— Че? А! Не. Про это не знаю, доктор про это ниче не говорил. Я вот че… к те мужик тут приходил.
— Какой еще мужик? — прокричала я, уже отойдя на порядочное расстояние от подъезда.
— Не знаю, какой. Обычный. Где ты живешь, спрашивал.
— А ты?
— Сказал. Квартира говорю такая-то, тока, горю, ща не ходи, там нету никого. Леленчик, горю, не пришла, а маманя ейная с бабкой в санаторий укатили на две недели.
— Выложил, значит, всю подноготную…
— Не-е. Не всю, — Вован позевнул, сверкнув клыком. — Он еще что-то хотел спросить, да я отрубился.
— Что ж ты так? Вдруг это мужчина мое мечты!
— Да не… вряд ли! Он знаешь какой? Ну…ну…
Времени на то, чтобы Колян сформулировал и выдал свою мысль, у меня не было — я услышала, как вдали загрохотал трамвай, поэтому я нетерпеливо махнула на него рукой и с криком: «вечером расскажешь» ломанулась к остановке.
Надо сказать, что я успела, правда, успела в последний момент. Стоило мне поставить обе ноги на подножку, как дверь захлопнулась.
Вот и веди после этого неспешные беседы с соседями.
Уже разместившись на узком кресле и придя немного в себя, я заинтересованно подумала, кто же это мог про меня спрашивать. Тем более любопытствовать, где я живу. Уж не Геркулесов ли? А, может, Зорин, решил таким образом вычислить, в какой квартире проживает Сонька, он, вроде бы, знал, что ее «покои» располагаются прямиком над моими.
Нет, все же приятнее думать, что это Геркулесов. Да, гораздо приятнее!
Когда я вошла в институтское фойе, меня ждал сюрприз. Только вы, бога ради, не пугайтесь! На этот раз не было никакого трупа, даже привычного омоновца не было, зато в проходной толпилась улыбчивая компашка моих коллег, с радостной Марусей на переднем фланге.
— Вы чего тут тусуетесь? — растерялась я, причем, даже испугаться не успела, хотя столь непривычно раннее их появление на рабочем месте могло сулить какие угодно беды.
— Тебя ждем, — сообщил Зорин, вынырнув из-за плеча Левы Блохина, умудрившегося как-то затесаться в компанию работников вычислительного центра.
Тут уж я испугалась. И было чему! Мало того, на работу приперлись ни свет ни заря, так еще и по кабинетам растекаться не хотят, променяв утренний чай на ожидание столь недостойной их внимания фигуры, как я.
— Убили что ли кого? — охнула я.
— Нет, — возопил Зорин. — Родили!
— Кто? И кого?
— Твоя мама, тебя!
— Когда? — продолжала тормозить я.
— Сегодня, когда же еще? Лель, ты че, забыла, когда у тебя день рождения? — вытаращилась на меня Маруся.
Тьфу ты! А ведь и впрямь забыла! С этими убийствами и не то забудешь.
— И сколько мне?
— 26, — совсем не по-джентльменски напомнил мне Зорин.
— Так много?
— Если хочешь, то 18, — сжалился надо мной Кузин.
— Да ладно, 26, так 26. Зачем при нашей красоте годы считать!
— Вот именно, — ввернул Блохин и как-то очень нежно на меня посмотрел. Уж не втрескался ли в свою спасительницу наш «трусливый лев»? Не дай бог, конечно — мне такие поклонники даром не нужны.
— И мы тебя поздравляем! — отрапортовала Маринка, просунув голову между локтями двух гигантов: Зорина и Блохина.
— И дарим… — Маруся еще шире растянула свой джулияробертсовсий рот и вытолкнула на передний план Княжну. — Вот!
— В пожизненное пользование или как?
— Чего?
— Неужели в рабство? С правом передачи по наследству? Вот спасибо. Я только не пойму, как потомственная дворянка, а некогда и английская королева, — я кивнула на Ленку, — на это согласилась?
— На что? — не поняла Княжна и устало привалила поднос (который я только что заметила) на вертушку проходной.
Тут-то до меня, наконец, дошло, что они решили мне подарить!
— Ленка, неужели ты испекла для меня свой чудо-торт?
— Ну, — подтвердила Княжна, после чего скинула с подноса полотенчико, дав тем самым мне и остальным возможность увидеть огромный овал торта, а потом и уловить аромат ванили и миндального ликера. — Вчера три часа пекла. А ты чего про наследование какое-то говорила?
— Да я это… Э… Надеялась, что ты мне рецепт дашь, — нашлась я, причем, не сильно погрешив против истины. Дело в том, что торт «Чудо», который свел с ума весь персонал нашего отдела, могла печь только Княжна, а делиться секретом его приготовления не соглашалась даже под пытками.
— Размечталась! — фыркнула Ленка. — Жуй, когда надо я испеку.
— Спасибо.
— А вот от меня, то есть от нас, мужчин. — На этот раз от толпы отделился Кузин и протянул мне пластиковую бутылку, наполненную какой-то оранжевой жидкостью.
— Что это? — ошалев от такой щедрости, поинтересовалась я.
— Спирт, — гордо сообщил Санин, а Манин пояснил. — Настоянный на апельсиновых корках.
— Вот это да! Спасибо, мужики, — растрогалась я.
— А я вот… тоже тебе… подарок, — это Лева Блохин, пунцовый от смущения, выдвинулся в первые ряды и протянул мне литровую банку, закрытую полиэтиленовой крышкой.
— Тоже спирт?
— Что ты! — еще больше покраснел он. — Это духи. Французские.
— В Париже кончились флаконы?
— Они в разлив продаются. На рынке. Мы решили взять побольше, чтобы тебе надолго хватило.
— Да, — высунулся Зорин. — Пусть, думаем, Леля хорошими духами вдоволь попользуется, а то я видел твой флакончик, он во-о-о-т такусенький. — И он продемонстрировал всем ноготь на своем мизинце.
— И название какое-то дурацкое то ли Кензо, то ли Мензо.
— Дешевые, наверное, — встрял Кузин.
— Как пить дать, китайские. А мы вот, то сеть он, — Зорин ткнул друга в бок. — Он тебе настоящие французские купил. «Шанель» называются, слышала, может?
— В разлив? — уточнила я.
— Ага. Из города Парижа в цистерне привезли.
— Ну-ну.
Все присутствующие дамы приглушенно прыснули. Я же залилась громким, псевдо счастливым смехом.
— Спасибо огромное. Теперь могу смело свои копеечные «Кензо» выкинуть на помойку.
Дамы прыснули еще громче.
— А вас всех приглашаю к 10 часам в нашу комнату, праздновать.
Все радостно загалдели и разошлись. А мы, я, подружки, торт и две спиртосодержащие бутыли, отправились в комнату, где в скором времени должен был состояться банкет.
— Давай понюхаем, — предложила Маринка, когда мы водрузили банку на стол.
— Может, не надо?
— Давай, открывай, — скомандовала Маруся, известная своим неравнодушием к пахучим химическим соединениям.
— Сами напросились, потом не жалуйтесь, — предупредила я и сорвала крышку.
Сначала мы ничего не почувствовали, но уже через секунду по комнате разнесся приторно-сладкий запах то ли сирени, то ли фиалки. Сразу вспомнилось детство, международный женский день 8 марта и сосед по парте, подаривший мне на этот праздник флакончик рублевых духов «Цветущий сад», которыми я ни разу не рискнула подушиться из-за боязни, что все окрестные пчелы слетятся на меня, как на этот самый сад.
— Кошмар! — резюмировала Княжна.
— Что, интересно, туда налили?
— Тебе же сказали, что «Шанель», — простодушно подсказала Эмма Петровна.
— Размечтались. В лучшем случае «Цветы России».
— А что? Нормально пахнет, — неуверенно протянула Маруся. Мы все уставились на нее, как на идиотку. — Нормально, говорю, цветочками.
— Тогда забирай, — я милостиво подвинула банку подруге.
— Можно?
— Нельзя! — закричала Княжна, вырвав сосуд из рук Маруси. — Она нас задушит, ты же знаешь, сколько она на себя духов выливает!
— Ладно, не дам.
К большому недовольству Маруси я закрыла банку, убрала ее в стол и под страхом смерти не позволила ей к ней прикасаться. Потом я включила кондиционер, плюхнулась в кресло, задумалась.
— Чем ты нас будешь поить? — поинтересовалась Княжна.
И, правда, чем? Не спиртом же дареным. Больше-то у меня ничего нет.
— А вот хотя бы шанелем этим. Там градусов 60. А тортом закусим.
— Ну, пра-а-а-вда? — заканючила Маруся.
— Вот алкоголики! Чем я их кормить буду, им не интересно, им водки подавай.
— Можно и джина.
— Будет вам водка, — пересчитав в уме содержимое кошелька, добавила, — и джин.
— Ура! — возопила радостная компания.
А я засела за телефон. К моему счастью, я сразу дозвонилась до фирмы «Вуаля!», которая специализировалась по доставке продуктов на дом.
— Девушка, — обратилась я к оператору. — Нам две бутылки джина, нет, пожалуй, одну, его все равно никто пить не будет, и «Швепса». Три водки «Пшеничной»…
— Четыре, — встряла непьющая Марья.
— Четыре.
— А мне портвейна, — пискнула Маринка.
— Бутылку белого массандровского портвейна. Колбасы, сыра, хлеба, горбуши копченой, так, что еще, — я вопросительно посмотрела на подруг.
— Шпротиков.
— Шпротов 3 банки, маринованных огурчиков, лимонов.
— И ананас, — ошалело гаркнула Маруся.
— И ананас, — смиренно заказала я и дала отбой.
— А горячего?
— Чего тебе?
— Жульена.
— Картошки из нашей столовки поешь, — отбрила я Марусю.
— Пустую картошку?
— Тушеную с мясом.
— Ну, тогда ладно.
Я треснула ее по загривку и начала составлять столы.
Через 20 минут столы были составлены в один большой, еще через 20 на нем появились бутылки и закуски, а спустя очередные 20 вокруг него уже сидели мои возбужденные коллеги и сверкали голодными глазами на угощение.
Я из вредности потомила их лишнюю четверть часа (как никак, вытрясли из меня весь аванс, а теперь клацают зубами от нетерпения, не волнуясь о том, что в кошельке у меня осталась только пятерка на проезд и пластиковая карта с заначкой), но к 10 —15 мы все же начали.
Не буду утруждать вас рассказами о застолье, все и без того знают, как гуляют у нас на Руси. Тост за именинницу, потом «между первой и второй перерывчик не большой», дальше стоя за прекрасных дам, потом «чтобы елось и пилось» (будто без тоста им не пьется и не есться), и так до бесконечности, вернее, до конечности, то есть до опорожнения последней бутылки.
… Было почти 12, когда в дверь постучали.
— Хто тама? — спросил у дверной ручки программист Сереженька.
— Это я почтальон Печкин… — захихикал Кузин и уронил в тарелку с картошкой свои очки.
— Это милиционер Геркулесов, — раздалось из-за двери. — Принес известия про вашего … кхм… мальчика.
— Коленька! — радостно запищала Маруся, рванувшись к двери.
Через секунду Геркулесов уже стоял в нашей комнате и робко извинялся.
— Простите, ради бога, я не знал, что у вас застолье.
— Да ладно, не берите в голову, лучше присоединяйтесь к нам, — заискрила Маруся и, вцепившись в его локоть, начала тянуть к столу.
— Нет, я пойду…
— Нет уж, садитесь. — Маруся все настойчивее пихала парня в гущу веселящихся.
— Да не удобно…
— Неудобно на потолке спать — одеяло падает, — ляпнула я. — Так что лучше сядьте, от нее все равно не возможно отделаться.
Геркулесов, еще помявшись для виду, сел. Маруся примостилась рядышком.
— Чего празднуем? — поинтересовался он, подозрительно принюхиваясь к джину, который благодаря заботливым рукам Маруси, оказался вместе со стаканом в его руке.
— У Лели День рождения, — сообщила Маринка.
— У вас? — он оторвался от созерцания янтарной жидкости и удивленно уставился на меня.
— И чего тут странного? — насупилась я. — Даже если вы считаете, что меня нашли в капусте, это еще не говорит о том, что у меня не может быть…
— Нет, вы не правильно поняли… Просто, — он робко улыбнулся, — у меня тоже сегодня День рождения.
— Вот это да! — шумно выдохнул Зорин и полез через стол обниматься.
Все остальные тоже повскакивали с мест, обступили именинника, загалдели. Геркулесов еще больше стушевался: покраснел, опустил очи, залепетал «спасибо, спасибо». Добила его Маруся — с воплем «Дорогой вы наш!» она, растолкав всех, бросилась к нему на грудь, прижалась нарумяненной щекой к его кожаной куртке, а, належавшись, подпрыгнула и запечатлела на пунцовой щеке Геркулесова смачный поцелуй. После такого поздравления именинник впал в ступор, из которого его смог вывести только джин.
— Какая гадость! — прохрипел он, когда неразбавленная тоником жидкость обожгла ему горло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39