А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


— Потом вернутся и будут нудить — мол, папаша, вы не в той руке нож с вилкой держите.
— А это ерунда. Я этому научился быстро. Бизнес — это как жизнь, заставит.
— Я обратил внимание: там, внизу, официанты накрывают, столько приборов… Даже не знаю, как чем пользоваться?
— Говорю — ерунда, начинай с внешних вилок и ножей. А вообще — не забивай себе голову, ешь хоть руками. Ты же в моем доме…
— Кто тебе книжки-то подбирал?
— Деньги.
— Деньги?
— Конечно. Рыжий, который тебя привез, кому-то забашлял, и у меня здесь полный плезир. Зря смеешься, если честно, я даже кое-что почитывать стал, не мурню всякую, а таких знаменитых папок. И там есть очень даже, как ты говоришь, нормалды. Башковитые ребята.
— Значит — нормалды! — Ворон улыбнулся. На столе лежал томик Ницше.
— Только у меня совсем времени на все это нет. А жаль.
— Наверное, жаль.
Потом они вышли на лужайку перед домом, а потом началась свадьба.
Сейчас солнце покинуло зенит, и темный стеклянный колпак лифта перестал слепить глаза, утратив часть своих зеркальных свойств. Но не совсем. И быстрый солнечный зайчик пару раз блеснул на ровной глади стекла. Вполне возможно, кто-то баловался. Игнат смотрел на колпак лифта, где отражались причудливо изогнутые деревья за домом у реки, и в этом зеркале темно-синее небо, почему-то оранжевый росчерк — след реактивного самолета, снова деревья и еще что-то… Всего лишь мельком, какое-то быстрое, почти неуловимое движение.
Игнат молча покинул застолье и прошел в дом.
Поднялся на третий этаж, в библиотеку, и какое-то время смотрел из окна. Не очень долго. Невзирая на весь бардак, что творился сейчас в жизни Игната, его глаз все еще не утратил профессиональной цепкости и… странного умения разгадывать знаки, символы, которые постоянно посылает нам окружающий мир. Только многие люди слепы, они не видят и не понимают знаков. Может быть, это и хорошо — для каждого существует свое, особенное, зрение. Кто-то видит внутри предметов, кто-то — внутри себя, а кто-то видит знаки.
Игнат поискал в библиотеке телефон и обнаружил причудливый старинный аппарат с дисковым набором. Он молча улыбнулся и подумал, что Лютый, конечно, всегда был забавным. И всегда умудрялся делать так, чтобы вещи соответствовали своему назначению. В каком-то смысле он был словно кудесник или древний царь Мидас, умевший превращать в золото все, к чему прикасался. Только Мидас закончил не очень хорошо, в конце концов эта способность и погубила его. Игнат набрал номер мобильного телефона и попросил Лютого немедленно подняться в библиотеку.
— Что случилось, Ворон?
— Давай срочно. Кто у тебя отвечает за безопасность?
— Охрана?! Глуня…
— Давай сюда своего Глуню.
…Они простояли у окна библиотеки недолго, минуты три. Ворон, Лютый и Коля Глушенко, крепкий и, как Игнат убедился, довольно профессиональный малый, отвечающий за вопросы безопасности. Игнат был уверен, что они не заставят себя ждать и снова покажутся. Так оно и случилось.
— ОМОН, — произнес Глуня.
— Вот мудаки неуемные! — бросил Лютый.
— Ну что, Володь, звонить Севастьянову?
— Звонил уже. Он их убрал, а они вот снова вернулись.
— Что происходит, Лютый? — спросил Игнат.
— Да слышали уже… У меня ж тут полный дом братвы! — Лютый усмехнулся. — Формально — они пекутся о спокойствии в поселке, вот и кружат вокруг дома, как вороны…
— А не формально? — Игнат усмехнулся: сравнение с воронами пришлось как нельзя кстати.
— Не знаю… Денег хотят! Сейчас снова брякну Севастьянову. Нет, сюда они не полезут. Им уже объяснили, что у Лютого вовсе не криминальная сходка.
Севастьянов понимает: если что, у него жопа будет красная, как у мартышки.
— Понятно, Ну давай, звони. Глуня, выходить к ним пока не надо.
Только после того, как Лютый дозвонится. — Игнат даже не заметил, как начал давать распоряжения.
Может быть, и это были знаки. ЗНАКИ… Где-то Ворон прочитал, что наши поступки есть символы нас самих. Сказано точно, ничего не возразишь.
Только вот солнечные зайчики — это мог быть бинокль или… отражение неприкрытого окуляра оптического прицела. Обычно их закрывают, чтобы не было таких вот зайчиков. Если это бинокль, то возникает вполне законный вопрос: зачем кому-то пялиться на стеклянный колпак лифта, да еще на уровне третьего этажа? Если же это случайный блик оптики, то вопрос ставится совсем по-другому: зачем отряду ОМОНа в составе подразделения понадобился снайпер?
* * *
Знаки… В этот солнечный день первые, совсем еще непонятные и малоуловимые знаки стали складываться в картину, и понадобилось некоторое время, чтобы спрятанный рисунок открылся полностью.
* * *
Севастьянова на месте не оказалось. Мобильная связь автоматическим голосом объясняла, что абонент не отвечает или временно недоступен. Меж тем ничего не происходило. Свадьба продолжалась, наряд ОМОНа отдыхал в сосновом бору.
Игнат побеседовал с Глушенко — оказалось, что вся территория: дом и подсобки, бассейн и лужайки — все разбито на сектора. Все охранники имеют радиосвязь — подобный подход к делу не вызывал вопросов. Это было грамотно, и, как понял Игнат, Глуня оказался из профессионалов. А профессионалы знали свою работу. Только и Игнат знал кое-что: если кому-то понадобится вас достать, то никакие профессионалы не помогут. Раньше или позже, так или иначе это произойдет. Было очевидно, что пытаться кого-то достать на свадьбе, где полно народу, охраны с той и другой стороны высоких оград, — это нелепое, если не самоубийственное решение. Но… Однако всегда существовали эти «но». Потому что на самом деле нелепые решения иногда оказываются самыми неожиданными и поэтому самыми действенными. А если вас кто-то захочет достать, он этого добьется.
Лучшие службы безопасности мира не смогли уберечь своих президентов — чего уж тут говорить…
Между тем свадьба шла своим чередом, а наряд ОМОНа прохлаждался в лесу.
Ничего не происходило.
Пока.
А потом все очень быстро начало меняться.
* * *
Миша Багдасарян, по кличке Монголец, прибыл на свадьбу без супруги, потому что Елена Багдасарян, в девичестве Романова, была беременна третьим ребенком. Багдасаряны наконец-то ждали мальчика.
Миша Багдасарян пошел наперекор семейно-клановой традиции жениться только на женщине своей крови. Это был его второй брак, а первый распался быстрее чем за год — Миша женился тогда на Марии Тер-Петросян, дочери влиятельного еще в советские времена вора в законе. Брак распался, оставив Мише кучу проблем и головную боль. Вот тогда он и порвал со своими семейно-клановыми традициями. Приобретая после очередного конкурса красоты Елену в качестве дорогой игрушки, Миша был уверен, что и второй его брак продлится не дольше года-двух. Но неожиданно все вышло по-другому; возможно, мудрая Елена решила, что верхом ее карьеры может быть не победа в очередном конкурсе, а замужество.
Возможно, Елена из небольшого подмосковного городка Коломна имела крепкую, здоровую жилку, что позволило ей стать прекрасной женой, полностью забыв про собственные амбиции. Так или иначе, Миша Монголец не без некоторого удивления обнаружил, что он счастлив в браке, что живет не в огромных, холодных, напичканных златом и шелками стенах, а в чудесном теплом доме и Елена отвечает всем незамысловатым критериям настоящей жены: она заботливая, понимающая и, представьте себе, экономная хозяйка в доме, она все еще суперсексапильная и умная леди в обществе и несравненная, будоражащая, сладкая шлюха в постели. Да, Миша Монголец был счастлив в браке. На его нередкие любовные связи на стороне жена закрывала глаза, и Миша их не афишировал. Елена уже подарила ему двух девочек, и теперь они ждали наследника. Около пяти часов вечера Мише позвонили и сообщили, что госпожа Елена Багдасарян только что разрешилась мальчиком. Рост — пятьдесят один сантиметр, вес — три двести пятьдесят. Это произошло несколько раньше срока, но и мама, и малыш чувствуют себя хорошо, и вскорости счастливый отец сможет переговорить с женой по телефону. Может, именно по этой, а не по какой-то другой причине Монголец решил пропустить торжественную церемонию выезда — именно выезда, потому что все было укреплено на большой четырехколесной тележке, — этого кулинарного шедевра, свадебного торта. Миша Монголец, извинившись перед Лютым и молодыми, взял свой телефон и пошел в дом — он не хотел, чтобы посторонние видели его подлинные чувства, когда он станет говорить с женой. Действительно, причина для того, чтобы удалиться, была у Миши более чем веская.
Когда в конце той же ковровой дорожки, по которой прошли жених и невеста, появилась тележка с огромным тортом, многие гости восхищенно замерли.
Это был не торт даже, это была какая-то фантасмагорическая скульптурная композиция, подлинное произведение искусства. Мысль о том, что оно будет съедено, выглядела кощунственной и в то же время весьма концептуальной. Торт венчала огромная, запряженная в морского конька перламутровая раковина, в которой возвышались две фигурки — морской божок в развевающемся плаще прижимал к себе хрупкую русалку. Голову морского конька украшали два обручальных кольца, большое и поменьше, в сахарно-глазурных лицах божка и русалки проглядывало портретное сходство с молодоженами. Раковина покоилась на подводных рифах, кораллах, меж которых расправляли свои жирные плавники диковинные тропические рыбы. Островки и гроты из живых фруктов и взбитых сливок, морские глубины из разноцветного желе, кокосовые, марципановые и шоколадные водоросли-деревья, затонувшие корабли из превосходного суфле, пиратские бочонки с ромом — и все это окружал пылающий море-океан. Детская сказка под рукой безумного кондитера превратилась во что-то странное, тревожащее, волнующее, словно отпечаток, слепок с какого-то удивительного сновидения.
По три человека с каждой стороны, одетые так же, как и официанты, обслуживающие свадьбу, толкали эту тележку. Безукоризненно белые перчатки, белые куртки, черные бабочки и черные брюки. Впереди процессии шел еще один, тот, кого назвали церемониймейстером. Все были в театральных масках, странно двусмысленных. Пока они просто шли, и огромный торт плыл меж гостей, приближаясь к молодым. А струнный ансамбль играл скрипичные пьесы Вивальди, и, видимо, основное шоу, обещанное менеджером фирмы «Сладкий мир» Савелием Башметовым, было еще впереди.
Процессия с тортом остановилась прямо перед молодоженами. Два официанта разошлись от тележки в разные стороны. Юная Марина, которую всего пять часов назад объявили женой в загсе Российской Федерации, а потом венчали в церкви по православному обычаю, взяла мужа за руку. Она не сводила глаз с торта, не понимая, что ей делать, плакать или смеяться, — ничего более дикого она в жизни не видела. Потом с некоторым изумлением она проговорила мужу на ухо:
— Тебе не кажется, что кондитер был сексуальным маньяком?
Андрей попытался состроить каменное выражение лица, но все-таки не выдержал и прыснул, прикрывая рот рукой.
— Т-с-с… Девять с половиной недель по-русски… Тихо!
— А этих двоих в раковине видишь? — не унималась Марина. — Дельфин и русалка?..
— Тихо! — Андрей с трудом сдерживал себя, чтобы не расхохотаться, — пафос происходящего и торжественность официантов только подливали масла в огонь. — Здесь, наверное, заложен какой-то крутой смысл. Я, видимо, должен съесть тебя, а ты — меня. Это же кулинарный шедевр.
— Да? Спасибо. Буду знать. А я решила, что это культ вуду. При виде этих-то куколок…
Церемониймейстер предложил молодым и их самым близким родственникам сфотографироваться рядом с тортом, пока тот еще цел.
— Уверяю вас, совсем скоро от торта останутся только крошки, — пошутил церемониймейстер. Потом подумал и добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47