Улыбаясь, Уолш посмотрел на Флетча.
— А ты как думаешь, Флетч?
— Я думаю, губернатор Кэкстон Уилер сможет двинуть нашу страну вперед.
— Я в это верю! — рассмеялся Уолш.
— Скажу только одно, — в какой уж раз хохотнул губернатор. — С того момента, как он зашел в мой номер, на пол вывалилось столько коровьего дерьма, что мне пришлось снять мои, купленные в обычном магазине, штиблеты.
Флетч переводил взгляд с отца на сына.
— А где ваши штиблеты?
Отец и сын смеялись, довольные друг другом, словно и не слыша вопроса.
Флетч сел.
— Итак, папа, твой распорядок дня на завтра. Давай пройдемся по нему. До праймери в этом штате осталось совсем ничего. У нас есть шанс победить, но мы его еще не реализовали. А потому попытаемся использовать оставшееся время с максимальной отдачей.
Губернатор обреченно взял со стола злосчастный листок. Зевнул. Сигара дотлевала в пепельнице.
— В семь сорок пять, — начал Уолш, — ты будешь у главных ворот шинного завода. Этих парней волнуют две проблемы. Во-первых, естественно, ввоз из-за рубежа дешевых шин. А во-вторых, они опасаются, что профсоюзные боссы в апреле заставят их бастовать.
— Как фамилия президента профсоюза?
— Уолмен. Между прочим, его бросила жена, и рядовые члены профсоюза полагают, что из-за этого он стал неуступчив в переговорах с администрацией.
— Понятно, — кивнул губернатор.
— В половине девятого ты пьешь кофе с Уолменом. Звать его Брюс.
Пробежав взглядом список завтрашних мероприятий, Флетч слушал. Уолш показался ему превосходным организатором предвыборной кампании. Он мог без промедления ответить на любой вопрос губернатора. «Где завтракаем»? «В автобусе. Еду возьмем с собой из мотеля». Если готового ответа не находилось, Уолш делал пометку в блокноте. «Сколько времени в среднем нужно семье фермера, чтобы добраться до больницы?» «Я выясню». Если губернатор взбрыкивал, не соглашаясь с тем или иным пунктом, Уолш не настаивал на своем, но мягко подводил отца к мысли, что предложен наилучший вариант. «Что мне делать в школе Конроя в десять утра? Сколько мне говорить тебе, Уолш, ребятня не голосует. Этот час мы потратим впустую». «Зато голосуют их родители, а также учителя и родственники. Образование и будущее детей интересует их куда больше, чем банкротство банков в Заире. Они же живут ради своих потомков». «Я опоздаю на митинг в Уинслоу. Опять придется говорить, что я никак не мог отыскать зубную щетку?» «Мы наняли оркестр, который будет играть до твоего приезда».
Обсуждение продолжалось, и губернатор старел на глазах, плечи его сгибались под грузом усталости.
Уолш, наоборот, блаженствовал. Ровный голос, менторский тон, целеустремленность, как у набегающего на финиш лидера забега.
После армии Уолш, конечно, изменился. Прибавил двадцать фунтов, волосы поредели. Кожа стала серой, ярко блестевшие глаза всегда смотрели в одну точку, представляющую на то мгновение наибольший интерес.
— Если все пройдет нормально, в шесть вечера ты прибудешь в Фармингдейл. Мэр дает в твою честь обед. Он — один из сборщиков пожертвований на твою предвыборную кампанию, так что соберутся нужные люди.
— А что я должен делать послезавтра утром?
— Я подумал, что тебе следует почитать газеты. Подольше полежать в постели.
— Наметь на утро посещение больницы. В Фармингдейле должна быть больница. И обязательно палаты, где лежат дети с ожогами.
— Да, сэр, — Уолш что-то чиркнул в блокноте.
Губернатор потер глаза.
— Я должен еще что-то знать или на сегодня все?
Уолш глянул на Флетча.
— Ты должен кое-что не знать.
— Что именно?
— Полтора часа тому назад с крыши мотеля прыгнула женщина.
— Разбилась насмерть?
— Да.
— Сколько лет?
— Больше двадцати. Так мне передали.
— Чертовски жаль.
— Похоже, она прыгнула с крыши как раз над окнами твоего «люкса».
Губернатор повернулся к Флетчу.
— Так вот почему вы заявились ко мне сегодня вечером? Проверяли балкон. Дверь, — он посмотрел на Уолша. — И телефон отключили. Вы, я вижу, работаете на пару.
— На балконе топтались люди, — вставил Флетч. — Дверь в «люкс» вы не запираете.
— Ты об этом ничего не знаешь, — напомнил Уолш.
— Знаю, — возразил губернатор. — Я слышал сирену патрульной машины. Видел отблески маячка «скорой помощи». Как я могу делать вид, что ничего не произошло?
— Наверное, она прыгнула вниз, едва ты вошел в вестибюль.
— Никто не говорил, что она прыгнула, — поправил Уолша Флетч. — Мне вот сказали, что женщина была голая, и ее избили до того, как она упала на тротуар.
— Мы ее знаем? — спросил губернатор.
Уолш пожал плечами.
— Как я понял, это политическая маркитантка. Большего выяснить мне не удалось. Нет, мы ее не знаем.
— Политическая маркитантка? — переспросил Флетч.
— Да, — кивнул Уолш. — Есть категория девиц, которые следуют за командой кандидата, точно так же, как в старину маркитантки следовали за армией. Ездят из города в город, стараются останавливаться в тех же отелях. Иногда становятся весьма полезными добровольцами.
— Мы ее задействовали? — спросил губернатор.
— Нет. Доктор Том видел тело. По его мнению, она следовала за нами с неделю. Но никаких поручений ей не давали. — Фамилия?
— Вот фамилию тебе знать ни к чему, папа. Когда репортеры будут спрашивать, о ней, я хочу, чтобы ты с чистой совестью отвечал, что никогда раньше не слышал ее фамилии.
— Ладно. Можем мы что-нибудь сделать? Послать цветы…
— Ничего не нужно. Ее смерть случайно совпала с твоим нахождением в этом мотеле. И задача Флетча — убедить всех, что к предвыборной кампании эта женщина не имеет ни малейшего отношения.
— Ты же сам сказал, что она неделю путешествовала вместе с нами.
— Это твои трудности, — отрезал Уолш.
В «люкс» вошел тощий мужчина в длинном спортивного покроя пиджаке, с черным саквояжем в руке. Он, как и Уолш, не постучал.
— Пора спать, доктор Том, — обратился к нему губернатор.
— Сейчас ляжете. Плохо, что вам не удается спать восемь часов каждую ночь.
— Завтра посплю, — пообещал ему губернатор. — Если все пройдет по плану.
— Пошли, — Уолш дернул Флетча за рукав. — Нам есть о чем поговорить.
— Вы должны спать по восемь часов каждую ночь, — гнул свое доктор Том. — Каждую. Если Уолш не может этого обеспечить, нам придется приглашать другого человека для организации предвыборной кампании.
— Послушай, Боб, часа в четыре я почувствовал жуткую усталость. Не мог думать. Стал повторяться.
— Понятно, — кивнул доктор Том. — Завтра после ленча я дам вам что-нибудь…
Вслед за Уолшем Флетч вышел в коридор и закрыл за собой дверь.
Глава 5
— Надо занести мамин распорядок дня в ее номер, — бросил Уолш через плечо, шагая по коридору. Его лицо было как каменное.
— Этот доктор Том постоянно сопровождает губернатора? — спросил Флетч.
— Помолчи.
Дверь в «люкс» 758 также не запиралась. Уолш, похоже, знал об этом. Они вошли точно в такую же гостиную. Позолота облупилась на тех же местах. На стене висела та же картина — шхуна под полными парусами. На сервировочном столике стояли те же бутылки, с тем же уровнем спиртного. Только лампы горели в полнакала.
Уолш положил листок с распорядком завтрашнего дня на кофейный столик.
— Закрой дверь, — попросил он Флетча. — Давай присядем.
Полумрак, похоже, вполне устраивал Уолша. Он плюхнулся в кресло, в каком только что сидел в номере отца, у торшера.
— Мама прилетает из Кливленда во втором часу ночи. Так что мы можем поговорить.
— Я не знал, что твои родители живут раздельно, — и Флетч выбрал стул, стоящий на том же месте, что и в 748-м «люксе».
Уолш не отреагировал, предпочтя ответить на вопрос Флетча, заданный в коридоре.
— Да, доктор Том постоянно сопровождает нас. Его услугами пользуются кандидат и его жена, члены команды кандидата, журналисты, водители автобусов, весь обслуживающий персонал. Звенит в ушах? Обратитесь к доктору Тому. Что-то с желудком? Доктор Том вам поможет.
— Я имел в виду совсем другое, Уолш.
— Да, ты имел в виду совсем другое, — Уолш глубоко вдохнул. — Мои родители не живут раздельно. Но во время предвыборной кампании останавливаются в разных номерах, потому что у каждого свой распорядок дня. А полноценный сон для них — едва ли не самое главное. Кстати, и помогают им разные команды.
— Куда подевалось твое чувство юмора? — полюбопытствовал Флетч.
— Мне не нравятся глупые вопросы в коридоре отеля.
— Но в коридоре не было ни души. Уже половина первого.
— Все равно, нас могли подслушать.
Флетч отметил, что дверь в спальню закрыта.
— Или ты осознаешь, Флетч, о чем я толкую, или возвращаешься в Окэму, штат Флорида, и занимаешься своими делами.
— О чем же ты толкуешь, лейтенант? Разобъясни мне, только доходчиво.
— Верность, Флетч. Абсолютная верность. Мы участвуем в кампании, цель которой — избрание моего отца, губернатора Кэкстона Уилера президентом Соединенных Штатов. Я хочу, чтобы ты стал нашим пресс-секретарем. Многое из того, что ты увидишь и узнаешь, находясь на этой должности, вызовет вопросы. Задавать их ты будешь мне, и только когда мы окажемся вдвоем. Ты вот увидел, что доктор Том после полуночи принес в номер отца черный саквояж. И хотел спросить меня об этом в коридоре отеля.
— А такое недопустимо.
— Именно так. То, что ты увидишь и узнаешь, возможно, тебя удивит, тебе не понравится. Тебе уже достаточно лет, чтобы воспринимать мир не таким идеальным, как он представляется в розовом детстве. Совершенства не найти нигде и ни в чем. Если такое случится, твое дело — молчать в тряпочку.
— То есть, если твоя мать отменяет визит в ожоговый центр, чтобы поиграть в теннис с тремя…
— Ты не должен указывать на это прессе. Если же пресса до этого докопается, ты обязан найти удобоваримое объяснение.
— Уолш, мне бы не хотелось прерывать твой монолог, но все это я уже знаю. Более того, согласен почти со всем.
— И ты должен следить за своими шутками. Америка желает укладываться спать, думая, что кандидат и его жена делают то же самое: спорят, кому первому идти в ванную, чтобы почистить зубы и принять душ, читают при свете общего бра, желают друг другу спокойной ночи. Логика требует, чтобы они спали в отдельных номерах, но простой избиратель этого не приемлет. Образ кандидата должен быть безупречен. А так у некоторых возникают подозрения, что отдельный номер позволяет отцу проводить ночь в обществе других женщин, а в больном мозгу подозрения могут трансформироваться в убежденность, что так оно и есть на самом деле.
— Я же пошутил. Наедине с тобой.
— Видишь ли, Флетч, образ и реальность всегда разнятся.
— Правда?
— Мы пытаемся создать образ единения губернатора и его жены. Они вместе ведут предвыборную кампанию, поспевают всюду, произносят речи, дают интервью, гладят детей по голове, переезжают из города в город, но при этом живут, едят, спят, как обычные люди. Конечно, в действительности все иначе. Такое просто невозможно.
— Доктор Том может манипулировать твоим отцом с помощью таблеток. Уколов. Или чего-то еще.
— Доктор Том помогает отцу засыпать каждый вечер, будит его каждое утро, дает стимуляторы днем. Это реалии предвыборной кампании. И делается это на самом высоком научном уровне под полным медицинским контролем.
— А на твоего отца это никак не влияет?
— Разумеется, влияет. Пилюли позволяют ему вести предвыборную кампанию. Выкладываться до конца, выдерживать нечеловеческие нагрузки.
— Что бы мы делали без химии.
— Возьми человека восемнадцатого столетия. Заставь летать чуть ли не со скоростью звука. Протащи через толпу орущих людей, жаждущих пожать ему руку, причем в кармане любого может оказаться нож или пистолет. Посади перед телекамерой, чтобы он говорил с двухсотпятидесятитысячной аудиторией, когда взвешивается каждое слово, оценивается любая перемена в лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28