на бетонной стене аккуратными полосами был уложен свинцовый кабель. В углу поблескивала стальная крышка распределительного щита. А в пространстве между трубками кабеля, на распределительной коробке и на кабельных входах и выходах аккуратно были уложены толовые шашки. Коля начал их разбирать. Вытер разом взмокший лоб, крикнул:
— Рудаков! Опустите задержанных ко мне!
В отверстии показались чьи-то ноги, послышался голос Олега:
— Лезь, свинья. Лезь, тебе говорят!
— Ротенбрикет! — завопил немец. — Шнеллер!
Коля посветил фонариком. Вот она, смерть. Крупнее остальных, с красной этикеткой. Осторожно вынул ее из штабеля, начал подниматься. Высунулся из люка, крикнул:
— Ложись! — И, сколько было сил, бросил шашку в сторону, стараясь, чтобы она упала посредине мостовой. Шашка с оглушительным грохотом взорвалась в воздухе. Коля с трудом вылез из люка и сел на краю, свесив ноги вниз. Отряхиваясь, поднимались сотрудники. Олег пинком поднял обоих немцев, дулом автомата толкнул к стенке дома:
— Бегом, сволочи! — и, встретив безразличный Колин взгляд, добавил: — Другого приказа не будет?
— Не будет.
Загрохотала короткая очередь.
— Уберите их в подворотню, отметьте место, — приказал Коля. — Нужно, чтобы их нашла машина.
— Я позвоню, вызову, — предложил Воронцов.
— Давай.
Рассвело. Медленно ползли вниз аэростаты, верхние этажи домов стали розовыми. Миша свернул в ближайший двор. В одном из окон первого этажа горел свет. Воронцов подошел, заглянул внутрь. Это было какое-то учреждение. За столом, уронив голову на сцепленные руки, спала женщина.
— Можно позвонить? — Миша постучал в окно. Женщина подняла голову, испуганно всмотрелась, но, различив форму милиции, успокоенно улыбнулась и открыла дверь.
— Звоните, товарищ начальник.
Миша начал набирать номер.
— Дежурите? — спросил он.
— Караулю, — женщина усмехнулась: — Домовые книги, отчетность.
— А-а-а, — протянул Миша. — Алло, это штаб? Воронцов я… Машину на Трубную, дом пять. Поторопитесь. — Он повесил трубку и весело закончил: — Спасибо вам, я пошел. Не страшно одной?
— Страшно. Да ведь я не лучше других. Как все. Что на фронте, не знаете?
— Москвы им не видать! — улыбнулся Миша.
— Да я разве сомневаюсь? — удивилась женщина. — Сводка какая?
— Не слыхал еще, — Миша вышел во двор и остановился у порога, ошеломленный и растроганный тихим осенним утром. Посреди двора росли два клена. Они уже сбросили свой наряд, и только где-то наверху еще подрагивали ярко-желтые, словно солнечные зайчики, листья. Тянуло свежестью, далеко вверху синел квадратик неба — день обещал быть теплым и ясным.
Сухо треснул выстрел. Миша повернулся, посмотрел удивленно и рухнул на асфальт — лицом вниз. К нему подошли двое в телогрейках. Высокий — с заячьей губой. Он молча обшарил карманы, перевернул Мишу, достал его удостоверение, прочитал по складам:
— Воронцов Михаил…
Затем он аккуратно положил раскрытую красную книжечку Мише на грудь, спросил:
— Дуру взял?
Второй молча показал Мишин «ТТ» и спрятал его в карман. Хлопнула дверь, выскочила женщина, молча уставилась на бандитов. Маленький посмотрел на своего напарника и начал вытаскивать пистолет. Высокий придержал его за руку.
— Люди жизнь свою кладут на фронте, а вы что же делаете, звери, — тихо сказала женщина.
— Иди отсюда, — хмуро бросил высокий. Оба скрылись в подворотне.
Женщина склонилась над Мишей, расстегнула ворот гимнастерки, приложила ухо к груди. Через минуту она встала и горестно покачала головой. Из кармана убитого торчал уголок конверта. Женщина подумала секунду, вынула конверт, подобрала удостоверение и шагнула к воротам. Навстречу ей бежали работники милиции.
— Значит, их было двое, — повторил Коля и покосился на грузовик ЗИС-5, в который укладывали Мишу. — Как они выглядели?
— Высокий — с раздвоенной губой. Вот удостоверение вашего товарища и письмо. Оно было у него в кармане.
Коля прочитал адрес.
— Что-нибудь знаете об этом? — спросил он у Олега.
Тот молча покачал головой.
— Вы же были друзьями? — удивился Коля. — Разве не знали, что у него есть девушка?
— Он… хотел рассказать… — с трудом выдавил Олег. — А я… Я над ним посмеялся, товарищ полковник.
— Это недалеко, — Коля протянул конверт Олегу. — Отнесите лично сами. Прямо сейчас.
— Есть!
Коля проводил взглядом грузовик, на котором увезли Мишу:
— Высокий, я думаю, это тот самый, который убил кассира в магазине.
Квартиру, указанную на конверте, Олег нашел сразу. Он долго звонил, а когда уже собирался уйти, двери открыл старый дед в халате и валенках, подозрительно посмотрел, спросил басом:
— Кого тебе, милиционер?
— Зою.
— А-а, — протянул он. — Зайди…
Они прошли по коридору. Дед пошарил на полке и вытащил ключ. Открыл одну из дверей:
— Зайди. Это ее комната.
— Удобно ли?
— Теперь — удобно. Садись.
Комната была маленькая, скромно обставленная, но чистая и очень уютная. На тумбочке около кровати Олег увидел фотографию Миши. Тот смотрел широко раскрытыми глазами и чему-то улыбался.
— А где сама Зоя? — спросил Олег, отводя взгляд от фотографии.
— Ты, значит, Михаил Воронцов? — Дед в упор посмотрел на Олега. — На карточку свою ты не очень похож, ну да бог с ней, с карточкой. Нынче лица у всех напрочь перевернуло. Я вон вчера собственного зятя на улице не узнал.
— Когда придет Зоя?
— А она не придет, милок, — просто сказал дед. — Третьего дня в Химках строили они ров для танков. Налетел «мессер». Одиннадцать женщин — как одну. — Дед положил высохшую, подрагивающую руку Олегу на плечо и закончил: — Война, сынок. Ты крепись.
Олег вышел из комнаты. На лестничной площадке он долго смотрел на почтовый ящик, где среди прочих фамилий была и фамилия Зои — из вырезанных газетных букв. Олег вынул конверт с письмом Миши и опустил в ящик.
Олег возвращался на Сретенку, в пионерский клуб. Он шел, и все время одна и та же мысль сверлила его мозг: как несправедлив был он к Воронцову — смеялся над ним. «Предчувствия его странные, — думал Олег. — Чепуха полная, а ведь все сбылось, как по нотам… Эх, Мишка, Мишка… И про Зою я не выслушал, смеяться начал. А он ее, наверное, очень любил, раз письмо посмертное оставил. На рояле играл, про живопись рассуждал. А в своем милицейском деле был совсем незаметный. Рядовой товарищ, талантами розыскника не блистал и вообще — странный был парень. Преступников надо давить, как гнид, это же факт! А он? Рассусоливал с ними, „индивидуальный подход“ искал.
Олег остановился, и вдруг простая и ясная мысль обожгла его: а может быть, именно Мишка Воронцов и жил, как надо? Полной жизнью жил, не замыкался в узком мирке розыскной работы, и светлую, чистую душу оттого и не растратил, не растерял. Не озлобился на людей и любил их всегда, даже споткнувшихся, сошедших с прямой дороги. «А я? — замедлил шаг Олег. — Я в каждом вижу потенциального уголовника, ко всем подозрителен, Шопена от Скрябина нипочем не отличу! Эх, Мишка, Мишка. Дружить бы нам с тобой по-настоящему, с открытой душой. Да только поздно. Одно не поздно: убийцу твоего найти. Найти эту гадину и раздавить. Безжалостно раздавить. Не отомстить, нет. Просто избавить мир от мерзости…»
— Товарищ! — услышал Олег и обернулся. Он стоял около входа во двор, где убили Воронцова.
Окликнула его женщина лет сорока. Глаза добрые, печальные. Что ей нужно? Ах, да. Это при ней его убили.
— Вы меня? — Олег с трудом оторвался от своих мыслей. — Чем могу помочь?
— Ваши товарищи ищут бандитов. А я только что разговаривала тут с одной. Она просила ее не называть. Она знает этого, с заячьей губой. И адрес мне дала.
— Идемте. — Олег взял женщину за руку. — Идемте скорее, пока он не ушел. Его нельзя упустить.
— Идемте. — Женщина испуганно посмотрела на Олега. — Только, может быть, ваших позвать? В помощь! А то мало ли что.
— Вы не бойтесь. Я вооружен. Я их сам возьму. Некогда наших искать. А на мой вид, — он провел ладонями по лицу, — вы, пожалуйста, не обращайте внимания. Миша Воронцов — мой лучший друг был.
— Тогда понятно, — с сочувствием сказала женщина. — Это недалеко. Я покажу.
— Нужно, чтобы вы вместе со мной туда пошли. В качестве понятой. Не испугаетесь?
— Нет. Они ведь и меня убить хотели. Да раздумали почему-то.
…Дверь открыл мужчина на костылях. Левой ноги у него не было. Брючина была завернута до колена и скреплена английской булавкой.
— Кто такие? — угрюмо спросил он.
— Парень лет двадцати двух, верхняя губа раздвоена, — сказал Олег. — Он у вас? Он нам нужен.
— Васька, что ли? Да зачем он вам? У него вроде бы все дела с милицией кончились. Он освободился перед самой войной.
— Где он?
— Спит. Да вы проходите, товарищи. Что он натворил? Вот они, документы: Бочкарев я, и Ваське Кочеткову дядя. Матери его брат. В ночной смене мать его. Сестра моя, значит. А я — под Калинином, — он пристукнул костылем. — Сержант я был в артиллерии. А теперь вот — тунеядец. Да что же он натворил?
Вошли в комнату. Олег подошел к спящему:
— Он?
— Он. — Женщина едва сдерживала нервную дрожь.
— Вставайте, — Олег толкнул Кочеткова.
Тот потянулся, спросил спросонок:
— Достал, что ли?
— Этот его дружок, Борей звать, он за водкой ушел, — шепотом объяснил Бочкарев. — Вставай, Васька! Говори, чего натворил?
Кочетков прыгнул с кровати, рванулся к пиджаку, который висел на спинке стула. Олег перехватил его руку, вывернул ее и швырнул бандита на пол. Тот застонал от боли.
— Вот, — Олег достал из бокового кармана кочетковского пиджака пистолет «ТТ». — Мишкин… Я и номер помню, вместе получали.
— Откуда у тебя это? — тихо спросил Бочкарев.
— Кто честный — на фронте умирает, — сказала женщина. — А ты, негодяй, людей убиваешь?
— Пожалел я тебя, — процедил Кочетков. — Вперед умнее буду.
— Неужто… убил? — Бочкарев бессильно опустился на стул. — Как же мать теперь жить станет? Отец-то на фронте. Ему что напишут, сучонок ты подлый.
Послышался звонок. Олег кивнул Бочкареву:
— Откройте. И ни слова, поняли?
— Я не предатель, — Бочкарев заковылял в коридор. Щелкнул замок.
— Выпьем, дядя Егор? — послышался веселый голос. — Я, понимаешь, четыре магазина обежал, пока в одном нашел… А витриночку пришлось кокнуть.
— Выпьем, — отозвался Бочкарев. — Ты проходи, Боря, чего в коридоре стоять.
На пороге появился низкорослый парень в куцем пальтишке и зимней шапке с ушами вразлет. Из-за этого он казался совсем мальчишкой. Увидев Олега, он бросился назад, в коридор, но Бочкарев ударил его костылем и отшвырнул обратно в комнату.
— Он, — сказала женщина. — Они были вдвоем.
— Дяденьки милые, дяденьки хорошие! — вдруг завопил Борька и на коленях пополз к Олегу. — Малолетка я! Маленький еще! Не убивал я мильтона вашего! Это он все! Кочетков! А я ни причем! Вот вам истинный крест. — Он сорвал с шеи гайтан с крестом и протянул его Олегу.
— Блатной? — с ненавистью спросил Олег. — Сержант, обыщите его!
— Я сам, сам! — заорал Боря и начал выворачивать карманы. Кроме спичек, папирос и разного хлама, в них ничего не было.
— За подкладкой проверить надо. Прощупайте.
— На, гад, подавись, — с ненавистью сказал Боря Олегу и, словно фокусник, извлек откуда-то из глубины пиджака паспорт. — Знаю я тебя, кум проклятый, все равно найдешь!
Олег открыл паспорт:
— Тебе, малолетка, давно уже девятнадцать. Спился небось, оттого и не растешь?
— Не твое дело, пират, — огрызнулся бандит. — Только не докажешь. Мало ли чего эта баба с испугу наговорит? Обозналась она. А мы с Васькой пистолет этот на улице нашли и мента вашего в глаза не видели.
— Ты бы хоть перед смертью не врал, — с тоской сказал Бочкарев.
— Свяжите им руки, сержант, — приказал Олег.
— Есть! — Бочкарев огляделся. Наткнувшись взглядом на веревки, с помощью которых передвигались шторы на окнах, он попросил, обращаясь к женщине:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93