Не было в этом – и быть не могло – только любви.
Роза долго стояла перед зеркалом, обнаженная и дрожащая, глядя на себя так, как будто хотела выжечь свой образ в мозгу, чтобы никогда не забывать, что она сделала и чего ей это стоило. Лишь убедившись, что не пошатнется и не упадет, она взяла губку и начала омовение.
Оружие возмездия, призванное уничтожить Пола Миллера, уже ковалось. Газеты всей страны, в том числе и влиятельные ежедневные газеты Вашингтона, Нью-Йорка и Бостона, так и ухватились за статьи Монка Мак-Куина. Редакционные статьи требовали отчета от Пола Миллера, в то время как специалисты по финансам размышляли о причинах его молчания и строили догадки, почему он прячется за спины адвокатов. Монк присоединил и голос своей газеты к общему хору, заявив, что готов предоставить Полу Миллеру всю первую страницу «Кью», если тот решится публично выступить в собственную защиту. Однако ответ, полученный Монком, был совершенно неожиданным.
Сенатор Чарлз Хамболт от штата Делавэр провел в парламенте больше половины из своих семидесяти лет. Он был автором некоторых наиболее действенных законов, принятых Сенатом, и обеспечивал ускоренное рассмотрение тех законопроектов, которые считал особенно полезными для страны. Ко времени своей отставки Хам-болт занимал пост председателя комитета по финансам – одного из самых влиятельных в Сенате, и теперь его изящный особняк на Дюпон Серкл был полон подарков и подношений в награду за столь долгую службу на благо общества.
– Даже у вашего отца нашлась бы обо мне пара добрых слов. – Хамболт довольно усмехнулся, охватив узловатыми, негнущимися пальцами серебряный набалдашник своей трости.
– И совершенно справедливо, сенатор, – ответил Монк, пододвигая к нему поближе свое кресло.
Слух у Хамболта был ничуть не хуже, чем у Монка, однако говорил он, как правило, очень тихо. Этот прием принуждал собеседника внимательно вслушиваться в то, что сенатор скажет.
Монк все еще был сбит с толку неожиданным звонком Хамболта. Для него так и оставалось загадкой, зачем законодатель хочет встретиться с ним.
– Ну, а теперь, когда вы сделали мне все необходимые комплименты, а я в ответ издал соответствующие звуки, перейдем к делу, – сказал Хамболт. – Вы столько пишете о Поле Миллере. Если не секрет, почему?
Монк начал с ответа, который он уже многократно повторял за последние месяцы. Он был заинтригован ролью Пола Миллера в «Толбот Рейлроудз» и весьма сомнительным, если не явно беззаконным, соглашением между ним и Саймоном Толботом. А это, естественно, побудило его к расследованию делового прошлого Пола Миллера.
Сенатор Хамболт резко стукнул тростью об пол.
– Благодарю за любезность, мистер Мак-Куин. Если мне надо поразвлечься, я читаю в газете страничку юмора. Давайте я помогу вам немного. Вы подняли весь этот шум потому, что хотите помочь Розе Толбот в том, чтобы не дать Миллеру наложить руки на «Глобал Энтерпрайсиз».
Монк покраснел.
– Так и есть, сенатор, – признался он.
– И вы неплохо над этим потрудились, не так ли?
– Да, если вы имеете в виду те тайны, которые я предал гласности. Но, хотя каждое мое слово подкреплено фактами, Пол Миллер так до сих пор и не возразил мне.
– А вы знаете, почему?
– Потому что я пишу правду, сенатор, – спокойно ответил Монк.
– Правду… – прошептал Хамболт. – Вы говорите о ней так уверенно, как может говорить только человек очень молодой и чистый. Мистер Мак-Куин, вы только приближаетесь к истине. Вы еще не прикоснулись к ней, и, может быть, не захотите прикасаться.
– Простите, не понимаю вас, сенатор.
– Вы вытащили на свет Божий немало грязи, но еще добрались до самого дна, – грустно сказал Хам-болт. – Вы обвиняете Миллера в безнравственности, воровстве, обмане. И он, без сомнения, виновен. Но, видите ли, мистер Мак-Куин-младший, мы уже давным-давно обо всем этом знали. Черт побери, кое-кто из нас этим даже пользовался. Удивляюсь, как вы, с вашими блестящими способностями и с вашим проповедническим пафосом, до сих пор этого не обнаружили.
У Монка перехватило дыхание.
– Кто это «мы», сенатор?
– Кое-кто из высокопоставленных членов Сената Соединенных Штатов. – Хамболт вызывающе выпятил подбородок. – А среди них и я. И я расскажу вам сейчас, кто, когда, где и почему.
Эти слова все еще эхом откликались в голове Монка, когда он услышал свой собственный голос:
– Сенатор, надеюсь, вы не будете против, если я буду записывать…
Хамболт слабо улыбнулся.
– Я настаиваю на этом.
Три часа спустя Монк чувствовал себя таким опустошенным, словно какая-то страшная сила выкачала из него всю кровь и энергию. На лице его читалось явное недоверие.
– Ну как, получили даже больше, чем рассчитывали? – спросил Хамболт, взглянув на него.
Сенатор Хамболт сдержал слово. Его энциклопедическая память сохранила массу имен, дат, названий, цифр. Из рассказа сенатора Монк понял, что щупальца Пола Миллера протянулись дальше, чем он раньше себе представлял, и захватывали людей, которые, как казалось Монку, были вне его влияния. Долгий перечень купленных и проданных услуг, прекращенных государственных расследований, тайных, негласных сделок между Нью-Йорком и Вашингтоном казался бесконечным. В противоположность сложившейся о нем легенде, Пол Миллер был обязан своим стремительным подъемом вовсе не удаче, умению и смелости. Каждый свой шаг он подготавливал заранее, за каждое движение расплачивался.
– Надеюсь, вы не обидитесь, сенатор, – сказал Монк. – Но есть ли у вас документы, подтверждающие то, о чем вы мне сейчас рассказали?
Хамболт подтолкнул своей тростью к Монку старый портфель.
– Все, что нужно, вы найдете здесь. Многих из тех, кто помогал Миллеру, уже нет в живых. Конечно, в архивах, семейной переписке, бумагах агентов по торговле недвижимостью могли сохраниться записи. Собрать их вместе – нелегкая задача для одного человека, но я не думаю, что вам это понадобится.
– Почему, сенатор?
– Потому что вам не хуже меня известно, что произойдет, если это попадет в газеты.
На этот счет у Монка не было никаких иллюзий. Опубликовав материал на первой странице «Кью», он развяжет самый громкий скандал за последние десять лет.
– Это будет связано с расследованием в Конгрессе, сенатор. Его непременно начнут по требованию общественности. Вы тоже будете привлечены к делу и должны будете давать показания.
– Если только вы решитесь печатать то, что вам известно.
Монк нерешительно замолчал, не понимая, куда клонит Хамболт.
– Видите ли, создавать таких, как Пол Миллер, помогали не только политики и законодатели, – продолжал сенатор. – Мы не думали тогда, что совершаем нечто ужасно дурное или безнравственное. Любезность, оказанная в обмен на частную информацию о биржевых делах, слово, замолвленное в благодарность за поддержку на следующей избирательной кампании – все это казалось мелочами, которые случаются всего-то раз в много лет и не влекут за собой серьезных последствий. И, конечно же, мы не очень-то любим хранить в памяти воспоминания о таких вещах, так что никогда и не задумаешься, сколько раз за всю жизнь допустил такое. Пока в один прекрасный день не сталкиваешься с тем, что то, что раньше было любезностью в порядке исключения, теперь становится правилом, и те самые люди, которые по-дружески договорились с тобой однажды, приходят к тебе снова, зная, что отказа не будет.
– Вы сказали, что здесь были замешаны и другие, – сказал Монк. У него пересохло в горле.
Чарлз Хамболт откинулся на спинку кресла. Пристально посмотрев на молодого человека, он указал ему на портфель.
– Элистер Мак-Куин, ваш отец, был одним из этих людей. Как и они, он кое-чем был обязан Полу Миллеру. Все это здесь, и вы можете убедиться в этом сами. Вот почему я сказал «если». Если вы решитесь это напечатать. Потому что, мой юный друг, вы вполне можете и передумать. Да и кто бы упрекнул вас в этом случае?
9
Да, все это было в портфеле, записанное черным по белому. Монк Мак-Куин не мог отмахнуться от этих бумаг или заставить их исчезнуть.
Он вернулся от сенатора Хамболта к себе в отель «Уиллард», где снимал номер-люкс, и велел прислуге не беспокоить его. Долго смотрел он на черный кожаный портфель, прежде чем решился открыть его. Наконец он приступил к чтению.
Сенатор записывал все тщательнейшим образом. Его письма и заметки были аккуратно подшиты и снабжены сведениями об именах, датах, местах встреч. Прочитав все, Монк узнал об отце то, о чем раньше и не догадывался.
Было время, когда Элистер Мак-Куин, отчаянно пытавшийся поставить на ноги свою газету, едва не был разорен до нитки кредиторами. Никто не желал помочь ему, и лишь в последний момент удалось занять деньги у некоего Пола Миллера, в ту пору делавшего первые шаги в своей карьере финансиста.
По теперешним масштабам сумма была до смешного мала – всего несколько сот долларов. Элистер Мак-Куин взял деньги и вернул их с процентами, когда «Кью» начала приносить прибыль. Только платежи на этом не кончились.
На протяжении многих лет Элистер Мак-Куин исследовал немало сообщений о деятельности Пола Миллера. Ему стало известно, что Миллер замешан в подкупе, взятках и махинациях с ценными бумагами. Написанные им об этом статьи даже сейчас, когда Монк читал их, не утратили своего обличительного пафоса. Однако Элистер Мак-Куин ни одной из них не опубликовал.
Но своим возмущением Мак-Куин поделился с молодым многообещающим политиком по имени Чарлз Хамболт. Не скрывая своего гнева, он рассказал Хамболту о наглых намеках Миллера: если хоть один из материалов увидит свет, он, Мак-Куин, будет разорен, а его газета, название которой всегда было символом честности и журналистской порядочности, превратится в посмешище, и тогда ее основателя будут считать лицемером, который хочет уничтожить человека, когда-то спасшего от гибели его мечту. Чарлз Хамболт посоветовал Элистеру Мак-Куину оставить Миллера в покое. «Есть много других мишеней для критики, которые больше заслуживают твоего внимания, – писал он. – Забудь о Миллере. Поверь мне, ему от тебя ничего не нужно».
Монк мог лишь вообразить, какие невыносимые душевные муки пришлось тогда пережить отцу. Однако он все-таки оставил в покое Миллера, а статьи не были уничтожены и до сих пор ждали своего часа.
Громко зазвонил телефон, и Монк долго слушал, как он трезвонит, не снимая трубки.
– Добрый вечер, сенатор.
– Хелло, Монк. Ну что, должно быть, все уже прочли?
– Да.
– Будете печатать?
Монк не знал, что ответить.
– Подумайте о вашем отце. Подумайте, как это повлияет на его доброе имя… Вы играете в чужие игры, Монк. Роза Джефферсон сама сумеет о себе позаботиться. Если надо, она пустит в ход все средства. Но если вы возьметесь нести знамя в ее битве, расплачиваться придется вам одному. Монк, сынок, не делай этого.
Монк вскипел от ярости. Как смеет Хамболт указывать ему, что следует или не следует делать для Розы?!
– Я знаю, о чем вы думаете, – продолжал Хамболт. – Вы единственный, кто может ей помочь. Она целиком на вас положилась, и вы не хотите бросать ее в беде. Остановитесь и подумайте, Монк. У Элистера Мак-Куина было много поводов, чтобы использовать то, что он знал о Миллере. Он видел, сколько порядочных людей страдает из-за этого подонка. Но он никогда его не трогал. Знаете почему? Потому что «Кью» должна была сохранить свою силу и авторитет, чтобы ваш отец мог охотиться за дичью покрупнее этого Миллера. Как ни ненавидел он компромиссы, он понял, что на этот компромисс он должен пойти. Поймите это и вы.
– Поэтому он и передал вам все сведения о Миллере? – спросил Монк. – Потому что знал, что вы позаботитесь о том, чтобы они не попали в чужие руки?
– Да, именно поэтому, – негромко сказал Хамболт.
– Не верю вам, сенатор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Роза долго стояла перед зеркалом, обнаженная и дрожащая, глядя на себя так, как будто хотела выжечь свой образ в мозгу, чтобы никогда не забывать, что она сделала и чего ей это стоило. Лишь убедившись, что не пошатнется и не упадет, она взяла губку и начала омовение.
Оружие возмездия, призванное уничтожить Пола Миллера, уже ковалось. Газеты всей страны, в том числе и влиятельные ежедневные газеты Вашингтона, Нью-Йорка и Бостона, так и ухватились за статьи Монка Мак-Куина. Редакционные статьи требовали отчета от Пола Миллера, в то время как специалисты по финансам размышляли о причинах его молчания и строили догадки, почему он прячется за спины адвокатов. Монк присоединил и голос своей газеты к общему хору, заявив, что готов предоставить Полу Миллеру всю первую страницу «Кью», если тот решится публично выступить в собственную защиту. Однако ответ, полученный Монком, был совершенно неожиданным.
Сенатор Чарлз Хамболт от штата Делавэр провел в парламенте больше половины из своих семидесяти лет. Он был автором некоторых наиболее действенных законов, принятых Сенатом, и обеспечивал ускоренное рассмотрение тех законопроектов, которые считал особенно полезными для страны. Ко времени своей отставки Хам-болт занимал пост председателя комитета по финансам – одного из самых влиятельных в Сенате, и теперь его изящный особняк на Дюпон Серкл был полон подарков и подношений в награду за столь долгую службу на благо общества.
– Даже у вашего отца нашлась бы обо мне пара добрых слов. – Хамболт довольно усмехнулся, охватив узловатыми, негнущимися пальцами серебряный набалдашник своей трости.
– И совершенно справедливо, сенатор, – ответил Монк, пододвигая к нему поближе свое кресло.
Слух у Хамболта был ничуть не хуже, чем у Монка, однако говорил он, как правило, очень тихо. Этот прием принуждал собеседника внимательно вслушиваться в то, что сенатор скажет.
Монк все еще был сбит с толку неожиданным звонком Хамболта. Для него так и оставалось загадкой, зачем законодатель хочет встретиться с ним.
– Ну, а теперь, когда вы сделали мне все необходимые комплименты, а я в ответ издал соответствующие звуки, перейдем к делу, – сказал Хамболт. – Вы столько пишете о Поле Миллере. Если не секрет, почему?
Монк начал с ответа, который он уже многократно повторял за последние месяцы. Он был заинтригован ролью Пола Миллера в «Толбот Рейлроудз» и весьма сомнительным, если не явно беззаконным, соглашением между ним и Саймоном Толботом. А это, естественно, побудило его к расследованию делового прошлого Пола Миллера.
Сенатор Хамболт резко стукнул тростью об пол.
– Благодарю за любезность, мистер Мак-Куин. Если мне надо поразвлечься, я читаю в газете страничку юмора. Давайте я помогу вам немного. Вы подняли весь этот шум потому, что хотите помочь Розе Толбот в том, чтобы не дать Миллеру наложить руки на «Глобал Энтерпрайсиз».
Монк покраснел.
– Так и есть, сенатор, – признался он.
– И вы неплохо над этим потрудились, не так ли?
– Да, если вы имеете в виду те тайны, которые я предал гласности. Но, хотя каждое мое слово подкреплено фактами, Пол Миллер так до сих пор и не возразил мне.
– А вы знаете, почему?
– Потому что я пишу правду, сенатор, – спокойно ответил Монк.
– Правду… – прошептал Хамболт. – Вы говорите о ней так уверенно, как может говорить только человек очень молодой и чистый. Мистер Мак-Куин, вы только приближаетесь к истине. Вы еще не прикоснулись к ней, и, может быть, не захотите прикасаться.
– Простите, не понимаю вас, сенатор.
– Вы вытащили на свет Божий немало грязи, но еще добрались до самого дна, – грустно сказал Хам-болт. – Вы обвиняете Миллера в безнравственности, воровстве, обмане. И он, без сомнения, виновен. Но, видите ли, мистер Мак-Куин-младший, мы уже давным-давно обо всем этом знали. Черт побери, кое-кто из нас этим даже пользовался. Удивляюсь, как вы, с вашими блестящими способностями и с вашим проповедническим пафосом, до сих пор этого не обнаружили.
У Монка перехватило дыхание.
– Кто это «мы», сенатор?
– Кое-кто из высокопоставленных членов Сената Соединенных Штатов. – Хамболт вызывающе выпятил подбородок. – А среди них и я. И я расскажу вам сейчас, кто, когда, где и почему.
Эти слова все еще эхом откликались в голове Монка, когда он услышал свой собственный голос:
– Сенатор, надеюсь, вы не будете против, если я буду записывать…
Хамболт слабо улыбнулся.
– Я настаиваю на этом.
Три часа спустя Монк чувствовал себя таким опустошенным, словно какая-то страшная сила выкачала из него всю кровь и энергию. На лице его читалось явное недоверие.
– Ну как, получили даже больше, чем рассчитывали? – спросил Хамболт, взглянув на него.
Сенатор Хамболт сдержал слово. Его энциклопедическая память сохранила массу имен, дат, названий, цифр. Из рассказа сенатора Монк понял, что щупальца Пола Миллера протянулись дальше, чем он раньше себе представлял, и захватывали людей, которые, как казалось Монку, были вне его влияния. Долгий перечень купленных и проданных услуг, прекращенных государственных расследований, тайных, негласных сделок между Нью-Йорком и Вашингтоном казался бесконечным. В противоположность сложившейся о нем легенде, Пол Миллер был обязан своим стремительным подъемом вовсе не удаче, умению и смелости. Каждый свой шаг он подготавливал заранее, за каждое движение расплачивался.
– Надеюсь, вы не обидитесь, сенатор, – сказал Монк. – Но есть ли у вас документы, подтверждающие то, о чем вы мне сейчас рассказали?
Хамболт подтолкнул своей тростью к Монку старый портфель.
– Все, что нужно, вы найдете здесь. Многих из тех, кто помогал Миллеру, уже нет в живых. Конечно, в архивах, семейной переписке, бумагах агентов по торговле недвижимостью могли сохраниться записи. Собрать их вместе – нелегкая задача для одного человека, но я не думаю, что вам это понадобится.
– Почему, сенатор?
– Потому что вам не хуже меня известно, что произойдет, если это попадет в газеты.
На этот счет у Монка не было никаких иллюзий. Опубликовав материал на первой странице «Кью», он развяжет самый громкий скандал за последние десять лет.
– Это будет связано с расследованием в Конгрессе, сенатор. Его непременно начнут по требованию общественности. Вы тоже будете привлечены к делу и должны будете давать показания.
– Если только вы решитесь печатать то, что вам известно.
Монк нерешительно замолчал, не понимая, куда клонит Хамболт.
– Видите ли, создавать таких, как Пол Миллер, помогали не только политики и законодатели, – продолжал сенатор. – Мы не думали тогда, что совершаем нечто ужасно дурное или безнравственное. Любезность, оказанная в обмен на частную информацию о биржевых делах, слово, замолвленное в благодарность за поддержку на следующей избирательной кампании – все это казалось мелочами, которые случаются всего-то раз в много лет и не влекут за собой серьезных последствий. И, конечно же, мы не очень-то любим хранить в памяти воспоминания о таких вещах, так что никогда и не задумаешься, сколько раз за всю жизнь допустил такое. Пока в один прекрасный день не сталкиваешься с тем, что то, что раньше было любезностью в порядке исключения, теперь становится правилом, и те самые люди, которые по-дружески договорились с тобой однажды, приходят к тебе снова, зная, что отказа не будет.
– Вы сказали, что здесь были замешаны и другие, – сказал Монк. У него пересохло в горле.
Чарлз Хамболт откинулся на спинку кресла. Пристально посмотрев на молодого человека, он указал ему на портфель.
– Элистер Мак-Куин, ваш отец, был одним из этих людей. Как и они, он кое-чем был обязан Полу Миллеру. Все это здесь, и вы можете убедиться в этом сами. Вот почему я сказал «если». Если вы решитесь это напечатать. Потому что, мой юный друг, вы вполне можете и передумать. Да и кто бы упрекнул вас в этом случае?
9
Да, все это было в портфеле, записанное черным по белому. Монк Мак-Куин не мог отмахнуться от этих бумаг или заставить их исчезнуть.
Он вернулся от сенатора Хамболта к себе в отель «Уиллард», где снимал номер-люкс, и велел прислуге не беспокоить его. Долго смотрел он на черный кожаный портфель, прежде чем решился открыть его. Наконец он приступил к чтению.
Сенатор записывал все тщательнейшим образом. Его письма и заметки были аккуратно подшиты и снабжены сведениями об именах, датах, местах встреч. Прочитав все, Монк узнал об отце то, о чем раньше и не догадывался.
Было время, когда Элистер Мак-Куин, отчаянно пытавшийся поставить на ноги свою газету, едва не был разорен до нитки кредиторами. Никто не желал помочь ему, и лишь в последний момент удалось занять деньги у некоего Пола Миллера, в ту пору делавшего первые шаги в своей карьере финансиста.
По теперешним масштабам сумма была до смешного мала – всего несколько сот долларов. Элистер Мак-Куин взял деньги и вернул их с процентами, когда «Кью» начала приносить прибыль. Только платежи на этом не кончились.
На протяжении многих лет Элистер Мак-Куин исследовал немало сообщений о деятельности Пола Миллера. Ему стало известно, что Миллер замешан в подкупе, взятках и махинациях с ценными бумагами. Написанные им об этом статьи даже сейчас, когда Монк читал их, не утратили своего обличительного пафоса. Однако Элистер Мак-Куин ни одной из них не опубликовал.
Но своим возмущением Мак-Куин поделился с молодым многообещающим политиком по имени Чарлз Хамболт. Не скрывая своего гнева, он рассказал Хамболту о наглых намеках Миллера: если хоть один из материалов увидит свет, он, Мак-Куин, будет разорен, а его газета, название которой всегда было символом честности и журналистской порядочности, превратится в посмешище, и тогда ее основателя будут считать лицемером, который хочет уничтожить человека, когда-то спасшего от гибели его мечту. Чарлз Хамболт посоветовал Элистеру Мак-Куину оставить Миллера в покое. «Есть много других мишеней для критики, которые больше заслуживают твоего внимания, – писал он. – Забудь о Миллере. Поверь мне, ему от тебя ничего не нужно».
Монк мог лишь вообразить, какие невыносимые душевные муки пришлось тогда пережить отцу. Однако он все-таки оставил в покое Миллера, а статьи не были уничтожены и до сих пор ждали своего часа.
Громко зазвонил телефон, и Монк долго слушал, как он трезвонит, не снимая трубки.
– Добрый вечер, сенатор.
– Хелло, Монк. Ну что, должно быть, все уже прочли?
– Да.
– Будете печатать?
Монк не знал, что ответить.
– Подумайте о вашем отце. Подумайте, как это повлияет на его доброе имя… Вы играете в чужие игры, Монк. Роза Джефферсон сама сумеет о себе позаботиться. Если надо, она пустит в ход все средства. Но если вы возьметесь нести знамя в ее битве, расплачиваться придется вам одному. Монк, сынок, не делай этого.
Монк вскипел от ярости. Как смеет Хамболт указывать ему, что следует или не следует делать для Розы?!
– Я знаю, о чем вы думаете, – продолжал Хамболт. – Вы единственный, кто может ей помочь. Она целиком на вас положилась, и вы не хотите бросать ее в беде. Остановитесь и подумайте, Монк. У Элистера Мак-Куина было много поводов, чтобы использовать то, что он знал о Миллере. Он видел, сколько порядочных людей страдает из-за этого подонка. Но он никогда его не трогал. Знаете почему? Потому что «Кью» должна была сохранить свою силу и авторитет, чтобы ваш отец мог охотиться за дичью покрупнее этого Миллера. Как ни ненавидел он компромиссы, он понял, что на этот компромисс он должен пойти. Поймите это и вы.
– Поэтому он и передал вам все сведения о Миллере? – спросил Монк. – Потому что знал, что вы позаботитесь о том, чтобы они не попали в чужие руки?
– Да, именно поэтому, – негромко сказал Хамболт.
– Не верю вам, сенатор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124