— Барон может быть очень опасным врагом.
— Он может быть также разумным человеком. Он знает, что Роберт со мной в безопасности, что я забочусь о нем.
Мужчина не ответил.
— Что-нибудь еще? — спросила она, давая понять, что разговор окончен,
— Да. — Он тоже поднялся, начал расстегивать рубашку. — Пять тысяч франков слишком высокая цена лишь за одну беседу.
Роберт так и сидел за столиком, когда Дениз вернулась в подвальчик. Подойдя, она молча вытянула над столом руку, рядом со стаканом упали несколько банкнот. Не поднимая головы, Роберт собрал деньги, спрятал в карман, встал.
— Трогайся. Пошли домой.
Дениз безмолвно проследовала за ним на улицу. Свернув за угол, они добрались до дома, поднялись по лестнице. Дениз начала возиться с замком и засовом, Робер прошел в спальню. Тут же вышел из нее и, приблизившись к Дениз, со всего маху отвесил ей пощечину. Не удержавшись на ногах, Дениз упала на стул и застыла от удивления.
Лицо его было искажено гневом.
— Сколько раз нужно говорить, чтобы ты меняла простыни после работы?
2
Острая боль, как от удара ножом, пронзила его тело, и Роберт негромко застонал во сне. На своей щеке си почувствовал нежное прикосновение ладони.
— Дениз, — прошептал он и вновь провалился в темноту. В ушах опять зазвучали крики и вопли, несшиеся из узких бетонных коридоров, стук солдатских сапог по цементному полу за дверью его камеры. Из горла вырвался новый стон, и он резко сел в постели. Протянул руку в сторону — рядом никого не было.
— Дениз! — его охватил необъяснимый страх. — Дениз! Дверь в спальню раскрылась.
— Я здесь, Роберт. — Она протянула ему стакан. — Выпей это.
Глядя на нее благодарными глазами, он взял стакан, сделал глоток. Жидкость была теплой и сладкой, успокаивающей.
— Я подумал, что ты ушла, — сиплым голосом проговорил он.
— Ты же знаешь, что я этого не сделаю. — Она забрала у него пустой стакан. — А теперь постарайся заснуть.
Он вытянулся на постели, крепко сжимая ее пальцы. Снотворное уже начинало действовать, взгляд затуманился.
— Не знаю, что бы я делал без тебя.
Она подождала, пока он уснул, и вышла в другою комнату. Кофе на спиртовке закипел, она налила себе чашку, села за стол, скользнула взглядом по циферблату будильника — почти полдень. Протянув руку, сняла трубку, набрала номер.
— Иветта?
— Да.
— Ты уже оделась?
— Да.
— Меня ждет клиент, а я не могу уйти.
— Сколько?
— Две с половиной тысячи франков.
— Такая мелочь! Я отдам тебе половину, идет?
— Не нужно никакой половины, дашь мне пятьсот.
— Договорились. Где его встретить и как узнать?
Положив трубку, Дениз еще какое-то время смотрела на телефон. Сколько уже было подобных звонков? За последнее время она потеряла немало клиентов, и поделать с этим ничего было нельзя. Не могла же она оставить Роберта, пока он так болен.
Отхлебнув кофе, она закурила. Какие все-таки глупцы мужчины!
Даже с проституткой им необходимо чувствовать себя значительными, и если она не приходила на встречу, то, как правило, клиент больше не вспоминал о ней. За те два года, что она провела вместе с Робертом, она растеряла слишком многих клиентов, а ведь каждому ясно, что основой благополучия в ее деле является постоянная клиентура.
Последние несколько месяцев для того, чтобы заработать на жизнь вдвоем с Робертом, ей пришлось вышагивать километры по улицам, как какой-нибудь начинающей. Уже дважды ее задерживала полиция, но оба раза, к счастью, удавалось отговориться.
В задумчивости она смотрела на дверь спальни.
В ближайшее время придется что-то предпринимать. Она пока не знала, что именно. Это мог знать только он, Роберт, лежавший сейчас в ее постели. Ответы на все вопросы мог дать он один. Даже сейчас Дениз так и не знала, что же все-таки произошло в тот день два года назад, когда он впервые появился у ее двери.
Война закончилась за год до той встречи, но за этот год они каким-то образом успели потерять связь друг с другом. Из Америки вернулся его отец, и Роберт пошел на работу в банк. Как-то однажды он пришел навестить ее и, к ее удивлению, пригласил выпить с ним чаю. Только чаю и ничего больше.
Сидя за столиком напротив, она изучала его похудевшее, осунувшееся лицо.
— Боли так и не прошли?
— Сейчас гораздо лучше, доктора уверяют, что со временем вообще все пройдет.
— Как сестра? У нее все в порядке? Я слышала, она вышла замуж за какого-то южноамериканца.
— Ты имеешь в виду Дакса? Да, она сейчас в Штатах, вместе с ним.
В памяти всплыло энергичное темное лицо.
— Надеюсь, она счастлива.
Острым взглядом он досмотрел ей в глаза.
— Почему ты так говоришь?
— Не знаю.
— Для сестры и для меня война очень многое переменила. Не знаю, сможем ли мы хоть когда-нибудь почувствовать себя счастливыми.
— Ты будешь счастливым. Со временем война уйдет. Посмотри вокруг — люди уже начинают забывать. Ты тоже забудешь.
Роберт обвел взором сидящих за соседними столиками людей. Губы его внезапно сжались, он поднялся. Бросил на стол деньги.
— Вставай, пошли отсюда.
Они вышли на улицу. Роберт повернулся к ней.
— Я провожу тебя до дома.
— Не хочу нарушать твои планы. Ты ведь очень занят. На лице его появилась кривая усмешка.
— Ты права. У отца теперь появился самый расторопный в мире посыльный. Я.
— Уверена, у него на тебя совсем другие виды.
— Если это и так, то он держит их от меня в секрете. — Он взял ее под руку. — Пойдем.
— По-моему, ты злишься. Из-за меня?
— Нет, не из-за тебя. Правда.
Когда они подошли к ее дому, она подняла на него глаза:
— Не хочешь зайти? Он покачал головой. Помолчав мгновение, она протянула ему руку.
— Спасибо за чай, — сказала она почти строго. — Он был чудесный.
— Дениз? — Роберт задержал ее руку в своей.
Она вновь увидела его глаза — темные и печальные.
— Да?
— Ты в чем-нибудь нуждаешься? Может, я что-то могу для тебя сделать? Она рассмеялась.
— Ничего не нужно, спасибо. Все, что мне необходимо, у меня есть. Я со всем справляюсь сама.
— Видимо, так.
— Что случилось, Роберт? В чем дело?
— Ничего, все в порядке. — В голосе его вдруг прозвучала горечь, он выпустил ее руку. — Похоже, что-то со мною не так. У меня ничего не выходит.
Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся за углом, а потом поднялась к себе. Вот тогда-то она и почувствовала, что он вернется. Она не смогла бы сказать когда, как и почему, но вернется. Ее охватила грусть, так как она знала, что это возвращение не принесет радости ни ему, ни ей.
Во второй половине того же дня Роберт сидел за своим рабочим столом, просматривая бумаги. Внимание его привлекли слова на первой странице: «ДЕР КУПЛЕН ФАР-БЕН ГЕЗЕЛЛШАФТ».
За этой страницей следовало штук пятьдесят других, на каждой — столбцы цифр, балансовые отчеты множества различных компаний, которые были составной частью крупнейшего в Германии промышленного комплекса. Во время войны эти компании служили основной мишенью для бомб союзников. Теперь же они являли бумажный мусор на его столе.
Бумаги были принесены несколько дней назад личным секретарем отца, сопроводившего их запиской: «Просмотри и зайди ко мне в пятницу утром».
Открыв папку с документами, Роберт подумал, с чего вдруг отец заинтересовался компаниями Куппена. С неделю назад в газетах он прочитал, что страны-союзники решили создать объединенную комиссию для изучения дел в промышленности Германии и выработки планов разукрупнения индустриальных монстров. Такие гиганты, как Кругш и Куппен, несли в себе слишком большой военный потенциал.
В голове мелькнула мысль: а не попросили ли его отца представлять в комиссии интересы Франции? Он улыбнулся. Работать над таким проектом было для него чистым удовольствием. В то мгновение Роберту показалось даже, что он и на свет-то появился с чувством ненависти к этому имени, стоящему чуть ли не на каждом двигателе, каждом орудии, выпущенным в Германии. На заводах Куппена изготовлялись самолеты, подводные лодки, бомбы, дождем сыпавшиеся на Англию, винтовки, состоявшие на вооружении в фашистской армии. С каким наслаждением он разнес бы империю Куппена в клочья!
Телефон на столе зазвонил. Роберт снял трубку, услышал голос отцовского секретаря:
— Барон готов принять вас немедленно.
— Иду.
Когда Роберт вошел в его кабинет, отец, оторвавшись от разложенных на столе бумаг, указал ему на стул.
— Ознакомился с документами?
— Да, отец.
— Надеюсь, тебе известно, что в прошлом месяце барон фон Куплен приговорен к пяти годам тюремного заключения за свою долю участия в преступлениях против человечества? — Роберт кивнул. — А также то, что на прошлой неделе создана комиссия по дезинтеграции его компаний?
— Давно пора! — воскликнул Роберт. — Это нужно было сделать еще после первой мировой войны. Тогда, может быть, вторая и не началась бы.
Взгляд отца был безмятежным.
— Ты решил, что я именно поэтому и дал тебе эти бумага?
— А зачем же еще? Комиссии, ясное дело, потребовалось твое мнение как эксперта. Барон молчал.
— Ты либо полный идиот, либо наивный глупец, и я не знаю, что предпочтительнее. Роберт был сбит с толку.
— Не понимаю.
— Справку по держателям акций ты тоже просмотрел, я полагаю?
Роберт кивнул.
— Тогда, наверное, ты заметил, что крупнейшим держателем акций фон Куплена является швейцарский банк «Кредит Цюрих Интернэшнл»?
— Да, они владеют тридцатью процентами. — Внезапно его озарило. — КЦИ!
— Именно так, — сухо подтвердил отец. — КЦИ. «Кредит Цюрих Интернэшнл», наш банк в Швейцарии.
— Какая-то бессмыслица. То есть мы владеем тридцатью процентами акций «Куплен Фарбен»?
— Совершенно верно, — спокойно ответил барон. — И поэтому-то мы не можем допустить развала концерна.
— Так что же получается? Мы участвовали в войне против самих себя? Да еще получали от этого прибыль?
— Я уже сказал тебе — не будь идиотом. Никакой прибыли от войны мы не получали. Наша доля была конфискована Гитлером.
— Что, в таком случае, дает тебе право считать, что мы по-прежнему являемся ее владельцами?
— Барон фон Куплен — джентльмен. У меня есть документ за его подписью, удостоверяющий, что он признает все указы Гитлера не имеющими юридической силы. Свои обязательства перед нами он выполняет с честью.
— Еще бы, — с сарказмом отозвался Роберт. — Что он теряет? Семьдесят процентов, которые мы можем сохранить для него, это гораздо больше того, что он получит в случае, если объединенная комиссия развалит все его дело.
— Ты рассуждаешь, как малое дитя.
— Неужели? — Роберт встал со стула. — Может, ты забыл? Ведь это те самые люди, которые поставили своей целью стереть нас с лица земли. Которые бросили в тюрьму твою дочь, насиловали и били ее. Которые пытками хотели заставить меня продать своих соотечественников. Как ты мог забыть обо всем этом, папа?
Глаза отца неподвижно смотрели в пространство.
— Я все помню. Но какое сейчас это имеет к нам отношение? Война закончилась.
— Закончилась? — Роберт со злостью сорвал с себя пиджак и закатал рукав рубашки. Подался вперед, склонившись над отцовским столом. — Ты говоришь, война закончилась? Посмотри на мою руку и скажи, что это.
Барон взглянул на руку сына.
— Не понимаю.
— Тогда я объясню тебе. Видишь эти маленькие точки? Это следы иглы, ты можешь сказать своим фашистским друзьям за них спасибо. Они не могли от меня ничего добиться, никакими средствами, и им не оставалось ничего иного, как превратить меня в наркомана. Изо дня в день они накачивали меня героином. А однажды утром прекратили. Можешь ли ты себе представить, на что это было похоже, отец? И после этого ты мне говоришь, что война закончилась?
— Роберт, — голос барона дрожал. — Я не знал! Мы найдем докторов. Тебя еще можно вылечить!
— Я устал, папа, — с надломом сказал сын. — Все без толку. Я живу с такой болью, что большей мне уже не выдержать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121