Для расследования требовалась женщина и притом такая, на которую бы вы не польстились! – Она словно выплевывала каждое слово. – Как только это дело закончится, меня снова отправят патрулировать улицы.
– Что вы несете?
– Да полно, инспектор. Не такая уж я дура. В зеркало иногда смотрюсь.
Он был потрясен до глубины души, лишь теперь догадавшись, что она вообразила.
– Так вы решили, что Уэбберли перевел вас в следственный отдел из боязни, что любую другую леди-офицера я уложу в постель? – Она молчала. – Вы так решили? – повторил он. Молчание. – Черт побери, Хейверс, отвечайте!
– Вот именно! – взорвалась она. – Только Уэбберли и не догадывается, что нынче все брюнетки и блондинки могут чувствовать себя в безопасности – все, а не только такая уродина, как я. Вам нужны рыжие, рыжие, как Стефа, взамен той, которую вы упустили.
– Это не имеет никакого отношения к нашему разговору
– Еще как имеет! Если б вы не выли волком с тоски по Деборе, то не стали бы тратить полночи, ухайдакивая Стефу, и этого идиотского разговора попросту не было бы.
– Ну так давайте его прекратим, идет? Я уже извинился. Вы выразили все свои чувства и даже свои убеждения – крайне глупые, должен вам заметить. Полагаю, мы оба уже сказали все, что могли.
– Я-то, ясное дело, круглая дура! – ядовито заметила она. – А как насчет вас? Вы не женились на этой женщине только потому, что ее отец служит у Саймона, вы видели, как ваш ближайший друг женится на ней, вам предстоит провести всю свою жизнь, сожалея об упущенном, и вы еще говорите о моей глупости!
– Вы слишком мало знаете, чтобы судить, – холодно возразил он.
– Я знаю достаточно, чтобы счесть вас законченным глупцом. Вот факты: во-первых, вы влюблены в Дебору Сент-Джеймс, и нет смысла пытаться это отрицать. Во-вторых, она вышла замуж за другого. В-третьих, совершенно очевидно, что у вас с ней был роман, а отсюда мы легко можем перейти к факту номер четыре: вы не пожелали жениться на ней, и теперь будете всю свою распроклятую жизнь расплачиваться за ваши дурацкие великосветские предрассудки!
– Вы так уверены в моей роковой неотразимости? Думаете, стоит мне переспать с женщиной, и она уже мечтает стать моей женой? Верно?
– Вы издеваетесь надо мной! – Глаза ее сузились от злости, превратившись в две крошечные щелочки.
– Нисколько. И давайте на этом прекратим дискуссию. – Линли двинулся к двери.
– Ну конечно! Бегите! Именно этого я и ждала от вас, Линли. Пойдите потрахайтесь со Стефой еще разок. А как же Хелен? Ей приходится надевать рыжий парик, чтобы вы возбудились? Она разрешает вам называть себя Деборой?
Линли почувствовал, как гнев жидким пламенем растекается по жилам. Чтобы успокоиться, он неторопливо достал часы, посмотрел на циферблат.
– Хейверс, я еду в Ньюби-Уиск за результатами анализов. У вас остается примерно три часа на то, чтобы осмотреть весь дом и найти хоть что-нибудь, любую зацепку, которая выведет нас на след Джиллиан Тейс. Раз уж вы проявили столь выдающиеся способности высасывать факты из пальца, эта проблема вас тоже не затруднит. Но если через три часа вы ничего не найдете, вы отстраняетесь от дела. Все ясно?
– Почему бы вам не отстранить меня прямо сейчас – и покончим с этим? – прохрипела она.
– Я люблю растягивать удовольствие, – пояснил он, вынимая портсигар из ее утративших цепкость пальцев. – Дейз – блондинка, – сообщил он на прощание.
– Не могу поверить! – фыркнула она. – Ей тоже приходится в интимные минуты надевать рыжий парик?
– Не знаю. – Он повернул портсигар, и стала видна старинная полустертая монограмма "А" на его боку. – Занятный вопрос. Можно было бы спросить моего отца, будь он еще жив. Дейз – это моя мать. – Он поставил том Шекспира на полку и вышел.
Барбара застыла на месте, глядя ему вслед. Бешеный стук сердца, грохочущий в ее ушах, постепенно выравнивался, стихал. Боже, что она натворила!
«Вы хорошо работали… У вас есть шанс вернуться в следственный отдел. Не отказывайтесь от него только потому, что вы разозлились на меня».
Именно это она и сделала. Ее возмутила готовность, с которой Линли поддался чарам красивой женщины, она поддалась потребности восстать против него, свести с ним счеты, и позабыла свои благие намерения, свое страстное желание на этот раз удержаться в следственном отделе. Что на нее нашло?
Неужели она ревнует? Неужели она, безумица, хоть на единый миг поверила, что Линли однажды взглянет на нее и увидит вовсе не эту некрасивую коренастую женщину, обозленную на весь мир, разочарованную, чудовищно одинокую?
Неужели она начала уже втайне питать надежду, что Линли проявит к ней особого рода интерес, и это побудило ее столь свирепо наброситься на инспектора? Абсурд какой-то.
Нет, этого не может быть. Слишком много она знала про него. Ничего подобного с ней не могло случиться.
Она чувствовала себя совершенно опустошенной. Ей показалось, что виной всему атмосфера этого дома, обиталища призраков. Стоило ей провести здесь несколько минут, и она уже готова была рвать и метать, лезть на стену или выдирать собственные волосы. Вот в чем причина ее дикой выходки.
Подойдя к дверям кабинета, Барбара поглядела издали на посвященный Тессе уголок гостиной. Женщина на фотографии приветливо улыбалась. Не горят ли торжеством ее глаза? Можно подумать, Тесса заранее знала, что, едва войдя в этот дом, ощутив его тишину и мертвенный холод, Барбара была обречена на поражение.
Он дал ей три часа. Три часа, чтобы найти ключ к тайне Джиллиан Тейс.
Барбара сердито засмеялась, смех ее странно прозвучал в гулком пустом помещении. Он, конечно же, знал, что она потерпит неудачу, и тогда он с наслаждением отправит ее обратно в Лондон, патрулировать улицы, нести бремя своего позорного провала. Так какого черта лезть из кожи? Можно уйти прямо сейчас, и пусть не растягивает удовольствие.
Барбара рухнула на диван в гостиной. Тесса продолжала с сочувствием наблюдать за ней. Но… но что, если она и впрямь найдет Джиллиан? Преуспеет там, где ничего не удалось самому Линли? И пусть он разжалует ее в патрульные, это уже не будет иметь значения, если она раз и навсегда поймет, что она на что-то способна, что она могла бы стать частью сплоченной команды.
Отличная идея. Барбара поскребла ногтями поношенную обивку дивана. Тихий скребущий звук. И так же тихо, где-то на самом краю ее сознания, как не высказанная вслух мысль, шуршали мыши.
Барбара задумчиво смерила взглядом лестницу.
Они устроились за угловым столиком в «Ключах и свечках», самом престижном пабе в Ньюби-Уиск. Толпа, собиравшаяся во время ланча, уже поредела. Кроме них в пабе оставались лишь завсегдатаи, пригубливавшие у стойки очередную кружку горького.
Они сдвинули пустые тарелки к краю стола, и Дебора разлила по чашкам только что поданный кофе. В соседнем помещении повар и мойщик посуды счищали с тарелок объедки, во весь голос обсуждая достоинства и недостатки трехлетки, которому предстояло бежать в Ныомаркете. Повар поставил на него большую часть недельного жалованья.
Сент-Джеймс, как обычно, сахара не жалел. Когда четвертая ложечка белого песка плюхнулась в кофе, Линли не выдержал:
– Он хоть их считает?
– По-моему, нет, – откликнулась Дебора.
– Сент-Джеймс, это отвратительно. Как ты это пьешь?
– Подумаешь, лишняя ложечка, возразил Сент-Джеймс, передавая приятелю результаты анализа. – Надо же как-то отбить запах дохлой псины. Ты у меня в долгу, Томми.
– По уши. Что ты нашел?
– Пес истек кровью от раны в шею. Рана нанесена ножом, длина лезвия пять дюймов.
– На перочинный нож не похоже.
– Думаю, нож кухонный, для разделки мяса, например. Проводилась экспертиза всех ножей, какие нашлись на ферме?
Линли перебрал документы в своей папке.
– Скорее всего, да. Но подходящего не нашли. Сент-Джеймс призадумался.
– Интересно. Получается… – Но Сент-Джеймс не стал развивать невысказанную мысль. – Все равно, девушка созналась в убийстве отца, топор был найден там же, на полу…
– Без отпечатков пальцев, – вставил Линли.
– Пусть так. Однако, если общество защиты животных не вмешается по поводу убийства собаки, никому и не понадобится искать оружие, которым ее убили.
– Ты говоришь почти как Нис.
– Боже упаси. – Сент-Джеймс помешал кофе и хотел было добавить сахара, но тут его жена с безмятежной улыбкой отодвинула сахарницу подальше от мужа. Сент-Джеймс добродушно заворчал и продолжал свой отчет: – Есть, правда, кое-что еще. Барбитураты.
– Что?
– Барбитураты, – повторил по слогам Сент-Джеймс, – Обнаружились при токсикологиче-ком анализе. Вот, – Он перебросил Линли данные экспертизы.
Линли с удивлением заглянул в бумаги.
– Получается, пса усыпили?
– Да. Причем снотворного было столько, что животное находилось в бессознательном состоянии, когда его зарезали.
– В бессознательном состоянии! – Еще раз просмотрев отчет, Линли уронил бумагу на стол. – Значит, пса убили не затем, чтобы заставить его замолчать.
– Да уж. Он и звука издать не мог.
– Барбитуратов было достаточно, чтобы убить собаку? Может быть, кто-то попытался убить ее с помощью снотворного, а потом, увидев, что ничего не выходит, взялся за нож, чтобы прикончить бедолагу?
– Возможно и так. Однако это не сходится с тем, что ты рассказал мне об этом деле.
– Что же, по-твоему, не сходится?
– Этот твой «неизвестный» должен был проникнуть в дом, украсть снотворное, скормить его псу, подождать, пока оно подействовало, обнаружить, что пес не умирает, и тогда, сходив еще разок за ножом, зарезать его. А что пес, пока не уснул? Покорно ждал, когда ему перережут глотку? Что же он не поднял лай?
– Погоди. Я за тобой не поспеваю. Почему за барбитуратами нужно было непременно идти в дом?
– Потому что именно это лекарство принимал Уильям Тейс, а он, я полагаю, держал снотворное дома, а не в хлеву.
Линли призадумался.
– А что, если «гость» принес таблетки с собой?
– Пусть так. Значит, кто-то дал собаке снотворное, подождал, пока оно подействует, затем перерезал псу глотку и стал дожидаться, чтобы в хлев пришел и сам Тейс.
– Между десятью вечера и полуночью? С какой стати Тейс пришел бы в хлев в это время?
– Искать свою собаку?
– Но почему в хлеву? Почему не в деревне – пес ведь бегал, где хотел. С какой стати он вообще стал бы его искать? Все говорят, что пес бегал на воле. Почему именно в ту ночь Тейс стал бы волноваться за него?
Сент-Джеймс пожал плечами.
– Что понадобилось в хлеву Тейсу – это спорный вопрос, но он не имеет отношения к разговору о собаке. Только один человек мог убить Пса – и это Роберта.
Выйдя из паба, Сент-Джеймс разложил на капоте арендованного Липли автомобиля платье, материала которого хватило бы на небольшую палатку. Стараясь не обращать внимания на любопытные взгляды случившихся поблизости немолодых туристов, разыскивавших с фотоаппаратами на шее исторические достопримечательности, эксперт принялся указывать: пятно на внутреннем сгибе левого локтя, сплошь залитый подол, брызги на когда-то белом правом манжете.
– Это все кровь пса, Томми. – Он обернулся к жене. – Покажешь, милая? Как мы делали в лаборатории. Вот здесь, на лужайке.
Дебора с готовностью опустилась на колени, присела на пятки. Пышное янтарного цвета платье опало на землю, точно мантия. Сент-Джеймс встал у нее за спиной.
– Дрессированный пес очень помог бы нам реконструировать события, но обойдемся и так. Роберта – полагаю, она добралась до отцовского снотворного – скормила псу таблетки. Вместе с ужином, скорее всего. Ей нужно было, чтобы собака осталась на ночь в хлеву, а не удрала по обыкновению в деревню. Когда пес уснул, она встала на колени – точно так, как сейчас Дебора. Только такая поза может объяснить подобное распределение пятен. Она подняла голову собаки, пристроила ее морду на сгибе своего левого локтя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51