Анна поцеловала маленького Джона и крепко обняла Энис, от души поблагодарив её за заботу и любовь, которыми няня окружала все эти годы свою старшую питомицу.
– Вы должны оправдать мои надежды, дорогая, – прошептала Энис сквозь слезы.
– Я постараюсь, Энис. Я буду писать тебе, – пообещала Анна и поспешно отвернулась, чувствуя, что вот-вот разрыдается. Лошади были готовы. Анне предстояло ехать верхом, сидя за спиной у одного из слуг свекра. Джоб держал под уздцы коня девушки и перед тем, как подсадить её в седло, протянул ей на прощание руку. Вложив свои тоненькие белые пальчики в его крепкую смуглую ладонь, Анна подняла глаза и испытующе посмотрела ему в лицо. Он ободряюще улыбнулся ей – и она ответила ему тоскливой улыбкой.
– Помните, что я говорил вам, – сказал Джоб. Анна кивнула.
– Я постараюсь ничего не забыть. Мы когда-нибудь еще увидимся, Джоб?
– Нет, – ответил он. – Но это не имеет значения.
Губы Анны задрожали.
– Это я тоже постараюсь запомнить, – нашла в себе силы выговорить она. Джоб подхватил её на руки и усадил в заднее седло. – Прощай, – выдохнула Анна.
– Да благословит вас Господь, – ответил Джоб, отвернулся и пошел прочь.
Лошади, увозившие новое семейство Кэртни, процокав копытами по мощеному двору, выбежали на дорогу, и молодые люди начали долгий путь на юг; пока они не скрылись из вида, все Морлэнды махали им вслед, а потом вернулись к своим повседневным делам. Энис и мистер Дженни собрали детей и повели их в дом. Когда Хелен наконец утерла слезы, Изабелла насмешливо спросила у неё:
– Никак не пойму, чего ты ревешь? Ведь не ты же уезжаешь?
– Я буду скучать без Анны. И она будет тосковать по мне, – шмыгая носом ответила Хелен. Изабелла фыркнула.
– Она-то плакала совсем не поэтому, – презрительно заявила, девчонка. – Анна ревела потому, что влюблена в Джоба. Бедная дурочка. То-то Джоб посмеется – вся эта чепуха насчет любви и выеденного яйца не стоит! Я вот никогда ни в кого не влюблюсь, могу поспорить на что угодно.
– Прекратите подобные разговоры, Изабелла, – строго прикрикнула на неё Энис, услышавшая только последнюю фразу. – Когда вы выйдете замуж, вы полюбите своего мужа, как это пристало любой порядочной женщине. Именно так и должно быть!
Она затолкала детей в дом и, как только прошла вперед, неисправимая Изабелла опять зашептала Хелен на ухо:
– Вот еще одна... Тоже сохнет по Джобу. И как он только все успевает, хотела бы я знать!
– Замолчи, Белла, или я все расскажу матушке, – с добродетельной миной оборвала сестру Хелен. Изабелла прикусила язычок и помчалась вверх по лестнице, шелестя развевающимися юбками.
Глава 8
В «Усадьбе Морлэндов» царило необычное оживление: слуги подметали полы, стелили свежий тростник, скребли скамьи и столы, мыли окна, выбивали и проветривали ковры и гобелены; на кухне Жак, окруженный помощниками и кухонными мальчишками, корпел над составлением меню, подобного которому никому никогда не доводилось видеть; по ходу дела повара придумывали новые блюда и привносили пикантность в старые; наверху вся женская часть семейства просматривала свои платья, спорила о новых фасонах, обсуждала грядущие увеселения... Готовилась гостевая комната: её обставляли самой лучшей мебелью, которая только нашлась в доме, и украшали самыми роскошными покрывалами, гобеленами, подушками и прочими вещами, призванными придать этому покою изысканный уют. Приближался великий день: «Усадьба Морлэндов» ожидала прибытия Ричарда Плантагенета, его светлости герцога Йоркского, графа Приграничного, графа Рутландского, графа Ольстерского, графа Кембриджского, владетеля Клэра, Трима, Коннаута и Оссори.
Элеонора и Роберт были очень довольны – и не только из-за того, что удостоились высокой чести принимать у себя такую знатную персону, но еще и потому, что всего несколько месяцев назад такой визит был бы невозможен. В феврале этого, тысяча четыреста пятьдесят второго, года герцог Йоркский, одновременно поклявшись в верности королю Генриху и объявив войну лорду Эдмунду Бьюфорту, поднял по тревоге свою армию и повел её на Лондон. С ним ушли двое родственников Элеоноры, двое Кэртни, – граф Девонский и последовавший за ним Джон Кэртни, муж Анны.
Морлэндам было тяжело наблюдать за всем этим. Анна оставалась дома, нянча своего первенца, которому было всего несколько недель от роду; муж её был вассалом графа Девонского, сторонника герцога Йоркского, который теперь выступил против лорда Эдмунда – друга и покровителя Роберта. Элеонора же не могла отречься от дела Йорков – Кэртни, особенно теперь, когда лорд Эдмунд стал ближайшим союзником королевы, которую Элеонора ненавидела всей душой. В семье начался разлад, чуть не навсегда поссоривший Роберта с Элеонорой.
Все лето английские войска терпели во Франции одно поражение за другим, пока наконец с падением Бордо Англия не лишилась своего последнего владения во Франции. Теперь из всех прежних французских земель, находившихся под властью Англии, в руках короля Генриха остался лишь город Кале, и народ, естественно, роптал, возмущенный тем, что непосильные налоги, которые приходилось платить все эти годы, не принесли государству никакой пользы. Королева, стремясь успокоить своих подданных, решила отправиться с королем в поездку по стране, и в октябре, венценосная чета отбыла из Лондона.
Герцог Йоркский в это время жил в своем поместье в Фозерингее, где жена его светлости только что родила своего одиннадцатого ребенка, хиленького мальчика, названного Ричардом в честь отца. Из остальных десяти детей лишь шесть пережили младенческий возраст. Теперь две старшие девочки, Анна и Элизабет, были отданы в знатные семьи для воспитания и обучения; у двух старших мальчиков, Эдуарда и Эдмунда, было собственное поместье в Ладлоу в Приграничье; и только маленькие Маргарет и Джордж жили дома в Фозерингее.
Герцог фактически находился под домашним арестом с тех пор, как предпринял в феврале неудачную попытку вернуть себе свое законное место в Тайном Совете; но король любил Ричарда, верил ему и решил посетить его во время своей поездки на север. Эта встреча закончилась счастливым примирением: Ричард поклялся, что предан королю душой и телом, а король всенародно объявил о своем милостивом отношении к Ричарду; королеве и лорду Эдмунду, слушавшим эти публичные заверения во взаимной любви, оставалось только снисходительно улыбаться.
Затем королевский двор отправился в Йорк, где венценосной чете должны были нанести ответный визит герцог и герцогиня, остановившись по пути на ночлег в «Усадьбе Морлэндов» – в знак уважения к лорду Эдмунду. Роберт относился к этому событию очень серьезно. Он был одним из богатейших людей в Йоркшире, членом гильдии оптовых поставщиков шерсти и протеже фактического наследника трона. Но этот визит говорил еще и о том, что из-за своей дружбы с сильными мира сего Роберт, оказывается, стоял достаточно высоко, чтобы иметь и некоторое политическое влияние. На такое он никогда и надеяться не смел! Как был бы горд и счастлив отец, если бы дожил до этого дня!
Элеонора же, услышав новость, задрожала так сильно, что вынуждена была найти какой-то предлог, чтобы покинуть гостиную и искать уединения в саду. Ричард Плантагенет посетит её дом! Она опять встретится с ним – впервые за двадцать лет, увидит во плоти мужчину, чей образ никогда не покидал её сердца, за чьей жизнью и судьбой она следила издали с каким-то болезненным любопытством, уже не надеясь когда-нибудь вновь приблизиться к герою своих грез. Элеонора села на скамейку в беседке, закрыла руками лицо и попыталась убедить себя, что её поведение просто глупо, но в голове крутилось лишь одно: «Я опять увижу его, я снова буду с ним говорить!», а душу переполняла сумасшедшая радость, охватившая все существо Элеоноры.
Так женщина и сидела, когда её нашел Джоб.
– Госпожа! – окликнул он её, но она не отняла рук от лица и не отозвалась. Джоб опустился перед Элеонорой на колени и сжал её запястья, словно пытаясь заставить её взглянуть на него.
– Уходи! – приказала Элеонора сдавленным голосом.
– Госпожа, выслушайте меня, – начал Джоб.
– Тебе не понять, – прошептала Элеонора.
– Нет, я все понимаю, госпожа... Элеонора, послушайте. – Голос у Джоба был низким и напряженным. – Вы же знаете, как я вам предан. Лорд Эдмунд послал меня с вами, когда я был совсем еще мальчишкой. Вы знаете, что я люблю вас и готов отдать за вас жизнь. – Элеонора медленно опустила руки и уставилась на Джоба, видя в его глазах отражение собственной боли. – Я хочу объяснить вам, что вы не должны этого никому показывать. Что бы ни делалось в вашем сердце, заприте его на замок и не позволяйте никому догадаться о ваших чувствах – и особенно ему.
Элеоноре не надо было спрашивать, кого это его Джоб имел в виду. Верный слуга прочел на её лице понимание и согласие.
– Вы знаете, что я прав, – вздохнул он. – Это может погубить вас и лишить всего того, что у вас есть. А теперь идите и держитесь перед хозяином как ни в чем не бывало. Пока что он ничего не подозревает. Возьмите себя в руки. Это ваш долг.
– Да, – прошептала Элеонора. – Ты прав.
Он разжал пальцы и, поднявшись на ноги, почтительно отступил на шаг, словно опускался на колени только для того, чтобы прислуживать ей за столом. Элеонора тоже встала и расправила свои юбки, смутно почувствовав, как резко натянулась цепочка, прикрепленная к поясу, когда тяжело упал вниз заветный молитвенник. Элеонора повернулась, чтобы уйти, но потом остановилась и, оглянувшись, посмотрела на своего самого преданного друга и слугу.
– Джоб... прости меня, – прошептала она. Ей было так же больно говорить это, как и ему – слышать. Его губы искривились в жалкой попытке улыбнуться.
– Это не имеет значения, – ответил он ей теми же самыми словами, которые когда-то сказал уезжавшей Анне. – Когда ты отдаешь кому-то свое сердце, то отдаешь его навсегда.
– Да, – выдохнула Элеонора. – Я понимаю. – И, гордо вскинув голову, удалилась.
После этого разговора ей стало проще скрывать свои чувства. Она целиком окунулась в хлопоты и позволяла себе проявлять только вполне естественную радость гостеприимной хозяйки. Герцог и герцогиня должны были приехать к ужину и заночевать, а на следующее утро отправиться дальше. Кое-кого из их свиты можно было устроить здесь же, в «Усадьбе Морлэндов», вместе со слугами хозяев, но большая часть герцогской челяди вряд ли поместилась бы в доме; к счастью, недалеко были Микллит и Твелвтриз, где и могли остановиться на ночь остальные слуги Ричарда. На обед нужно было пригласить гостей – немного, всего одного или двух человек, занимающих достаточно высокое положение в обществе, чтобы герцог не почувствовал себя оскорбленным или, наоборот, не заскучал. Ожидались также Хелен и её супруг – красавица год назад вышла-таки замуж за торговца пряностями, Джона Батлера, и Элеонора могла только надеяться, что они проникнутся торжественностью момента настолько, что не откроют ртов, ибо была далеко не лучшего мнения об умственных способностях обоих.
И вот этот день настал. Жак превзошел себя, подав на стол такие угощения, которыми не побрезговал бы и сам король, а Элеонора, сидевшая на возвышении, вряд ли проглотила хоть кусочек, ибо рядом с ней находился человек, заставлявший её таять и чувствовать себя совершенно беспомощной и глупой.
Недавно она стояла во дворе своего дома, вся дрожа, словно молоденькая девчонка, и смотрела, как он въезжает в ворота во главе своей свиты. Элеонору волновало только одно: что он подумает о ней по прошествии стольких лет?! Минуту назад она была уверена, что выглядит прекрасно в своем новом платье с верхней юбкой из зеленовато-голубого бархата, отделанного горностаем, поверх нижней из золотой парчи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90