– Почему именно там?
– Улики.
– Джонни, скажите…
Щелк! –гудки. Сбрасываю – надо немедленно звонить Эксли.
НЕТ.
Не стоит – он как-то связан с Джонни – может быть.
Запасной вариант – набираю МА 4-8630.
– Кабинет окружного прокурора.
– Дейв Клайн просит к телефону Боба Галлодета.
– Сожалею, сэр, но он проводит собрание сотрудников.
– Передайте, что это срочно.
Щелчки – меня переключают. «Что случилось, Дейв?»
– Мне нужна твоя помощь.
– Выкладывай – ты сам мне изрядно помог в последнее время.
– Мне нужны кое-какие данные из ОВР.
– Это что – нововведение Эда? Он ведь тесно связан с Отделом внутренних расследований?
– Ну да, Эксли тут тоже замешан. Когда кто-нибудь получает должность в Бюро расследований, ОВР обычно проводит тщательную проверку его личности. Сегодня вечером я встречаюсь с одним человеком, и мне нужно побольше о нем узнать. Дело касается заморочек в Черном городе, а ты сможешь просмотреть его личное дело без вопросов.
– Иными словами, хочешь сделать это тайком от Эда?
– Ну да – как те рапорты о деле Кафесьянов, которые ты регулярно получаешь.
Пауза – судорожно тикают секунды. «Уел. Хорошо, перезвони через пару часиков. Вынести папку из отдела я не смогу, но конспект тебе, так и быть, составлю. Как зовут этого твоего парня?
– Джон Дьюхеймел.
– Джонни Школьник? Помнится, я потерял кругленькую сумму, когда он продул свой дебютный профессиональный поединок. Пояснения будут?
– Когда все кончится, Боб. Спасибо тебе.
– Что ж, услуга за услугу. В следующий раз, когда мы увидимся, напомни, чтобы я рассказал тебе о нашей с Эдом встрече с тем негритянским проповедником. Вот уж не знаешь, с кем тебе придется «пресекаться, правда ведь?»
Переплетения потных пальцев на железной решетке. «Чертовски верно подмечено».
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Треклятый адреналин заставил меня вернуться к дому Кафесьянов.
Сижу в засаде – за три дома от них. На сей раз – никакого стриптиза, и все три машины на месте – никто не гоняется за вуайеристом.
Коротаю время за прослушиванием радио.
Джуниора всячески восхваляют – Дадли Смит, капеллан Полицейского управления: «Он был замечательным парнем, кроме того, непримиримым борцом с преступностью. И лишь по воле жестокой судьбы молодой человек должен погибнуть в цвете лет от сердечного приступа, преследуя обыкновенного воришку».
Сменим волну, а там – Уэллс Нунан: «… Я вовсе не хочу сказать, что внезапная смерть якобы здорового молодого полицейского связана с пятью другими смертями, что случились в Южном Централе Лос-Анджелеса за последние 24 часа, но мне весьма любопытно, почему Полицейское управление Лос-Анджелеса так стремится побыстрей объяснить и те и другую».
Ловкач Нунан – делает выводы из дерьма.
Четыре часа – Томми выдает рулады на саксе – мне пора валить. У меня своя музыка – ЧТО-ТО должно проясниться.
Вечереет – тучи, дождь. Остановка возле телефонной кабинки – Боба нет, зато Ригль на месте. Его новости – ни одной самоубийцы, подходившей под описание МАТЕРИ ВУАЙЕРИСТА.
На съемочную площадку – льет как из ведра – какая тут съемка. Повезло: в ее трейлере горит свет. Бегом – по лужам.
Гленда рассеянно курит. Растянувшись на кушетке – и не спешит прикоснуться ко мне.
Легко догадаться. «Мишак?»
Она кивнула. «Приходил Брэдли Милтир. Как выяснилось, они с Германом Герштейном познакомились до того, как он стал работать на Говарда Хьюза. Он рассказал Герману, что нашли тело и машину Мишака и что все, кто заключил контракт с Хьюзом, будут опрошены независимо друг от друга. Микки слышал, как он рассказывал Герману, что со мной собираются разговаривать следователи из Управления шерифа Малибу».
– И все?
– Нет. Микки еще сказал, что расследование будет проводиться тайно – дабы не тревожить Говарда Хьюза.
– Он не упоминал Голливудский участок? Или убийцу по прозвищу Блуждающий Огонь?
Гленда принялась пускать колечки дыма. «Нет. Я думала – то есть мыдумали, что Хьюз не станет поднимать шума».
– Нет, мы не думали – нам бы этого хотелось.К тому же нет никаких доказательств того, что Мишак был убит в…
– В доме, где меня трахалГовард Хьюз и где меня хотел трахнутьчеловек, которого я убила?
Остановить ее, заставить ее думать: «Ты сама так решила и теперь расплачиваешься. А теперь ты должна сыграть так, чтобы выпутаться из этого».
– Скажи как. Посоветуй, как легче. Коснись меня, расскажи мне что-нибудь.
– Скажешь, что той ночью ты была одна. Не пытайся флиртовать с полицейскими или очаровывать их. Вскользь упомяни, что Говард Хьюз – распутник и ты можешь порассказать об этом много интересного. И дальше – используй то, о чем ты все никак не можешь мне рассказать, то, что дает тебе право и смелость… ч-черт, Гленда.
– Ладно.
– Просто так.
– Ладно.
Я поцеловал ее – с меня ручьем текла дождевая вода.
– Здесь есть откуда позвонить?
– Рядом с трейлером Микки. Знаешь, если мне придется всплакнуть, я могу.
– Пожалуйста, не надо этого делать.
– Уже уходишь?
– У меня встреча с одним человеком.
– Тогда позже?
– Ага. Я приеду к тебе.
– Хотя я многого не жду. Вид у тебя такой, будто ты неделю глаз не сомкнул.
Ведра для сбора дождевой воды – я нырнул под тент трейлера Микки. Телефон работал – набираю персональный номер Галлодета.
Трубку снял он сам: «Алло?»
– Это я, Боб.
– Привет, Дейв, я нашел, что ты просил. Слушаешь?
– Валяй.
– Джон Джеральд Дьюхеймел, двадцать пять лет. По сравнению с прочими досье ОВР – не особо много. Еще просмотрел пару других – для сравнения.
– И?
– И помимо интересной комбинации диплома инженера с отличием и карьеры в любительском боксе, я ничего не нашел.
– А семья?
– Единственный ребенок. Предположительно богатых родителей, хотя, когда они погибли в автокатастрофе, они оставили своего сына, который в то время учился в колледже, без копейки; среди его окружения встречается сомнительная фигура Рубена Руиса и его еще более сомнительных братцев – конечно, сейчас-то Рубен на нашей стороне. Парнишка увлекался тайским боксом – ну, в двадцать пять лет и я им увлекался. Это и еще то, что он проиграл свой первый профессиональный поединок, и является единственной сколь-нибудь существенной информацией.
Никаких зацепок. «Спасибо, Боб».
– Я никогда не стану задирать носа, сынок, – я слишком хорошо помню твои шпаргалки.
– Спасибо.
– Береги себя, сынок.
Я повесил трубку, выдохнул.
– Дейв! Иди сюда!
Вспышка молнии осветила говорившего – Чик Веккио под брезентовым пологом. За его спиной потягивают дешевое пойло алкаши.
Подошел – время у меня было.
Чик: «Микки сегодня дома».
Гленда: пятьдесят на пятьдесят, что он знал. «Я должен был догадаться. Треклятый дождь».
– В «Геральд» написано – два дюйма. Еще в «Геральд» написано, что твой напарник помер от сердечного приступа. Интересно, почему я не верю «Геральд»?
– Потому что твой младший братик рассказывал тебе, что мой напарник однажды тряс его в Ферн-Делл-парке.
– Ага, и я не особо верю, что у двадцатидевятилетнего полицейского-вымогателя может быть сердечный приступ.
– Ладно тебе,Чик.
– Хорошо, хорошо. Крутой рассказал тебе о Стеммонсе и Ферн-Делле, но кое-чего он тебе не рассказывал.
Опередим его: «Ты, Крутой и Пит Бондюран планировали провернуть кое-какое дельце по той же части. Секс, а потом – раскошеливайтесь, иначе фотографии попадут в „Строго секретно". Стеммонс вытряс это из Крутого, и вот теперь вы опасаетесь, что мыузнаем».
– Так ты все знал!
Солгал: «Мне сказал Стеммонс. В Бюро никто ни о чем не подозревает, а даже если кто и пронюхает, скорее всего, шума не станут поднимать – сохранить репутацию парня. Так что покамест все шито-крыто».
– Отлично, тем не менее не верю я в историю про сердечный приступ.
– Конфиденциально?
– Ага, и без протокола – как в «Строго секретно».
Закрыл рот ладонью, зашептал: «Парнишка связался с Кафесьянами – Джеем-Си и Томми. Он сидел на героине – так что это либо передоза, либо кто-то помог. Так что дерьмовое это дельце, и посему парня всячески обеляют».
Чик, тоже шепотом: «Прикинь – ведь с Кафесьяна-ми никто не станет связываться».
– Прикинь, я начал сильно подозревать, что Эксли уроет этих субчиков через две секунды после того, как устаканится вся эта катавасия с федералами.
– Судя по всему, это будет ой как не скоро. Ветер, дождь. «Чик, что случилось с Микки? В „Рик-Рак" я видел, как с автоматами возились какие-то левые парни, а вокруг них толпились федералы с фотоаппаратами».
Чик пожал плечами. «Микки есть Микки. Еще тот жид твердолобый – как упрется, так с места не сдвинется».
– Странно это все выглядело. Двое или трое из них были мексиканцами, а ведь Микки никогда не нанимает латиносов. До всей этой истории я не раз намекал ему на федеральное расследование, но что-то он не спешит убирать свои автоматы.
– Мы с братом никаким боком не связаны со всей этой мудятиной. Судя по всему, Микки просто нанял кого-то со стороны.
Какие-то алкаши принялись орошать своей мочой «космический корабль». «Ну да, по дешевке – как вот вашу съемочную группу. Ему что – так бабки нужны? Я, конечно, понимаю, что он на мели, но рано или поздно федералы возьмут его за яйца из-за этих автоматов».
– Конфиденциально?
– Конечно.
– Вот что: Микки занимал денег у синдиката, и расплачиваться ему приходится доходами от этих автоматов – оттого-то и не спешит их убирать. Он понимает, что это рискованно – значит, на авось.
– Ну-ну – «Микки – крепкий орешек. У таких всегда получается».
– Я не отказываюсь от своих слов.
– Или он думает, что получит лицензию на установку игровых автоматов?
– А что – вдруг этот законопроект примут?
– А ничего, что министром юстиции станет Боб Галлодет по прозвищу Газовая Камера? Думаешь, он станет выдавать лицензию Микки Коэну!
Злобно: «Прикинь, я понял – ты пришел сюда не из-за Микки».
Мокро, скользко – «космический корабль» заваливается на бок; алканавты свистят и улюлюкают. «Надеюсь, ваш фильмец окупится».
– Микки тоже на это надеется. Эй, ты куда?
– В Линвуд.
– Свидание?
– Ага, с шикарным блондинистым полицейским громилой.
– Скажу брату – вот, поди, ревновать-то будет.
Адреналин – дождь только усилил его прилив.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Линвуд – дождь, ветер; улицы – крест-накрест или по диагонали. Темно – почти ничего не видно. Угол Ави-эйшн и Гибискус – тот самый таксофон.
Замогильный хохот – телефонные шуточки Джека.
– Он сам подох или ему помогли? Прошу, позволь мне реабилитироваться. Как насчет Уэллса Нунана за те же десять штук?
Оштукатуренные здания – не первой свежести: пустующие бунгало. Спиндрифт – квартал с номерами на 4900 – принялся считать.
24, 38, 74, 4980 – двухъярусный оштукатуренный дом – пустующий.
В одной из квартир горит свет – нижний этаж, налево; дверь открыта.
Я вошел.
Заброшенная гостиная – паутина, пыльный пол; преспокойно поджидающий меня Джонни Школьник.
Без пиджака, кобура – пуста: мол, мне можно доверять.
Да пошел ты со своим доверием – посмотрим на твои руки.
– Скорбишь по Джуниору, Джонни?
– Что вам известно обо мне и Стеммонсе?
– Я знаю, что это он заставил тебя ограбить склад. И я знаю, что все прочее не имеет значения.
«Прочее» заставило его заморгать. В десяти футах от меня – слежу за его руками.
– У него и на вас кое-что было. Некоторых людей он терпеть не мог и собирал компроматы, чтобы потом поквитаться с ними.
– Мы можем договориться. Мне плевать на ограбление склада.
– Вы и половины не знаете. – Безуууумный блеск в глазах.
Шаги за моей спиной.
Кто-то скрутил мои руки, зажал мне рот. Удушье. Тот же самый «кто-то» закатал мне рукав – и что-то вколол…
Меня ведут – я ощущаю движение воздуха и слабо различаю какой-то туннель – стены – сплошное зеркало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58