Здесь женщина и раненый. Подгоните к подъезду машину. Водитель пусть выйдет.
Он стал что-то шептать Куросу, и тот, слабо простонав в ответ, вдруг мертвенно побледнел. Дэйл показалось, что Брент коротко всхлипнул. Она медленно поднялась — лицо было покрыто слоем запекшейся крови, волосы спутаны, платье перепачкано блевотиной, — несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь сбросить с себя оцепенение ужаса, и почувствовала, что самообладание возвращается к ней. Салфеткой стерла с лица сгустки крови и подошла к Бренту, все еще склоненному над телом старшины. Плечи его тряслись. Дэйл взглянула вниз и увидела спокойное меловое лицо: Куросу пустился в последнее плавание.
Снова донесся из фойе звенящий от напряжения голос Якумы:
— Через три минуты у главного входа будет стоять «Мерседес».
Брент медленно поднялся на ноги:
— Пришлите сюда двух человек! Руки пусть держат на затылке.
— С какой стати я должен выполнять ваши требования? В ресторане — четверо убитых…
— Пятеро.
— Может быть, вы хотите взять моих людей в заложники!
Брент оглянулся по сторонам и взмахом пистолета подозвал к себе мэтра и официанта, скорчившихся в углу.
— Сюда! Сюда! Подойти! — Они медленно пересекли зал и приблизились. Брент показал на тело старшины: — Берись! Один за руки, второй за ноги.
— Он мертв, — сказал официант.
— Он возвращается домой, — тихо сказал Брент и двинул стволом из стороны в сторону: — Берись! Поднимай! — Мэтр и официант подняли Куросу и двинулись к выходу. — Стой! — приказал он и крикнул в двери: — Очистить вестибюль! Чтоб не было ни полиции, ни охраны! Ясно?
— Ясно, — послышалось оттуда, потом раздались звуки торопливых шагов. — В вестибюле никого! Я один!
— А на тротуаре?
— Никого! Машина у бровки.
— Водителя — вон!
— Сейчас прибудет полиция.
— Пусть держится подальше, иначе я возьму с собой мэтра и официанта.
— Ладно! Все будет сделано! Выходите! — почти с отчаянием крикнул начальник службы безопасности.
Мэтр держал бездыханного старшину за плечи, официант — за ноги. Следом шел Брент, и замыкала шествие Дэйл. Хиромицу не солгал: ни в холле, ни на тротуаре не было ни души, а у обочины стоял «Мерседес SEL—560» с ключами в замке зажигания. Дэйл оглядела улицу в оба конца: там и тут вспыхивали «мигалки» полицейских машин, перекрывших движение. Брент приказал положить Куросу на заднее сиденье и тоже глянул в конец улицы.
— В машину! Оба! Быстро!
— Позвольте, monsieur lieutenant!..
— Не позволю. Лезьте! — он шевельнул пистолетом.
Мэтр и официант, оплакивая по-французски свою судьбу, повиновались. Брент повернулся к Дэйл:
— Как ты себя чувствуешь?
— Ничего.
— Руль удержишь?
Его глаза горели так, словно в каждый было вставлено по лампочке, и этот немигающий взгляд на все готового человека пугал и завораживал. Точно так же он глядел на нее во время драки у парковки, когда она попыталась оттащить его от араба, а он чуть не ударил ее. Дэйл с трудом отвела глаза и сумела твердо выговорить:
— Удержу.
Он жестом показал ей: «Садись в машину».
6
Огненный солнечный диск только наполовину вылез из-за линии горизонта, когда лейтенанту Россу передали, что его вторично требует к себе адмирал Фудзита. В салоне, как всегда, по правую руку от адмирала сидел Хакусеки Кацубе, а Мацухара, Марк Аллен и Дэйл Макинтайр стояли чуть поодаль. К удивлению Брента, находился здесь и капитан полиции Камагасу Кудо, но на этот раз он занимал не центр композиции перед письменным столом, а скромно притулился в уголке. По обе стороны двери стояли часовые, над тумбой с телефонами сидел вахтенный.
Брент еще не пришел в себя после всех потрясений этой бессонной ночи и едва стоял на ногах. В первый раз его вызвали к адмиралу, как только он поднялся на борт: Фудзита выслушал его подробный рапорт о случившемся в «Империале» и отпустил. Затем в салон вошла Дэйл Макинтайр.
Чтобы полиция не увезла ее для допроса, ей выделили каюту, и Дэйл прежде всего приняла обжигающе-горячий душ, затем облачилась в зеленую холщовую робу и штаны, которую выдали ей по приказу адмирала. Платье унесли в корабельную прачечную. Вытравить из памяти трагические происшествия оказалось много трудней, чем соскрести с лица, тела и волос чужую кровь и следы собственной рвоты.
Брент, встретившийся с нею на пороге салона, был поражен затравленным выражением ее осунувшегося лица: синие круги залегли под широко раскрытыми глазами, заметней сделались морщины и взгляд стал мертвенно — неподвижным и тяжелым, словно воды мифического Стикса. Так смотрят люди, побывавшие в аду и вернувшиеся оттуда. Она молча прошла в сантиметре от Брента, даже не повернув головы в его сторону, и провела наедине с Фудзитой целый час. Брент тем временем отвечал на бесчисленные вопросы адмирала Аллена, Йоси Мацухары и Ирвинга Бернштейна.
И сейчас, вновь стоя перед Фудзитой, Брент чувствовал в голове полнейший туман: мысли путались, словно с тяжкого похмелья, но постоянно возвращались к кровавым событиям прошлой ночи, как будто кто-то снова и снова прокручивал перед глазами один и тот же опостылевший ролик. Вот убийца, перегнувшись через опрокинутый стол, заносит нож, вот гремят три слитных винтовочных выстрела, вот появляются в дверном проеме двое с пистолетами, и в руке его вздрагивает от отдачи «Оцу»… Он до сих пор чувствовал в ноздрях едкий запах пороха, слышал грохот пальбы и пронзительные крики Дэйл, помнил, как навскидку выстрелил в охранника, как оцепенел над распростертым на полу телом старшины, как они возвращались на «Йонагу» вместе с мэтром и официантом, которые мысленно уже распрощались с жизнью, а на почтительном расстоянии за «Мерседесом», завывая сиренами и слепя огнями «мигалок», неслись полдюжины полицейских машин, как караульные у проходной бережно вытащили с заднего сиденья труп Куросу. Старший фельдшер Эйити Хорикоси бегло осмотрел положенный на палубу труп и распорядился нести его в судовой крематорий — в седьмое котельное отделение — а потом язвительно произнес: «Еще один, мистер Росс. По вашей милости кочегары без работы не останутся».
Брент, и так во всем винивший только себя, был слишком подавлен и угнетен, чтобы отвечать, — он молча повернулся и пошел прочь. Но сомнения не отпускали его от себя ни на шаг: неужели он проявил беспечность? Неужели вожделение, от которого мутилось в голове, заставило его позабыть о бдительности? Неужели старшина Куросу принял смерть из-за того, что он, Брент, как мальчишка, щупал крутые бедра американки?! Отвращение к себе и позднее раскаяние томили не только душу — он ощущал физическую тошноту.
Голос адмирала, прозвучавший с необычной для старика сердечностью, вернул его к действительности.
— Капитан Кудо, мы все с нетерпением ждем, что вы сообщите нам по поводу происшествия в отеле.
— Форменная бойня, господин адмирал, — сдавленным голосом ответил полицейский. — Шестеро убитых.
— Как «шестеро»? — растерянно спросил Брент, с усилием выплывая из одури. — А кто шестой?
— Как его зовут… как звали, не знаю, лейтенант. Это молодой официант — волосы длинные, темно-каштановые, в правом ухе сережка. Был обнаружен на кухне с перерезанным горлом.
— Боже мой… — услышал Брент сорвавшийся голос Дэйл.
— Главарь банды — некий Исмаил абу Хемейд. О его группе известно немногое — она состоит из безжалостных, хладнокровных убийц, действующих в высшей степени профессионально.
— Это — отборные головорезы Каддафи, — с горечью произнес полковник Бернштейн. — Мы, израильтяне, знаем их очень хорошо. Члены секты «Саббах» — последователи «старца с гор», Гасана ибн аль-Саббаха. Начали свою деятельность несколько столетий назад в Персии — теперешнем Иране — и просуществовали до наших дней, когда их пригрели ливийцы. Они дают им все, что те пожелают: любые деликатесы, спиртное, женщин — или мальчиков, — любое оружие, тиры, тренажеры и прочее. Но предпочтение они до сих пор отдают ножу. Поголовно курят гашиш и по приказу зарежут кого угодно. Ну и, разумеется, считают, что погибший в бою отправляется прямиком в объятия гурий в райских кущах.
Кудо благодарно кивнул и продолжал:
— Двое других — Муджамиль Сиддики и Аммар Абдулхамид — были наняты Хемейдом специально для этой акции. До этого промышляли грабежом в припортовых кварталах Триполи.
— Охранник погиб? — вдруг перебил его адмирал.
Кудо скорбно поджал губы:
— Да. Киотаки Кавагути получил четыре пули и скончался на месте. Мгновенная смерть, — он взглянул на Брента Росса, и в салоне воцарилась плотная вязкая тишина.
— Это я его застрелил, — сказал Брент.
— Он появился в самый разгар перестрелки, через секунду после того, как старшина Куросу получил смертельное ранение, — сказала Дэйл. — Брент же не мог знать, кто он… — Пальцем она поочередно показала на каждого, кто находился в салоне. — Вы все поступили бы точно так же. И я — тоже, — голос ее дрогнул. — И вы, и вы, и вы!.. — Она едва удерживалась от истерического крика.
— Миссис Макинтайр, успокойтесь, прошу вас… — с необычной мягкостью произнес адмирал. — Я все понимаю. Охранник поплатился жизнью за собственную глупость. И на месте лейтенанта Росса мог оказаться любой из нас. Я бы тоже в таких обстоятельствах открыл огонь без предупреждения.
— Он убит, господин адмирал, все прочее роли не играет, — сказал Кудо.
— Лейтенанта Росса я вам не отдам.
— Я был прислан на «Йонагу» вовсе не для того, чтобы арестовывать и допрашивать его.
— Да? А для чего ж тогда?
— Мне поручено предупредить, что на берегу любому из ваших моряков грозит смертельная опасность, — вздохнул капитан.
— Да неужели? Быть того не может! — иронически воскликнул Фудзита. — А что еще новенького расскажете?
Кудо замялся. Свисавшие на тугой воротник крахмальной сорочки дряблые щеки и двойной подбородок залились краской.
— Вы должны, господин адмирал, резко сократить или вовсе отменить увольнения на берег. Большинство наших граждан — на вашей стороне, но… в ближайшее время следует ждать новых актов террора.
— Да! — вскричал Фудзита. — «Саббах» пытался протаранить нас груженным динамитом катером, бомбил нас с «Дугласа», замаскированного под пассажирский лайнер. Одного из старшин убили в пакгаузе, двое матросов погибли, отражая атаку грузовика с пластиковой взрывчаткой в кузове. Две драки у проходной дока. Засада в парке Уэно, в результате которой погибла женщина. Еще двое из членов экипажа не вернулись из увольнения, и их семьи никогда больше не увидят их — Он уперся жестким немигающим взглядом в тучного полицейского. — А теперь от их рук пал старшина первой статьи Ацума Куросу, которого вы, помнится, собирались допрашивать по поводу гибели одного из этих псов. Нам ли не знать, что за трусливая сволочь эти террористы!
— И все же, господин адмирал, пусть ваша команда как можно реже появляется в городе.
Черные глаза адмирала задвигались по капитану, как стволы спаренной зенитной установки, «ведущие» самолет противника: скользнули по массивной и круглой, как тыква, голове вниз к рыхлым, оттопыренным щекам цвета лимонного заварного крема, свисавшим ниже пухлого подбородка, задев по дороге обрамленную ярко-красными губами щелочку рта, и спустились ниже — к широко расставленным для равновесия ногам, с трудом удерживавшим живот — огромный, как у женщины на девятом месяце. Капитан явно позволял себе лишнее.
— Это мне решать, — сказал адмирал ледяным тоном.
— Разумеется, господин адмирал, — поспешил согласиться Кудо и взмахнул руками, словно обороняясь от кого-то. — Я лишь высказал пожелание.
Фудзита кивнул в сторону своего дряхлого письмоводителя:
— Я и так уже отменил все увольнения. По моему приказу никто не имеет права сходить на берег без вооруженной охраны из числа свободных от вахты матросов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Он стал что-то шептать Куросу, и тот, слабо простонав в ответ, вдруг мертвенно побледнел. Дэйл показалось, что Брент коротко всхлипнул. Она медленно поднялась — лицо было покрыто слоем запекшейся крови, волосы спутаны, платье перепачкано блевотиной, — несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь сбросить с себя оцепенение ужаса, и почувствовала, что самообладание возвращается к ней. Салфеткой стерла с лица сгустки крови и подошла к Бренту, все еще склоненному над телом старшины. Плечи его тряслись. Дэйл взглянула вниз и увидела спокойное меловое лицо: Куросу пустился в последнее плавание.
Снова донесся из фойе звенящий от напряжения голос Якумы:
— Через три минуты у главного входа будет стоять «Мерседес».
Брент медленно поднялся на ноги:
— Пришлите сюда двух человек! Руки пусть держат на затылке.
— С какой стати я должен выполнять ваши требования? В ресторане — четверо убитых…
— Пятеро.
— Может быть, вы хотите взять моих людей в заложники!
Брент оглянулся по сторонам и взмахом пистолета подозвал к себе мэтра и официанта, скорчившихся в углу.
— Сюда! Сюда! Подойти! — Они медленно пересекли зал и приблизились. Брент показал на тело старшины: — Берись! Один за руки, второй за ноги.
— Он мертв, — сказал официант.
— Он возвращается домой, — тихо сказал Брент и двинул стволом из стороны в сторону: — Берись! Поднимай! — Мэтр и официант подняли Куросу и двинулись к выходу. — Стой! — приказал он и крикнул в двери: — Очистить вестибюль! Чтоб не было ни полиции, ни охраны! Ясно?
— Ясно, — послышалось оттуда, потом раздались звуки торопливых шагов. — В вестибюле никого! Я один!
— А на тротуаре?
— Никого! Машина у бровки.
— Водителя — вон!
— Сейчас прибудет полиция.
— Пусть держится подальше, иначе я возьму с собой мэтра и официанта.
— Ладно! Все будет сделано! Выходите! — почти с отчаянием крикнул начальник службы безопасности.
Мэтр держал бездыханного старшину за плечи, официант — за ноги. Следом шел Брент, и замыкала шествие Дэйл. Хиромицу не солгал: ни в холле, ни на тротуаре не было ни души, а у обочины стоял «Мерседес SEL—560» с ключами в замке зажигания. Дэйл оглядела улицу в оба конца: там и тут вспыхивали «мигалки» полицейских машин, перекрывших движение. Брент приказал положить Куросу на заднее сиденье и тоже глянул в конец улицы.
— В машину! Оба! Быстро!
— Позвольте, monsieur lieutenant!..
— Не позволю. Лезьте! — он шевельнул пистолетом.
Мэтр и официант, оплакивая по-французски свою судьбу, повиновались. Брент повернулся к Дэйл:
— Как ты себя чувствуешь?
— Ничего.
— Руль удержишь?
Его глаза горели так, словно в каждый было вставлено по лампочке, и этот немигающий взгляд на все готового человека пугал и завораживал. Точно так же он глядел на нее во время драки у парковки, когда она попыталась оттащить его от араба, а он чуть не ударил ее. Дэйл с трудом отвела глаза и сумела твердо выговорить:
— Удержу.
Он жестом показал ей: «Садись в машину».
6
Огненный солнечный диск только наполовину вылез из-за линии горизонта, когда лейтенанту Россу передали, что его вторично требует к себе адмирал Фудзита. В салоне, как всегда, по правую руку от адмирала сидел Хакусеки Кацубе, а Мацухара, Марк Аллен и Дэйл Макинтайр стояли чуть поодаль. К удивлению Брента, находился здесь и капитан полиции Камагасу Кудо, но на этот раз он занимал не центр композиции перед письменным столом, а скромно притулился в уголке. По обе стороны двери стояли часовые, над тумбой с телефонами сидел вахтенный.
Брент еще не пришел в себя после всех потрясений этой бессонной ночи и едва стоял на ногах. В первый раз его вызвали к адмиралу, как только он поднялся на борт: Фудзита выслушал его подробный рапорт о случившемся в «Империале» и отпустил. Затем в салон вошла Дэйл Макинтайр.
Чтобы полиция не увезла ее для допроса, ей выделили каюту, и Дэйл прежде всего приняла обжигающе-горячий душ, затем облачилась в зеленую холщовую робу и штаны, которую выдали ей по приказу адмирала. Платье унесли в корабельную прачечную. Вытравить из памяти трагические происшествия оказалось много трудней, чем соскрести с лица, тела и волос чужую кровь и следы собственной рвоты.
Брент, встретившийся с нею на пороге салона, был поражен затравленным выражением ее осунувшегося лица: синие круги залегли под широко раскрытыми глазами, заметней сделались морщины и взгляд стал мертвенно — неподвижным и тяжелым, словно воды мифического Стикса. Так смотрят люди, побывавшие в аду и вернувшиеся оттуда. Она молча прошла в сантиметре от Брента, даже не повернув головы в его сторону, и провела наедине с Фудзитой целый час. Брент тем временем отвечал на бесчисленные вопросы адмирала Аллена, Йоси Мацухары и Ирвинга Бернштейна.
И сейчас, вновь стоя перед Фудзитой, Брент чувствовал в голове полнейший туман: мысли путались, словно с тяжкого похмелья, но постоянно возвращались к кровавым событиям прошлой ночи, как будто кто-то снова и снова прокручивал перед глазами один и тот же опостылевший ролик. Вот убийца, перегнувшись через опрокинутый стол, заносит нож, вот гремят три слитных винтовочных выстрела, вот появляются в дверном проеме двое с пистолетами, и в руке его вздрагивает от отдачи «Оцу»… Он до сих пор чувствовал в ноздрях едкий запах пороха, слышал грохот пальбы и пронзительные крики Дэйл, помнил, как навскидку выстрелил в охранника, как оцепенел над распростертым на полу телом старшины, как они возвращались на «Йонагу» вместе с мэтром и официантом, которые мысленно уже распрощались с жизнью, а на почтительном расстоянии за «Мерседесом», завывая сиренами и слепя огнями «мигалок», неслись полдюжины полицейских машин, как караульные у проходной бережно вытащили с заднего сиденья труп Куросу. Старший фельдшер Эйити Хорикоси бегло осмотрел положенный на палубу труп и распорядился нести его в судовой крематорий — в седьмое котельное отделение — а потом язвительно произнес: «Еще один, мистер Росс. По вашей милости кочегары без работы не останутся».
Брент, и так во всем винивший только себя, был слишком подавлен и угнетен, чтобы отвечать, — он молча повернулся и пошел прочь. Но сомнения не отпускали его от себя ни на шаг: неужели он проявил беспечность? Неужели вожделение, от которого мутилось в голове, заставило его позабыть о бдительности? Неужели старшина Куросу принял смерть из-за того, что он, Брент, как мальчишка, щупал крутые бедра американки?! Отвращение к себе и позднее раскаяние томили не только душу — он ощущал физическую тошноту.
Голос адмирала, прозвучавший с необычной для старика сердечностью, вернул его к действительности.
— Капитан Кудо, мы все с нетерпением ждем, что вы сообщите нам по поводу происшествия в отеле.
— Форменная бойня, господин адмирал, — сдавленным голосом ответил полицейский. — Шестеро убитых.
— Как «шестеро»? — растерянно спросил Брент, с усилием выплывая из одури. — А кто шестой?
— Как его зовут… как звали, не знаю, лейтенант. Это молодой официант — волосы длинные, темно-каштановые, в правом ухе сережка. Был обнаружен на кухне с перерезанным горлом.
— Боже мой… — услышал Брент сорвавшийся голос Дэйл.
— Главарь банды — некий Исмаил абу Хемейд. О его группе известно немногое — она состоит из безжалостных, хладнокровных убийц, действующих в высшей степени профессионально.
— Это — отборные головорезы Каддафи, — с горечью произнес полковник Бернштейн. — Мы, израильтяне, знаем их очень хорошо. Члены секты «Саббах» — последователи «старца с гор», Гасана ибн аль-Саббаха. Начали свою деятельность несколько столетий назад в Персии — теперешнем Иране — и просуществовали до наших дней, когда их пригрели ливийцы. Они дают им все, что те пожелают: любые деликатесы, спиртное, женщин — или мальчиков, — любое оружие, тиры, тренажеры и прочее. Но предпочтение они до сих пор отдают ножу. Поголовно курят гашиш и по приказу зарежут кого угодно. Ну и, разумеется, считают, что погибший в бою отправляется прямиком в объятия гурий в райских кущах.
Кудо благодарно кивнул и продолжал:
— Двое других — Муджамиль Сиддики и Аммар Абдулхамид — были наняты Хемейдом специально для этой акции. До этого промышляли грабежом в припортовых кварталах Триполи.
— Охранник погиб? — вдруг перебил его адмирал.
Кудо скорбно поджал губы:
— Да. Киотаки Кавагути получил четыре пули и скончался на месте. Мгновенная смерть, — он взглянул на Брента Росса, и в салоне воцарилась плотная вязкая тишина.
— Это я его застрелил, — сказал Брент.
— Он появился в самый разгар перестрелки, через секунду после того, как старшина Куросу получил смертельное ранение, — сказала Дэйл. — Брент же не мог знать, кто он… — Пальцем она поочередно показала на каждого, кто находился в салоне. — Вы все поступили бы точно так же. И я — тоже, — голос ее дрогнул. — И вы, и вы, и вы!.. — Она едва удерживалась от истерического крика.
— Миссис Макинтайр, успокойтесь, прошу вас… — с необычной мягкостью произнес адмирал. — Я все понимаю. Охранник поплатился жизнью за собственную глупость. И на месте лейтенанта Росса мог оказаться любой из нас. Я бы тоже в таких обстоятельствах открыл огонь без предупреждения.
— Он убит, господин адмирал, все прочее роли не играет, — сказал Кудо.
— Лейтенанта Росса я вам не отдам.
— Я был прислан на «Йонагу» вовсе не для того, чтобы арестовывать и допрашивать его.
— Да? А для чего ж тогда?
— Мне поручено предупредить, что на берегу любому из ваших моряков грозит смертельная опасность, — вздохнул капитан.
— Да неужели? Быть того не может! — иронически воскликнул Фудзита. — А что еще новенького расскажете?
Кудо замялся. Свисавшие на тугой воротник крахмальной сорочки дряблые щеки и двойной подбородок залились краской.
— Вы должны, господин адмирал, резко сократить или вовсе отменить увольнения на берег. Большинство наших граждан — на вашей стороне, но… в ближайшее время следует ждать новых актов террора.
— Да! — вскричал Фудзита. — «Саббах» пытался протаранить нас груженным динамитом катером, бомбил нас с «Дугласа», замаскированного под пассажирский лайнер. Одного из старшин убили в пакгаузе, двое матросов погибли, отражая атаку грузовика с пластиковой взрывчаткой в кузове. Две драки у проходной дока. Засада в парке Уэно, в результате которой погибла женщина. Еще двое из членов экипажа не вернулись из увольнения, и их семьи никогда больше не увидят их — Он уперся жестким немигающим взглядом в тучного полицейского. — А теперь от их рук пал старшина первой статьи Ацума Куросу, которого вы, помнится, собирались допрашивать по поводу гибели одного из этих псов. Нам ли не знать, что за трусливая сволочь эти террористы!
— И все же, господин адмирал, пусть ваша команда как можно реже появляется в городе.
Черные глаза адмирала задвигались по капитану, как стволы спаренной зенитной установки, «ведущие» самолет противника: скользнули по массивной и круглой, как тыква, голове вниз к рыхлым, оттопыренным щекам цвета лимонного заварного крема, свисавшим ниже пухлого подбородка, задев по дороге обрамленную ярко-красными губами щелочку рта, и спустились ниже — к широко расставленным для равновесия ногам, с трудом удерживавшим живот — огромный, как у женщины на девятом месяце. Капитан явно позволял себе лишнее.
— Это мне решать, — сказал адмирал ледяным тоном.
— Разумеется, господин адмирал, — поспешил согласиться Кудо и взмахнул руками, словно обороняясь от кого-то. — Я лишь высказал пожелание.
Фудзита кивнул в сторону своего дряхлого письмоводителя:
— Я и так уже отменил все увольнения. По моему приказу никто не имеет права сходить на берег без вооруженной охраны из числа свободных от вахты матросов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52