Орехи-пеканы напоминали темные глаза. Морщились бледные головки чеснока, а темная мякоть арбузов притягивала взгляд, как открытая рана. Белоглазые рыбины лежали во льду рядом с хвостами лангустов; креветки без голов соседствовали с «аллигаторами на стойках» и тушками детеныши крокодилов, похожих на почерневшие бананы. Прилавки ломились от баклажанов, сладкого лука, итальянских томатов и спелых авокадо.
А сто лет назад на эту территорию приходилось два квартала, тянувшихся вдоль берега реки. Местечко отличалось дурной славой: скопище борделей и кабаков-притонов, где крутого нрава мужчины проводили время с женщинами себе под стать. Всякий, кто забредал в эти края без пистолета в кармане, совершал роковую ошибку.
Давно исчезло с карты это злачное место. Теперь здесь полно туристов, рыбаки-кейджаны из Лафайета привозят сюда на продажу свой улов, а воздух пропитан густым пьянящим запахом Миссисипи. Так складывался и развивался город: возникали улицы, открывались, а потом, столетия спустя, исчезали бары; дома сносили, или их уничтожал пожар, а на их месте поднимались другие строения. Изменения происходили, но прежним оставался дух города. В это душное сырое утро, он, казалось, копился под облаками, чтобы дождем пролиться на них.
Вернувшись в гостиницу, я нашел дверь в свой номер полуоткрытой. Я дал знать Рейчел прижаться к стене и достал «смит-вессон». Чтобы не скрипнули ступени, поднимался я по ним у самого края. Мне вспомнился свист пуль у самого уха и слова Рики: «Привет от Джо Боунза». Я подумал, что, если это Джо Боунз снова собирается передать мне привет, я пошлю его с этим приветом прямиком в ад.
Я прислушался, но изнутри не доносилось ни звука. Если бы там работала горничная, слышен был бы хоть какой-нибудь шум: она бы напевала или слушала переносное радио, так что горничная, если она и находилась в моем номере, в этот момент спала или беззвучно парила над полом.
Я с силой толкнул дверь плечом и вскочил в комнату с пистолетом наготове. Мой взгляд облетел комнату и уткнулся в Леона, преспокойно сидевшего в кресле у балкона. Он лениво листал мужской журнал «GQ», оставленный у меня Луисом. Глядя на Леона, не верилось, что он привык делать покупки по рекомендациям такого журнала. Леон посмотрел на меня даже с большим равнодушием, чем на журнал. Его поблескивающий из-под складки кожи глаз напоминал краба, выглядывающего из панциря.
– Так и пулю схватить недолго, – вместо приветствия заметил я.
– Да пусть хоть камни падают – мне наплевать, – невозмутимо откликнулся Леон.
Он отшвырнул на пол журнал и уставился мимо меня на Рейчел: она вошла в комнату следом за мной. Появление девушки не вызвало у Леона даже искры интереса. Я уже стал подумывать, что этот Леон давно покойник, только ни у кого не хватает духу ему об этом сказать.
– Она со мной, – объяснил я на всякий случай.
И тут Леон как будто проснулся.
– Сегодня вечером в десять. Жди со своим другом на перекрестке у Стархилл. Приведешь еще кого-нибудь – пеняй на себя: Лайонел продырявит вас обоих.
Он поднялся и направился к двери. Отступая в сторону, чтобы его пропустить, я сложил пальцы пистолетом и «выстрелил». В то же мгновение в руках Леона мелькнули две молнии, и у моих глаз оказалось два острых, как иглы, ножа. В рукавах обожженного виднелись вершины пружинных устройств. Теперь мне стало ясно, почему Леон казался таким спокойным без пистолета.
– Впечатляет, – сказал я, – но это смешно, пока оба глаза на месте.
Мне показалось, что мертвый взгляд искалеченного глаза Леона проник мне в душу, чтобы сгноить ее и обратить в прах. А когда он ушел, я не слышал его шагов на галерее.
– Это один из твоих друзей? – поинтересовалась Рейчел.
Я вышел из комнаты и оглядел уже пустой двор.
– Да уж, только его мне в друзья и не доставало.
Луис с Эйнджелом завтракали поздно. Когда они вернулись, я постучал к ним в номер.
– Кто там? – откликнулся Эйнджел несколько мгновений спустя.
– Это Берд. Вы оба в приличном виде?
– Черт, надеюсь. Входи.
Луис в постели читал «Таймс пикейун». Голый Эйнджел, прикрывшись полотенцем, сидел рядом.
– Полотенце ради меня?
– Боюсь, вдруг твоя ориентация пострадает.
– Ну да, только я, скорее, не спутаю ее, а потеряю ее остатки.
– Очень остроумно для парня, который спит с психологом. Почему бы тебе не платить просто по восемьдесят баксов за час, как поступают все?
Луис оторвался от газеты и окинул нас скучающим взглядом. Может быть, они с Леоном были в дальнем родстве?
– Меня только что навестил парень Фонтено, – объявил я.
– Наверно, красавчик?
– Он самый.
– Мы в деле?
– Сегодня в десять. Тебе стоит забрать свое имущество и вооружиться поосновательнее.
– Я пошлю своего парня, – Луис под простынями лягнул Эйнджела.
– Я что, мальчик на побегушках?
– Он самый, – подначил Луис.
– Отвечать не буду, это ниже моего достоинства, – продолжал разыгрывать обиженного Эйнджел.
– Для парня с полотенцем на причиндалах у тебя достоинства через край, – заметил Луис, возвращаясь к газете.
– Но полотенце-то большое, – фыркнул Эйнджел.
– Да уж, сколько места даром пропадает.
Я оставил их препираться и вернулся к себе. Рейчел стояла у стены, скрестив руки, и хмурилась.
– Ну, что дальше? – она начинала сердиться.
– Мы снова едем к Джо Боунзу.
– И Лайонел Фонтено его убьет, – выпалила она. – Он ничуть не лучше Джо Боунза. Ты с ним, потому что это выгодно тебе. А что произойдет, когда Фонтено его убьет? Что-нибудь изменится к лучшему?
Я не ответил, но прекрасно понимал, как дело пойдет дальше. На рынке наркотиков произойдет некоторое замешательство, после того как Фонтено пересмотрит или расторгнет сделки. Взлетят цены, и появятся трупы, когда те, кто посчитает себя достаточно сильными, бросят вызов Лайонелу, и он в живых их не оставит, в этом я не сомневался.
Рейчел была права. Я встал на сторону Фонтено из корыстных соображений. Джо Боунз знал что-то о том, что случилось в ночь убийства тетушки Марии, и это «что-то» могло, пусть на шаг, приблизить меня к убийце моей жены и дочери. И ради того, чтобы это узнать, я был готов присоединиться к Фонтено этой ночью.
– И рядом с тобой будет Луис, – тихо проговорила Рейчел. – Господи, до чего же ты дошел!
* * *
Позднее я отправился в Батон-Руж и убедил Рейчел поехать со мной. Между нами словно кошка пробежала. Рейчел, подперев щеку, уставилась в окно и ехала так почти всю дорогу. Молчали мы до разъезда 166, направляясь в сторону университета штата Луизиана, неподалеку от которого находился дом Стейси Байрон. И тогда я заговорил, чтобы прояснить ситуацию и разрядить атмосферу.
– Рейчел, чтобы найти убийцу Сьюзен и Дженнифер, я сделаю то, что должен. Мне это необходимо, иначе у меня внутри все умрет.
Она ответила не сразу, мне даже стало казаться, что она совсем не заговорит.
– Ты уже умираешь внутри, – она по-прежнему смотрела в окно, и мне были видны в стекле отражения ее глаз, следивших за меняющимися пейзажами. – Твоя готовность во всем этом участвовать тому свидетельство.
– Берд, я тебе не судья, – за всю дорогу она впервые посмотрела на меня, – и не голос совести. Но ты мне не безразличен, и я не могу сейчас разобраться в своих чувствах. Одну половину меня тянет уйти и не оборачиваться, но другая желает остаться с тобой, и ей это необходимо. Я хочу, чтобы все закончилось, хочу все прекратить для общего блага, – она снова отвернулась, оставляя меня размышлять над ее словами.
Стейси Байрон жила в небольшом белом доме, обшитом вагонкой с выкрашенной в красный цвет дверью. Краска на доме местами облупилась. Недалеко находились торговый центр с большим супермаркетом, фотоателье и круглосуточная пиццерия. В этом районе, прилегающем к территории университета, основную часть населения составляли студенты. В некоторых домах первые этажи занимали магазины, где продавались подержанные компакт-диски и книги или длинные балахоны в стиле хиппи и огромные соломенные шляпы. Мы миновали дом Стейси Байрон и остановились у фотоателье. Почти у самого ее дома стоял синий автомобиль, в котором спереди сидели двое мужчин и, как видно, изнывали от скуки. Парень на водительском месте, посасывая карандаш, задумался над кроссвордом: сложенная вчетверо газета лежала на руле. Его напарник, уставившись на дверь дома Стейси, выстукивал какую-то мелодию на приборной доске.
– Кто это? ФБР? – спросила Рейчел.
– Может быть. Но, скорее всего, местные полицейские. Работа нудная и неблагодарная.
Мы некоторое время наблюдали за ними, потом Рейчел включила радио, и мы слушали, как сменяют друг друга «Раш», «Стикс», Ричард Маркс.
– Ты пойдешь в дом? – поинтересовалась Рейчел.
– Может быть, обойдется без этого, – я кивнул в сторону дома. Оттуда вышла Стейси Байрон в белом обтягивающем платье с плетеной корзинкой на руке и направилась в нашу сторону. Ее белокурые волосы были собраны сзади в хвост. Она кивнула парням в машине. Они бросили монету и тот, кто сидел рядом с водителем, вылез из машины. Он был среднего роста, и наметившееся брюшко уже проступало сквозь пиджак. Он потянулся, разминая ноги, и двинулся к торговому центру вслед за Стейси.
Выглядела она очень неплохо, хотя короткое платье слишком плотно обтягивало бедра, врезаясь в тело под ягодицами. Сильные тонкие руки покрывал ровный загар, а походку отличала грация зрелой женщины. У дверей супермаркета пожилой мужчина едва не сбил ее с ног, но она гибким движением избежала столкновения.
Я почувствовал тепло на щеке и повернулся к Рейчел: это она легонько дула на меня.
– Эй, – на ее губах появилась легкая улыбка, первый раз после того, как мы покинули Новый Орлеан, – как не стыдно сидеть рядом с одной женщиной и пускать слюни, глядя на другую.
– Никаких слюней, это наблюдение, – уточнил я, когда мы выходили из машины.
Я не очень отчетливо представлял себе, зачем приехал, но мне захотелось самому поговорить со Стейси, после того как Вулрич упомянул во время нашей встречи ее интерес к искусству. Мне хотелось также, чтобы и Рейчел ее увидела. Я не знал, как нам завязать разговор с этой женщиной, но надеялся, что ситуация сама подскажет решение, что чаще всего и происходит в подобных случаях.
Стейси без видимой цели не спеша бродила по проходам между стеллажами. Она брала то один товар, то другой, читала этикетки и возвращала взятое на место. Полицейский сначала держал дистанцию в десять футов, потом она возросла до пятнадцати, и тут его внимание привлекли какие-то журналы. Он подошел к кассе, откуда мог просматривать проходы и ограничил свою опеку Стейси Байрон тем, что время от времени бросал взгляды в ее сторону.
Мое внимание привлек темнокожий молодой человек в белой куртке и белом колпаке с зеленой каймой, раскладывавший упаковки с мясом. Когда поднос опустел, он вычеркнул название продукта из списка на дощечке с зажимом и удалился из торгового зала через дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен». Я оставил Рейчел наблюдать за Байрон, а сам отправился вслед за парнем. Входя, я едва не сшиб его дверью, рядом с которой он присел на корточки, собираясь взять очередной поднос. Он посмотрел на меня с недоумением.
– Эй, сюда нельзя, – сказал он.
– Ты сколько получаешь в час?
– Пять долларов двадцать пять центов. А тебе зачем?
– Я дам тебе пятьдесят баксов, если ты на десять минут уступишь мне свою куртку и этот список.
– Шестьдесят, – после недолгого раздумья решил он. – И, если спросят, я скажу, что ты все это украл.
– По рукам, – не стал торговаться я, и, пока он разоблачался, я отсчитал ему три двадцатки. Куртка немного жала в плечах, но я не стал ее застегивать, чтобы было не так заметно.
– Эй, – остановил меня он, когда я уже собирался выйти в зал. – Гони еще двадцатник, и можешь взять колпак тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
А сто лет назад на эту территорию приходилось два квартала, тянувшихся вдоль берега реки. Местечко отличалось дурной славой: скопище борделей и кабаков-притонов, где крутого нрава мужчины проводили время с женщинами себе под стать. Всякий, кто забредал в эти края без пистолета в кармане, совершал роковую ошибку.
Давно исчезло с карты это злачное место. Теперь здесь полно туристов, рыбаки-кейджаны из Лафайета привозят сюда на продажу свой улов, а воздух пропитан густым пьянящим запахом Миссисипи. Так складывался и развивался город: возникали улицы, открывались, а потом, столетия спустя, исчезали бары; дома сносили, или их уничтожал пожар, а на их месте поднимались другие строения. Изменения происходили, но прежним оставался дух города. В это душное сырое утро, он, казалось, копился под облаками, чтобы дождем пролиться на них.
Вернувшись в гостиницу, я нашел дверь в свой номер полуоткрытой. Я дал знать Рейчел прижаться к стене и достал «смит-вессон». Чтобы не скрипнули ступени, поднимался я по ним у самого края. Мне вспомнился свист пуль у самого уха и слова Рики: «Привет от Джо Боунза». Я подумал, что, если это Джо Боунз снова собирается передать мне привет, я пошлю его с этим приветом прямиком в ад.
Я прислушался, но изнутри не доносилось ни звука. Если бы там работала горничная, слышен был бы хоть какой-нибудь шум: она бы напевала или слушала переносное радио, так что горничная, если она и находилась в моем номере, в этот момент спала или беззвучно парила над полом.
Я с силой толкнул дверь плечом и вскочил в комнату с пистолетом наготове. Мой взгляд облетел комнату и уткнулся в Леона, преспокойно сидевшего в кресле у балкона. Он лениво листал мужской журнал «GQ», оставленный у меня Луисом. Глядя на Леона, не верилось, что он привык делать покупки по рекомендациям такого журнала. Леон посмотрел на меня даже с большим равнодушием, чем на журнал. Его поблескивающий из-под складки кожи глаз напоминал краба, выглядывающего из панциря.
– Так и пулю схватить недолго, – вместо приветствия заметил я.
– Да пусть хоть камни падают – мне наплевать, – невозмутимо откликнулся Леон.
Он отшвырнул на пол журнал и уставился мимо меня на Рейчел: она вошла в комнату следом за мной. Появление девушки не вызвало у Леона даже искры интереса. Я уже стал подумывать, что этот Леон давно покойник, только ни у кого не хватает духу ему об этом сказать.
– Она со мной, – объяснил я на всякий случай.
И тут Леон как будто проснулся.
– Сегодня вечером в десять. Жди со своим другом на перекрестке у Стархилл. Приведешь еще кого-нибудь – пеняй на себя: Лайонел продырявит вас обоих.
Он поднялся и направился к двери. Отступая в сторону, чтобы его пропустить, я сложил пальцы пистолетом и «выстрелил». В то же мгновение в руках Леона мелькнули две молнии, и у моих глаз оказалось два острых, как иглы, ножа. В рукавах обожженного виднелись вершины пружинных устройств. Теперь мне стало ясно, почему Леон казался таким спокойным без пистолета.
– Впечатляет, – сказал я, – но это смешно, пока оба глаза на месте.
Мне показалось, что мертвый взгляд искалеченного глаза Леона проник мне в душу, чтобы сгноить ее и обратить в прах. А когда он ушел, я не слышал его шагов на галерее.
– Это один из твоих друзей? – поинтересовалась Рейчел.
Я вышел из комнаты и оглядел уже пустой двор.
– Да уж, только его мне в друзья и не доставало.
Луис с Эйнджелом завтракали поздно. Когда они вернулись, я постучал к ним в номер.
– Кто там? – откликнулся Эйнджел несколько мгновений спустя.
– Это Берд. Вы оба в приличном виде?
– Черт, надеюсь. Входи.
Луис в постели читал «Таймс пикейун». Голый Эйнджел, прикрывшись полотенцем, сидел рядом.
– Полотенце ради меня?
– Боюсь, вдруг твоя ориентация пострадает.
– Ну да, только я, скорее, не спутаю ее, а потеряю ее остатки.
– Очень остроумно для парня, который спит с психологом. Почему бы тебе не платить просто по восемьдесят баксов за час, как поступают все?
Луис оторвался от газеты и окинул нас скучающим взглядом. Может быть, они с Леоном были в дальнем родстве?
– Меня только что навестил парень Фонтено, – объявил я.
– Наверно, красавчик?
– Он самый.
– Мы в деле?
– Сегодня в десять. Тебе стоит забрать свое имущество и вооружиться поосновательнее.
– Я пошлю своего парня, – Луис под простынями лягнул Эйнджела.
– Я что, мальчик на побегушках?
– Он самый, – подначил Луис.
– Отвечать не буду, это ниже моего достоинства, – продолжал разыгрывать обиженного Эйнджел.
– Для парня с полотенцем на причиндалах у тебя достоинства через край, – заметил Луис, возвращаясь к газете.
– Но полотенце-то большое, – фыркнул Эйнджел.
– Да уж, сколько места даром пропадает.
Я оставил их препираться и вернулся к себе. Рейчел стояла у стены, скрестив руки, и хмурилась.
– Ну, что дальше? – она начинала сердиться.
– Мы снова едем к Джо Боунзу.
– И Лайонел Фонтено его убьет, – выпалила она. – Он ничуть не лучше Джо Боунза. Ты с ним, потому что это выгодно тебе. А что произойдет, когда Фонтено его убьет? Что-нибудь изменится к лучшему?
Я не ответил, но прекрасно понимал, как дело пойдет дальше. На рынке наркотиков произойдет некоторое замешательство, после того как Фонтено пересмотрит или расторгнет сделки. Взлетят цены, и появятся трупы, когда те, кто посчитает себя достаточно сильными, бросят вызов Лайонелу, и он в живых их не оставит, в этом я не сомневался.
Рейчел была права. Я встал на сторону Фонтено из корыстных соображений. Джо Боунз знал что-то о том, что случилось в ночь убийства тетушки Марии, и это «что-то» могло, пусть на шаг, приблизить меня к убийце моей жены и дочери. И ради того, чтобы это узнать, я был готов присоединиться к Фонтено этой ночью.
– И рядом с тобой будет Луис, – тихо проговорила Рейчел. – Господи, до чего же ты дошел!
* * *
Позднее я отправился в Батон-Руж и убедил Рейчел поехать со мной. Между нами словно кошка пробежала. Рейчел, подперев щеку, уставилась в окно и ехала так почти всю дорогу. Молчали мы до разъезда 166, направляясь в сторону университета штата Луизиана, неподалеку от которого находился дом Стейси Байрон. И тогда я заговорил, чтобы прояснить ситуацию и разрядить атмосферу.
– Рейчел, чтобы найти убийцу Сьюзен и Дженнифер, я сделаю то, что должен. Мне это необходимо, иначе у меня внутри все умрет.
Она ответила не сразу, мне даже стало казаться, что она совсем не заговорит.
– Ты уже умираешь внутри, – она по-прежнему смотрела в окно, и мне были видны в стекле отражения ее глаз, следивших за меняющимися пейзажами. – Твоя готовность во всем этом участвовать тому свидетельство.
– Берд, я тебе не судья, – за всю дорогу она впервые посмотрела на меня, – и не голос совести. Но ты мне не безразличен, и я не могу сейчас разобраться в своих чувствах. Одну половину меня тянет уйти и не оборачиваться, но другая желает остаться с тобой, и ей это необходимо. Я хочу, чтобы все закончилось, хочу все прекратить для общего блага, – она снова отвернулась, оставляя меня размышлять над ее словами.
Стейси Байрон жила в небольшом белом доме, обшитом вагонкой с выкрашенной в красный цвет дверью. Краска на доме местами облупилась. Недалеко находились торговый центр с большим супермаркетом, фотоателье и круглосуточная пиццерия. В этом районе, прилегающем к территории университета, основную часть населения составляли студенты. В некоторых домах первые этажи занимали магазины, где продавались подержанные компакт-диски и книги или длинные балахоны в стиле хиппи и огромные соломенные шляпы. Мы миновали дом Стейси Байрон и остановились у фотоателье. Почти у самого ее дома стоял синий автомобиль, в котором спереди сидели двое мужчин и, как видно, изнывали от скуки. Парень на водительском месте, посасывая карандаш, задумался над кроссвордом: сложенная вчетверо газета лежала на руле. Его напарник, уставившись на дверь дома Стейси, выстукивал какую-то мелодию на приборной доске.
– Кто это? ФБР? – спросила Рейчел.
– Может быть. Но, скорее всего, местные полицейские. Работа нудная и неблагодарная.
Мы некоторое время наблюдали за ними, потом Рейчел включила радио, и мы слушали, как сменяют друг друга «Раш», «Стикс», Ричард Маркс.
– Ты пойдешь в дом? – поинтересовалась Рейчел.
– Может быть, обойдется без этого, – я кивнул в сторону дома. Оттуда вышла Стейси Байрон в белом обтягивающем платье с плетеной корзинкой на руке и направилась в нашу сторону. Ее белокурые волосы были собраны сзади в хвост. Она кивнула парням в машине. Они бросили монету и тот, кто сидел рядом с водителем, вылез из машины. Он был среднего роста, и наметившееся брюшко уже проступало сквозь пиджак. Он потянулся, разминая ноги, и двинулся к торговому центру вслед за Стейси.
Выглядела она очень неплохо, хотя короткое платье слишком плотно обтягивало бедра, врезаясь в тело под ягодицами. Сильные тонкие руки покрывал ровный загар, а походку отличала грация зрелой женщины. У дверей супермаркета пожилой мужчина едва не сбил ее с ног, но она гибким движением избежала столкновения.
Я почувствовал тепло на щеке и повернулся к Рейчел: это она легонько дула на меня.
– Эй, – на ее губах появилась легкая улыбка, первый раз после того, как мы покинули Новый Орлеан, – как не стыдно сидеть рядом с одной женщиной и пускать слюни, глядя на другую.
– Никаких слюней, это наблюдение, – уточнил я, когда мы выходили из машины.
Я не очень отчетливо представлял себе, зачем приехал, но мне захотелось самому поговорить со Стейси, после того как Вулрич упомянул во время нашей встречи ее интерес к искусству. Мне хотелось также, чтобы и Рейчел ее увидела. Я не знал, как нам завязать разговор с этой женщиной, но надеялся, что ситуация сама подскажет решение, что чаще всего и происходит в подобных случаях.
Стейси без видимой цели не спеша бродила по проходам между стеллажами. Она брала то один товар, то другой, читала этикетки и возвращала взятое на место. Полицейский сначала держал дистанцию в десять футов, потом она возросла до пятнадцати, и тут его внимание привлекли какие-то журналы. Он подошел к кассе, откуда мог просматривать проходы и ограничил свою опеку Стейси Байрон тем, что время от времени бросал взгляды в ее сторону.
Мое внимание привлек темнокожий молодой человек в белой куртке и белом колпаке с зеленой каймой, раскладывавший упаковки с мясом. Когда поднос опустел, он вычеркнул название продукта из списка на дощечке с зажимом и удалился из торгового зала через дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен». Я оставил Рейчел наблюдать за Байрон, а сам отправился вслед за парнем. Входя, я едва не сшиб его дверью, рядом с которой он присел на корточки, собираясь взять очередной поднос. Он посмотрел на меня с недоумением.
– Эй, сюда нельзя, – сказал он.
– Ты сколько получаешь в час?
– Пять долларов двадцать пять центов. А тебе зачем?
– Я дам тебе пятьдесят баксов, если ты на десять минут уступишь мне свою куртку и этот список.
– Шестьдесят, – после недолгого раздумья решил он. – И, если спросят, я скажу, что ты все это украл.
– По рукам, – не стал торговаться я, и, пока он разоблачался, я отсчитал ему три двадцатки. Куртка немного жала в плечах, но я не стал ее застегивать, чтобы было не так заметно.
– Эй, – остановил меня он, когда я уже собирался выйти в зал. – Гони еще двадцатник, и можешь взять колпак тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72