— И почему уезжает ваш отец? — спросила Фредди. — Он же действительно неожиданно исчезает на несколько дней.
— Он исчезает, но не «неожиданно». Использует паузы в своем графике, когда они возникают. Ловит рыбу. Читает книги по истории. Даже Кэкстон Уилер нуждается в отдыхе. За последний календарный год мой отец отсутствовал на работе ровно пятнадцать дней. Если хотите, можете раздуть из этого сенсацию.
— А куда, собственно, он ездит? — поинтересовался Хэнреган.
— Вам до этого нет дела.
— Но он всегда уезжает один, — уточнила Фредди.
— Нет. Его всегда сопровождает сотрудник.
— Шустрик Грасселли, — фыркнул Хэнреган. — Сундук на колесах.
— Сундук с компьютером внутри, — добавил Флетч.
— Опять же, часть вопросов снялась бы сама собой, — продолжила Фредди, если мы знали, что делал ваш отец в тот вечер, когда умерла Элис Элизабет Шилдз. Когда, только точно, до минут, он вернулся в отель, когда поднялся в номер… и так далее.
— Я сомневаюсь, чтобы он хоть что-то помнил, — покачал головой Уолш. — Наша страна лежит в четырех временных поясах. По ходу кампании мы мотаемся из одного пояса в другой. Живя в таком ритме, поневоле теряешь чувство времени. Я имею в виду точное время.
— А вот вы, по-моему, его не потеряли, Уолш.
— Заткнись, женщина, — Хэнреган допил пиво Фредди. — Не думай, что ты стала настоящей журналисткой лишь потому, что «Ньюсуорлд» позволил тебе звонить в редакцию.
Фредди улыбнулась Флетчу.
— Эта телка в Чикаго. Жена гинеколога…
Фредди хихикнула.
— Элейн Рамси. Жена акушера. Интересуетесь биографическими данными, Майкл? Или мне самой позвонить в «Ньюсбилл»?
— Вы и ваш отец оба знали ее.
— Едва ли, — возразил Уолш.
— Вы разговаривали с ней на приеме в отеле «Харрис», — Хэнреган взялся за кружку Флетча. — И ваш отец тоже.
— Хэнреган, мы разговариваем с десятками людей. И десятки людей разговаривают с нами. В политической кампании иначе не бывает.
— А потом некоторые из них оказываются в морге, — Хэнреган поднес кружку Флетча ко рту.
— Ясно, — подала голос Фредди. — Из ваших слов следует, что ни вы, ни ваш отец не знали миссис Рамси.
— За отца я ничего сказать не могу. Но полагаю, что он ее не знал. Да и как они могли познакомиться? Я ее не знал.
— Вы не можете говорить за вашего отца? — вскинулся Хэнреган. — Так почему вы не привели старика сюда, чтобы я задал ему этот вопрос? Доктор Том по такому случаю мог бы вколоть ему что-нибудь тонизирующее.
Уолш посмотрел на часы.
— Может, вы ответите на вопросы о прошлой ночи? — продолжил Хэнреган. — Тут память вас не подведет?
— Какие вопросы? — полюбопытствовал Уолш.
— Коронер определил, что смерть Мэри Кантор, горничной отеля, наступила между одиннадцатью вечера и половиной третьего утра. В полночь вас в номере не было.
— А вы были? — Уолш набычился. — Я вас предупреждал, Хэнреган. Не лезьте ни в мой номер, ни в номера моих родителей.
— Так где вы были? — гнул свое Хэнреган.
— После приезда мы с Флетчем провели короткое совещание в моем номере. Примерно в половине двенадцатого, так, Флетч? Потом я пошел в «люкс» матери. Нам надо было кое-что обсудить. Вернулся к себе, поработал с документами.
— На три с половиной часа это не растянешь.
Уолш пожал плечами.
— Больше мне сказать нечего.
— Вы можете сказать, что делали в тот момент, когда Элис Элизабет Шилдз целовалась с тротуаром?
— Не помню. Кажется, был в баре. А до того — в своем номере.
— Звонили по телефону?
— Возможно.
— Телефонистка коммутатора отеля говорит, что ваш номер не отвечал с восьми вечера.
— Если я работаю, то, бывает, не снимаю трубку. Ко мне заходил Барри Хайнс. С Филом Нолтингом мы пытались выработать позицию кандидата по Южной Африке. В бар я спустился, дожидаясь Флетча. Звонки-то в основном были насчет Рондолла Джеймса, от его приятелей-журналистов, поэтому я и не брал трубку. Извините, но железное алиби я вам предоставить не могу.
— Уилер, когда вы служили в морской пехоте, вас едва не отдали под трибунал.
Лицо Уолша закаменело.
— Что вы имеете в виду?
— Вы отказались повести взвод в разведку. Взвод, который погиб до последнего человека.
— Он не отказывался, — вставил Флетч. — Мы так накурились марихуаны, что не могли пошевелиться. Все до единого. За исключением лейтенанта.
— Вы стреляете наугад, Хэнреган, — Уолш посмотрел на репортера. — Меня не отдавали под трибунал.
— Не отдавали. Ваш папаша этого не допустил.
— Мой отец не имел никакого отношения к моей военной службе.
— Однако он помог вам поскорее вернуться в Штаты.
— Меня перевели в Вашингтон, — признал Уолш. — Возможно, не без участия отца. В колледже я изучал статистику. Вот меня и направили в бюро статистики Министерства обороны, где я и служил до демобилизации. Можете написать об этом, что хотите.
— Всего два месяца?
— Да. Мой отец хотел знать, насколько реальными для молодого офицера, только что вернувшегося с поля боя, кажутся статистические данные, публикуемые Пентагоном.
— Чушь, — пробурчал Хэнреган.
— А раз мы затронули статистику, позвольте мне сказать следующее, — Уолш наклонился вперед, оперся локтями о стол. — За год убивают больше двадцати тысяч американцев. Каждый год преступления так или иначе затрагивают более тридцати процентов американских семей. В этом интервью я не буду приводить социологические причины появления таких цифр, не буду касаться того, как администрация Кэкстона Уилера планирует снизить эти цифры. Я не буду оскорблять длинными выкладками слух мисс Эрбатнот. Но вам я скажу, что по статистике преступления случаются везде, где бы мы не оказались. И для этого не обязательно быть кандидатом в президенты. Это все, что я могу сказать криминальным репортерам. Лично я ничего не знаю об этих убийствах. И мой отец тоже. Если вы думаете, что они каким-то образом связаны с предвыборной кампанией, я советую приглядеться к вашим коллегам-журналистам. Я же полагаю, что это обыденное явление современной американской действительности.
— Женщин не убивают там, где появляется команда Аптона, — резонно заметил Хэнреган. — И нас не послали освещать избирательную кампанию Грейвза.
— Будем считать, что им повезло. Будьте осмотрительнее с тем, что пишете. У нас политическая кампания, а не новогодний парад.
Флетч поднялся вслед за Уолшем. Пиво осталось лишь в кружке последнего.
— Эй, Уилер, — крикнул вслед им Хэнреган. — Как вышло, что вы ни разу не женились?
У двери Флетч обернулся. За столом остался один Хэнреган. Кружка Уолша уже стояла перед ним. Хэнреган ухмылялся.
По дороге к отелю Фредди держалась от них на почтительном расстоянии.
— Грязный, вонючий, наглый мерзавец, — Уолш улыбнулся. — Как ты думаешь, я сильно ему помог?
— Конечно. Теперь ему многого уже не напечатать.
Глава 32
— Небольшое изменение в планах, — объявил кандидат своей команде. — Я решил, что миссис Уилер, которая вместе со мной будет сегодня на трибуне, скажет несколько слов, — все лица остались бесстрастными. — Она выступит прямо передо мной. Скажет то, что хочет сказать, а затем представит меня. Уолш, позаботься о том, чтобы ведущий митинга, кто бы он ни был, объявил о выступлении твоей матери, а не моем.
Уолш наклонился вперед.
— Конгрессмен хочет представить тебя, папа. А не мать. Для него это важно.
— Придется ему представлять твою мать. Кто еще будет на трибуне?
— Мэр Мелвилла, судья…
— Мне передали их «объективки»? Уолш протянул отцу несколько листков. Совещание проходило в гостиной «люкса» кандидата. Флетч чувствовал себя, как дома: третий по счету отель, а комната точь-в-точь, как две предыдущие. Стандартизация правила в Америке бал.
— Барри? — губернатор просматривал листки. — Тебе есть, что сказать?
— Да, сэр. Наш рейтинг упал на четыре пункта в опросах Харриса и на три — у Гэллапа.
Губернатор поднял голову, на его лице отразилось удивление.
— А я думал, что дела у нас идут на лад.
— На сегодняшний день Аптон опережает нас на восемь пунктов, а Грейвз отстает на четыре.
Губернатор провел пальцем по царапине на щеке.
— Аптон! — воскликнул Ли Оллсн Парк. — Он даже не приезжал сюда! Был в Пенсильвании и Айове.
— Должно быть, разлука согрела сердца избирателей, — предположил Фил Нолтинг.
— Плохо дело, — покачал головой губернатор. — Наверное, кое-что из сказанного мной в Уинслоу нанесло кампании…
— Урон, — докончил фразу Пол Добсон.
— Дорис была права.
— Мы все были правы, — поправил его Добсон.
— Может, всему виной зеленый костюм Уолша, — вставил Ли Оллен Парк. — Глядя на него избиратели думают, что у нас «крестовый поход любителей».
— Вернее, президент утащил в клювике твою главную мысль, — добавил Уолш.
— Не совсем. Оригинальной его реакцию не назовешь. Образовать специальный совет — это в его духе. Пол и Фил, я хочу, чтобы вы подготовили мне первоклассную речь. В понедельник я выступлю с ней. Я получу время на телевидении?
— Да, — кивнул Барри. — Договор подписан, деньги уплачены.
— Это будет моя основная речь. Стержень ее — международные переговоры, в том числе со странами Третьего мира, о заключении всеобъемлющих соглашений по разработке и контролю новых технических решений по передаче, приему и распространению информации, — говорил губернатор медленно. Нолтинг записывал все слово в слово. — Моя цель — не контроль технических достижений, но принятие международного договора, согласно которому никто, ни нация, ни политическая партия, ни какая-то другая группа, не сможет контролировать значительную часть единого информационного пространства.
— Слишком уж наукообразно, — засомневался Добсон.
Губернатор зыркнул на него.
— Вот и поработайте, чтобы моя мысль стала доступной рядовому избирателю.
— Можем ли мы использовать такие фразы, как «укрепление мира» или «процветание всех народов»? — спросил Нолтинг.
— Звучит неплохо, — холодно ответил губернатор. — Но хорошо бы использовать и тройку-другую моих слов.
— Папа, утром ты выступаешь в нью-йоркской передаче «Вопросы и ответы». Она транслируется на всю страну. Если ты хочешь выйти с новой инициативой, почему не сделать это завтра утром? Зачем ждать митинга в столице штата перед самыми выборами?
— Может, ты и прав, — губернатор задумался. — Обычно главный козырь берегут до последнего. У «Вопросов и ответов» хорошая аудитория.
— Для подобных заявлений, — добавил Добсон.
— Так скажите им все, — предложил Флетч.
— Нет, — губернатор покачал головой. — Телезрителям я скажу, что тема не исчерпана, что Аптон, Грейвз и президент недостаточно точно истолковали мои слова, а потому все необходимые разъяснения я дам в понедельник, на вечернем митинге.
Барри Хайнс кивнул.
— Это их заинтригует.
— Кстати, о распорядке завтрашнего дня, — Уолш повернулся к отцу. — «Вопросы и ответы» выходят в эфир в одиннадцать утра. В девять ты посетишь службу в церкви на Тридцать шестой улице. Пока ты и Флетч сидели в радиостудии, мы с Барри связались с нью-йоркскими газетами. Репортеры и фотографы встретят тебя у церкви. Между прочим, Флетч, тебе туда лучше не ходить.
— Ты не хочешь, чтобы я шел в церковь?
— Когда кандидат в президенты посещает церковь, пресс-секретарю делать там нечего. Ты понял?
— Мне ведено не ходить в церковь.
— Когда я лягу спать? — спросил губернатор.
— Самолет взлетит из аэропорта Мелвилла в половине первого ночи, — ответил Уолш. — В половине третьего ты будешь спать.
— Кто полетит со мной?
— Флетч, Барри и Шустрик.
— И Боб.
— И доктор Том, — подтвердил Уолш.
— Значит, вы без опаски сможете пить нью-йоркскую воду, — заметил Пол Добсон.
Уолш повернулся к Добсону. Он по-прежнему был без галстука, а потому Флетч видел, как напряжена его шея.
— Обратно мы ждем тебя в четыре, максимум в половине пятого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28