.. она готовила ее детям чего-нибудь поесть. Это значит Терри и... Эйлин. И...
– Дальше!
– И я обычно относил им еду... когда моя жена была на работе.
Потихоньку и очень осторожно Холстед отвел от лица свои трясущиеся руки. Однако глянуть на Клинга он так и не решился. Глаза его были прикованы к вытертому линолеуму на кухонном полу. Его все еще била дрожь, и казалось, что этот жалкий щуплый человечек, насмерть перепуганный, весь трясущийся, словно от озноба, в своей нижней рубашке с продранными рукавами, видит сейчас там на полу то, что он натворил.
– Это было в субботу, – сказал он. – Я видел, что Терри ушел из дома. Я сидел у окна и видел. Я видел, как он ушел. Жена моя была на работе. Она – вышивальщица бисером, и на работе ее очень ценят. Это было в субботу. Я помню, что в квартире тогда было очень жарко. Помните, какая жара стояла тогда в сентябре?
Клинг не отозвался ни словом, но Холстед и не ждал от него ответа. Казалось, он уже не замечает присутствия Клинга. Казалось, что возникла какая-то странная связь между ним и этим вытертым линолеумом на полу. Он так ни разу и не отвел от него глаз.
– Да, я хорошо помню. Жарко тогда было, очень жарко. Жена приготовила сэндвичи, которые я должен был отнести вниз ребятам. Но я знал, что Терри дома нет, понимаете? Я все равно понес бы туда сэндвичи, это, конечно, так, но я уже знал тогда, что Терри ушел из дома. Этого я никак не могу отрицать, не могу и не буду. Я ведь знал это...
Некоторое время он просто молча смотрел в пол.
– Я постучал в дверь, когда спустился туда к ним. Никто не ответил, а когда я... когда я попробовал дверь, то она оказалась открытой. Вот я... вот я и вошел. Она... Эйлин... она лежала в постели. Было уже двенадцать часов, а она лежала в постели и спала. Одеяло... нет – простыня... сползла с нее... И я ее видел... всю видел. Она спала, а у нее все было видно. А потом я сам не знаю. Помню, я поставил тарелку с сэндвичами, а сам лег с ней рядом, а потом, когда она хотела кричать, я руками зажал ей рот и я... я сделал это.
Он снова закрыл лицо ладонями.
– Да, я это сделал, – тихо повторил он. – Я сделал, да, я сделал это.
– Приятный вы человек, ничего не скажешь, мистер Холстед, – произнес Клинг свистящим шепотом.
– Просто так... просто так получилось...
– И ребеночек тоже просто так получился, да?
– Что? Какой ребеночек?
– А ты что – не знал, что Эйлин забеременела?
– Забе... да что вы говорите? Кто вам?.. Что вы?.. Эйлин? Мне никто ничего не сказал... почему мне не сказали? Никто?..
– Ты что – не знал, что она беременна?
– Нет. Клянусь Богом! Я не знал этого!
– А отчего же, по-вашему, она умерла, мистер Холстед?
– Мать ее сказала... Миссис Гленнон сказала, что с ней случился несчастный случай! Она сама сказала это моей жене – она с ней очень дружит. С женой. Жене она не стала бы лгать!
– Значит, не стала бы, да?
– Ее сшибла машина! Это было в Маджесте. Она... она поехала навестить тетку. Это нам сказала сама миссис Гленнон.
– Может быть, она и в самом деле сказала это твоей жене. Да только рассказ этот вы придумали вместе с ней, чтобы спасти твою паршивую шкуру.
– Нет! Клянусь вам! – слезы покатились по лицу Холстеда. Он потянулся рукой, как бы ища сочувствия и поддержки у Клинга. – Ну, как вы можете так говорить? – сказал он, всхлипывая. – Что вы тут такое говорите? Господи, прошу вас, ради Бога, не нужно...
– Она умерла от того, что пыталась избавиться от твоего ребенка, – сказал Клинг.
– Я не знал этого. Не знал я, не знал... О, Господи, клянусь вам, я не...
– Врешь, гнида! – рявкнул Клинг.
– Спросите у самой миссис Гленнон! Богом клянусь вам, я ничего не знал и...
– Все ты знал и поэтому решил устранить еще одного человека, который наверняка тоже знал обо всем!
– Что?
– Ты выследил Клер Таунсенд по пути...
– Кого? Я не знаю никакой...
– ...по пути к книжному магазину, а потом и застрелил ее, мразь паршивая? Где ты спрятал пистолеты? Говори! Говори, пока я тебя здесь не...
– Клянусь вам, клянусь...
– Где ты был в пятницу с пяти часов вечера?
– Здесь, в этом доме! Клянусь! Мы вдвоем с Луизой, с моей женой поднялись к Лессерам! Это на шестом этаже в нашем доме! Мы там пообедали вместе, а потом сели играть в карты. Клянусь вам.
Клинг некоторое время молча смотрел на него – испытующим тяжелым взглядом.
– Ты и в самом деле не знал, что Эйлин забеременела? – спросил он наконец.
– Нет.
– И ты не знал, что она собирается делать аборт?
– Нет, не знал.
Клинг снова уставился на него тяжелым взглядом.
– Пойдешь со мной, – сказал он, подумав. – По пути мы сделаем две остановки, мистер Холстед. Сначала мы задержимся у миссис Гленнон, а потом подымемся на шестой этаж к Лессерам. Что ж, может быть, окажется, что ты очень везучий человек.
Арнольд Холстед и впрямь оказался очень везучим человеком.
Он был временно безработным с августа, но ему в свое время крупно повезло с женой, которая к тому же оказалась отличной вышивальщицей бисером и которая безропотно взвалила на себя бремя содержания семьи ради того, чтобы он мог сидеть преспокойно дома в нижней рубашке и смотреть в окно, на то, что происходит на улице. Он изнасиловал шестнадцатилетнюю девушку, несовершеннолетнюю, но ни Эйлин, ни ее мать не обратились в полицию, во-первых, потому, что Луиза Холстед была ближайшей подругой матери, а, во-вторых, – и это особенно важно – мать с дочерью твердо знали, что Терри наверняка убьет Арнольда, как только узнает о его подвиге.
Да, мистер Холстед оказался очень везучим человеком.
В этом районе вообще живут семьи, у которых всегда достаточно неприятностей. Миссис Гленнон родилась в этом районе, прожила в нем всю свою жизнь и знала, что и умереть ей придется тоже здесь, а кроме того, она уже успела сжиться с мыслью о том, что неприятности всегда будут преследовать ее, потому что они стали уже давно как бы составной частью ее жизни. И ей не представлялось возможным причинять еще и серьезные неприятности Луизе, ее ближайшей подруге, а если говорить честно – единственному человеку, который относился к ней по-дружески в этом враждебном мире. И теперь, после того как ее дочь умерла, после того, как сына ее посадили за нападение на полицейского, она, выслушав вопросы Клин-га, вместо того, чтобы обвинить Холстеда еще и в убийстве Клер, просто рассказала ему как все было.
Она утверждала с полной определенностью, что он не знал и знать ничего не мог ни о беременности Эйлин, ни об аборте, который та вынуждена была сделать.
Везет же таким, как этот Холстед.
Миссис Лессер с шестого этажа подтвердила, что Луиза с Арнольдом пришли к ним примерно без четверти пять в ту пятницу. Они остались на обед, а потом играли в карты. Значит, он никак не мог оказаться даже рядом с книжным магазином, в котором было совершено убийство.
Да, везет мистеру Холстеду.
Ведь ему теперь будет предъявлено обвинение всего лишь в изнасиловании малолетней, за что ему предстоит отсидеть в тюрьме каких-то там двадцать лет.
Глава 14
Дело умирало, как умерли до этого его жертвы.
Оно было мертво, как внезапно налетевший со своими студеными ветрами ноябрь, заморозивший и город, и его обитателей, стянувший ледяным покровом реку.
Однако те, кто изо дня в день приходил на работу в дежурку Восемьдесят седьмого участка, никак не могли избавиться ни от этого холода, ни от этого дела. Они как бы таскали его за собой весь день, а потом – уносили домой, куда они возвращались на ночь, не в силах стряхнуть с себя этот тяжелый мертвый груз. Дело умерло, и они прекрасно понимали это.
Но ведь умерло не только дело, умерла еще и Клер Таунсенд.
* * *
– И все-таки это имеет отношение к ней! – сказал Мейер жене. – Иначе и быть не может, правда?
– Прекрасно может, – сердито возразила Сара. – Оно может быть связано с сотней других вещей. Но вы все прямо с ума посходили. Убили девушку Берта, и вы просто зациклились все на этом.
В разговорах с Сарой Мейер редко когда выходил из себя, но дело это держало его в постоянном нервном напряжении, а кроме того, стручковая фасоль сегодня была так разварена, что превратилась в какую-то кашу.
– Тоже мне – нашелся знаток! – воскликнул он. – Ты кем себя воображаешь – Шерлоком Холмсом, да?
– Не кричи на маму, – сказал Аллан, старший из его сыновей.
– А ты заткнись и кушай свою фасоль! – заорал на него Мейер. Повернувшись к Саре, он сказал: – Тут столько всего намешано! Эта беременная девчонка, этот...
Сара бросила обеспокоенный взгляд на детей и сделала предупреждающий знак Мейеру.
– Ну, ладно, ладно, – сказал он. – В конце концов, если они до сих пор не знают, откуда берутся дети, то пора бы им это уже рассказать!
– А откуда берутся дети? – спросила Сюзи.
– А ты лучше помалкивай и ешь фасоль, – ответил Мейер.
– Вот-вот, так ты возьми и объясни им, откуда дети берутся, – сердито сказала Сара.
– Пап, пап, а откуда, скажи, пап?
– Это сам Господь вознаградил мужчин прекрасными, все понимающими, заботливыми и терпеливыми созданиями, которые зовутся женщинами, детка. И он наградил этих милых, умных, все понимающих созданий способностью производить на свет Божий еще и деток, на радость мужчинам, чтобы они могли, возвратившись с работы, радоваться жизни в окружении своих детей.
– Да, но откуда все-таки они берутся? – добивалась своего Сюзи.
– А об этом ты спроси у своей мамочки.
– А у меня может быть ребеночек? – поинтересовалась Сюзи.
– Нет, деточка, – сказала Сара. – Это когда вырастешь.
– А почему сейчас нельзя?
– Заткнись, Сюзи, – строго потребовал Джефф, который был на два года ее моложе. – Ты что, все не знаешь?
– Сам молчи, – сказала Сюзи. – И нужно говорить не “все не знаешь”, а “ничего не знаешь”. Понял?
– Молчи, дура, – лаконично порекомендовал ей Джефф, уминая фасоль.
– Не смей говорить сестричке такие слова, – сделал ему замечание Мейер. – Ты, Сюзи, не можешь иметь сейчас ребеночка, потому что ты еще маленькая. Вот подрастешь и станешь женщиной. Такой, как твоя мамочка, которая так хорошо понимает, что когда ее муж весь день как проклятый крутится на работе...
– А что я такого сказала? Я только сказала, что вы сейчас не можете составить себе ясного представления об этом деле. Все вы так хотите рассчитаться с убийцей Клер, что только и выискиваете любые способы хоть как-то связать с нею все подряд, а из-за этого не замечаете всех остальных возможностей и упускаете их.
– А может, ты не откажешь в любезности просветить меня насчет того, что это за остальные возможности, которые мы упускаем? Мы до конца разработали все возможные варианты и всюду уперлись в тупик. Мы ведь занимались не только Клер. Мы проверили всех, кто хоть как-то был причастен к этому делу или мог быть причастен к нему. Всех – понимаешь? Убитых, членов их семей, их родственников и даже друзей. И только когда ничего не нашли, то снова вернулись к Клер, Гленнонам, к доктору Мэдисон и...
– Я все это слышала уже сто раз, – сказала Сара.
– Ну, можешь послушать и в сто первый – от этого никто не умирает.
– Мам, можно выйти из-за стола? – спросил Аллан.
– А ты что – не хочешь кушать сладкое?
– Я хочу посмотреть “Королеву прерий”.
– “Королева прерий” подождет, – сказала Сара.
– Мама, передача начинается...
– Подождет. Ты будешь кушать сладкое.
– Да пусть идет, он же любит эту программу, – сказал Мейер.
– Послушайте, детектив Мейер, – сердито сказала Сара, – может, вы и считаетесь у себя в участке большой шишкой и командуете преступником как угодно, но здесь, за столом, я – хозяйка, и я не позволю, чтобы семья разбегалась прямо за обедом кто куда, если на приготовление этого обеда я потратила целых три часа и...
– Если бы ты потратила чуть меньше, может быть, у тебя не пригорела бы фасоль, – сказал Мейер.
– Фасоль не пригорела!
– Ну, так разварилась!
– Но не пригорела. А ты, Аллан, не ерзай, а сиди как положено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– Дальше!
– И я обычно относил им еду... когда моя жена была на работе.
Потихоньку и очень осторожно Холстед отвел от лица свои трясущиеся руки. Однако глянуть на Клинга он так и не решился. Глаза его были прикованы к вытертому линолеуму на кухонном полу. Его все еще била дрожь, и казалось, что этот жалкий щуплый человечек, насмерть перепуганный, весь трясущийся, словно от озноба, в своей нижней рубашке с продранными рукавами, видит сейчас там на полу то, что он натворил.
– Это было в субботу, – сказал он. – Я видел, что Терри ушел из дома. Я сидел у окна и видел. Я видел, как он ушел. Жена моя была на работе. Она – вышивальщица бисером, и на работе ее очень ценят. Это было в субботу. Я помню, что в квартире тогда было очень жарко. Помните, какая жара стояла тогда в сентябре?
Клинг не отозвался ни словом, но Холстед и не ждал от него ответа. Казалось, он уже не замечает присутствия Клинга. Казалось, что возникла какая-то странная связь между ним и этим вытертым линолеумом на полу. Он так ни разу и не отвел от него глаз.
– Да, я хорошо помню. Жарко тогда было, очень жарко. Жена приготовила сэндвичи, которые я должен был отнести вниз ребятам. Но я знал, что Терри дома нет, понимаете? Я все равно понес бы туда сэндвичи, это, конечно, так, но я уже знал тогда, что Терри ушел из дома. Этого я никак не могу отрицать, не могу и не буду. Я ведь знал это...
Некоторое время он просто молча смотрел в пол.
– Я постучал в дверь, когда спустился туда к ним. Никто не ответил, а когда я... когда я попробовал дверь, то она оказалась открытой. Вот я... вот я и вошел. Она... Эйлин... она лежала в постели. Было уже двенадцать часов, а она лежала в постели и спала. Одеяло... нет – простыня... сползла с нее... И я ее видел... всю видел. Она спала, а у нее все было видно. А потом я сам не знаю. Помню, я поставил тарелку с сэндвичами, а сам лег с ней рядом, а потом, когда она хотела кричать, я руками зажал ей рот и я... я сделал это.
Он снова закрыл лицо ладонями.
– Да, я это сделал, – тихо повторил он. – Я сделал, да, я сделал это.
– Приятный вы человек, ничего не скажешь, мистер Холстед, – произнес Клинг свистящим шепотом.
– Просто так... просто так получилось...
– И ребеночек тоже просто так получился, да?
– Что? Какой ребеночек?
– А ты что – не знал, что Эйлин забеременела?
– Забе... да что вы говорите? Кто вам?.. Что вы?.. Эйлин? Мне никто ничего не сказал... почему мне не сказали? Никто?..
– Ты что – не знал, что она беременна?
– Нет. Клянусь Богом! Я не знал этого!
– А отчего же, по-вашему, она умерла, мистер Холстед?
– Мать ее сказала... Миссис Гленнон сказала, что с ней случился несчастный случай! Она сама сказала это моей жене – она с ней очень дружит. С женой. Жене она не стала бы лгать!
– Значит, не стала бы, да?
– Ее сшибла машина! Это было в Маджесте. Она... она поехала навестить тетку. Это нам сказала сама миссис Гленнон.
– Может быть, она и в самом деле сказала это твоей жене. Да только рассказ этот вы придумали вместе с ней, чтобы спасти твою паршивую шкуру.
– Нет! Клянусь вам! – слезы покатились по лицу Холстеда. Он потянулся рукой, как бы ища сочувствия и поддержки у Клинга. – Ну, как вы можете так говорить? – сказал он, всхлипывая. – Что вы тут такое говорите? Господи, прошу вас, ради Бога, не нужно...
– Она умерла от того, что пыталась избавиться от твоего ребенка, – сказал Клинг.
– Я не знал этого. Не знал я, не знал... О, Господи, клянусь вам, я не...
– Врешь, гнида! – рявкнул Клинг.
– Спросите у самой миссис Гленнон! Богом клянусь вам, я ничего не знал и...
– Все ты знал и поэтому решил устранить еще одного человека, который наверняка тоже знал обо всем!
– Что?
– Ты выследил Клер Таунсенд по пути...
– Кого? Я не знаю никакой...
– ...по пути к книжному магазину, а потом и застрелил ее, мразь паршивая? Где ты спрятал пистолеты? Говори! Говори, пока я тебя здесь не...
– Клянусь вам, клянусь...
– Где ты был в пятницу с пяти часов вечера?
– Здесь, в этом доме! Клянусь! Мы вдвоем с Луизой, с моей женой поднялись к Лессерам! Это на шестом этаже в нашем доме! Мы там пообедали вместе, а потом сели играть в карты. Клянусь вам.
Клинг некоторое время молча смотрел на него – испытующим тяжелым взглядом.
– Ты и в самом деле не знал, что Эйлин забеременела? – спросил он наконец.
– Нет.
– И ты не знал, что она собирается делать аборт?
– Нет, не знал.
Клинг снова уставился на него тяжелым взглядом.
– Пойдешь со мной, – сказал он, подумав. – По пути мы сделаем две остановки, мистер Холстед. Сначала мы задержимся у миссис Гленнон, а потом подымемся на шестой этаж к Лессерам. Что ж, может быть, окажется, что ты очень везучий человек.
Арнольд Холстед и впрямь оказался очень везучим человеком.
Он был временно безработным с августа, но ему в свое время крупно повезло с женой, которая к тому же оказалась отличной вышивальщицей бисером и которая безропотно взвалила на себя бремя содержания семьи ради того, чтобы он мог сидеть преспокойно дома в нижней рубашке и смотреть в окно, на то, что происходит на улице. Он изнасиловал шестнадцатилетнюю девушку, несовершеннолетнюю, но ни Эйлин, ни ее мать не обратились в полицию, во-первых, потому, что Луиза Холстед была ближайшей подругой матери, а, во-вторых, – и это особенно важно – мать с дочерью твердо знали, что Терри наверняка убьет Арнольда, как только узнает о его подвиге.
Да, мистер Холстед оказался очень везучим человеком.
В этом районе вообще живут семьи, у которых всегда достаточно неприятностей. Миссис Гленнон родилась в этом районе, прожила в нем всю свою жизнь и знала, что и умереть ей придется тоже здесь, а кроме того, она уже успела сжиться с мыслью о том, что неприятности всегда будут преследовать ее, потому что они стали уже давно как бы составной частью ее жизни. И ей не представлялось возможным причинять еще и серьезные неприятности Луизе, ее ближайшей подруге, а если говорить честно – единственному человеку, который относился к ней по-дружески в этом враждебном мире. И теперь, после того как ее дочь умерла, после того, как сына ее посадили за нападение на полицейского, она, выслушав вопросы Клин-га, вместо того, чтобы обвинить Холстеда еще и в убийстве Клер, просто рассказала ему как все было.
Она утверждала с полной определенностью, что он не знал и знать ничего не мог ни о беременности Эйлин, ни об аборте, который та вынуждена была сделать.
Везет же таким, как этот Холстед.
Миссис Лессер с шестого этажа подтвердила, что Луиза с Арнольдом пришли к ним примерно без четверти пять в ту пятницу. Они остались на обед, а потом играли в карты. Значит, он никак не мог оказаться даже рядом с книжным магазином, в котором было совершено убийство.
Да, везет мистеру Холстеду.
Ведь ему теперь будет предъявлено обвинение всего лишь в изнасиловании малолетней, за что ему предстоит отсидеть в тюрьме каких-то там двадцать лет.
Глава 14
Дело умирало, как умерли до этого его жертвы.
Оно было мертво, как внезапно налетевший со своими студеными ветрами ноябрь, заморозивший и город, и его обитателей, стянувший ледяным покровом реку.
Однако те, кто изо дня в день приходил на работу в дежурку Восемьдесят седьмого участка, никак не могли избавиться ни от этого холода, ни от этого дела. Они как бы таскали его за собой весь день, а потом – уносили домой, куда они возвращались на ночь, не в силах стряхнуть с себя этот тяжелый мертвый груз. Дело умерло, и они прекрасно понимали это.
Но ведь умерло не только дело, умерла еще и Клер Таунсенд.
* * *
– И все-таки это имеет отношение к ней! – сказал Мейер жене. – Иначе и быть не может, правда?
– Прекрасно может, – сердито возразила Сара. – Оно может быть связано с сотней других вещей. Но вы все прямо с ума посходили. Убили девушку Берта, и вы просто зациклились все на этом.
В разговорах с Сарой Мейер редко когда выходил из себя, но дело это держало его в постоянном нервном напряжении, а кроме того, стручковая фасоль сегодня была так разварена, что превратилась в какую-то кашу.
– Тоже мне – нашелся знаток! – воскликнул он. – Ты кем себя воображаешь – Шерлоком Холмсом, да?
– Не кричи на маму, – сказал Аллан, старший из его сыновей.
– А ты заткнись и кушай свою фасоль! – заорал на него Мейер. Повернувшись к Саре, он сказал: – Тут столько всего намешано! Эта беременная девчонка, этот...
Сара бросила обеспокоенный взгляд на детей и сделала предупреждающий знак Мейеру.
– Ну, ладно, ладно, – сказал он. – В конце концов, если они до сих пор не знают, откуда берутся дети, то пора бы им это уже рассказать!
– А откуда берутся дети? – спросила Сюзи.
– А ты лучше помалкивай и ешь фасоль, – ответил Мейер.
– Вот-вот, так ты возьми и объясни им, откуда дети берутся, – сердито сказала Сара.
– Пап, пап, а откуда, скажи, пап?
– Это сам Господь вознаградил мужчин прекрасными, все понимающими, заботливыми и терпеливыми созданиями, которые зовутся женщинами, детка. И он наградил этих милых, умных, все понимающих созданий способностью производить на свет Божий еще и деток, на радость мужчинам, чтобы они могли, возвратившись с работы, радоваться жизни в окружении своих детей.
– Да, но откуда все-таки они берутся? – добивалась своего Сюзи.
– А об этом ты спроси у своей мамочки.
– А у меня может быть ребеночек? – поинтересовалась Сюзи.
– Нет, деточка, – сказала Сара. – Это когда вырастешь.
– А почему сейчас нельзя?
– Заткнись, Сюзи, – строго потребовал Джефф, который был на два года ее моложе. – Ты что, все не знаешь?
– Сам молчи, – сказала Сюзи. – И нужно говорить не “все не знаешь”, а “ничего не знаешь”. Понял?
– Молчи, дура, – лаконично порекомендовал ей Джефф, уминая фасоль.
– Не смей говорить сестричке такие слова, – сделал ему замечание Мейер. – Ты, Сюзи, не можешь иметь сейчас ребеночка, потому что ты еще маленькая. Вот подрастешь и станешь женщиной. Такой, как твоя мамочка, которая так хорошо понимает, что когда ее муж весь день как проклятый крутится на работе...
– А что я такого сказала? Я только сказала, что вы сейчас не можете составить себе ясного представления об этом деле. Все вы так хотите рассчитаться с убийцей Клер, что только и выискиваете любые способы хоть как-то связать с нею все подряд, а из-за этого не замечаете всех остальных возможностей и упускаете их.
– А может, ты не откажешь в любезности просветить меня насчет того, что это за остальные возможности, которые мы упускаем? Мы до конца разработали все возможные варианты и всюду уперлись в тупик. Мы ведь занимались не только Клер. Мы проверили всех, кто хоть как-то был причастен к этому делу или мог быть причастен к нему. Всех – понимаешь? Убитых, членов их семей, их родственников и даже друзей. И только когда ничего не нашли, то снова вернулись к Клер, Гленнонам, к доктору Мэдисон и...
– Я все это слышала уже сто раз, – сказала Сара.
– Ну, можешь послушать и в сто первый – от этого никто не умирает.
– Мам, можно выйти из-за стола? – спросил Аллан.
– А ты что – не хочешь кушать сладкое?
– Я хочу посмотреть “Королеву прерий”.
– “Королева прерий” подождет, – сказала Сара.
– Мама, передача начинается...
– Подождет. Ты будешь кушать сладкое.
– Да пусть идет, он же любит эту программу, – сказал Мейер.
– Послушайте, детектив Мейер, – сердито сказала Сара, – может, вы и считаетесь у себя в участке большой шишкой и командуете преступником как угодно, но здесь, за столом, я – хозяйка, и я не позволю, чтобы семья разбегалась прямо за обедом кто куда, если на приготовление этого обеда я потратила целых три часа и...
– Если бы ты потратила чуть меньше, может быть, у тебя не пригорела бы фасоль, – сказал Мейер.
– Фасоль не пригорела!
– Ну, так разварилась!
– Но не пригорела. А ты, Аллан, не ерзай, а сиди как положено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27