Сейчас я расскажу, почему я это сделал. Помнишь нашу первую партию в шахматы? Когда ты разбил меня в пух и прах за несколько ходов? Знаешь, почему ты так легко выиграл?
— Вы не очень внимательно играли.
— Правильно. Я не сосредоточился потому, что не видел в тебе противника, заслуживавшего внимания. Грубая тактическая ошибка. — Он усмехнулся. — Адмиралу надо быть проницательнее. Если недооцениваешь сильного противника, оказываешься в худшем положении, чем он. Если чересчур недооцениваешь, то не готовишься к обороне и, несомненно, будешь побежден. — Чарлз немного помолчал, а потом продолжил: — Лучшая стратегия — ввести врага в заблуждение, мол, противник настолько слаб, что его не стоит принимать в расчет. Это именно то, что я сегодня сделал.
Он выжидающе глядел на меня. Через несколько секунд я спросил:
— А в какую, собственно, игру вы хотите, чтобы я сыграл с Говардом Креем?
Чарлз удовлетворенно вздохнул и улыбнулся.
— Помнишь фразу, что его интересует больше всего?
— Земля, — ответил я, немного подумав.
— Правильно. — Чарлз кивнул. — Земля. Он коллекционирует землю. Каждый кусок земли, ярды и акры земли... — Чарлз в нерешительности замолчал.
— И что дальше?
— Тебе придется играть против него ради спасения ипподрома Сибери.
У меня перехватило дыхание от грандиозности задуманной Чарлзом партии.
— Что? — недоверчиво переспросил я. — Не говорите глупостей. Ведь я всего лишь...
— Заткнись, — перебил он меня. — И слушать не хочу, будто ты «всего лишь». Ты умный, хочешь поспорить? Разве ты не работаешь в детективном агентстве? Разве ты хочешь, чтобы Сибери закрылся? Почему бы тебе не сделать ради него что-нибудь полезное?
— Но, насколько я понял из того, что вы сказали, он готов предложить большую сумму. И вам нужен могущественный местный деятель, который выступит против него, а не я.
— С могущественными городскими деятелями он держится начеку, а тебя он совсем не боится.
Я перестал спорить. Серьезность предлагаемого делала несущественным мое мнение о собственной незначительности.
— Вы уверены, что он охотится за Сибери?
— Кто-то охотится, — ответил Чарлз. — В последнее время акции компании, владеющей ипподромом, очень активно продавали и покупали, и цена их сильно выросла, хотя в этом году акционерам не платили дивиденды. Мне об этом рассказал директор-распорядитель комитета по скачкам. Он утверждает, что стюарды Сибери очень обеспокоены. По бумагам там нет большой концентрации акций в руках одного владельца. Правда, в Данстейбле тоже не было держателя крупного пакета акций. Но когда пришло время голосования по вопросу, стоит ли продавать землю ипподрома под застройку, то оказалось, что больше двадцати процентов акционеров — агенты Крея. Он перетянул на свою сторону других держателей акций, и старейший ипподром Британии был отдан под застройку.
— Хотя дело выглядело законным?
— Да. Нечестным, но законным. И очень похоже, что такая же судьба ждет Сибери.
— Но как же ему помешать, если сделка законна?
— Может быть, ты попытаешься?
Я молча смотрел на Чарлза. Он встал и аккуратно поправил одеяло.
— Жаль, если Сибери последует за Данстейблом. — Чарлз взялся за ручку двери.
— Какое отношение имеет ван Дизарт к этому делу? — спросил я.
— О, никакого. — Чарлз обернулся. — Я встретил их недели две назад. Они приехали в гости из Южной Африки, поэтому я был уверен, что они не знают тебя. А мне нужна была миссис ван Дизарт. У нее язык как у гремучей змеи. Я знал, что она поможет мне разорвать тебя в клочья. — Он усмехнулся. — Счастлив заметить, она устроила тебе ужасный уик-энд.
— Весьма благодарен. — Я саркастически кивнул с подушки.
— Меня очень беспокоило, что Крей может узнать твое лицо. Но вроде бы он не узнал, и тогда все в порядке. За весь вечер я ни разу не упомянул твоей фамилии, ты заметил? Я старался быть очень осторожным. — Чарлз довольно улыбнулся. — Крей не знает, что моя дочь замужем за Сидом Холли. Я несколько раз давал ему повод поговорить об этом, но убедился, что он не знает. Ведь если бы он понял, что ты Сид Холли, то мой план полетел бы ко всем чертям. А теперь Крей убежден, что ты жалкое ничтожество, — с удовлетворением закончил Чарлз.
— Почему вы не сказали мне об этом раньше? — спросил я. — К примеру, когда оставили книгу о коммерческом законодательстве? Или вечером, когда я вернулся после опознания тела Эндрюса? Я мог бы подготовиться к обеду.
Он улыбнулся и открыл дверь. Глаза снова пустые.
— Спи хорошо. Спокойной ночи, Сид.
* * *
На следующее утро Чарлз повез мужчин на охоту, а Виола отправилась с дамами в Оксфорд сделать покупки и посмотреть выставку венецианского стекла. Я воспользовался случаем, чтобы как следует осмотреть спальню Креев.
Я пробыл там, наверно, минут десять, когда мне вдруг пришло в голову, что два года назад у меня бы и мысли не возникло обыскивать чужие комнаты. Сейчас это было для меня естественным делом и не вызывало особых сомнений. Я язвительно усмехнулся. Очевидно, даже пустое сидение в детективном агентстве меняет точку зрения. Больше того, я понял, что провожу обыск методически и очень осторожно, чтобы не оставить следов. И почему-то меня это очень обеспокоило.
Разумеется, я не искал ничего специально: просто пытался немного постичь характер семьи Крей. В глубине души я еще даже не решил, принимаю ли вызов, брошенный Чарлзом. Но между тем я продолжал обыск и делал его тщательно.
У Говарда Крея была малиновая пижама с инициалами, вышитыми белым на кармане. Халат из малиновой парчи с черным стеганым воротником и черными кистями на поясе. Его бесчисленные, витиевато украшенные туалетные принадлежности лежали в большом несессере, который он оставил в примыкавшей к спальне ванной, и для каждого флакона или щетки было предусмотрено свое отделение. Он пользовался хвойным лосьоном после бритья, пропитанными одеколоном салфетками, лимонным кремом для рук и специальным маслом для волос, все в хрустальных флаконах с золотыми крышками. Еще там были лечебное мыло, зубная паста, приготовленная по специальному рецепту, пудра в позолоченной коробочке, дезодорант и электрическая бритва, похожая на сверхзвуковую ракету. У него были вставные зубы, и в несессере лежал запасной протез. Он привез с собой полкоробки фруктовых слабительных солей, эликсир для полоскания рта, антисептические присыпки для ног, пенициллиновые таблетки на случай, если заболит горло, карандаш для прижигания прыщей, таблетки для пищеварения и раствор для промывания глаз. Все для красоты тела, наружной и внутренней.
Его одежда, включая жилеты и кальсоны, была сделана на заказ, и он привез с собой все, что может понадобиться во время уик-энда в деревне. Я проверил карманы смокинга и еще трех костюмов, висевших рядом, но Крей был аккуратным человеком, и карманы оказались пустыми, кроме нагрудных, где в каждом лежала пилочка для ногтей. Шесть пар различных ботинок — все сделаны на заказ и все абсолютно новые. Я заглянул в каждый и ничего там не нашел.
В комоде я обнаружил набор аккуратно сложенных галстуков, носовых платков и носков — все исключительно дорогое. В тяжелой резной серебряной шкатулке хранились запонки и булавки для галстуков, в основном золотые. Он не носил ювелирных украшений, но в одной паре красивых запонок поблескивал камень — как я сразу угадал, тигровый глаз. И щетка для волос была инкрустирована дымчатым резным кварцем. В ней застряло несколько седеющих темно-русых волос.
Оставался только багаж — четыре огромных чемодана, аккуратно уложенных в ряд возле гардероба. Я открыл каждый из них. Пусто. Только в самом маленьком лежал коричневый кейс из телячьей кожи. Я осторожно осмотрел его, прежде чем открыть. Но вроде бы Крей не оставлял полосок бумаги, волос или других сигнальных устройств, по которым можно было бы судить, пытался ли кто-нибудь сунуть сюда нос в его отсутствие.
Я вынул кейс и положил на одну из кроватей. Он был заперт, но я давно научился преодолевать такие помехи. Угрюмый отставной сержант полиции, ныне агент Рэднора, вернувшись с задания в офис, давал мне уроки открывания замков. За это я слушал жалобы на то, как лондонская копоть вредит его хризантемам. То, что у меня была одна рука, лишь раззадоривало его, и сержант изобрел новые приемы и специальные инструменты лично для меня. А совсем недавно он подарил мне коллекцию прекрасно сделанных отмычек, которые отобрал у взломщика. Сержант убедил меня всегда носить их с собой, и теперь они лежали в моей комнате. Я принес их и без труда открыл кейс.
Кейс был сложен так же аккуратно, как и прочие вещи Крея, и я действовал с особой осторожностью, чтобы не изменить положения и порядка бумаг. Внутри я нашел несколько писем от биржевого маклера, стопку отчетов о движении продаваемых и покупаемых акций, различные разрозненные заметки и несколько отпечатанных листов, на которых стояло вчерашнее число. Они были посвящены подробному анализу его вложений. Похоже, что Крей был богатым человеком, совершавшим много сделок по купле и продаже. Он вкладывал деньги в нефть, шахты, в недвижимость и покупал акции промышленных предприятий. На отдельном листе, озаглавленном просто «И.С», перечислялись все сделки по покупке акций. Против каждого приобретения стояло название и адрес банка. Некоторые названия повторялись по три-четыре раза, другие только по одному.
Под бумагами, почти на самом дне кейса, лежал толстый коричневый конверт, и в нем — две толстые пачки новых десятифунтовых банкнотов. Я не стал их пересчитывать, но вряд ли в пачках было меньше ста купюр. Под конвертом я увидел доску-подставку для письма с золотыми уголками. Зажим в виде крокодила удерживал белую промокательную бумагу, которой уже пользовались. Под доской я нашел еще два листа, покрытых датами, инициалами и цифрами выплаченных сумм.
Я сложил бумаги так, как они лежали прежде, запер кейс, спрятал его в чемодан, проверил, чтобы все выглядело так же, как в тот момент, когда я вошел в спальню Креев.
Божественная Дория не разделяла страсти мужа к аккуратности. Ее вещи валялись в непринужденном беспорядке, поэтому трудно было не поменять их положения. Но, с другой стороны, она, в отличие от мужа, вряд ли заметит, если что-нибудь окажется не на месте.
Платья, хоть и дорогие, она покупала готовыми, а не шила на заказ, и обращалась с ними небрежно. Ее туалетные принадлежности хранились в пластиковой сумочке на «молнии» и состояли из зубной щетки, шампуня и флакончика с тальком. Просто чепуха по сравнению с коллекцией Говарда. Никаких лекарств. Спала она, судя по всему, голой, а красивый белый стеганый халат висел на вешалке у дверей ванной на петле от пуговицы.
Она еще даже не распаковала свои вещи. В чемоданах и сумках, которые открытыми валялись на полу и стульях, лежало белье и такие предметы дамского туалета, которых я не видел с тех пор, как ушла Дженни.
На туалетном столике, хотя горничная, видимо, старалась по возможности прибрать его, царил хаос. Баночки с кремами, флаконы с духами, лаки для волос, коробка с бумажными салфетками, сумка с косметикой — все это в беспорядке громоздилось перед зеркалом, отражаясь в нем. Чемоданчик из крокодиловой кожи с золотыми застежками, стоял на полу. Я поднял его и положил на кровать. Он был заперт, я открыл его и заглянул внутрь.
Дория была та еще дамочка. Она владела двумя парами накладных ресниц, коробкой с накладными ногтями и пучком волос, которые на обруче из панциря черепахи дополняли ее прическу. В единственной аккуратной вещи из всего багажа — большой шкатулке с драгоценностями — в одном отделении хранились серьги с сапфирами и бриллиантами, которые она надевала вчера вечером, бриллиантовая брошь в виде солнца с расходящимися из центра лучами и кольцо с сапфиром;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38