– Да, в основном с гориллами. Он говорит, что гориллы ближе всего к человеку по особенностям психики, что шимпанзе слишком дружелюбны и все такое, поэтому его интересуют именно гориллы.
– И он держит их в клетках?
– Конечно. И разумеется, клетки для них должны быть очень прочными, потому что...
– У них специальный дрессировщик?
– Несколько дрессировщиков и психолог, который...
– И где живут все эти люди? – спросил Мейсон. – Кто обслуживает их? Кто готовит им еду?
– Они живут у себя дома. А работают в полностью изолированном крыле здания, выходящем на другую улицу. Они приходят туда и уходят, когда им заблагорассудится. Им категорически запрещено выходить в парк, окружающий особняк. В главное здание они могут пройти по коридору, но только если их вызовут.
– Кто следит за гориллами ночью?
– Никто. Они заперты в надежных металлических клетках.
– А вдруг ночью случится пожар?
– Об этом даже подумать страшно. Если уж на то пошло, подумайте, что будет, если пожар случится днем. Нельзя же просто открыть клетку с гориллами и сказать: «А ну-ка, выходи отсюда!»
– Эти гориллы злые? – спросил Мейсон, прищурившись.
– По-моему, очень. Я баловала только одну, самую маленькую. Она любила меня. Некоторые из них хорошо относятся к людям, а некоторые не очень... Отдельные эксперименты проводились специально для того, чтобы довести их до помешательства. Их приучали брать пищу из ящика, только когда звенит звонок. В другое время они получали удар электричеством, если пытались открыть ящик. Затем дрессировщики меняли абсолютно все сигналы они это как-то объясняли – что-то вроде потери ориентации. Мне это не нравилось. И Элен тоже.
– Ну ладно, – заключил Мейсон. – Как бы там ни было, но меня больше всего заинтересовало то, что вы сообщили о дневнике. Большое спасибо.
– Элен была очень скрытной, мистер Мейсон, – сказала миссис Кемптон. – У нее были огромные амбиции. Ради них она была готова все принести в жертву, и, разумеется, когда-то в прошлом у нее была несчастная любовь.
– Она вам об этом рассказывала?
– Боже милостивый, конечно нет. Да и не было никакой необходимости. Все и так было ясно как божий день.
– И в чем это выражалось?
– Она была, очевидно, безответно влюблена в кого-то, кто... ну, иногда у меня мелькала мысль, что это был некто из высших слоев общества, считавший, что она ему не пара. И Элен, похоже, посвятила всю свою жизнь, чтобы доказать ему, что она сама может добиться успеха в жизни, а единственное, в чем она действительно могла бы преуспеть, так это... ну, что-нибудь вроде съемок в кино. Она была действительно красива.
– Похоже, вы правы, – сказал Мейсон, – я видел несколько ее фотографий. Вы не знаете, кто ее снимал?
– Наверное, мистер Эддикс. Он постоянно всех щелкал, и в общем у него получались довольно приличные снимки.
– У него и на яхте был фотоаппарат?
– У него и на яхте были фотоаппараты, и дома у него были фотоаппараты, и где их только не было. У него множество камер самых разных марок.
– А вот насчет неудачной любви Элен – откуда у вас такая информация?
– Это же просто как дважды два. Она была симпатичной нормальной девушкой, но, похоже, не слишком стремилась бывать в обществе. Она работала, вела дневник, загорала. У нее даже была кварцевая лампа специально для сумрачных дождливых дней.
– И в этом заключалась вся ее жизнь?
– Да, и еще работа. Конечно, у нее не было определенных рабочих часов. Она всегда была наготове, на случай, если вдруг возникнет в ней необходимость, и, само собой разумеется, она сопровождала мистера Эддикса, куда бы тот ни отправлялся.
– И часто такое случалось?
– О да. У него на плите всегда грелось много утюгов. Случалось, что ему звонили по поводу его рудников или чего-нибудь еще и он срывался с места, бросая вещи в машину и тут же отправлялся – иногда вместе с Херши, иногда с Фэллоном, иногда один – ну, если, конечно, не считать Элен. Она сопровождала его во всех поездках.
– Позвольте напоследок задать вам еще один вопрос. Не кажется ли вам, что было нечто странное в обстоятельствах смерти Элен?
– Ну конечно же.
– Я имею в виду: не было ли у нас такого чувства, что она не могла покончить жизнь самоубийством?
– То есть что ее случайно смыло за борт?
– Я прошу вас ответить на мой вопрос, – настаивал Мейсон.
– Мистер Мейсон, – ответила она, – я никогда не говорю того, что могло бы поставить кого-то в затруднительное положение. Мне слишком хорошо известно, как начинают ползти слухи и как они могут отравить кому-нибудь всю жизнь, но... в общем, на месте полиции я бы так просто это дело не оставила.
– Почему?
– Потому что... ну, потому, что я уверена, я просто абсолютно уверена – Элен не могла покончить жизнь самоубийством, и я знаю, что кто-то взял ее дневник и выбросил за борт.
– Откуда вам это известно?
– Потому что ее дневник пропал, а я точно знаю, что он всегда был при ней.
– Откуда вы знаете, что он пропал?
– Мне пришлось впоследствии побывать в каюте Элен – чтобы прибрать там и собрать вещи для судебного исполнителя. Мы пришли туда вместе с ним и тщательно все осмотрели. Он положил всю ее одежду и личные вещи в одну коробку, а книги в другую.
– У нее не осталось родственников?
– Никто не смог ничего о ней разузнать – ну, откуда она и все такое.
– Натан Фэллон увернет, что он ее дальний родственник, – сказал Мейсон.
– Натан Фэллон? – удивленно воскликнула миссис Кемптон.
Мейсон кивнул.
– Да она его люто ненавидела. Он скорее родственник не ей, а тем обезьянам в клетках.
– А вам не показалось, что они, возможно, были знакомы еще до того, как она получила это место и...
– Вы хотите сказать, что она устроилась на это место благодаря ему?
– Ну, в общем, да.
– Боже мой, конечно же, нет, Она ненавидела Натана Фэллона.
– А вы как к нему относились?
– Я считаю, что никого нельзя ненавидеть.
– Но он вам не нравится?
– Разумеется, нет.
– Не пытался ли Фэллон ухаживать за...
– Не пытался ли он за ней ухаживать? Конечно, пытался. Поначалу он просто прилип к ней – пока она не поставила его на место самым решительным образом. Он один из тех, кто так и будет ходить кругами, стараясь случайно коснуться, задеть локтем, притиснуться поближе. Он сперва дотронется до вашей руки, потом потреплет по плечу, а затем примется хватать за коленки. При удобном случае он вас тут же обнимет – руки его не знают покоя. Он какой-то... сальный. Иногда хочется просто плюнуть ему в физиономию.
– Ну что ж, полагаю, я узнал от вас все, что хотел, – сказал Мейсон, – вы меня в высшей степени заинтересовали, рассказав об исчезнувшем дневнике.
– Ну, меня это тоже... очень удивило. Ведь не могла же она прыгнуть за борт вместе с ним.
– А еще что-нибудь удивило?
– Да.
– Что именно?
– Ну, в общем, – проговорила она, – тот важный документ, который она печатала для мистера Эддикса. Меня это очень удивило, и я часто размышляла, что с ним могло случиться.
– Что вы имеете в виду?
– Его не было у нее в каюте, и я не думаю, что Эддикс забрал его с собой, уходя. Конечно, он мог его взять, но я сомневаюсь в этом. Она, по-моему, должна была перепечатать его к следующему утру. Они отложили работу, когда шторм усилился.
– Ну хорошо, давайте предположим, что ее смерть не была самоубийством и что это не был несчастный случай, – сказал Мейсон.
Она пристально посмотрела на него.
– Тогда остается убийство.
– Тогда остается убийство, – подтвердил Мейсон.
Лицо ее по-прежнему оставалось совершенно бесстрастным, губы были плотно сжаты.
– Что же вы молчите? – спросил ее Мейсон.
– А я и не собиралась ничего говорить.
Мейсон встал и пожал ей руку:
– Ну что ж, я рад, что смог хоть чем-то быть вам полезным, и рад, что вы сумели добиться компромисса, миссис Кемптон.
Джеймс Этна схватил Мейсона за руку и энергично принялся ее трясти:
– Я просто не в состоянии выразить вам всей нашей благодарности моей и моей клиентки. Я... ну, я просто не могу найти слов, чтобы сказать вам, насколько это было важно для нас обоих.
– Ну что вы, о чем речь, – сказал Мейсон, – я был рад сделать это для вас.
– Нет, нет, это было чрезвычайно любезно с вашей стороны.
– Кстати, – сказала миссис Кемптон, – у меня у самой пропали там кое-какие вещи. Не могли бы вы сказать мне, что там было найдено в этой урне, если, конечно, вы в курсе? Не было ли там вот такой серьги с жемчугом?
Она показала серьгу, и Делла Стрит выразительно кивнула.
– Там была точно такая же серьга, – сказала она, – я отлично помню, что обратила особое внимание на то, каким образом жемчужины собраны в небольшую гроздь.
– О, благодарю вас! – воскликнула миссис Кемптон. – Я так рада! Эти серьги достались мне от матери, и, в общем, я ужасно расстроилась, когда одна из них пропала. Я...
– Вы кому-нибудь говорили о пропаже? – спросил Мейсон.
– Нет.
– Почему?
– Ну, я думала... я сама не знаю почему. Живи сам и давай жить другим – вот мой лозунг, и я не хотела предпринимать ничего такого, что могло бы вызвать ненужные проблемы.
– Вы думали, что потеряли ее?
– Я знала наверняка, что не потеряла, так как обе серьги лежали в моей шкатулке, а когда я собралась их надеть, то на месте оказалась только одна.
– То есть вы думали, что кто-то взял серьгу?
– Ну, в общем, я... я не знала, что и подумать.
– И вы никому ничего не сказали?
– Нет.
– Ну хорошо, – сказал Мейсон, – во всяком случае, она была среди барахла, высыпавшегося из урны. Я помню, что видел жемчужную серьгу, а мисс Стрит, похоже, совершенно уверена, что серьга парная вашей.
– Я абсолютно уверена, – подтвердила Делла.
– Огромное вам спасибо, – сказала миссис Кемптон и одарила их своей спокойной приветливой улыбкой.
Джеймс Этна, казалось, и не собирается отпускать руку Мейсона:
– Это один из самых интересных случаев в моей практике, мистер Мейсон. Я надеялся когда-нибудь в будущем познакомиться с вами, но не смел даже подумать что вы поможете мне в такого рода деле... Я очень высоко ценю это.
– Рад, что смог хоть чем-то вам помочь, – сказал Мейсон.
Они вышли из кабинета. Делла Стрит взглянула на адвоката.
– Ну как? – спросила она.
– И опять наша маленькая подружка вытворяет свои фокусы, – сказал Мейсон.
– Ты имеешь в виду Судьбу?
Мейсон кивнул.
– А что в этот раз задумала Судьба?
– Я полагаю, – сказал он, – что была некая причина, по которой меня вдруг так заинтересовали дневники Элен Кэдмас.
– Ну что ж, – улыбнулась Делла, – значит, Судьбе было угодно, чтобы ты оказал добрую услугу миссис Джозефине Кемптон, и ты ее оказал. Если хочешь знать мое мнение, то могу поклясться, что гонорар в пять тысяч долларов немало значит для этого молодого адвоката.
– Возможно, ты и права, – сказал Мейсон, – но, похоже, ответа мы так и не получили.
– Но почему нет? Ты ведь во всем разобрался и... Хотя, мне кажется, ты всерьез озадачен исчезновением Элен Кэдмас.
– Да, меня весьма беспокоит таинственное исчезновение Элен Кэдмас.
– Ты полагаешь, это не было самоубийством?
– Мне никак не удается в глубине души отделаться от мысли, – сказал Мейсон, – что это могло быть убийство.
– Боже мой, шеф, но ведь ее мог убить только один человек – Бенджамин Эддикс.
– Или ее приятель Натан Фэллон, – сказал Мейсон. – Не забывай о нем.
– И... – Делла Стрит замялась.
– Да, – кивнул, улыбаясь, Мейсон, – продолжай.
Делла Стрит покачала головой.
Мейсон улыбнулся еще шире.
– О, Боже, – сказала она, – мне не хочется даже подумать об этом, но уж если начинаешь расследовать убийство – ну, тогда просто нельзя забывать о женщине, у которой была смежная каюта и прекрасная возможность пройти к Элен в любое время через общую ванную и которая уверяет, что приняла лекарство, усыпившее ее на всю ночь... Боже мой, шеф, мышление у меня становится просто извращенным – и все оттого, что я работаю у циничного адвоката.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36