– Посмотрите на ее запястья.
Весь любопытство, я присел на корточки и стал внимательно разглядывать руки Салли. Констебль Линч примостился рядом. Почти сразу я заметил два бледных, но несомненных кровоподтека, напоминавших браслеты на запястьях служанки.
– Ее связали, – сказал я, тяжело переводя дух.
– Что?! – воскликнул констебль Линч.
– Запястья туго связали еще до ее смерти, – высказался я более обстоятельно.
– Да, – сказал Тилден. – Именно так я и подумал.
– Будь я проклят, – пробормотал констебль Линч.
– Теперь я понимаю, коронер Тилден, почему вы сообщили о ваших выводах несколько неуверенно, – произнес я. – Позвольте поздравить вас с тем, что вы обратили внимание на такой чрезвычайно важный след.
– Мне не хотелось дважды повторять одну и ту же ошибку, – сказал Тилден, – после того, как я проглядел отметины на лодыжках девицы Болтон, которые вы с вашей проницательностью не могли не заметить, мистер По.
– Но что, черт побери, все это значит? – спросил Линч, выпрямляясь.
Игнорируя этот вопрос, я глубоко вздохнул и перевел взгляд на отвратительную рану на горле Салли. Присмотревшись, я нагнулся и, подавляя инстинктивное отвращение к подобным малоприятным занятиям, осторожно засунул указательный палец руки в ее разинутый рот и провел под языком и по внутренней стороне щеки. Мое подозрение тут же подтвердилось. Поднявшись, я обратился к полицейскому:
– А это значит, констебль Линч, что это не было, как могло показаться, самоубийством. Скорее, это исключительно мрачное и хладнокровно спланированное двойное убийство.
– Да с чего вы взяли?! – воскликнул констебль.
– А зачем тогда ей связали руки? – спросил Тилден.
– Не знаю, – сказал Линч. – Но это не доказывает, что ее убили.
– Само по себе, возможно, и нет, – заметил я. – Однако есть и другие указания на то, что она не сама убила себя. Хотя бы то, что ее не просто связали, но заткнули кляпом рот.
После этого заявления ни Тилден, ни Линч не могли удержаться от удивленных восклицаний.
Я же протянул руку, чтобы они могли получше ее разглядеть. Между большим и указательным пальцами были зажаты несколько длинных серых нитей.
– Я обнаружил эти волокна на ее языке и на внутренней стороне щеки. Это почти наверняка остатки куска ткани – вероятно, коврика, – который засунули ей в рот, чтобы заглушить крики.
Взяв нитки у меня из пальцев, Линч принялся разглядывать их и так и эдак, после чего передал Тилдену, который подверг их столь же скрупулезному осмотру.
– Но есть и еще более убедительные доказательства того, что Салли, так же как и ее госпожа, стала жертвой убийства, – продолжал я. – Позвольте мне указать на орудие, при помощи которого было осуществлено это зверство. Оно зажато в правой руке Салли. Теперь с легкостью можно предположить, что только самая отчаянная решимость могла заставить человека совершить самоубийство таким мрачным образом. Ведь недостаточно было просто пощекотать клинком себе шею. Надо было вонзить острие в тело, а затем быстро перерезать глотку.
Средним пальцем правой руки чиркнул по горлу, имитируя акт самоубийства.
– Как видите, правша, который решился бы лишить себя жизни подобным образом, провел бы ножом слева направо. Поскольку при этом требуется приложить немалую силу, разрез окажется наиболее глубоким с левой стороны шеи и наиболее поверхностным справа, где лезвие выйдет наружу.
Однако в случае с Салли все как раз наоборот. Самый глубокий надрез оказывается справа. Сложив этот факт с остальными, мы приходим к единственному выводу: Салли не убивала себя. Скорее, ее связал, заткнул ей рот и зарезал все тот же кровожадный изверг, который так изувечил тело миссис Рэндалл. А уже затем тела положили так, чтобы возникло впечатление убийства и самоубийства.
– Превосходно, – сказал Тилден. – И снова, мистер По, вам удалось подметить деталь, совершенно от меня ускользнувшую. Ради всего святого, как вам это удается?
– Еще с младых лет я был не таким, как другие, – ответил я. – И видел все по-другому.
– Давайте напрямую, – сказал констебль Линч. – Вы хотите сказать, что у нас тут еще один маньяк разгуливает?
– Еще один? Трудно сказать, – многозначительно заметил я.
– Какого черта вы опять говорите намеками? – сказал Линч.
– Сейчас объясню, минуточку, – ответил я. – Однако сначала я должен задать вопрос вам обоим. Скажите мне, офицер Линч и коронер Тилден, не терял ли кто-нибудь из вас недавно ключа от часов?
Этот, на первый взгляд, не относящийся к делу вопрос поначалу ошеломил обоих, но после минутного замешательства оба ответили отрицательно.
– Так я и думал, – сказал я. – Ваши ответы лишь усиливают мое растущее с каждой минутой подозрение, а именно, – это жуткое преступление совершил тот же человек, который виновен в смерти Эльзи Болтон.
– Какого черта, По? – фыркнул Линч. – Вы что думаете, что парнишке Мак-Магону не лежится в могиле? Сдается мне, начитались вы рассказов о привидениях.
– Я имею в виду вовсе не этого злосчастного паренька, – ответил я, не обращая внимания на сарказм Линча. – По причинам, которые я намерен сейчас же изложить, я пришел к выводу, что, хотя Джесси Мак-Магон действительно находился в доме Мэев, когда утопили Эльзи Болтон, он не совершал этого ужасного преступления. Нет, виновен некто совершенно другой.
– Валяйте, – сказал Линч, глядя на меня с нескрываемым скептицизмом. – Весь внимание.
– Вы когда-нибудь слышали о дагеротиписте по имени Герберт Баллингер? – спросил я.
Этот вопрос вызвал предельное удивление у обоих. Они видимо вздрогнули, словно их пронизало электрическим током, затем обменялись крайне недвусмысленными взглядами.
– Чувствую, что имя это вам знакомо, – сказал я.
– Сожалею, мистер По, – со вздохом заметил коронер Тилден, – но на сей раз вы ошибаетесь. Мистер Баллингер никоим образом не мог совершить эти убийства.
Настал мой черед удивиться.
– Но почему? Что вы имеете в виду?
– Герберт Баллингер мертв, – сказал Тилден. – Тело обнаружили сегодня рано утром в его мастерской. А в данный момент он лежит в морге. Констебль Линч и я видели это собственными глазами – еще за несколько часов до того, как были убиты миссис Рэндалл и ее служанка.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Слова Тилдена поразили меня как гром, и мне оставалось лишь глядеть на него в немом изумлении. Впрочем, спустя несколько мгновений я вновь обрел дар речи, хотя говорил слегка запинаясь:
– Убит?.. Но как?.. Где?.. Когда?..
– Давайте по порядку, мистер По, – сказал коронер. – Он был убит взрывом в своей мастерской рано утром… около девяти часов.
– Взрывом? – переспросил я, все еще пытаясь осмыслить этот невероятный поворот событий.
Я слабо разбираюсь в том, как изготовляется дагеротип, – сказал Тилден. – Но это явно требует применения легко воспламеняющихся жидкостей. Иногда – уверен, что вам это известно, мистер По, – люди привыкают работать с опасными материалами и начинают обращаться с ними несколько небрежно. Похоже на то, что мистер Баллингер, занимаясь своим делом, курил сигару и по неосторожности положил ее слишком близко к одному из открытых пузырьков с химическими препаратами. Соседи говорят, что слышали такой громкий взрыв, что у них даже стекла задрожали в окнах. Огонь моментально распространился по мастерской. Несколько соседей отважно бросились в горящее здание, и им удалось вытащить тело мистера Баллингера. Но, боюсь, было уже слишком поздно. Он погиб мгновенно.
– И вот еще что, – вмешался констебль Линч, который, заметив мою удивленную реакцию на грубость, добавил: – Не хотелось бы вас пугать, но осколки угодили ему прямо в лицо. Смотреть страшно. Не дай бог жить таким уродом.
– А мастерская? – спросил я.
– Сгорела дотла, – сказал Линч. – Пожарники пытались спасти ее, но…
Пожав плечами, он красноречиво завершил свое высказывание о бесплодности усилий пожарных.
– Вспомнили каких-нибудь других подозреваемых, мистер По? – спросил коронер Тилден после небольшой паузы, во время которой я отчаянно пытался привести смятенные мысли в порядок.
Признаюсь, то, что вы рассказали о мистере Баллингере, до некоторой степени поставило меня в тупик, – наконец сказал я. – Однако я по-прежнему считаю, что убийство миссис Рэндалл и ее служанки совершил тот же человек, который утопил мисс Болтон. Что правда, то правда, логически обосновать подобную уверенность невозможно. Она основана прежде всего на интуиции. Все же, хотя я вряд ли стал бы употреблять понятие, столь безнадежно опороченное связью с безмозглым мистицизмом мистера Эмерсона и его последователей, не приходится отрицать, что в глубинах человеческой души существует врожденная способность, дающая нам знания скорее интуитивные, чем рассудочные.
– Вы имеете в виду догадки? – спросил Тилден.
– Называйте как угодно, – ответил я. – Но есть другая, более осязаемая причина подозревать, что зверство, учиненное в доме миссис Рэндалл, и убийство Эльзи Болтон – дело одних и тех же обагренных в крови рук.
– А именно? – поинтересовался коронер Тилден.
– А именно тот факт, что в обоих случаях убийца старался навести нас на ложный след, – сказал я. – Сначала он представляет дело так, будто Эльзи Болтон утонула сама, а потом пытается изобразить убийство и самоубийство.
– Полагаю, в этом что-то есть, – сказал коронер, задумчиво оттягивая нижнюю губу.
– Более того, – продолжал я, – не могу отделаться от предчувствия – или, выражаясь проще, догадки: пусть мистер Баллингер и не был непосредственным исполнителем, но он так или иначе связан с этими ужасами. Отсюда следует, что, хотя в данный момент у меня нет на примете другого подозреваемого, мне кажется, я знаю, где можно найти ключ для установления личности подлинного убийцы.
– И где же? – живо поинтересовался Линч.
– В морге, – ответил я.
Как выяснилось, мое предложение совпадало с планами коронера Тилдена и констебля Линча, которые собирались первым делом ехать в морг. Однако сначала надо было завершить кое-какие приготовления, прежде чем перевезти оба тела в это мрачное хранилище, где им предстояло оставаться, пока их не востребуют родственники.
Перед отъездом Линч велел офицеру Хиггинботтому подняться в спальню, принести простыню и накрыть ею тела. Затем отдал приказ другим полицейским, чтобы они ни под каким видом не пускали в дом людей, не имеющих на то соответствующих полномочий, – приказ, вызванный вполне реальной вероятностью, что какой-нибудь любопытный зевака или неразборчивый в средствах репортер попытается проскользнуть в здание и сделать мрачный снимок на память.
Предосторожности Линча в этом отношении полностью оправдались, как только мы вышли из дома. Несмотря на чрезвычайно холодную погоду и сгущающиеся сумерки, на улице собралась толпа, включая дюжину газетчиков, которые моментально подняли гвалт, требуя информации. Линч на минутку задержался и сказал репортерам, что владелица дома, вдова миссис Рэндалл, была заколота насмерть своей разъяренной служанкой, которая затем покончила с собой. Как он объяснил мне впоследствии, он предложил эту версию событий по двум причинам: во-первых, ему не хотелось сеять панику заявлением о том, что неведомый маньяк до сих пор разгуливает на свободе, а во-вторых, потому что он полагал, что следствию пойдет на пользу, если убийца решит, что мы попались на его удочку, и не заподозрит, что мы идем по его следу.
Проложив путь через толпу, мы забрались в экипаж коронера Тилдена. Проезжая по узким, быстро темнеющим улицам, все трое хранили полное молчание, каждый был глубоко поглощен собственными мыслями.
Как читателю уже известно, я подозревал Герберта Баллингера по нескольким причинам – среди них и моя убежденность в том, что у него, как у создателя посмертных фотографий, были идеальные условия, чтобы отбирать хорошо сохранившиеся трупы, наиболее подходившие для вскрытия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58