Борецкий отшатнулся к стене, выронил маузер и тяжело рухнул.
Коля поднялся, сделал несколько шагов. В комнате послышался шум отодвигаемого шкафа, голоса, потом в коридор выскочил Виктор с пистолетом в руке. В то же мгновение отлетела сорванная с петель входная дверь — в квартиру ворвались Воронцов, Рудаков и милиционеры.
— Поздно, братцы, — укоризненно сказал Коля и улыбнулся: — Где же вы были раньше?
Виктор молча показал на часы. Было ровно «15.00».
Коля вошел в комнату. Нина склонилась возле Магницкого и поила его водой. Заметив Колю, она встала и подошла к нему.
— Вы живы? — она с трудом сдерживала слезы.
— Спасибо вам, — Коля протянул ей руку. — Если бы вы не привели наших через этот ход… — Коля показал на отодвинутый шкаф.
Она осторожно дотронулась до Колиной руки:
— Отец… Хвылин, что с ним? Что ему будет?
— Он убит.
Она посмотрела на Колю долгим, сразу успокоившимся взглядом:
— Вы удивитесь, наверное, тому, что я сейчас скажу. Это хорошо, что… что он убит. И Борецкий тоже убит?
— И Борецкий тоже, — подошел Виктор. — Вам не нужно здесь оставаться, Нина. Пойдемте, я отвезу вас к родным или друзьям. У вас есть родственники?
Она отрицательно покачала головой:
— Нет. У меня никого нет… Отец… Хвылин никогда не говорил, что служил в полиции. Это правда?
— Приходите к нам на Петровку через пару дней, — сказал Виктор. — Мы найдем послужной список Хвылина, и вы убедитесь, Нина. Вас не должна мучить совесть. Вы поступили правильно.
— Возможно. Позвольте мне уйти.
Виктор переглянулся с Колей.
— Идите, — кивнул Коля. — Только непременно приходите. Я буду вас ждать.
— И я, — сказал Виктор и, перехватив Колин удивленный взгляд, покраснел.
Нина ушла.
— Начинайте обыск, — приказал Коля.
Два часа милиционеры и сотрудники опергруппы выстукивали полы и стены, перебирали вещи, осматривали ход, который вел из квартиры Хвылина в подвал. Драгоценностей не было нигде.
Пока в квартире шел обыск, Нина стояла на другой стороне Столешникова переулка и смотрела на окна своей бывшей квартиры. На смену нервному возбуждению и отчаянию пришло тупое равнодушие. Она вдруг подумала, что через три дня, когда она придет на Петровку, ее задержат и отправят в камеру. А послужной список отца — это наверняка уловка. «А, собственно, зачем? — снова подумала она. — Если бы они хотели меня арестовать — они могли бы сделать это сразу. Но они могут подумать, что я знаю, где украденные вещи. Тогда они поступили верно и будут следить три дня, а потом — посадят, — Нина горько усмехнулась. — А что ты заслужила иного, милая? Крути, не крути — обо всем догадывалась, подозрительные поручения отца и Борецкого выполняла, мелкие подарки принимала. Вот оно и возмездие!»
Вдруг Нина увидела Виктора. Он распрощался с Колей и зашагал в сторону Пушкинской улицы. Сама не понимая зачем, Нина пошла за ним. «Получается, что я за ними слежу, а не они за мной», — подумала Нина.
— Товарищ! Гражданин начальник! — крикнула она.
Виктор остановился, удивленно посмотрел:
— Вы? Почему вы не ушли? И почему «гражданин»?
— Не знаю, — девушка отвела глаза в сторону. — Меня посадят?
— За что? — спокойно спросил Виктор. — Вы в чем-нибудь виноваты? Украли? Прятали краденое? Делали что-нибудь незаконное?
— Нет. Я подумала — из-за отца. В конце концов — я носила его записки. В общем, помогала. Вы скажите мне правду.
— Куда вы пойдете? — поинтересовался Виктор. — Я провожу вас.
— Не нужно. — Она покачала головой. — О вас могут плохо подумать. Да и некуда мне идти. Родственников у нас… у меня нет, друзей, — она с отчаянием посмотрела на Виктора, — друзей у меня тоже нет. Я одна. А в квартиру я не вернусь. Да и нельзя, наверное?
— Нельзя, — согласился Виктор. — Она теперь опечатана. Что же будем делать?
— Будем? — удивилась она. — При чем здесь вы? Вы извините, что я так вот. Пристала к вам. Я пойду, вы извините.
Виктор удержал ее за руку.
— Давайте так, Нина. Вот вам ключи от моей комнаты. А вот — адрес, — Виктор написал несколько строк на обрывке бумаги. — Если соседи дома — покажите им мою записку. Они хорошие люди, приставать с вопросами не станут.
— А вы? — растерянно спросила она.
— Обо мне не беспокойтесь. У меня много товарищей, да я и у бати могу пока пожить. У него квартира на улице Горького!
— У вас есть отец? — удивилась Нина. — Как странно. А кто он?
— Кондратьев. Вы его знаете.
— Он ваш отец? — Нина даже остановилась. — Боже мой.
— Что, не похожи?
— Какой вы счастливый. У вас такой… такой отец. А у меня. А у меня — такой… — Она заплакала…
— Да что вы, — растерялся Виктор. — Не плачьте, неудобно. — Он достал платок и начал торопливо и неумело вытирать ей глаза. — Пойдемте, я провожу вас.
— Нет! — Она протянула ему ключи. — Я не пойду. Я не должна. Вы очень добрый человек, но я не могу. Вы не беспокойтесь: я приду через три дня, я не убегу. — Она горько усмехнулась. — Зачем? И куда?
— А жить? Жить где будете? — заволновался Виктор. — Нет, я вас не отпущу. Глупости все это. Хороший человек ни про вас, ни про меня ничего худого не подумает и не скажет. А на плохих — плевать! Верно я говорю?
— Верно, — улыбнулась она сквозь слезы. — Скажите, у вас все умеют так убеждать?
— Все, — Виктор взял ее под руку.
Рано утром оперативники собрались в кабинете Кондратьева.
— Все так сложилось, — сказал Коля, — что Хвылин и Борецкий уже ничего нам об украденных вещах сообщить не могут, а у нас нет даже приблизительных данных, где их искать, эти кольца и браслеты. Заключение экспертизы — чья кровь на ботинке, чей ботинок и чьи отпечатки пальцев на ружье, из которого был убит Агеев, — это, честно говоря, последнее, на что я рассчитываю. Где товарищ Кондаков?
— Еще не приходил, — доложил Воронцов. — А почему вы так ждете этой экспертизы, товарищ начальник? Заранее можно сказать: кровь на ботинке — либо Агеева, либо сторожа. Ботинок либо Борецкого, либо Смирнова. А следы пальцев на ружье — это же ясно — Борецкого! Он же сам признался!
— Бывает, что даже перед смертью человек петляет. Отводит беду от кого-то.
— От кого? И зачем? — спросил Рудаков.
— Не знаю. Поэтому мне и нужны материалы экспертизы.
Вошел Виктор. Он был возбужден.
— Извините, что опоздал, — Виктор зажег спичку, прикурил и жадно затянулся.
— Как девушка? — спросил Коля.
— Вы разве знаете? — покраснел Виктор.
— Я знаю тебя, — спокойно сказал Коля. — Как она?
— Нормально. — Виктор смущенно улыбнулся. — Она ночевала в моей квартире, а я здесь, в комитете комсомола. Как вы догадались? Мне интересно с профессиональной точки зрения.
— Январь девятнадцатого помнишь? — тихо спросил Коля. — Как отец на фронт уходил, как мать умерла. Как Маруся Кондакова тебя, голодного и холодного, приветила. Ты через такое, браток, прошел, что никогда никакого человека без помощи не оставишь. Ты не смущайся, не красней. Ты такой. И за это мы все тебя крепко уважаем. И любим. Как, ребята?
— Само собой, — сказал Воронцов. — Я иначе и не понимаю.
— Ну, я-то, положим, не очень согласен, — протянул Рудаков. — Альтруизм это все. Нам жесткими надо быть, не расклеиваться. А начальство наше? Скажите честно, Николай Федорович, разве поступок товарища капитана наше начальство одобрит? Я, мягко говоря, не уверен. На нашем языке это называется «неразборчивые связи». Вы, товарищ капитан, не сердитесь. Я честно, глядя в глаза. Не за спиной.
— Что не за спиной, — хвалю, — сказал Коля. — Но если ты хочешь быть нам всем товарищем и вообще — если хочешь, чтобы тебя люди уважали, ты всегда поступай по совести, парень. А что скажет начальство, — это дело второе, ты мне поверь.
— Разрешите по существу? — продолжил Виктор. — У меня с Ниной Хвылиной был вполне откровенный разговор. Никакими грязными делами она себя не запятнала, раскаивается, что в чем-то была невольной пособницей отца. Я считаю, ей надо помочь: устроить на работу, не терять контакта. Если согласны — возьму это на себя.
— Согласен, — сказал Коля. — Уверен, что и начальство меня поддержит. А не поддержит, так ведь мы ничего противозаконного делать не собираемся. Что-нибудь интересное Нина рассказала?
— Кроме того, что нам известно, — ничего. Назвала одну фамилию.
— Какую? В связи с чем? — напрягся Коля. — Это крайне важно!
— Балмашов. Иван Алексеич Балмашов. Хвылин и Борецкий как-то упомянули это имя. Разговор у них шел о том, что этого Балмашова нужно как можно скорее устроить на работу. Борецкий уверял, что из этого ничего не выйдет. Балмашову-де не всякая работа будет по нутру, не сявка Балмашов. А Хвылин сказал: «Ради дела потерпит».
— Ты… — начал было Коля, но Виктор перебил:
— Я проверил эти данные по «ЦАБУ» по всем учетам и даже по трем старым адресным книжкам «Вся Москва». Числится такой человек только за девятьсот шестнадцатый год. Потомственный почетный гражданин. По архивам полиции значится с тысяча восемьсот девяностого года рождения, уроженец Самары. Купец второй гильдии, торговал универсально, в том числе ювелирными изделиями. Запрос в Куйбышев я уже направил. И даже просьбу Балмашова собственноручную о выдаче заграничного паспорта прихватил. На всякий случай.
— Спасибо, — Коля развел руками. — Говорят, часто хвалить вредно. Я не согласен с этим. Молодец, капитан! Вот сейчас и подтвердится мое предположение. И захлопнем мы этот капкан. Захлопнем, это точно!
Виктор улыбнулся:
— Я знаю, что вы предположили. Знаю!
— Держу пари — нет! — загорелся Коля. — Ребята! Служба — не предмет для игры, но мы для интереса посмотрим, кто был прав. Пиши на бумажке, и я напишу. Рудаков! Спрячь в карман, потом вернешь.
Хлопнула дверь: влетел эксперт. Он был заметно растерян:
— Борецкий носил тридцать девятый номер, а вы представили сорок второй.
Коля и Виктор переглянулись.
— Пальцы, — сказал Виктор, — пальцы на ружье кто оставил?
Эксперт развел руками:
— В том-то и дело, что не Борецкий. Неизвестно кто! А кровь — сторожа. Вторая группа. У Агеева — первая. У Смирнова — третья. Так что это сторожа кровь. Задал я вам загадку?
— А нам уже известна отгадка, — спокойно сказал Коля и снял трубку телефона: — Машину к подъезду.
…Через несколько минут «эмка» остановилась у входа в ювелирный магазин.
— Подождите меня здесь. — Коля скрылся в дверях.
В кабинете директора никого не было, и Коля зашел в бухгалтерию.
— Где директор?
— У него тяжело заболела мать, — объяснила секретарша. — Он срочно ушел:
— Письмо получил?
— Да, — удивилась секретарша. — Откуда вы знаете?
Коля вернулся к машине.
— Он получил письмо, — уверешю сказал Виктор.
— Да. Теперь я начинаю верить, что у нас с тобой действительно одинаковая идея.
— Показать? — Олег схватился за карман.
— Ни в коем случае! — крикнул Виктор. — Подождем. Я думаю, ребятам нужно остаться здесь.
— Верно, — улыбнулся Коля. — Блокируйте двери магазина и двор. Задача: Смирнова и дворника Хасанова не выпускать из виду ни на секунду! Мы вернемся через пятнадцать минут.
…Подъехали к дому Смирнова. Коля и Виктор вышли из машины, начали подниматься по лестнице.
— По-моему, он уже на пути в Винницу, — заметил Виктор. — К «больной маме».
— Не думаю, — Коля прислушался. Наверху хлопнула дверь. — Мы пришли вовремя. В самое что ни на есть время пришли.
По лестнице гулко прозвучали торопливые шаги, и на повороте появился Смирнов с чемоданом в руках. Увидев оперативников, он охнул и медленно опустился на ступеньки.
Коля и Виктор подошли к нему вплотную.
— Какой же вы ничтожный, — презрительно сказал Коля. — Дайте письмо. И побыстрее, у нас мало времени.
Смирнов послушно полез в карман и протянул Коле мятый конверт.
— Ну, ясно, — Коля протянул конверт Виктору. — По почерку все ясно, смотри сам.
«Вы скрыли судимость, — начал читать Виктор. — На вашем белом ботинке — кровь убитого сторожа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93