— Вижу, что понравился. Ты ведь именно этого ждала? Маньяка с пеной у губ?
— Постой… Так это не ты их всех убил?
— Я. — Ответил он с достоинством.
— Но… Я ничего не понимаю… — залепетала я. — Ты не маньяк?
— Конечно, нет. Разве я похож на идиота?
— Нет, не похож, но… Из за чего же ты их?
— Точно дура, — после очередного уничтожающего взгляда, бросил он. — Ясно из-за чего — из-за денег.
— Как? Неужели им и впрямь кто-то оставил наследство?
— Полная дура, — констатировал он, хмыкнув. — Даже странно, как с такими куцыми мозгами смогла меня вычислить. Не иначе, бес попутал. Ну да ладно! — Сулейман привстал, оглядел помещение. — Мне надо собираться, так что извини, придется тебе поскучать.
— Куда собираться?
— Уезжаю. На историческую родину. Завтра утром самолет.
— На которую из двух?
— В Израиль, козе понятно.
— А я?
— А тебя, извини, придется убить, — очень обыденно доложил он, после чего начал собирать в стопку какие-то книги.
— Как убить? За что? С меня взять нечего!
— Знаю. Что можно было, я из твоего дома вынес. — Сулейман хихикнул. — Но ты единственный свидетель, так что сама понимаешь… А вообще я против тебя ничего не имею. Мне даже нравятся твои… к-хм…ноги.
— Ну тогда оставь меня в живых. Свяжи, кляп в рот засунь. Когда меня в понедельник найдут, ты будешь уже далеко…
— Не болтай ерунды.
Я закусила губу, чтобы не зареветь белугой. Мне стало ясно, что договориться с ним у меня не получится, как не получится и перехитрить. То обстоятельство, что Сулейман не психопат, несколько меня успокоило (корыстные убийцы, по крайней мере, не издеваются над своими жертвами, перед тем, как убрать), но намного усложнило дело. Такого фиг переиграешь!
Мне конец! Надеяться на то, что Геркулесов, как Черный плащ, летящий на крыльях ночи, примчится ко мне на помощь, мне не позволял здравый смысл. Если б смог — давно бы примчался. Значит, спасти меня не кому. А сама себе я помочь не могу.
— Чего же ты тянешь? — спросила я.
— А? — он обернулся, в руках его были какие-то бумаги. — А! Тебе придется подождать. Здесь я тебя убивать не собираюсь. Мне сейчас лишние трупы не нужны. Вот думаю вывезти тебя отсюда куда-нибудь: к теплотрассе или на свалку, там крысы растащат в момент. Но ты не переживай, я тебя сначала оглушу, чтобы ты не очень мучилось, я ж не садист. Опять же ора женского не люблю, а так будешь лежать куколкой, я тебя через дырку вытащу, погружу в машину, она, кстати, за кустами стоит… Ты ее не видела, нет? «Жигули» «копейка», на другую, к сожалению пока не заработал, но скоро, скоро… — Он весело покивал головой, потом деловито продолжил. — Я бы тебя прямо сейчас… м-м-м… избавил от мук бренной жизни, но ты при такой температуре быстро остынешь, а я, знаешь, как трупняков таскать не люблю — они тяжелые. Да еще этого надо вывезти. — Сулейман дернул подбородком в один из темных углов. — Не знаю, правда, как вы уберетесь в багажник, он у «копеечки» моей небольшой.
Я скосила глаза, чтобы глянуть на то, что он собирался вывезти вместе со мной, и с чем я должна делить багажник. Сначала тюк полиэтилена, который занимал один из углов комнатенки, показался мне грудой ненужной пленки, но, приглядевшись, я поняла, что ошибалась, в центре тюка была что-то завернуто. Что-то довольно большое. Что же это? Я сощурилась. Тряпки что ли? Нет. Похоже на манекен. Но зачем ему…. Тут меня передернуло. В кусок полиэтилена был завернут труп! Я видела скрюченные руки, сжатые плечи, и голову, с выпученными стеклянными глазами, смотрящими сквозь пленку в пустоту.
— Кто это? — сипло спросила я, не в силах оторвать взгляд от этого страшного зрелища.
— Пашка.
— Паша-тишайший? Но зачем его-то?
— Ты совсем ничего не понимаешь, да? — участливо поинтересовался он, кажется, я заслужила его сочувствие из-за своей непроходимой глупости. — Да. Плохо жить с фанерной головой.
— Так вот ты кого укокошил на заднем дворе!
— И это ты знаешь? — кажется, я себя немного реабилитировала. Потому что он благосклонно улыбнулся, типа, молоток, не умом, так наблюдательностью! — Его. Но заметь! Не единого следа. Как тебе это?
— Блестяще! Только я не могу понять как…
— Ты фильм «Смертельное оружие» смотрела?
— С Мелом Гибсоном?
— Ага. Фильмец, конечно, барахло, но мне он помог. Помнишь, там какой-то мафиози вызвал одного из своих «шестерок» для разбора полетов, при этом, предварительно расстелил на полу своего кабинета кусок пленки. Помнишь такое? Ну вот. Провинившийся гангстеренок встал на этот кусок, кажется, еще поинтересовался, зачем патрон его постелил, патрон, не будь дураком, что-то ему наплел, про ремонт что ли, ну и всадил ему пулю в лоб. Клеенку тут же свернули и выкинули. Нет ни трупа, ни следов крови. Каково?
— И ты сделал то же самое?
— Ага. Только Пашка даже на полиэтилен внимания не обратил. Дурковатый он был малость.
— И не жалко тебе его? — зачем-то спросила я.
— Немного. Но он сам виноват. Из-за него, по большому счету, вся каша и заварилась.
— Как это?
Сулейман тяжко вздохнул, закатил глаза и даже перестал перекладывать с места на место книги, что, видимо, свидетельствовало о его возмущении.
— Ну дура я, дура, — воскликнула я. — Знаю, ты мне уже об этом говорил. — Начала голосить я. — Но я еще и любопытная дура! Так что давай, выкладывай все до конца! Иначе я сдохну прямо сейчас!
— Некогда, — немного подумав, буркнул он.
— Сдохну от любопытства! — пригрозила я.
Он что-то взвешивал в уме, прикидывал, даже на часы смотрел, потом, наконец, сжалился:
— Ладно. Только ты меня не перебивай, когда я буду говорить, иначе я собраться не успею. Договорились?
— Угу.
— И еще. Ты извини, что я иногда спиной к тебе буду поворачиваться. Мне вещи надо упаковать. — Сулейман и впрямь начал сборы, он раскрыл огромную дорожную сумку, в которую бережно уложил какие-то папки. — Итак…
Он вновь замолк, собираясь с мыслями. А я шалела от нереальности происходящего. Мало того, что безжалостный убийца, в лапы которого я попала, мило со мной беседует, так он еще и прощения у меня просит за свои не слишком учтивые манеры. Если так пойдет, он, пожалуй, еще и всплакнет над моим остывающим трупом. Абсурд!
Часть 2. По местам боевой славы…
— Итак, — сосредоточившись, изрек Сулейман. — Для начала хочу тебя спросить, ты слышала когда-нибудь об Абраме Эммануиловиче Швейцере?
Я искреннее силилась вспомнить, но у меня ничего не получилась.
— Не знаешь, — правильно истолковал мое молчание Сулейман. — И никто не знает. А почему?
— Потому что у нас фанерные головы? — ляпнула я первое, что пришла на ум.
— Нет, не по этому. А потому, что академик Швейцер, гениальнейший, между прочим, ученый, вел важнейшие оборонные разработки, поэтому все его достижения были засекречены… Он был убит агентами КГБ, когда ему не исполнилось и 50-сети.
— Это твой отец?
— Совершенно верно. Он трудился в этом НИИ на протяжении 12 лет. Скажу больше, «Нихлор» и создали именно под моего отца.
— Но причем тут он? — не вырубалась я. — Какое отношение академик Швейцер имеет к тому, что ты тут натворил…
— Я же просил не перебивать, — досадливо обронил он. — Просил? Ну вот. А ты не слушаешься… Это все ваша бабья нетерпеливость.
— Я больше не буду. Только ты не отвлекайся от темы…
— Я и не отвлекаюсь, — отрезал он. — Разработки моего отца — вот что главное в этой истории. — Сулейман поморщился. — Вот сбила меня, теперь я не помню, на чем остановился… Ага. На институте. Так вот, в нашем НИИ мой отец с командой одареннейших ученых работал над созданием новейшего нервно-паралитического газа. В результате их труда появилось много полезного государству оборонного продукта, но газ, его, кстати, за раннее окрестили «Осой», за быстроту и эффективность, все никак не получался. Вернее, не получался такой, который бы устроил моего отца.
— А какой бы его устроил? — встряла я, но, опомнившись, тут же прикусила язык.
— Мгновенного действия и не наносящего вреда организму. Понимаешь, даже сейчас нет идеального газа. Он либо рассеивается, либо вызывает лишь рвоту и слезоотделение, либо имеет очень ограниченный радиус действия, либо доводит в лучшем случае — до инвалидности, а в худшем — до летального исхода. А это, как ты понимаешь, самое неприятное, так как такой газ не может применяться, например, при освобождении заложников. Они же передохнут вместе с террористами. — Сулейман остановился, покашлял, видимо, не привык так много разговаривать. — О чем, бишь, я? Ага. Так вот «Оса» — газ нового поколения. Мгновенно парализует все нервные окончания, не вызывает физической боли, не действует на мозг, а главное, не оказывает никакого отрицательно влияния на организм, остаточное явление — лишь легкое головокружение и жажда, как с похмелья.
— Ты так говоришь, будто эту «Осу» уже изобрели…
— Изобрели и опробовали на себе.
— Но кто? Ты же сказал, что твой отец не успел…
— Он успел, — торжественно выдал Сулейман. — Он изобрел «Осу». Но скрыл это и от гэбешников, и от ученого совета, и даже от коллег, потому что, побоялся, что его детище станет новой ядерной бомбой. Тогда шла холодная война, отношения с Западом были очень напряженными, к тому же мы воевали в Афганистане, и появление столько мощного оружия могло привести к всемирной катастрофе. КГБ, видимо, что-то пронюхало о том, что формула «Осы» существует, но скрывается академиком Швейцером. Поступок моего отца был истолкован превратно, чекисты решили, что он хочет бежать со всеми документами на Запад. По этому, его убрали. Одно они не учили — весь архив академик Швейцер спрятал, и сколько его не искали, так и не нашли. С тех пор прошло много лет, но газ, подобный, «Осе» до сих пор не изобретен.
Сулейман замолк, присел на табурет. Я тоже безмолвствовала, так как переваривала услышанное. Мне было еще не совсем ясно, какое отношение эта история имеет к цепи убийств. Наконец, Сулейман отдохнул, встал, глянул на часы и заговорил:
— У меня еще 20 минут, пожалуй, успею. — Он зашагал по комнате. — Архив Абрама Швейцера был надежно спрятан в тайнике, о существовании которого знал только его сын Сулейман. Ему он завещал воспользоваться формулой, наивно считая, что когда мальчик вырастит, мир станет лучше, а то и вовсе на планете восторжествует коммунизм, он у меня был заядлым ленинистом. — Сулейман хмыкнул. — И тайник этот находился здесь, — он ткнул себе под ноги.
— Где? — не поняла я, отчего очень заволновалась и заерзала, чем причинила себе немалую физическую боль, так как проволока тут же врезалась мне в щиколотки.
— Здесь. В этом помещении. Тут. — Он подошел к стене, отвинтил одну из ржавых труб и указал на образовавшуюся дыру.
— А мы где?
— Ты так и не поняла? Будку «Огнеопасно — газ!» помнишь? Она аккурат между бомбоубежищем и дверью в подвал.
— Это та, рядом с которой дыра в заборе?
— Да, да. Она самая. Заброшенная будка, с заколоченными наглухо окнами. Идеальное место. Ни единого лучика не проникает через доски, и стены двойные, так что звуков не слышно. Я здесь в последнее время почти круглосуточно обитаю, незамеченный никем.
— Вот оно что! Теперь ясно, как ты умудрялся быть везде и нигде.
— Ага, — Сулеймана очень порадовал мой «комплимент», похоже, и он был не чужд человеческих слабостей. — Эту будку еще мой отец приметил, тогда она не была заброшенной, здесь какая-то рефрижераторная располагалась, естественно, она всегда была заперта, за исключением тех случаев, когда в нее смотритель заходил, а делал он это, как ты понимаешь, не часто. Тут отец и решил тайник устроить, из института-то вынести бумаги он не мог, его почти до трусов раздевали на проходной.
— И ты этот тайник нашел?
— Нашел. К счастью, в «Нихлор» мне удалось устроиться сразу после аспирантуры, меня взяли из уважения к памяти отца и, что греха таить, к моим блестящим способностям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Постой… Так это не ты их всех убил?
— Я. — Ответил он с достоинством.
— Но… Я ничего не понимаю… — залепетала я. — Ты не маньяк?
— Конечно, нет. Разве я похож на идиота?
— Нет, не похож, но… Из за чего же ты их?
— Точно дура, — после очередного уничтожающего взгляда, бросил он. — Ясно из-за чего — из-за денег.
— Как? Неужели им и впрямь кто-то оставил наследство?
— Полная дура, — констатировал он, хмыкнув. — Даже странно, как с такими куцыми мозгами смогла меня вычислить. Не иначе, бес попутал. Ну да ладно! — Сулейман привстал, оглядел помещение. — Мне надо собираться, так что извини, придется тебе поскучать.
— Куда собираться?
— Уезжаю. На историческую родину. Завтра утром самолет.
— На которую из двух?
— В Израиль, козе понятно.
— А я?
— А тебя, извини, придется убить, — очень обыденно доложил он, после чего начал собирать в стопку какие-то книги.
— Как убить? За что? С меня взять нечего!
— Знаю. Что можно было, я из твоего дома вынес. — Сулейман хихикнул. — Но ты единственный свидетель, так что сама понимаешь… А вообще я против тебя ничего не имею. Мне даже нравятся твои… к-хм…ноги.
— Ну тогда оставь меня в живых. Свяжи, кляп в рот засунь. Когда меня в понедельник найдут, ты будешь уже далеко…
— Не болтай ерунды.
Я закусила губу, чтобы не зареветь белугой. Мне стало ясно, что договориться с ним у меня не получится, как не получится и перехитрить. То обстоятельство, что Сулейман не психопат, несколько меня успокоило (корыстные убийцы, по крайней мере, не издеваются над своими жертвами, перед тем, как убрать), но намного усложнило дело. Такого фиг переиграешь!
Мне конец! Надеяться на то, что Геркулесов, как Черный плащ, летящий на крыльях ночи, примчится ко мне на помощь, мне не позволял здравый смысл. Если б смог — давно бы примчался. Значит, спасти меня не кому. А сама себе я помочь не могу.
— Чего же ты тянешь? — спросила я.
— А? — он обернулся, в руках его были какие-то бумаги. — А! Тебе придется подождать. Здесь я тебя убивать не собираюсь. Мне сейчас лишние трупы не нужны. Вот думаю вывезти тебя отсюда куда-нибудь: к теплотрассе или на свалку, там крысы растащат в момент. Но ты не переживай, я тебя сначала оглушу, чтобы ты не очень мучилось, я ж не садист. Опять же ора женского не люблю, а так будешь лежать куколкой, я тебя через дырку вытащу, погружу в машину, она, кстати, за кустами стоит… Ты ее не видела, нет? «Жигули» «копейка», на другую, к сожалению пока не заработал, но скоро, скоро… — Он весело покивал головой, потом деловито продолжил. — Я бы тебя прямо сейчас… м-м-м… избавил от мук бренной жизни, но ты при такой температуре быстро остынешь, а я, знаешь, как трупняков таскать не люблю — они тяжелые. Да еще этого надо вывезти. — Сулейман дернул подбородком в один из темных углов. — Не знаю, правда, как вы уберетесь в багажник, он у «копеечки» моей небольшой.
Я скосила глаза, чтобы глянуть на то, что он собирался вывезти вместе со мной, и с чем я должна делить багажник. Сначала тюк полиэтилена, который занимал один из углов комнатенки, показался мне грудой ненужной пленки, но, приглядевшись, я поняла, что ошибалась, в центре тюка была что-то завернуто. Что-то довольно большое. Что же это? Я сощурилась. Тряпки что ли? Нет. Похоже на манекен. Но зачем ему…. Тут меня передернуло. В кусок полиэтилена был завернут труп! Я видела скрюченные руки, сжатые плечи, и голову, с выпученными стеклянными глазами, смотрящими сквозь пленку в пустоту.
— Кто это? — сипло спросила я, не в силах оторвать взгляд от этого страшного зрелища.
— Пашка.
— Паша-тишайший? Но зачем его-то?
— Ты совсем ничего не понимаешь, да? — участливо поинтересовался он, кажется, я заслужила его сочувствие из-за своей непроходимой глупости. — Да. Плохо жить с фанерной головой.
— Так вот ты кого укокошил на заднем дворе!
— И это ты знаешь? — кажется, я себя немного реабилитировала. Потому что он благосклонно улыбнулся, типа, молоток, не умом, так наблюдательностью! — Его. Но заметь! Не единого следа. Как тебе это?
— Блестяще! Только я не могу понять как…
— Ты фильм «Смертельное оружие» смотрела?
— С Мелом Гибсоном?
— Ага. Фильмец, конечно, барахло, но мне он помог. Помнишь, там какой-то мафиози вызвал одного из своих «шестерок» для разбора полетов, при этом, предварительно расстелил на полу своего кабинета кусок пленки. Помнишь такое? Ну вот. Провинившийся гангстеренок встал на этот кусок, кажется, еще поинтересовался, зачем патрон его постелил, патрон, не будь дураком, что-то ему наплел, про ремонт что ли, ну и всадил ему пулю в лоб. Клеенку тут же свернули и выкинули. Нет ни трупа, ни следов крови. Каково?
— И ты сделал то же самое?
— Ага. Только Пашка даже на полиэтилен внимания не обратил. Дурковатый он был малость.
— И не жалко тебе его? — зачем-то спросила я.
— Немного. Но он сам виноват. Из-за него, по большому счету, вся каша и заварилась.
— Как это?
Сулейман тяжко вздохнул, закатил глаза и даже перестал перекладывать с места на место книги, что, видимо, свидетельствовало о его возмущении.
— Ну дура я, дура, — воскликнула я. — Знаю, ты мне уже об этом говорил. — Начала голосить я. — Но я еще и любопытная дура! Так что давай, выкладывай все до конца! Иначе я сдохну прямо сейчас!
— Некогда, — немного подумав, буркнул он.
— Сдохну от любопытства! — пригрозила я.
Он что-то взвешивал в уме, прикидывал, даже на часы смотрел, потом, наконец, сжалился:
— Ладно. Только ты меня не перебивай, когда я буду говорить, иначе я собраться не успею. Договорились?
— Угу.
— И еще. Ты извини, что я иногда спиной к тебе буду поворачиваться. Мне вещи надо упаковать. — Сулейман и впрямь начал сборы, он раскрыл огромную дорожную сумку, в которую бережно уложил какие-то папки. — Итак…
Он вновь замолк, собираясь с мыслями. А я шалела от нереальности происходящего. Мало того, что безжалостный убийца, в лапы которого я попала, мило со мной беседует, так он еще и прощения у меня просит за свои не слишком учтивые манеры. Если так пойдет, он, пожалуй, еще и всплакнет над моим остывающим трупом. Абсурд!
Часть 2. По местам боевой славы…
— Итак, — сосредоточившись, изрек Сулейман. — Для начала хочу тебя спросить, ты слышала когда-нибудь об Абраме Эммануиловиче Швейцере?
Я искреннее силилась вспомнить, но у меня ничего не получилась.
— Не знаешь, — правильно истолковал мое молчание Сулейман. — И никто не знает. А почему?
— Потому что у нас фанерные головы? — ляпнула я первое, что пришла на ум.
— Нет, не по этому. А потому, что академик Швейцер, гениальнейший, между прочим, ученый, вел важнейшие оборонные разработки, поэтому все его достижения были засекречены… Он был убит агентами КГБ, когда ему не исполнилось и 50-сети.
— Это твой отец?
— Совершенно верно. Он трудился в этом НИИ на протяжении 12 лет. Скажу больше, «Нихлор» и создали именно под моего отца.
— Но причем тут он? — не вырубалась я. — Какое отношение академик Швейцер имеет к тому, что ты тут натворил…
— Я же просил не перебивать, — досадливо обронил он. — Просил? Ну вот. А ты не слушаешься… Это все ваша бабья нетерпеливость.
— Я больше не буду. Только ты не отвлекайся от темы…
— Я и не отвлекаюсь, — отрезал он. — Разработки моего отца — вот что главное в этой истории. — Сулейман поморщился. — Вот сбила меня, теперь я не помню, на чем остановился… Ага. На институте. Так вот, в нашем НИИ мой отец с командой одареннейших ученых работал над созданием новейшего нервно-паралитического газа. В результате их труда появилось много полезного государству оборонного продукта, но газ, его, кстати, за раннее окрестили «Осой», за быстроту и эффективность, все никак не получался. Вернее, не получался такой, который бы устроил моего отца.
— А какой бы его устроил? — встряла я, но, опомнившись, тут же прикусила язык.
— Мгновенного действия и не наносящего вреда организму. Понимаешь, даже сейчас нет идеального газа. Он либо рассеивается, либо вызывает лишь рвоту и слезоотделение, либо имеет очень ограниченный радиус действия, либо доводит в лучшем случае — до инвалидности, а в худшем — до летального исхода. А это, как ты понимаешь, самое неприятное, так как такой газ не может применяться, например, при освобождении заложников. Они же передохнут вместе с террористами. — Сулейман остановился, покашлял, видимо, не привык так много разговаривать. — О чем, бишь, я? Ага. Так вот «Оса» — газ нового поколения. Мгновенно парализует все нервные окончания, не вызывает физической боли, не действует на мозг, а главное, не оказывает никакого отрицательно влияния на организм, остаточное явление — лишь легкое головокружение и жажда, как с похмелья.
— Ты так говоришь, будто эту «Осу» уже изобрели…
— Изобрели и опробовали на себе.
— Но кто? Ты же сказал, что твой отец не успел…
— Он успел, — торжественно выдал Сулейман. — Он изобрел «Осу». Но скрыл это и от гэбешников, и от ученого совета, и даже от коллег, потому что, побоялся, что его детище станет новой ядерной бомбой. Тогда шла холодная война, отношения с Западом были очень напряженными, к тому же мы воевали в Афганистане, и появление столько мощного оружия могло привести к всемирной катастрофе. КГБ, видимо, что-то пронюхало о том, что формула «Осы» существует, но скрывается академиком Швейцером. Поступок моего отца был истолкован превратно, чекисты решили, что он хочет бежать со всеми документами на Запад. По этому, его убрали. Одно они не учили — весь архив академик Швейцер спрятал, и сколько его не искали, так и не нашли. С тех пор прошло много лет, но газ, подобный, «Осе» до сих пор не изобретен.
Сулейман замолк, присел на табурет. Я тоже безмолвствовала, так как переваривала услышанное. Мне было еще не совсем ясно, какое отношение эта история имеет к цепи убийств. Наконец, Сулейман отдохнул, встал, глянул на часы и заговорил:
— У меня еще 20 минут, пожалуй, успею. — Он зашагал по комнате. — Архив Абрама Швейцера был надежно спрятан в тайнике, о существовании которого знал только его сын Сулейман. Ему он завещал воспользоваться формулой, наивно считая, что когда мальчик вырастит, мир станет лучше, а то и вовсе на планете восторжествует коммунизм, он у меня был заядлым ленинистом. — Сулейман хмыкнул. — И тайник этот находился здесь, — он ткнул себе под ноги.
— Где? — не поняла я, отчего очень заволновалась и заерзала, чем причинила себе немалую физическую боль, так как проволока тут же врезалась мне в щиколотки.
— Здесь. В этом помещении. Тут. — Он подошел к стене, отвинтил одну из ржавых труб и указал на образовавшуюся дыру.
— А мы где?
— Ты так и не поняла? Будку «Огнеопасно — газ!» помнишь? Она аккурат между бомбоубежищем и дверью в подвал.
— Это та, рядом с которой дыра в заборе?
— Да, да. Она самая. Заброшенная будка, с заколоченными наглухо окнами. Идеальное место. Ни единого лучика не проникает через доски, и стены двойные, так что звуков не слышно. Я здесь в последнее время почти круглосуточно обитаю, незамеченный никем.
— Вот оно что! Теперь ясно, как ты умудрялся быть везде и нигде.
— Ага, — Сулеймана очень порадовал мой «комплимент», похоже, и он был не чужд человеческих слабостей. — Эту будку еще мой отец приметил, тогда она не была заброшенной, здесь какая-то рефрижераторная располагалась, естественно, она всегда была заперта, за исключением тех случаев, когда в нее смотритель заходил, а делал он это, как ты понимаешь, не часто. Тут отец и решил тайник устроить, из института-то вынести бумаги он не мог, его почти до трусов раздевали на проходной.
— И ты этот тайник нашел?
— Нашел. К счастью, в «Нихлор» мне удалось устроиться сразу после аспирантуры, меня взяли из уважения к памяти отца и, что греха таить, к моим блестящим способностям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39