос совсем не был политиком. За время своей карьеры он служил многим хозяевам, принадлежавшим к каким угодно политическим течениям, но никогда не разделял взглядов кого-либо из них. Карлос был чистокровным бизнесменом и признавал только один политический символ – зеленый доллар.
– А как насчет тебя, Мэри Хеннесси, насколько политизирована ты сама?
Брови Мэри нахмурились, словно прозвучавший вопрос ее удивил. Пронзительно кричавшие чайки парили над морем, покрытым белыми барашками волн, а высоко в небе маленький самолетик лег на крыло и полетел по направлению к аэродрому Бейбридж.
– Политизирована? – спросила она скорее у самой себя. – Да, раньше, похоже, была. А теперь я в этом не уверена.
Они дошли до края газона и поглядели вниз на тонкую полоску каменистого пляжа, отделявшую их от воды. Слева деревянный пирс выступал в акваторию залива, словно указующий перст.
– У тебя есть семья? – спросил Карлос. Он знал Мэри Хеннесси уже почти шесть месяцев, но впервые за это время заговорил с ней о чем-то ином, кроме планируемой ими операции. Она все время как бы была окружена барьером, за который он не мог проникнуть, но у него было ощущение, что близость воды вызывает у нее старые воспоминания и немного располагает к откровенности.
– У меня есть сын и дочь, которым уже больше двадцати, – сказала Мэри задумчиво. – Я давно их не видела.
– Понимаю, что ты чувствуешь. Я тоже не видел свою жену и детей уже очень давно.
Она повернулась и посмотрела на него.
– Но ты вернешься к своим детям, Ильич. А я никогда больше не увижу свою семью. Никогда. В этом вся разница.
Мэри спустилась на пляж. На ней была белая полотняная рубашка и бледно-зеленые шорты, и, когда она встала чуть поодаль, Карлос пришел в восхищение от ее фигуры. Трудно было поверить, что она мать двоих самостоятельных взрослых детей, которым уже за двадцать. Он также заметил, что она не носит лифчика, да он ей и не был нужен. Карлос улыбнулся, как только до него дошло, что он глядит на Мэри так же плотоядно, как Ловелл смотрел раньше на Лену Рашид. Карлос никогда не домогался этой активистки из ИРА. Она была прекрасной, сексуальной женщиной и к тому же одним из лучших профессионалов в своем деле из всех, с кем ему приходилось встречаться. Мэри вызывала уважение у любого, кто с ней общался. Кроме того, думал Карлос, если между ним и Мэри что-то произойдет и жена когда-нибудь об этом узнает, она убьет его. Убьет или сделает что-нибудь похуже.
Он двинулся по пляжу вслед за Мэри и скоро догнал ее. Она нагнулась, чтобы поднять камешек, рубашка обтянула ее груди, и Карлос в очередной раз восхитился ею. Она посмотрела вверх лукавым взглядом, и Карлос понял, что попался. Когда Мэри выпрямилась и кинула камешек в волны, он покачал, головой и пошел дальше.
– Мой муж всегда занимался политикой, – сказала она за его спиной. – Он был адвокатом и советником ИРА. Он говорил, что политика – это единственный путь добиться успеха, в то время как насилие будет порождать одну лишь непримиримость. Он только и делал, что говорил, Ильич, и это убило его.
Карлос шел все дальше по пляжу, и Мэри следовала за ним.
– Большую часть своей жизни я была просто женой и матерью, но, когда британские солдаты убили моего брата, все изменилось. Они расстреляли его на Рождество, на глазах жены и детей. Я была там, и на мне была его кровь.
– Твой брат состоял в ИРА? – спросил Карлос.
– Все мужчины нашей семьи в ней состояли. Ты знаешь, какие чувства вызывают у палестинцев еврейские поселения на Западном берегу? Примерно то же самое чувствуют католики по отношению к протестантам в Северной Ирландии. Протестанты не имеют права жить там, это наша страна, но именно они управляют всем на севере Ирландии: распределением работы, полицией, образованием, социальными службами. Католики – граждане второго сорта.
– А вы с мужем пытались что-то изменить?
Мэри поравнялась с Карлосом.
– Он пытался убедить руководство ИРА вести переговоры с британским правительством. Он верил, что Тэтчер, а затем Мэйджор готовы пойти на уступки и что они хотят вывести свои войска из Северной Ирландии.
– Ты, похоже, с этим не согласна.
Мэри пронзительно глянула на него.
– Не согласна. И я не одинока. Пока мой муж пытался остановить разгул насилия, мы посылали своих людей на материк.
Ее глаза горели тем самым огнем, какой он видел в глазах фанатиков любой национальности. Убежденность, что они и только они знают, что для мира лучше всего. Фанатизм, который в дальнейшем привел ее к измене делу своего мужа.
– Я ошибалась, страшно ошибалась, – тихо произнесла Мэри. – Был взорван гражданский самолет. В качестве возмездия британское правительство приказало уничтожить наиболее видных лидеров движения. Включая моего мужа.
Карлос остановился.
– Что такое ты говоришь?
– Они послали против нас десантников, дав им приказ произвести специальные аресты.
– Что это такое?
– Специальный арест – это физическое устранение. Некоторые из наших попали в засаду, другим инсценировали самоубийство или несчастные случаи. Эти спецы хорошо умеют убивать. Настоящие профессионалы. Мой муж был застрелен в машине. Королевская тайная полиция утверждает, что это дело рук протестантских экстремистов – той самой группы, которая убила моего брата. – Мэри вытерла глаза тыльной стороной ладони. – Они убили людей, которых я любила, Ильич. И теперь мне осталось одно – рассчитаться за них.
Месть, подумал Карлос. Самое сильное из всех побуждений, сильнее даже, чем деньги.
– У нас все получится, Ильич, у нас должно получиться.
Карлос кивнул.
– Знаю. Однако скажу честно, Мэри: я сильно волнуюсь. Трудно предвидеть случайности.
– Спланировано все было отлично, – быстро произнесла она. – Но даже если что-то пойдет не так, мы можем подождать и начать все снова. Главная идея в том, что это именно те самые обстоятельства, которые нам нужны. У нас есть команда, у нас есть оборудование.
– Начать снова – означает еще одну репетицию.
– Ну и что? Мы отрепетируем все еще раз. Вспомни, как ИРА почти прикончила Тэтчер на съезде Консервативной партии в Брайтоне. Мой муж сказал тогда, что нашим врагам должно везти все время, в то время как нам – один раз.
– Конечно же, он был прав. Но после того, как мы столько планировали операцию, я не хотел бы начинать все заново.
Мэри лукаво посмотрела на него.
– Ты скучаешь по своим жене и детям?
– Слишком долго все это тянется, – сказал он. – Именно поэтому я так хочу, чтобы у нас все получилось с первого раза. Тогда я снова смогу жить со своей семьей.
Мэри презрительно фыркнула.
– В этом-то и заключается разница между нами. Если у нас все получится, ты устроишь своей семье безопасный рай. А я никогда не смогу увидеть своих. Я и так уже давно их не видела, но это ничто по сравнению с тем, что мне предстоит.
– Я знаю, знаю, – произнёс Карлос.
Какое-то время они шли молча. Маленький самолетик, практиковавшийся в посадке и взлете на летной полосе «Бейбридж», набрал высоту и повернул обратно на запад, злобно рокоча своим единственным мотором.
– Между Ловеллом и Рашид что-то произошло? – спросила Мэри.
– Произошло? В каком смысле? – не понял Карлос.
Мэри улыбнулась и посмотрела на него, догадываясь, что он хитрит. Глаза у нее были сухие, лишь несколько покрасневшие.
– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, – сказала она.
Карлос засмеялся.
– Американец делал нежелательные наезды, и Лена приняла меры.
– Приняла меры? А что же она сделала? Когда она рядом, Ловелл ведет себя прямо как ошпаренный кот.
– Она позанималась с ним сексом.
Мэри с удивлением посмотрела на Карлоса.
– Позанималась с ним сексом так, что тот теперь от страха потерял чувство юмора?
Карлос старался сохранить спокойное выражение лица.
– Судя по тому, что она рассказала, их встреча была не совсем тем, что можно было бы назвать безопасным сексом, по крайне мере по отношению к нему. – Более Карлос сдерживаться не мог и громко, от души расхохотался, откинув голову назад и обнажив неровные желтоватые зубы. Его смех эхом раскатился по заливу, сливаясь с криками мечущихся чаек.
* * *
Патрик Фаррелл-старший подкатил на голубом «линкольн-континентале» около восьми часов и, почесывая свой круглый животик любителя пива, оглядел небеса над аэродромом. Вскоре начали появляться механики, и Джокер услышал громыхание раздвигаемых дверей ангара. Вокруг его головы роились мелкие мошки, и он время от времени равнодушно отмахивался от них.
Джокер поднес к глазам бинокль и осмотрел здание «Фаррелл авиэйшн». В одном из офисов нижнего этажа он заметил Фаррелла, стоявшего у своего стола и говорившего по телефону. Жужжащий звук, куда более громкий, чем писк насекомых, прорезал воздух над его головой. Он посмотрел вверх и через крону дерева заметил одномоторный самолет, идущий на посадку. Тот пролетел над его головой, затем свернул налево, выруливая на травяную полосу, и исчез из поля зрения. Джокер услышал, как изменилось звучание мотора, когда пилот сбросил газ перед посадкой. Джокер опять поднес бинокль к глазам и вновь увидел Фаррелла, все еще говорившего по телефону и глядевшего через окно на прибывший самолет.
Достигнув конца травяной полосы, самолет опять появился в поле зрения Джокера, развернулся и покатил в сторону ангаров. Джокер разглядел фирменный знак «Фаррелл авиэйшн»: зеленый пропеллер, а над ним – ястреб. Головы обоих пилотов скрывали шлемы и солнцезащитные очки, поэтому невозможно было определить, мужчины это или женщины. Наконец самолет замер, сидевшие в нем сняли шлемы и выбрались наружу. Это были мужчины – один длинный, худой, черноволосый, а второй невысокий, с копной неправдоподобно рыжих волос. Пока они шли по направлению к офису «Фаррелл авиэйшн», Джокер сфокусировал бинокль на меньшем. У него перехватило дыхание, когда он узнал Мэтью Бейли, улыбающегося и поигрывающего своим шлемом, словно ничто в мире его не волновало.
* * *
Как только Мэри Хеннесси и Карлос вошли в кухню, зазвонил телефон. Мэри взяла трубку, а Карлос открыл холодильник поискать чего-нибудь на завтрак. Он вынул ломоть холодной пиццы и откусил большой кусок, глядя, как хмурится лицо Мэри. Она соглашалась с тем, что говорил звонивший, и рукой показала Карлосу, чтобы тот дал ей чем записать. Он передал шариковую ручку, и, записав на полях первой страницы «Балтимор сан» какой-то адрес, Мэри повесила трубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80